Пекин и Тегеран Хотивари стал обращаться к Багирову на "ты".
   - Здравствуй, Рафаэль. Как ты себя чувствуешь?
   - Не очень. Но врачи говорят, дело идет на поправку.
   - Это самое главное. Поправляйся скорее.
   - Постараюсь, мне еще нужно будет долги вернуть.  И  за  Гольдберга  тоже
вернуть все долги, с процентами.
   Хотивари понял без лишних слов, что имел в виду его собеседник.
   - Я тут встречался с Артуром Саркисяном. Сегодня утром.
   - Это не он.
   - Я знаю. Но он обещает помочь.
   - Спасибо. Передай ему привет.
   - Ты знаешь, кому надо отдавать долги?
   - Хаджи?
   - Так говорят, Рафаэль, так все говорят.
   - Нужно узнать точнее. Мои люди пытаются выяснить.
   - Мои тоже.
   - Спасибо тебе, Гурам, ты настоящий друг.
   - Да нет, я ведь твой должник. Слышал, в Баку, говорят, посольство Грузии
открылось.
   Послышался смех Багирова.
   - С ума сошел. Какое посольство?
   -  Настоящее  посольство.  Дипломаты  приехали.  Теперь  в   Баку   будет
грузинский посол.
   - Издеваешься, да, - довольным голосом спросил Багиров, - я считал всегда
тебя лучшим послом Грузии.
   - Правду говорю. Приехал настоящий посол, его Шеварднадзе послал в  Баку.
Он теперь там будет работать.
   - Как его зовут? "
   - Георгий Чантурия. Последовал новый взрыв смеха.
   - Я же понимал, что ты шутишь, Гурам.  Георгия  Чантурия  убили  еще  год
назад. Тогда, помню, все газеты писали, и я тебя еще спрашивал, не  было  ли
там твоих ребят. Молодец, повеселил меня.
   - Честное слово,  посла  зовут  Георгий  Чантурия.  Это  другой  человек,
молодой парень. Это не тот Чантурия, это другой. Настоящий посол, правда.
   - Когда посольство открылось?
   - Уже две недели.
   - Так, - сказал Багиров,  он,  очевидно,  что-то  обдумывал,  -  а  наше,
азербайджанское посольство есть в Грузии?
   - Пока нет.
   - Хорошо, что сказал. Я поговорю с кем нужно в Баку, чтобы  туда  послали
умного человека. Слава нашим богам, у нас еще сохраняются хорошие отношения.
Я всегда из-за этого переживаю. Если бы не Карабах,  какой  рай  был  бы  на
наших землях. Три республики -  Азербайджан,  Армения,  Грузия  -  могли  бы
объединиться в одну конфедерацию, как в  Швейцарии.  Тогда  бы  и  абхазскую
проблему решили. Спасибо, что сказал, Гурам, это очень здорово.
   - Поправляйся быстрее, Рафаэль. Мы здесь постараемся твои  долги  вернуть
кому нужно.
   - Только не увлекайтесь. Вместо меня там сидит Рауф Сеидов. Ты его должен
знать. Если нужно, он может тебе помочь.
   - Договорились.
   - Гурам, - позвал его снова Багиров, - только все выясни точно.
   - Конечно.
   - Я с похорон ехал, Гурам. Это  может  быть  связано  с  убитым  Сергеем.
Понимаешь? - он имел в - виду Сергея Караухина.
   Хотивари понял и этот намек.
   - Все понял, дорогой.
   Положив трубку, он откинулся на сиденье. Конечно,  Багиров,  как  всегда,
прав. Нужно очень осторожно выяснить,  кто  именно  и  почему  покушался  на
Багирова. Хотя его люди уверяют, что это были киллеры Асланбекова. Но  зачем
чеченскому лидеру нужно было убивать Багирова? И  выбирать  для  этого  день
похорон Караухина. Нет, нужно все более тщательно проверить.
   На дачу, куда он направлялся, уже должен был приехать человек,  к  мнению
которого Гурам мог прислушаться. Это был Исахан  Караханов  -  лидер  другой
преступной чеченской группировки, враждовавший с Асланбековым. От его мнения
зависело и решение самого Хотивари.
   На даче его действительно ждал Караханов, приехавший туда в сопровождении
целого отряда охранников. Караханов воевал в  Чечне  на  стороне  дудаевских
войск, и он был объявлен в розыске как командир одного из  наиболее  крупных
соединений. Правда, Караханов  воевал  не  очень  много.  Поняв,  что  война
затягивается, он не стал дожидаться мирных переговоров, а снова  переехал  в
Центральную часть России, где были сосредоточены группы, подконтрольные  ему
лично. Теперь на дачу его привез Сеидов, заменивший Багирова  на  время  его
отсутствия.
   Рауф Сеидов был владельцем целой сети ресторанов и баров.  Он  был  очень
маленького роста, но из-за этого  страдал  "комплексом  Наполеона",  пытаясь
доказать всем свою значимость. Ставший одним из самых доверенных лиц Рафаэля
Багирова, он отличался вместе с тем  умением  ладить  с  лидерами  различных
группировок, которые не трогали его заведения.
   Сама встреча на даче получилась достаточно сдержанной.  Чеченские  отряды
воевали на стороне абхазов в воине против Грузии, и Гурам Хотивари знал, что
в числе воевавших были и люди Караханова. Правда, и его люди были в Грузии и
Абхазии, когда, пользуясь моментом, они переправляли наркотики  и  торговали
оружием, но это было не самое важное в сегодняшней встрече.
   - Вы можете узнать  через  ваших  людей,  кто  именно  стрелял  в  машины
Багирова? - спросил сразу Хотивари, не страдавший особой дипломатичностью.
   - Мы узнаем все, - пообещал Караханов, - но с условием. Если  это  Хаджи,
вы его оставляете мне. Я сам с ним должен разделаться. Договорились?
   Ему нужно укрепиться и быть единственным  лидером  в  России  среди  всех
преступных чеченских группировок, понял  Хотивари,  пусть  делает  все,  что
хочет. Это даже хорошо. Пусть они сами воюют друг с другом.
   На даче находилось около десяти человек чеченцев, человек пять грузинских
охранников и столько  же  азербайджанцев,  когда  вдруг  начались  выстрелы.
Хотивари даже сначала не поверил, решив, что охрана просто балуется. Кто мог
решиться на такое, но через секунду, когда раздался взрыв гранаты, он понял,
что такой смельчак нашелся. И не один.
   Сеидов,  испугавшийся  больше  всех,  озирался  по  сторонам.  В  комнату
ворвались одновременно  помощники  Караханова  и  Хотивари.  Чеченец  что-то
крикнул своему лидеру. Тот, вытащив свой пистолет, бросился на улицу.
   - Что случилось? - зло крикнул уже ему вслед Гурам.
   - Батоно Гурам, - сказал его помощник, - давайте  быстрее,  мы  можем  не
успеть. Быстрее уходить. Их очень много.
   - Кого? Кого их? - заорал Хотивари, но в этот  момент  ударившая  в  окно
автоматная очередь уложила  их  всех  на  пол.  Когда  Гурам  поднялся,  его
помощник уже не дышал. Везде шла стрельба.
   - Господи, - прошептал Сеидов, - что это такое? Здесь настоящая война.
   Он никогда не займет  место  Багирова,  с  сожалением  подумал  Хотивари,
вспоминая, как решительно и четко  действует  Рафаэль  Мамедович  в  сложных
ситуациях. Гурам, наклонившись, поднял автомат своего помощника.
   - Будем прорываться, - сказал он, - иначе нас здесь зажарят.  Быстрее  на
улицу.
   Слышались  взрывы  гранат.  В  окно  снова  ударила  автоматная  очередь.
Хотивари выбежал первым, за ним бросился Сеидов.
   Нападавших действительно было больше. Неизвестно откуда появившиеся,  они
успели расстрелять большую часть охранников Хотивари и Сеидова.  Но  имевшие
боевой опыт чеченцы Караханова сумели  залечь  и  организовать  нечто  вроде
круговой обороны, спасая жизни  руководителям  преступных  кланов.  У  людей
Караханова, привыкших к любым неожиданностям, был "джип". Там уже сидел  сам
Исахан и его водитель.
   - Сюда, - закричал он. увидев выбежавших Хотивари и  Сеидова,  -  быстрее
сюда.
   Они бросились к его автомобилю.  Залезли  в  машину.  Чеченцы  продолжали
отстреливаться, но нападавшие снова пошли в атаку.
   - Быстрее, - приказал Караханов.
   Водитель, заведя машину, рванул автомобиль. На том месте, где они  только
что были, разорвалась еще одна граната.
   - Уходим через лес,  -  приказал  Караханов,  и  в  этот  момент  впереди
раздался взрыв. Кто-то выстрелил  из  гранатомета.  Водитель  резко  свернул
направо и перевернул автомобиль.
   Хотивари, морщась от боли, вылез из  машины.  Рядом  стонал  Сеидов.  Его
просто выбросило в момент взрыва из машины, и он  остался  жив.  У  Хотивари
была ранена нога. Когда он заглянул в автомобиль, то понял, что все кончено.
Караханов был мертв.
   - Быстрее, - сказал он устало, - иначе мы сейчас будем покойниками.
   Пригибаясь и уходя в лес, они еще слышали, как нападавшие ворвались в дом
и начали все крушить.
   Только через одиннадцать часов,  голодные  и  уставшие,  они  выбрели  на
трассу и нашли попутную машину. Перед этим Гурам  наконец  выбросил  автомат
своего помощника. Уже сидя в машине, он думал, что это рой раз чудом избежал
смерти. Но мысли его были далеки от Бога. Он был обращен к Дьяволу. Хотивари
поклялся начать войну против тех, кто посмел напасть на его дачу. Теперь это
была его кровная месть. Сеидов молчал, потирая уставшие ноги. Он  впервые  с
ужасом  понял,  что  положение  лидера  мафии  имеет  целый  ряд  неприятных
моментов. И осознал, что никогда не сможет  стать  Рафаэлем  Багировым.  Для
этого он должен был научиться убивать и не бояться собственной смерти.

ГЛАВА 14

   Он сидел прямо на земле  и  ждал  поезда.  Часы,  видимо,  ударившиеся  о
какой-то предмет во вчерашнем ночном  бдении,  не  работали,  и  он  не  мог
определить, какое сейчас время и когда конкретно придет поезд. Но  он  знал,
что поезд обязательно придет и, обходя  этот  холм,  в  двух  километрах  от
станции обязательно начнет торможение. И  только  тогда  он  сумеет  наконец
забраться в этот поезд, умыться, выспаться и отдохнуть.
   Дронго не сомневался, что его сейчас  ищут  по  всему  Ташкенту,  пытаясь
вычислить, куда именно он мог сбежать. А он находился в двухстах  километрах
от столицы Узбекистана и ждал поезда, чтобы вернуться наконец в Москву.
   Он сразу понял тогда, в кабинете банкира, что  его  вычислили.  Это  было
видно по лицу Будагова, это ясно читалось в каждом его  движении.  Из  этого
следовало сделать вывод, что,  во-первых,  здесь  действовали  профессионалы
достаточно высокого класса,  если  смогли  так  быстро  его  разоблачить,  а
во-вторых, что Будагов связан с некими людьми, для которых само  присутствие
Дронго в Ташкенте крайне нежелательно. И хотя сам  Дронго  так  и  не  сумел
выяснить, почему Чешихин приезжал в Ташкент к Будагову,  само  наличие  этих
двух очень важных фактов давало  достаточную  пищу  для  размышлений.  Но  в
кабинете банкира в первую очередь нужно было думать о своем спасении. Бежать
было нельзя, Дронго видел этот лихорадочный блеск  гончей  собаки  в  глазах
Будагова и понимал, что его встретят на улице, едва он покинет здание банка.
Оружия у него не было. Оставалось придумать нечто спасительное.
   В кабинете Будагова было несколько встроенных  шкафов  довольно  большого
объема, и он, быстро приняв решение, спрятался в одном из них. Когда  банкир
обнаружил, что его нет,  он  принялся  громко  орать,  даже  не  догадавшись
спросить у своего секретаря-девушки, выходил ли гость  из  кабинета  или  не
выходил.  Впрочем,  представить  себе,  что  человек  спасается  от  смерти,
спрятавшись в твоем собственном шкафу, - это  действительно  невероятно.  Но
после того, как все выбежали в коридор,  Дронго  перешел  в  комнату  отдыха
банкира, где расположился с большим комфортом.
   Он  понимал,  что  его  будут  искать.  Особенно  этот  блондин   Валдис,
выделявшийся своей  кошачьей  походкой  и  цепким,  запоминающимся  взглядом
голубых глаз. Так вскоре и получилось. Из банка удалили всех сотрудников,  а
четверо  людей  Валдиса  начали  осмотр  помещения.   И   тут   их   подвела
самоуверенность. Все четверо  были  вооружены.  И  все  четверо  знали,  что
преследуемый объект не имеет оружия, а значит, в какой-то момент все четверо
потеряли привычное чувство опасности, несколько переоценив свои возможности.
Если бы у него был пистолет и они об этом  знали  бы,  вс„  могло  сложиться
гораздо труднее для Дронго. В таком случае они передвигались  бы  по  зданию
банка с очень большой осторожностью, опасаясь за свою  жизнь.  Но  прекрасно
зная, что оружия нет и не может быть, они  действовали  спокойно,  нахально,
даже бесцеремонно. И, конечно, поплатились за это.
   Для первой пары он просто натянул провод в  коридоре.  Один  сразу  упал,
другой  обернулся  и  получил  сильный  удар  по  голове.  Причем  удар  был
действительно сильный, и  Дронго  даже  потом  встревоженно  провепял  пульс
лежавшего в коридоре  преследователя.  Меньше  всего  ему  хотелось  кого-то
убивать.
   Второго из нападавших он отнес в склад, где связал и  оставил.  Пистолеты
обоих он забрал себе. Но затем ему пришла в голову  еще  более  оригинальная
мысль и он оставил оба пистолета  рядом  с  телами  нападавших.  Можно  было
представить себе лица остальных  преследователей.  Все  получилось,  как  он
рассчитал. Валдис и его напарник ворвались на склад на четвертом этаже,  где
сидел их связанный товарищ. Пока они пытались его освободить, Дронго нарочно
уронил стул на третьем.  Валдис,  опять  забыв  об  осторожности,  ведь  все
пистолеты были у них, ринулся вниз.  А  он,  поднявшись  с  другой  стороны,
просто потянул веревку, привязанную к  ручке  двери  склада,  запирая  двоих
оставшихся там людей.
   Пока Валдис решал, что ему нужно делать, Дронго демонстративно  прошел  в
одну из комнат, где все уже было приготовлено  к  "приему  гостей".  Валдис,
взбешенный неудачами и зная (все-таки психология в таком деле самая  главная
вещь), что у  Дронго  нет  оружия,  попытался  сам  ворваться  в  комнату  и
выстрелил в замок, после чего взрывной волной на него опрокинулась дверь.
   Выйти из здания было проще простого. К этому времени в банк уже ворвались
десятки работников милиции и врачей. Были среди них и сотрудники  банка.  И,
конечно, никто никого не знал. В наступившей  панике  он  спокойно  ушел  и,
поймав  попутную  машину,  почти  сразу  выехал  за  город,  не  сожалея  об
оставшейся у Юсуфа-ака зубной  щетке.  Возвращаться  к  старику  было  никак
нельзя. Можно было подвести и самого старика, и его семью.  А  этого  Дронго
очень не хотелось.
   И вот теперь он уже второй час сидит прямо на земле  под  жарким  осенним
солнцем, ожидая, когда наконец  сюда  подойдет  этот  злосчастный  поезд.  И
думать в такую жару почти невозможно. Но если сидеть  просто  без  дела,  то
вообще можно сойти с ума. Приходится заниматься хоть чем-то.
   Можно уверенно сказать, что преступная цепочка Будагов,  Камалов  и  этот
Валдис не ограничивается тремя лицами. Там есть еще кто-то, от кого  цепочка
идет и дальше, и выше. Судя по всему, цепочка представляет собой  достаточно
сильную цепь, если было принято  решение  о  ликвидации  начальника  милиции
Рахимова. На такие дела мафия обычно в одиночку  не  решается.  Здесь  нужна
санкция очень большого  человека,  который  сможет  в  случае  необходимости
прикрыть всех. И это даже не прокурор города Камалов, а некто еще повыше.
   Он сидел на земле и ждал поезда. Это было одно из  редких  мгновений  его
жизни, когда можно было  просто  сидеть  и  ничего  не  делать.  Не  бояться
очередного выстрела в спину, не ожидать внезапного  телефонного  звонка,  не
опасаться  предательства.  Наделенный  душой  и   способностью   чувствовать
человек, думал Дронго, всегда остается один. Едва осознав себя как личность,
он  уже  пытается  осмыслить  мир  через  призму  собственного   восприятия,
собственного поиска  смысла  жизни.  Может,  поэтому  все  наши  попытки  по
построению  идеального  человеческого  общества  обречены  на  неудачу,  ибо
невозможно переделать человека  -  его  страхи  и  сомнения,  его  пороки  и
добродетели.
   Впервые  в  жизни  он  думал  не  о  конкретном  задании,  которое  нужно
выполнить, а вообще о смысле своего существования на этой земле. Все идеалы,
под знаменем которых проходила его молодость, оказались либо  ложными,  либо
преданными. Университет, в котором  он  учился,  уже  назывался  по-другому.
Раньше он "носил  гордое  имя  пламенного  революционера,  теперь  назывался
именем его идеологического противника, вовремя успевшего сбежать на Запад  и
оттуда проклинать собственную  страну,  считая,  что  можно  пойти  даже  на
соглашение с фашистами "третьего рейха" в надежде  свалить  существующую  на
своей Родине систему.
   В партию, в которую Дронго вступил в двадцать четыре года. уже  не  верил
никто. Даже новые лидеры партии видели в ней лишь инструмент для  достижения
собственных амбициозных целей, а не средство защиты трудящихся. Первые  годы
после развала Дронго еще верил, что огромная страна, которой он  отдал  свою
жизнь и судьбу, еще восстановится. Но  реальность,  в  которую  не  хотелось
верить и которая была слишком очевидна для такого блестящего аналитика,  как
Дронго давала о себе знать. Страна, в которую он верил и защищал, больше  не
существовала. И никогда не могла возродиться в том состоянии,  в  каком  она
прежде пребывала. И это тоже была реальность, с очевидностью  которой  нужно
было считаться.
   Даже те службы, с которыми он работал, уже больше не существовали. Теперь
оставшаяся часть этих служб размещалась в другом государстве, и он формально
мог быть даже обвинен в шпионаже в пользу чужой страны. Чужой. Москва уже не
была столицей его родины, Таллинн  и  Киев,  Ташкент  и  Рига  уже  не  были
городами его страны. Во многие из этих столиц  теперь  нужно  было  получить
визу, если е„, конечно, еще захотят дать. И так было во всем.
   Из блестящего эксперта с очень большими перспективами он  превратился  по
существу в лицо без профессии. Нельзя было серьезно считать  профессией  его
работу в журнале, где он появлялся на несколько часов в день.
   Прожив полжизни, он потерял все - свою страну, любимых женщин, с которыми
не мог быть до конца откровенен в  силу  своей  профессии,  саму  профессию,
которая оказалась ненужной в его маленькой, но суверенной стране.
   Конечно, можно было успокаивать себя тем, что его деятельность объективно
принесла пользу очень многим  людям  -  он  ловил  торговцев  наркотиками  и
контрабандистов, боролся  против  национальных  мафий  и  бандитских  групп,
разгадывал  трудные   кроссворды   зарубежных   разведслужб   и   разоблачал
иностранных агентов. Но все это вдруг начинало казаться мелким  и  ненужным.
Сама его жизнь - сложная и богатая приключениями,  вдруг  оказалась  пустой,
словно в ней не было того стержня, на котором могла состояться  его  судьба.
Не было семьи, которую он так и не создал за годы  своих  странствий,  и  не
было страны, которую он так любил и защищал. И это был  подлинный  итог  его
нелегкой судьбы, словно та нелегкая плата за успехи, коими он мог гордиться.
   По-настоящему он любил только одну женщину в своей жизни -  Натали  Брэй.
Она погибла осенью девяносто первого, спасая ему жизнь. В этом было какое-то
роковое  совпадение.  Осенью  девяносто  первого  окончательно   развалилась
страна, в которую он верил и которой служил. Он встречал после  этого  много
женщин,  но  ни  одна  из  них  не  была  похожа  на  Натали.  Впервые   они
познакомились в Вене двенадцатого ноября восемьдесят восьмого  года.  И  уже
спустя менее чем месяц - третьего декабря расстались  в  Буэнос-Айресе,  так
ничего и не сказав друг другу. Вернее, сказав  все  в  последнюю  минуту.  И
именно тогда он узнал е„ настоящее имя - Натали.
   Потом было его тяжелое ранение и несколько лет, проведенных дома.  Когда,
наконец, они снова увиделись, была поздняя осень девяносто первого. Там  они
впервые любили друг друга. И там он потерял Натали. Все женщины, с  которыми
он потом встречался, напоминали ему Натали. Или он  хотел,  чтобы  они  были
немного похожи на Натали. Он вспомнил известную фразу - "Если  у  тебя  было
много женщин - значит, ты не знал женщину. Если у тебя была одна  женщина  -
значит, ты знал женщину". Натали и была той единственной,  в  которую  можно
влюбиться только один раз в жизни. И после смерти которой ты чувствуешь свое
самое страшное одиночество во всей Вселенной.
   Он сидел на земле и ждал поезда. Даже выходя  победителем  из  тяжелейших
положений, в опасных схватках с труднейшими противниками  он  не  чувствовал
полного  удовлетворения.  Словно