ьно ее рассматривает. Но на самом деле он смотрел поверх ее на стройную фигуру сидящей в кресле женщины.
     - Я не хочу, чтобы вы думали обо мне плохо, - сказал он, - меня в самом деле заинтересовала работа, и к тому же ваш дом построен с таким вкусом, а обстановка изысканна, что я не мог себе позволить проехать мимо.
     Женщина поднялась и прикрыла дверь, ведущую в коридор.
     - Вы очень любезны, месье, и говорите комплименты, которых я не заслуживаю.
     - Это вы, мадам, не заслуживаете комплиментов? Неужели ваш муж не повторяет вам несколько раз в день, что вы прекрасны.
     - Я люблю своего мужа, - просто сказала женщина.
     Виконт улыбнулся. Он всегда слышал такое в ответ на уверения в своей любви. И тут он пристальнее рассмотрел женщину, беседующую с ним. Пока она находилась в сумрачной комнате лицо ее казалось прекрасным, а теперь, когда она стояла, облокотившись локтями на подоконник и подперев голову руками, стало заметно, она не так молода, как казалось вначале, а взгляд ее карих глаз довольно простоват.
     "Чего можно ожидать от жены буржуа, - подумал Анри, - неужели тебе мало знатных дам, что ты, присытившись их прелестями, пытаешься вторгнуться в чужое сословие?"
     - Благодарю вас, мадам, - Анри вернул вышивку, - как-нибудь в другой раз я еще загляну в ваше окно и надеюсь, вы не обидетесь на меня.
     - Что вы, месье, мне так приятно было с вами поговорить, - разочарованная женщина вновь опустилась в кресло и принялась за вышивку.
     Но она все еще продолжала поглядывать на окно, ожидая, что виконт скажет ей что-нибудь еще.
     Но тот прикоснулся рукой к шляпе, кивнул и тронул поводья. Конь медленно пошел по улице. Анри сидел в седле грустный и угрюмый. Ничто не могло его
     Развеселить, он уже сожалел о том, что направил Александра Шенье к мадемуазель Аламбер и начал волноваться, не приняло бы дело скверный оборот. В его планы входило только напугать Констанцию, доставить ей неприятности, но ни в коем случае не крупные. Ведь та не стала делать так, чтобы его отношения с Колеттой были преданы огласке, хотя это находилось в ее власти. А Констанция могла это
     Сделать куда как изящно, оставаясь при всем в тени.
     "Нет, - думал Анри, - лучше оставаться друзьями, чем быть врагами. И пусть Констанция будет для меня недостижимой мечтой, женщиной, о которой иногда можно подумать. Ведь признайся себе, Анри, лица многих своих любовниц ты забыл, несмотря на то, что уверял их в своей любви. И может, многие из них забыли тебя. Так что усмири свою гордыню, поезжай к Констанции, попроси у нее прощения".
     Но слишком зол был виконт на свою подругу, чтобы безотлагательно ехать к ней.
     "Завтра, я поеду завтра, - решил виконт, - а сейчас домой. Нужно успокоить мысли, иначе вновь не смогу сдержаться, а мне не хотелось бы, чтобы Констанция видела меня с перекошенным от злобы лицом. Она права, супружество страшно не потерей выбора, а именно ссорами".
     И он отправился к себе домой, чтобы хорошенько подумать над своими отношениями с Констанцией.
     Александр Шенье, подъехав к дому Констанции Аламбер, не спешил слезть с коня. Он понимал, что не сможет сдержаться и сразу же набросится на мадемуазель Аламбер с упреками. А ему не хотелось выглядеть эдаким мальчишкой, не умеющим поддерживать светские отношения.
     Наконец, все тщательно обдумав, он постучал в дверь. Ему открыла Шарлотта. Пухлые губы темнокожей девушки тут же расплылись в улыбке, немного слащавой и снисходительной.
     - Я сейчас доложу о вас, шевалье, подождите немного.
     Александр Шенье мерил холл шагами, его подкованные сапоги громко стучали по каменным плитам пола.А Шарлотта тем временем ждала решения Констанции.
     Та тяжело вздохнула:
     - Боже мой, еще один. Как мне опостылели эти мужчины, они не могут решить свои проблемы сами и поэтому в собственных неудачах обвиняют женщин. Ну что же, Шарлотта, пусть немного подождет, потом проведешь его ко мне.
     В комнате все еще было сыро, правда, мокрые дрова из камина исчезли, а на их месте жарко пылали зажженные горкой поленья. Влажный паркет набух и сделался матовым.
     Констанция, уже переодевшись, вышла в гостиную. Вскоре послышались тяжелые шаги на лестнице и Шарлотта пропустила к своей госпоже Александпа Шенье.
     Тот стоял перед Констанцией и не решался начать разговор. Вся его решимость куда-то исчезла, лищь только он встретился взглядом с улыбающимися, лучащимися счастьем глазами Констанции Аламбер.
     Александр склонил голову.
     - Мадемуазель...
     - Шевалье, вас привело ко мне что-то важное?
     - Да, мне кое-что стало известно.
     - Ах, вот оно что! - улыбнулась Констанция. Я думаю, шевалье, вам пришлось встретиться с виконтом Лабрюйером?
     - Да, он рассказал мне правду.
     - Он рассказал вам всю правду, шевалье, к тому же умолчав о нескольких немаловажных деталях. Шевалье нахмурил брови.
     - Вы слишком коварны, мадемуазель, и мне не хотелось бы слушать ваши оправдания.
     - Ого, шевалье, оказывается, вы можете быть и злым!
     - Жизнь меня научила этому, мадемуазель.
     - Ну что ж, надеюсь, жизнь научит вас и другому.
     Наконец-то Александр Шенье сумел совладать со своим волнением.
     - Простите за мою резкость, мадемуазель, но я в самом деле очень взволнован. И есть от чего. Я хотел бы написать письмо Колетте.
     - По-моему, шевалье, вы отлично справлялись с этим сами.
     - Нет, мадемуазель, мне хотелось бы, чтобы его написали вы.
     - Что ж, садитесь, я продиктую вам. Но Констанция тут же осеклась, такой злобой сверкнули глаза молодого человека.
     - Нет, мадемуазель, я хотел бы, чтобы письмо было написано вашей рукой.
     Интересно, - проговорила Констанция, - неужели вам не хочется, чтобы Колетта думала, что это у вас такой чудесный слог?
     Хватит шуток, мадемуазель, и колкостей, садитесь и пишите.
     Ну что ж, это очень интересно, - Констанция Аламбер все еще пыталась казаться веселой. - Теперь мы с вами, шевалье, поменялись ролями - я пишу, а вы диктуете.
     Констанция открыла крышку секретера, с грохотом поставила стул и обмакнула перо в чернила.
     - Я слушаю вас, шевалье, только учтите, у меня не так много свободного времени. Александр наморщил лоб.
     - Пишите: "Моя Колетта! Я должна попросить у тебя извинения..."
     Констанция засмеялась:
     - Извините, шевалье, но это не мой стиль, я никогда не прошу простить меня, и девочка сразу же догадается, что письмо написано под диктовку.
     - Мадемуазель, не вынуждайте меня применять силу!
     - И каким же это образом? - Констанция отложила перо в сторону и вместе со стулом повернулась к шевалье.
     - Вы будете писать или нет?
     - Я смогу писать только разумные вещи, а вы предлагаете огорчить мою подопечную.
     Ярость ослепила Александра Шенье, и он со звоном вытащил шпагу и направил острие в шею мадемуазель Аламбер.
     - Я прошу вас, мадемуазель, пишите!
     - Да, вы в самом деле влюблены, - отвечала на этот выпад Констанция, прикасаясь мизинцем к остро отточенной шпаге.
     - Пишите, мадемуазель, иначе я не ручаюсь за себя.
     - Шевалье, но неужели вы способны убить беззащитную женщину?
     - Вы сломали жизнь Колетты. Но еще можно все исправить, мадемуазель, и я всего лишь принуждаю вас к благому поступку.
     - А если я не стану писать под вашу диктовку? Острие шпаги чуть сильнее прижалось к коже, оставив на ней маленькую вмятинку.
     - Ну что же, шевалье, смелее, я не собираюсь писать Колетте, я не собираюсь коверкать ее будущую жизнь, ведь девочка не простит мне этого.
     - Мадемуазель, пишите, или же я убью вас! - острие шпаги красноречиво напомнило о себе болью.
     - Я не боюсь вас, Александр, - сказала Констанция, - вы всего лишь интересны мне как довольно редкий субьект. Ну почему, шевалье, вы не хотите довольствоваться положением любовника и вам обязательно нужно стать мужем?
     - Мы так решили с Колеттой, - не очень-то убежденно сказал Александр и немного отодвинул острие шпаги так, чтобы то не причиняло Констанции боли.
     - Вы обманываете себя, дорогой мой, а я желаю вам добра, вам и Колетте. Возможности у любовника куда большие, чем вы можете себе представить, ведь в обязанности мужа входит не только любить жену, но и содержать ее.
     - Я прошу вас не напоминать о моей бедности, мадемуазель.
     - Но что же делать, если она сама напоминает о себе.
     Констанция, усмехнувшись, осмотрела Александра с ног до головы. Потертый мундир, не очень-то новый плащ, лишь только шпага сверкала новым посеребренным эфесом.
     Если вы не послушаете меня, шевалье, и поддавшись на уговоры виконта Лабрюйера похитите Колетту, то знайте - ни вы, ни она никогда не будете счастливы.
     Пишите, мадемуазель, - голос Александра дрожал.
     Нет, я не могу взять на свою душу такой грех, - Констанция скомкала начатое письмо.
     Что вы делаете, мадемуазель?
     Я всего лишь пекусь о вашем счастье.
     Вы не имеете права так поступать!
     Это решать мне, шевалье. Ну что ж, вы решили убить меня, так убивайте, - и Констанция запрокинула голову.
     Ее длинная стройная шея напряглась, а чтобы усилить впечатление, мадемуазель Аламбер раздвинула ворот платья.
     - Колите, шевалье, если вам приятен вид моей крови.
     И тут Констанция не на шутку перепугалась: подрагивающий клинок впился ей в горло. Она вскрикнула и отпрянула. Александр Шенье выронил шпагу из рук.
     Констанция с ужасом прислушивалась к боли, а затем прикоснувшись пальцами к шее, поднесла их к глазам: кровь текла по ее руке.
     - Простите меня, мадемуазель, - бросился на колени Александр Шенье, - на меня нашло какое-то затмение, простите!
     Констанция приложила платок к ране.
     - Бедный мальчик, вы, наверное, в самом деле влюблены до умопомешательства. Ну что вам такого мог сказать виконт Лабрюйер? За что вы хотели убить меня?
     В глазах молодого человека стояли слезы. Он готов был отдать все, лишь бы только вернуть время назад, лишь бы только не текла кровь по белоснежной шее Констанции Аламбер.
     - Он сказал, что вы принуждаете Колетту выйти замуж за Эмиля де Мориво.
     - Ее принуждает мать, - ласково ответила Констанция, - и Колетта сама не решится ее ослушаться.
     - Но как же быть с нашей любовью?
     Уголки плотно сжатых губ Констанции дернулись.
     - В слове "муж", дорогой мой, не звучит любовь, а вот в слове "любовник" оно присутствует. Подобное никогда не приходило вам в голову, шевалье?
     - Простите меня, - Александр Шенье прикрыл глаза и из-под опущенных век показались слезы.
     - Вам стыдно? - спросила Констанция.
     - Мне стыдно, мадемуазель, за свой поступок, но я все равно добьюсь своего, Колетта будет моей женой.
     - Ну что ж, - вздохнула Констанция, - тогда мне придется прибегнуть к крайнему средству. Ведь вы считаете Анри Лабрюйера своим другом?
     - Он очень много сделал для меня.
     - А вам не показалось странным, шевалье, что до поры до времени он молчал и только сейчас решился открыть вам глаза на мое так называемое коварство?
     - Мадемуазель, прошу вас, расскажите мне все иначе я начну теряться в догадках и не пойму, кто мне друг, а кто мне враг.
     - Хорошо, шевалье, но прошу ничему не удивляться. Многое из услышанного вами покажется странным и даже непристойным, но вы сами просили меня рассказать все, ведь, не зная правды, невозможно принимать правильные решения. Вы со мной согласны, шевалье?
     - Да, мадемуазель.
     - Так вы готовы знать правду или все-таки предпочитаете оставаться в блаженном неведении?
     - Я готов ее выслушать, мадемуазель. Александр Шенье все еще стоял на коленях перед Констанцией Аламбер, все еще тонкой змейкой сочилась кровь из раны на шее женщины.
     - Вы знаете, шевалье, кто такой Эмиль де Мориво?
     - Мне приходилось с ним встречаться, мадемуазель, он мой учитель фехтования в гвардейской школе.
     - Но это всего лишь одна из его ипостасей.
     Шевалье широко раскрытыми глазами посмотрел на Констанцию.
     - Неужели вы хотите сказать, мадемуазель...
     - Да, именно. Он был моим любовником.
     - Как я раньше не догадался об этом, - воскликнул Александр Шенье.
     - Да-да, дорогой шевалье, он был моим любовником.
     - И вы, мадемуазель, согласны, чтобы он завладел Колеттой?
     Мадемуазель Аламбер улыбнулась.
     - Как муж, только как муж. Роль любовника я прочу вам.
     Так вот в чем дело, - догадался Александр, - вы помогли мне лишь с целью отомстить Эмилю де Мориво?
     - Не только с этой целью, шевалье, ведь я еще люблю Колетту, вы упускаете это из виду.
     - Простите, мадемуазель, но я не совсем понимаю вас...
     Но Констанция пропустила это замечание мимо ушей.
     - А теперь мне хотелось бы открыть вам глаза на роль виконта Лабрюйера во всей этой истории.
     - Неужели, мадемуазель Аламбер, и он взялся помогать мне, не имея в виду помочь Колетте? Мадемуазель Аламбер рассмеялась.
     - Виконт не из тех людей, которые готовы помогать бескорыстно. Ведь он мой друг и, узнав о предательстве Эмиля де Мориво, по-своему взялся помочь мне.
     Лицо шевалье напряглось. Он уже догадывался о самом для себя страшном, но не решался самому себе в этом признаться.
     И Констанция нанесла последний сокрушительный удар по самолюбию Александра Шенье.
     - Виконт Лабрюйер не так безобиден, как это может показаться. Он соблазнил вашу Колетту, лишил ее невинности.
     - Я не могу поверить в это, мадемуазель.
     - Поверить придется, Колетта сама рассказала мне обо всем. Это правда, шевалье, мне нет смысла вас обманывать. Анри посмеялся над вами. Надев маску Друга, виконт завладел невинностью Колетты.
     - Я не хочу в это верить, мадемуазель.
     - Но это правда и лучше знать ее, чем и далее тешить себя обманом.
     Шевалье не отрываясь смотрел в глаза Констанции. Ему хотелось видеть там ненависть, презрение, но из очей мадемуазель Аламбер струилось лишь спокойствие и сочувствие к обманутому молодому человеку.
     - Я верю вам, мадемуазель, - ответил он и не в силах больше сдерживать себя, зарыдал. Его плечи вздрагивали, а сквозь пальцы, прижатые к глазам, текли слезы.
     - Ну почему так случилось? - сквозь плач говорил шевалье. - Ну почему я узнал обо всем последним? Как могла Колетта предать меня?
     - Успокойтесь, шевалье, - Констанция как ребенка гладила по голове молодого человека, - это всего лишь жизнь и право, не стоит так убиваться из-за какой-то ерунды. Ведь все живы, все счастливы, Колетта по-прежнему любит вас, а то маленькое недоразумение с виконтом Лабрюйером лишь кое-чему научило неопытную девушку.
     Каждое слово Констанции Аламбер звучало для Александра Шенье приговором, приговором его любви. Теперь он смотрел на самого себя по-другому. То, что ранее
     Казалось молодому человеку прекрасным и возвышенным, выглядело теперь смешным и вместе с тем страшным. Смешным по своей нелепости и страшным по неожиданности.
     - Мадемуазель, - прошептал Александр, - я не знаю, что мне делать дальше.
     Молодой человек был настолько растерян, что Констанция не могла оставаться равнодушной к его страданиям, к тому же она сама являлась их причиной.
     - Это всего лишь жизнь, - повторяла она, - шевалье!
     Но Александр упрямо повторял:
     - Все предали меня...
     Его голова покоилась на коленях Констанции, шпага лежала на полу.Женщина гладила курчавые волосы юноши, путаясь в них пальцами.
     - Мадемуазель, я не хотел причинить вам боль.
     - Да полноте же! Все происшедшее, шевалье, не стоит ваших слез. Не стоит думать об этом как о чем-то серьезном. Вы же видите, мир остался прежним, ничего в нем не изменилось.
     - Но моя душа! - воскликнул Александр Шенье. - Вы не представляете, мадемуазель, что там сейчас творится, какие чувства обуревают меня.
     - Простите и вы меня, - прошептала Констанция, - меньше всего я хотела кому-то причинять боль. Ведь, поверьте, мне самой достаточно пришлось пережить, чтобы
     Знать цену страданиям и слезам.
     Мадемуазель Аламбер взяла Александра за плечи и отстранила его от себя.
     "Настоящий ребенок, - подумала про себя Констанция, - так можно страдать только влюбившись первый раз в жизни. Но лучше узнать цену предательства в юности, когда еще есть силы пережить ее, чем потом разочаровываться во всей своей прежней жизни".
     Александр робко протянул руку и застыл, не решаясь прикоснуться к ранке на шее Констанции.
     - Кровь так и не остановилась, мадемуазель.
     - Но ведь точно так же, шевалье, сейчас кровоточит ваше сердце.
     - Я не хотел этого!
     - Ну тогда мы квиты, - сказала Констанция и взяла руку шевалье в свои ладони, - вы боитесь меня, - почти беззвучно произнесла Констанция. - Я так виновата перед вами, - и она прижала руку Александра к своей груди.
     Тот испуганно посмотрел на женщину, но заметив легкую улыбку на ее губах, просветлел лицом.
     - Глядя на вас, мадемуазель, я не могу испытывать к вам ненависти.
     Констанция поцеловала его в лоб и обняла за плечи.
     Александр Шенье так и не поднялся с колен. Щеки его горели румянцем.
     - Вы добрая, - неожиданно сказал он и провел тыльной стороной ладони по щеке женщины.
     - Нет, я злая, - покачала головой Констанция, - я очень злая - и это жизнь сделала меня такой.
     - Не правда, если вы, мадемуазель, понимаете, что поступили дурно, значит вы добрый человек.
     - Я никогда не раскаиваюсь в содеянном, - возразила ему Констанция Аламбер, - что бы потом не случилось в жизни.
     - Да, мадемуазель, человек всегда найдет себе оправдание - и будет прав.
     Их пальцы переплелись, и шевалье с почти детским интересом заглянул в похорошевшее лицо женщины Губы ее приоткрылись, приглашая к поцелую. А он все не решался, все медлил, не зная, чудится это ему или Констанция в самом деле хочет его поцеловать.
     - Ну что же вы, шевалье, такой нерешительный, а еще хотели меня убить.
     Но Александр Шенье вместо того, чтобы поцеловать Констанцию, прикоснулся губами к ранке на шее.
     Странная дрожь прошла по телу Констанции, когда она ощутила одновременно и удовольствие и боль.
     - Осторожно, шевалье, мне больно.
     Но Александр уже не слышал слов женщины. Он скользил руками по ее телу, терся щекой о плечо, гладил губами подбородок.
     Констанция попыталась остановить его, но Александр отстранил ее руку и вновь принялся ласкать.
     - Какой вы смешной, вы точно котенок, шевалье, третесь, только что не мурлыкаете.
     Александр Шевалье боялся поднимать взгляд, его пальцы все сильнее и сильнее дрожали, страсть овладевала всем его существом.
     И Констанция Аламбер постепенно распалялась, чувствуя рядом с собой охваченное желанием молодое тело Александра Шенье.
     И вот уже их пальцы искали застежки на одеждах... Констанция изумлялась сама себе.
     "Боже мой, что я такое делаю! Неужели это только жалость к молодому человеку заставляет меня играть в любовь?"
     - Не здесь, не здесь, - прошептала Констанция. Александр, боясь выпустить ее из своих рук, медленно поднимался с колен. Они застыли посреди гостиной,
     Заколка выпала из волос Констанции и те пышной волной упали ей за спину.
     И только сейчас Констанция и Александр заметили,что за окном уже стемнело и в окна барабанит крупный дождь.
     - Не здесь, - вновь прошептала Констанция и повела Александра Шенье к приоткрытой двери, ведущей в спальню.
     Пол уже почти просох, лишь только немного влажным оставался воздух.
     Не спешите, шевалье, - предостерегла Констанция Александра, когда тот набросился на нее с поцелуями.
     Простите, мадемуазель. Женщина улыбнулась.
     - Любовь не терпит спешки, ведь потом вас ждет разочарование и думаю, вам придется каяться, вспоминая сегодняшний вечер.
     - Я люблю вас, мадемуазель.
     - Не говорите этого слова слишком часто, шевалье, ведь оно как имя Бога и его нельзя упоминать всуе. Чем чаще оно звучит, тем больше теряет свой смысл.
     Александр в растерянности смотрел на Констанцию. Та п