обающе ярких одеждах шли по кладбищу. Перед воротами виднелась сверкающая черным лаком карета с гербом графов Аламбер на дверце.
     Констанция остановилась у трех свежих могил, которые замыкали череду надгробий. На камнях были выбиты лишь имена и годы. Все они принадлежали семейству Абинье.
     А совсем невдалеке тянулся другой ряд надгробий, принадлежавший Реньярам.
     Констанция опустилась на колени перед тремя холмиками, не зная, какая из трех могил принадлежит Филиппу. Она стояла на коленях очень долго, вспоминая краткие минуты счастья, выпавшие на ее долю. Она все еще не могла поверить в то, что призошло, тем более после своего чудесного превращения.Жизнь, показавшаяся ей на какое-то мгновение сказкой, вновь обернулась трагедией - и теперь уже неисправимой.
     - Бабушка, я его очень любила, - прошептала Констанция.
     - Ничего не говори, милая, я и так все понимаю. Мне тоже пришлось потерять близких мне и дорогих людей и поэтому я понимаю тебя как никто другой. Ведь я уже было похоронила даже тебя, Констанция.
     - Но он не вернется! - воскликнула девушка.
     - Ты еще очень молода, Констанция, и впереди у тебя длинная жизнь.
     - Но в ней не будет счастья, бабушка.
     - Никто не знает, что нас ждет впереди, это известно только богу. А он милостив и, возможно, пошлет тебе счастье.
     - Но это будет уже совсем другая жизнь, абсолютно не похожая на мою прежнюю.
     - Скорее всего, Констанция, ты права и тебе предстоит прожить новую жизнь. Пойдем, - графиня Алам-бер, поддерживая внучку под руку, повела ее к выходу с кладбища.
     Уже в воротах Констанция обернулась, как бы желая навсегда запомнить этот пейзаж: мелкий осенний дождь, голые деревья, серыйкамень надгробия и три желтых песчаных холмика. И Констанция, закрыв лицо руками, горько разрыдалась.
     Старая графиня передала ее в руки лакея и тот бережно усадил девушку в карету. А сама графиня, завидя в двери церкви священника, пошла к нему и передала в его руки тугой кожаный кошелек.
     - Святой отец, - обратилась графиня к священнику, - я думаю, этого золота хватит, чтобы поставить три надгробия на могилы Абинье.
     Священник кивнул, пообещав выполнить просьбу графини Аламбер.
     Старая женщина, поцеловав руку священника, направилась к карете.
     Священник еще долго стоял в двери церкви, глядя на сверкающую лаком черную карету, увозящую Констанцию Аламбер к новой жизни.

ГЛАВА 5

     Констанция была неутешна. Но что поделаешь, прошлого не вернешь, как бы этого ни хотелось.
     А перед девушкой открывались такие перспективы, о которых она даже не могла и мечтать. Старая графиня окружила ее заботой и богатством. Но куда было деть Констанции свои мрачные мысли?! Онинеотвязно посещали ее прелестную головку и казалось, ничто не могло стереть из ее памяти образ Филиппа. Все напоминало о нем - и пронзительный свист осеннего ветра в голых кронах деревьев, и блеск речной воды, и даже сны.
     День проходил за днем, а боль все не унималась.
     Графиня Аламбер была очень обеспокоена состоянием своей внучки. Старая женщина понимала, что невозможно заставить человека забыть о потере любимого. Но и сидеть сложа руки она не собиралась, нужно было что-то делать.
     - Время лечит все, - любила говорить старая женщина.Но эта мудрость не подходила для Констанции. Молодость позволяет быстро забывать о несчастьях, но и делает сильнее переживания, заставляет страдать с большей болью в сердце.
     И Констанция просто с упоением отдавалась этой боли. Ей словно доставляло удовольствие мучить себя воспоминаниями.
     И вот однажды, когда уже зиму сменила весна и графиня Аламбер окончательно уверилась в том, что не сможет сама справиться с бедой своей внучки, она, наконец, решилась отправиться в Париж ко двору.К тому же, некоторые дела требовали ее безотлагательного визита в столицу.
     Констанция на удивление не стала возражать против отъезда из Мато. Нет, она не надеялась найти в Париже забвение, ей хотелось увидеть мир во всей его красе. На этот раз сборы были основательными и долгими. Графиня Аламбер боялась оставить в Мато хоть одну нужную вещь, ей казалось, что в пути и в столице все может пригодиться. Если бы она могла, то упаковала бы в дорожные саквояжи и сам дворец со всеми вещами, находившимися в нем.Дворецкий только качал головой, глядя на багаж, готовый к отправлению.
     И вот наступил день прощания.
     Констанция гуляла по парку. Голые деревья, темная вода - весна больше походила на осень, а осень напоминала девушке о ее беде. Зеркально ровный пруд и беседка на его берегу. В последнее время Констанция часто любила бывать тут. Она любила устроиться на скамейке, укутавшись в теплую шаль, и читать книги. Ей нравилось мысленно переноситься далеко от Мато, где шла такая не похожая на ее жизнь. Живя в доме Реньяров, Констанция почти не читала, да и книг в этом доме кроме Библии не было. А тут перед девушкой вдруготкрылся новый, чудесный мир, полный приключений и выдумки. И тогда Констанции маленький пруд казался океаном, а дворец ее бабушки наполнялся вельможами со звучными именами. Ведь Констанции никогда не приходилось видеть ни Версаль, ни столичные дворцы знати. Дворец в Мато был прекрасен, но его обстановка, лепные украшения, росписипришли к девушке из другого времени и мало соотносились с последней модой.
     "Неужели, такое может быть? - задумывалась Констанция, листая страницы книги. - Неужели люди живут такой жизнью?"
     Констанция стояла под высоким сводом белой беседки на берегу пруда и понимала, что ее ждет новая жизнь, похожая больше на фантазию, чем на правду. Но девушка еще не понимала, что привыкнув бороться за свою независимость, она, возможно, окажется беспомощной, столкнувшись не с открытыми угрозами, а с интригами и дворцовыми происками.
     Ей казалось, что умение скакать верхом и умение владеть пистолетом решают все.
     Но дамы при королевском дворе не ходят, заткнув пистолеты за пояс и не могут выстрелить в своего обидчика.Там оскорбление всегда облечено в изящную словесную обертку и больше походит на дружескую шутку. Но ненависть и любовь не делаются от этого слабее. Констанция еще не знала, а лишь очень смутно догадывалась о той жизни, которая ей предстояла, почерпнув оней только кое-какое представление из книг.
     А графиня Аламбер тем временем отдавала указания. Ей казалось, что во время ее отсутствия никто не позаботится о парке, о дворце. Она в окружении слуг расхаживала по парку и указывала садовнику, где и что следует посадить. Самое большое внимание старая графиня уделяла клумбе перед парадным входом. Здесь она чуть ли не собственноручно принялась размечать места для посадки цветов. Садовник добросовестно выслушивал свою госпожу, в душе ужасаясь количеству работы, предстоявшей ему.
     Графиня знала толк в цветах и подбирала их так, чтобы лишь только отцветали одни, тут же распускались другие.
     Затем пришел черед оранжереи. В Мато она была великолепной, даже зимой здесь вовсю цвели розы и плодоносили цитрусовые.
     Вся мебель в имении уже была аккуратно зачехлена, ковры свернуты, а паркет натерт воском и отполирован до блеска. Но графиня Аламбер неизменно находила какой-нибудь недостаток и начинала распекать нерадивых, как ей казалось, слуг. Те в душе проклинали свою старательность, ведь, судя по словам графини, в доме еще ничего не было сделано.
     Окончив утомительный обход своих владений и отдав все необходимые указания, графиня отыскала Констанцию в беседке у пруда. И тут же лицо старой женщины преобразилось: из строгого и серьезного оно сделалось ласковым, задумчивым.
     Девушка, глянув на графиню Эмилию, тоже улыбнулась.
     - Ты не скучаешь? - осведомилась графиня.
     - Нет, бабушка, я прощаюсь с Мато.
     - Я смотрю, ты уже выглядишь лучше, Констанция. Сказав эти слова, графиня Аламбер не покривила душой. Горе лишь сделало Констанцию еще более прекрасной, предав ее лицу утонченность и еле уловимую грусть. Ведь всегда в лице женщины должна быть какая-нибудь тайна, недоступная другим. А такая тайна у Констанции была.
     - Не знаю, - девушка пожала плечами, - я как-то не думала об этом и мне кажется, я осталась прежней.
     - Да нет, девочка моя, ты стала совсем другой.
     - Неужели вы думаете, бабушка, наряды могли изменить меня?
     - Дело не в том. Просто ты узнала жизнь и стала мудрее.
     - Мудрее? - усмехнулась Констанция. - Это так грустно звучит, как будто бы я сделалась старой.
     - А в старости нет ничего плохого! - воскликнула графиня Аламбер. - В ней есть своя прелесть. Чем старше становишься, тем люди откровеннее с тобой говорят о самих себе. В глазах молоденьких всем хочется показаться лучше, а перед старухой никто особенно не старается и только на склоне лет начинаешь видеть мир и людей такими, какие они есть.
     - Вы говорите странные вещи, но, наверное, правы. Только мне кажется, я никогда не стану старой.
     - Ты проживешь, Констанция, долгую жизнь и думаю, счастливую. Нельзя же быть такой красавицей и долго страдать, - графиня обняла свою внучку так, будто та мерзла.
     - Я уже никогда не буду прежней, - сказала Констанция, глядя на то, как внезапный порыв ветра сморщил поверхность пруда.
     - Ты еще многого не понимаешь, Констанция, мне тоже временами казалось, жизнь моя прожита и незачем существовать дальше. Но это то же самое, что идти по берегу моря: видишь мыс и кажется, это конец света и за ним больше ничего нет. А обогнешь его и видишь следующий мыс и вновь бредешь к нему, и снова он кажется краем земли.
     - А если обернуться? - спросила девушка.
     - Ты будешь видеть только бухту, и разница лишь в том, что ты знаешь, что осталось у тебя за спиной, но не знаешь, что впереди.
     - Но ведь есть мыс, за которым ничего нет, - сказала Констанция.
     - Да, за ним смерть, - сказала старая женщина, - но мир устроен так, что никогда не знаешь, когда она наступит. Для одних это юные годы, для других настолько отдаленные, что они и сами не надеялись прожить столько. Время уносит красоту и здоровье, но придает мудрость и рассудительность.
     - Я хочу быть мудрой, но не хочу быть старой, - вздохнула Констанция.
     - В том-то и дело, дорогая, ничто не дается сразу и чтобы приобрести одно, нужно потерять другое, иначе жизнь потеряла бы смысл.
     В парке сделалось еще холоднее. Раннее весеннее солнце не могло рассеять утренний туман, дальние поля утопали в дымке. Высокая крыша дворца читалась лишь силуэтом, и горько пахла прелая трава.
     - В каждой смерти заключена жизнь, - сказала графиня. - Вот видишь, мир мертв, но когда мы уедем, природа пробудится ото сна.Вновь зазеленеет трава, вернутся птицы, деревья зашумят густой листвой...
     - Но это будут те же самые деревья, - сказала Констанция, - та же самая земля, которая помнит минувший год.
     - И ты будешь прежней, - сказала графиня Аламбер, - только место мрачных мыслей у тебя займет жажда жизни. Ты, дорогая, будешь помнить обо всем, что с тобой случилось, ты никогда не предашь, если позволишь себе улыбнуться или даже если полюбишь кого-нибудь. Ты свободна, Констанция.
     - Это не свобода, - девушка качнула головой, - я понимаю, вы говорите все правильно и может быть, так следует поступать, но еслисердце говорит мне другое, я не стану ему противиться.
     - Но ты представь, - продолжала графиня Аламбер, - у каждого человека есть несколько жизней - есть детство, юность, зрелый возраст и, наконец, старость. И в каждой из них у человека есть свои заботы, свои горести, свои печали. Ты прожила уже свою первую жизнь и заканчиваешь вторую - юность, и хочешь взять с собой оттуда все, что тебе дорого, а нужно брать только воспоминания, только мечты. Ты всего лишь, Констанция, не хочешь уходить из своей юности, где тебе все дорого, ты не хочешь сознаться самой себе, что та, прежняя, осталась коленопреклоненной у могилы Филиппа. Ты всегда будешь там молить бога за своего возлюбленного, но есть уже ты теперешняя. Та, наивная Констанция, осталась в прошлом - и отдай свое горе ей. Когда захочешь, возвращайся мыслями в свою юность, вновь люби, страдай, но не заставляй страдать себя нынешнюю, иначе будут несчастны и люди, окружающие тебя.
     - Я не хотела принести вам горе, бабушка.
     - Что ты, дорогая, ты принесла мне только счастье, и я рада, что хоть кому-то могу помочь советом.
     - Я знаю, бабушка, то что вы говорите - правильно, но я еще нестала взрослой, как бы ни уверяла себя в этом.
     - Для этого не надо много времени, - улыбнулась старая графиня, - ты уже почти взрослая, тебе только не хватает опыта.
     И Констанция вдруг почувствовала, что в самом деле сделалась взрослая. Ведь человек взрослеет не по годам, а по количеству переживаний, выпавших на его долю.
     В последние месяцы Констанция очень многое узнала и это не могло пройти для нее бесследно. Она вплотную подошла к такому необъятному понятию, как любовь.
     И пусть Филипп безвременно погиб от руки человека, называвшего себя ее кузеном. Все равно это была любовь, пусть не успевшая распуститься как прекрасный цветок во всей своей красе. Пусть Констанция не успела еще изведать радости и счастья, но она уже знала, что означает тревожное биение сердца и легкое головокружение при встрече с мужчиной.
     Небо над Мато еще более потемнело, низкие облака, казалось, скребли по изящным трубам дворца. Сам дворец отсюда, из беседки, казался изящной безделушкой, забытой кем-то на берегу реки.
     - Мы оставляем Мато надолго? - спросила Констанция.
     Графиня Аламбер улыбнулась.
     - Не знаю, как получится, если твое представление при дворе пройдет успешно, то мне думается, ты сама не станешь спешить возвращаться в Мато. А мне... - старая графиня вдруг смолкла.
     - Вы думаете, я вас оставлю? - воскликнула Констанция, сама понимая, что это будет так.
     - Нет, я просто уеду и не буду мешать тебе наслаждаться жизнью. Счастье, которого я так ждала, пришло ко мне - ты жива, Констанция, а большего мне и не нужно.
     - Но я не хочу быть счастливой за чей-то счет, - лицо девушки залил румянец.
     - Ты найдешь свое и только свое счастье, Констанция. Никогда чужое счастье не приносит радости, если ты не принимаешь в нем участие. Забудь, забудь, дорогая, все, что было раньше. Ты вырослаиз прежней жизни как из тех одежд, что видела в гардеробе. Твоя прежняя жизнь была наполнена тревогами и невзгодами, а теперь, быть может, ты поймешь, счастлив тот, кто не думает о вчерашнем дне.
     - Но я буду помнить о вчерашнем, - возразила Констанция.
     - Это совсем другое дело, дитя мое. Благодаря памяти ты сможешь полнее насладиться жизнью.
     Девушка задумалась. В словах графини было столько правды, а говорила она так искренне, что невозможно было усомниться - это истина. Ведь кто, как не человек, проживший долгую, в чем-то счастливую, а в чем-то несчастную жизнь, может дать хороший совет. Конечно, не каждый может воспользоваться чужой мудростью, но тогда и винить будет некого.
     - Нельзя обижаться на жизнь лишь только потому, что она дарит не только счастье, - наставительно говорила графиня Аламбер, - ведь иначе невозможно ощутить его полноту. Повседневное счастье становится рутиной, и ты начинаешь скучать. А теперь, Констанция,все для тебя начинается сначала. Ты ни в чем не будешь знать отказа,только от самой тебя зависит, будешь ли ты счастлива.
     - И все-таки я не хотела бы быть другим человеком, - возразила девушка.
     - А кто тебя просит об этом, дорогая?
     - Но вы, бабушка, только что говорили подобное.
     - Нет, ты не совсем правильно поняла меня. Ты не Другой человек, ты лишь другая Констанция. Есть Констанция девочка, которой я помню тебя, есть прехорошенькая девушка, ее знал ФилиппАбинье, а теперь ты без пяти минут придворная дама. И все они - один человек. Не изменила же ты своей совести за эти годы, не променяла же ты гордость на деньги, благополучие.Все пришло к тебе само, а ты лишь по-другому смотришь на мир.
     - Значит, я другая? - проговорила девушка.
     - Нет, успокойся. Когда ты была маленькой, - графиня показаларукой, - ты смотрела на мир вот с такой высоты. Тебя могла смертельно напугать простая крыса, а теперь ты смотришь с высотысвоего теперешнего роста. И то, что тебе казалось большим, кажетсятеперь маленьким. Правда, некоторые вещи - холмы, дороги, пейзажи - остаются прежними. Ведь вспомни, Констанция, как ты маленькая любила забиваться под стол, искать там убежище. Для тебя все вещи в доме были слишком большими, дверные ручки находились над головой и до них было не так-то легко дотянуться. А теперь, дорогая, ты стала такой, что нельзя сомневаться - мир создан для тебя. Ты уже не чувствуешь себя неуютно в больших залах дворца и если королевские покои на первый взгляд покажутся тебе слишком большими и богатыми, знай, Констанция, к хорошему привыкаешь очень быстро и дорогое начинает казаться дешевым.
     Констанция вздохнула.
     - По-моему, я уже никогда не изменю свою жизнь. Она просто течет как речка, повинуясь изгибам русла, постепенно ширясь, наполняясь водой.
     - Странный у нас с тобой разговор, - призналась графиня Аламбер, - не думала, что мне придется говорить с тобой вот так.
     - А что здесь странного?
     - Странно то, дорогая, что ты и в самом деле другая девушка, не моя внучка. Ведь мне не пришлось воспитывать тебя и многое, приготовленное для тебя, осталось невостребованным. Я смотрю на тебя и узнаю по намекам, по мимолетным жестам свою былую Констанцию. Но так и бывает: дети растут, взрослые стареют. Когдакаждый день проводишь с человеком, то не замечаешь, как постепенноего лицо бороздят морщины, как горбится некогда гордая спина... Аты возникла из небытия уже взрослой, способной сама давать мне советы и может быть поэтому, Констанция, я люблю тебя больше прежней.
     Графиня Аламбер тихо опустилась на скамейку и, сцепив пальцы, положила руки на колени. Констанция словно впервые увидела, как та стара и немощна.
     Ей стало невыносимо жаль эту старую мудрую женщину, пытавшуюся научить ее невозможному, пытавшуюся объяснить ей, что такое счастье. А счастье, как понимала Констанция, это оставаться самой собой, что бы с тобой ни приключилось, какая бы беда ни легла тебе на плечи.
     - Ну что ж, прощай, Мато, - сказала графиня.
     - Вы говорите так, бабушка, словно не собираетесь сюда вернуться?
     - В моем возрасте, дорогая, всегда нужно прощаться, а не говорить "до свидания".
     Графиня поднялась и, придерживаясь рукой за поручень, сошла с невысокой лестницы.
     - Прощай, Мато! - Констанция взмахнула рукой.
     - Нет, дорогая, вот ты-то должна говорить "до свидания".
     - До свидания, Мато, - с улыбкой на губах прокричала Констанция, и ее возглас потонул в ненастье весеннего утра.
     Возница терпеливо ждал, когда же его госпожа соизволит отправиться в путь. Он сидел на козлах, нахохлившись, в сером плащеи обшитой золотой тесьмой шляпе. Длинный кнут пока бездействовал.Он, казалось, спит, но лишь на дорожке послышались тихие шаги двухженщин, он тут же вскинул голову и сделал безразличное лицо.Возница выглядел, словно статуя, поставленная здесь навеки. Лишь кони, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, предвкушали быстрый бег по хорошей дороге.
     - Я совсем забыла, - прикоснулась пальцем ко лбу графиня Аламбер.
     - Что, бабушка?
     - Дать распоряжение насчет ремонта ограды.
     - А может не стоит?
     - Пусть будет по-твоему, - согласилась графиня, - все равно обо всем не упомнишь, всего не сделаешь. К тому же я знаю, что ни поручи этим лентяям, они все равно не сделают, найдя потом тысячи оправданий своему безделью.
     Констанция улыбнулась. В последнее время старая графиня была ворчлива со слугами. Вечно ей было что-то не так, к тому же ее нередко подводила память, и она отчитывала кого-нибудь из слуг за прегрешения пятилетней давности, думая, что проступок был совершен вчера. И слуги, зная это, не обижались на нагоняй, полученный от старой графини. И та быстро отходила и чувствуя за собой вину, обязательно награждала