- Мне уже сообщили. Погиб наш сотрудник, героически пытавшийся предотвратить нападение, - явно издеваясь, сказал начальник службы охраны.
     - Соболезную, - едва сдерживая ярость, прошипел директор, - поэтому мы и решили помочь вам. С двух часов дня берем Полетаева под свою охрану.
     - Думаю, мы сами справимся, - возразил начальник службы охраны. - Вы лучше террористов ищите!
     - Это приказ президента, - не без удовольствия сообщил директор ФСБ.
     Его собеседник помолчал несколько секунд, потом сухо сказал:
     - Желаю успеха. - И положил трубку.
     Директор с улыбкой обратился к Корниенко:
     - Полагаю, нам и своих экспертов хватит. Как вы считаете?
     - Так точно. - Корниенко поднялся со своего места.
     - Вот и прекрасно, - сказал директор, - к Полетаеву прикрепим группу Кикнадзе. А вы начинайте поиск Слепнева параллельно с расследованием этого нападения. И покажите всем, как мы умеем работать.

День первый. Москва.

14 часов 05 минут

     Они приехали в министерство к двум часам дня. Восемь офицеров ФСБ прошли в приемную, и полковник Кикнадзе попросил секретаря доложить о них министру. Кикнадзе было сорок два года. Грузин по происхождению, он всю жизнь прожил в России и говорил по-русски без всякого акцента, от которого так трудно избавиться тем, кто с детства говорил по-грузински. Дмитрий Георгиевич Кикнадзе служил в контрразведке более шестнадцати лет, придя сюда еще во времена правления бровастого генсека, когда само название КГБ вызывало ужас у граждан огромной страны и доброй половины человечества.
     Кикнадзе сделал неплохую карьеру и в свои сорок два был одним из лучших специалистов по антитеррористической деятельности в стране. Вместе с Кикнадзе в министерство приехали шестеро мужчин и одна женщина, на которую сразу обратили внимание секретарша министра и его помощники. Женщине было где-то под сорок. Высокая, с короткой стрижкой, обычным лицом и обычной фигурой. В общем, ничего такого, что свидетельствовало бы о ее принадлежности к элитарным спецподразделениям ФСБ. Разве что темные очки, которые она не сняла даже в помещении. Однако все понимали, что она не рядовой сотрудник. Офицерам пришлось ждать минут двадцать, пока министр проводил совещание.
     Полковник Кикнадзе прошел к министру, когда от него выходили его заместители и помощники. Полетаев не покидал своего кабинета, куда приехал после встречи с премьером, понимая, как важно детально проработать позиции Министерства финансов перед завтрашней лондонской встречей.
     - Полковник Кикнадзе, - представился вошедший.
     - Извините, полковник, что заставил вас ждать, - поднялся со своего места министр, протягивая ему руку, - столько сразу свалилось, что трудно оправиться. У меня очень мало времени. Садитесь. И давайте коротко. Чем могу вам помочь?
     - Нет, - ответил полковник, - вы не поняли. Это мы приехали сюда, чтобы помочь вам. Нам приказано обеспечить вашу безопасность.
     - Спасибо, - буркнул министр, - вот уж не ожидал, что окажусь в центре внимания террористов. Вы считаете, что покушение может повториться?
     - Всякое бывает, - уклонился от ответа Кикнадзе, - мы поменяем вашу охрану. К вам теперь будут прикреплены трое наших сотрудников, не считая меня самого.
     - Значит, теперь вы будете в моем личном распоряжении, - усмехнулся Полетаев. - Как ваше имя-отчество?
     - Дмитрий Георгиевич.
     - Объясните, Дмитрий Георгиевич, что я должен делать?
     - Ничего. Только ознакомить нас с вашим сегодняшним графиком. А завтрашний обговорим с вашими помощниками.
     - Сегодня в шестнадцать у меня встреча с западными банкирами. В восемнадцать еду к премьер-министру. Вечером вернусь в министерство. Когда точно - не знаю. Это зависит от нашей встречи с министром. Кстати, на завтра ничего особенного не запланировано. Я улетаю в Лондон. Думаю, там меня наши террористы не достанут.
     Он с улыбкой посмотрел на Кикнадзе, но тот не изменился в лице. Только сообщил:
     - Мы летим с вами.
     - Считаете, что это необходимо? - удивился Полетаев.
     - Разумеется, - кивнул Кикнадзе, - с этой минуты мы будем постоянно с вами. И с членами вашей семьи.
     - Они в поликлинике.
     - Знаю. Там уже дежурят двое сотрудников из службы охраны. Думаю, вашим близким ничто не грозит, но лучше подстраховаться. Так что будем охранять вашу жену, дочь, внуков, зятя.
     - И зятя тоже? - удивился Полетаев.
     - Он считается близким родственником. Или вы думаете иначе?
     - Нет, нет, конечно. Правда, не представляю себе, как вы будете охранять моего непутевого зятя. Впрочем, это дело ваше. Видимо, вы правы.
     - Мы постараемся не стеснять свободу передвижения членов вашей семьи, - пообещал Кикнадзе, - но они должны понимать, что речь идет исключительно об их безопасности.
     Полетаев подумал, что Людмила вряд ли будет способна что-либо понять. Она уже дважды звонила ему за истекший час, желая убедиться, что с ним все в порядке. По телевизионным каналам передавали то противоречивую, то недостоверную информацию о покушении, и Людмила места себе не находила от тревоги. В два часа дня по одному из каналов передали сообщение о его гибели в собственном автомобиле, и Людмила снова бросилась ему звонить, а потом никак не могла прийти в себя от возмущения.
     Он понимал, что она волнуется. Но, с другой стороны, проведя столько лет рядом с ней, осознавал и другое. Ее постоянные звонки и крики были отчасти "игрой на публику". Она все еще находилась в поликлинике вместе с Димой, и ей нужно было постоянно доказывать свою принадлежность к высшему сословию жен членов правительства. Именно поэтому она звонила ему, называя по имени-отчеству и интересуясь, как отреагировали президент и премьер на покушение. Полетаев морщился, но отвечал, стараясь не раздражать и без того взвинченную сегодняшними событиями супругу.
     В тринадцать ему позвонил президент и пообещал, что расследованием займутся сотрудники ФСБ. Полетаев вежливо поблагодарил, не очень надеясь на успех расследования. Ему казалось, что вся эта чудовищная история уже канула в Лету и теперь нужно думать о завтрашней поездке в Лондон. Но офицеры ФСБ разрушили его иллюзии.
     - Если разрешите, - сказал Кикнадзе, - я представлю вам своего заместителя и попрошу вашего помощника познакомить меня с прикрепленными к вам нынче утром сотрудниками службы охраны. Нужно уточнить с ними некоторые детали.
     - Хорошо, - согласился Полетаев, поднимаясь. Кикнадзе вышел и через несколько секунд вернулся с женщиной.
     - Подполковник Суслова, - представилась она, снимая темные очки.
     - А-а-а, - протянул удивленный Полетаев - он не знал, что нужно говорить в подобных случаях. Появление женщины в кабинете было столь неожиданным, что министр не мог скрыть своего замешательства.
     - Подполковник Суслова - наш опытный сотрудник, - пришел ему на помощь Кикнадзе.
     - Очень хорошо, - обрел привычное равновесие Полетаев, - значит, будем работать вместе.
     - Мы не хотим вам мешать, - сказал Кикнадзе, - только должен вас предупредить, что теперь, прежде чем попасть к вам в кабинет, придется пройти проверку на наличие оружия. В приемной постоянно будут находиться наши сотрудники.
     - Еще немного, и вы сделаете из меня папу римского. Но думаю, даже его так не охраняют, - пошутил Полетаев.
     - Охраняют, - сказал без тени юмора Кикнадзе, - еще как охраняют.
     Они вышли из кабинета вместе с Сусловой, а Полетаев, оставшись один, подошел к столу, взял ручку, хотел сделать необходимую запись, но оказалось, что в ручке кончились чернила. Для Полетаева это было дурным знаком. Он раздраженно отбросил ручку и взял другую.
     - Неужели все настолько серьезно? - Он попытался сосредоточиться.

День первый. Москва.

14 часов 32 минуты

     Слепнев подошел к телефону-автомату. Огляделся. На улице все было спокойно. Вставил жетон, поднял трубку и набрал нужный номер.
     - Слушаю, - раздался хриплый голос генерала.
     - Записывай название банка и номер счета, пенсионер, - сказал Слепнев, - и не вздумай хитрить. Чтобы деньги были на счету уже завтра. Тогда до пятницы я все сделаю. А во второй половине дня в пятницу деньги должны быть разблокированы. Не забудь сообщить об этом в банк.
     - Нечего мне указывать, что я должен! - сорвался на крик Скороденко, обозлившись на слово "пенсионер". - Мы и без тебя справимся.
     - Как хочешь. Жду до завтра. Если денег не будет, больше не позвоню. И не тяни, пенсионер, - с издевкой повторил Слепнев. - Я ведь знаю, что ты задумал. Хочешь подставить меня. Сам все провернуть, а деньги списать на меня. Так вот учти, пенсионер, ничего у тебя не выйдет. Если даже твои орлы и сумеют что-нибудь сделать, то деньги твои все равно пропадут. Я найду способ сообщить, что не причастен к твоей операции.
     - Сукин сын, - пробормотал генерал, с трудом сдерживая ярость, - напрасно я тебя живым отпустил.
     - До свидания. И мой тебе совет - не ищи меня. - Он положил трубку, быстро прошел к машине, сел рядом с водителем, и машина тронулась.
     - Что он сказал? - спросил Марек.
     - Все будет в порядке, - усмехнулся Слепнев, - дрейфит, стервец. И деньги хочет забрать, и на меня все свалить, и сухим из воды выйти. Вот жадность его и погубит. Поехали к Майе. Там нас искать не будут. Ты говорил со Стариком насчет паспорта?
     - В пятницу будет готов, - ответил Марек, - и деньги. Они дают под двадцать пять процентов.
     - На сколько дней?
     - На неделю.
     - Ростовщики, - беззлобно заметил Слепнев, - ладно, черт с ними. Скажи, что мне нужно уже сегодня двадцать тысяч долларов. Сегодня. Пусть считают с сегодняшнего дня. Понял?
     - Передам.
     - Как только получишь деньги, поезжай к Старику и забери все, что он для тебя приготовит. Он будет у себя сегодня после восьми вечера. Оба чемодана привезешь к Майе.
     - Понятно.
     - И еще, - сказал Слепнев, глядя на подельника, - кроме тебя и Старика, никто в мире не знает, что я буду у Майи. И если меня обнаружат...
     Марек дернул машину, коротко выругался и посмотрел на полковника.
     - Сам понимаешь, - договорил с явной угрозой Слепнев, - я разбираться не стану.
     - Я когда-нибудь вас предавал? - спросил Марек.
     - Поэтому и живешь рядом, - в тон ему ответил полковник, - мне обычно такие вопросы не задают. Один мой друг любил говорить, имея в виду женщин, что страшна не измена, а сама мысль о ней. И если эта мысль придет тебе в голову, гони ее прочь. Гараж хорошо закрыл?
     - Да. Ключи у меня. Только оставлять трупы в багажнике надолго нельзя. Через два-три дня такой запах пойдет, все соседи сбегутся.
     - Через два дня я сам туда соседей позову, - успокоил его полковник.
     - Может, вывезти их и закопать? Вы же говорили, что так мы и сделаем.
     - Раньше говорил. Пока эти ублюдки не провалили все дело. А сейчас эти трупы нам понадобятся.
     - Как они могли не заметить, что министр в автомобиль не садился? - удивился Марек. - А может, он на повороте вышел?
     - Не выходил он, - нехотя ответил полковник, - это я виноват. Думал, с их точки все будет видно. Не учел, что они могут отвлечься. В таких случаях нужно ставить человека возле подъезда. Но у меня людей больше не было. Ты и так их ждал в переулке с машиной. Майя дома была, Старик нам отход обеспечивал, а Семен в Ленинград, тьфу ты черт, в Санкт-Петербург укатил. Откуда мне было взять еще одного наблюдателя? Вот и вышла лажа. Сделай они все нормально, закопали бы их сейчас где-нибудь за городом, и с концами. А раз ошиблись, пусть теперь страдают их души. Не дам им упокоения, пока на нас не поработают.
     Марек с ужасом взглянул на Слепнева.
     - Только не говори, что ты верующий, - усмехнулся полковник, - с твоим-то прошлым.
     - Я верующий, - сказал Марек.
     - В таком случае гореть тебе в аду. Только ничего нет. Ни ада, ни рая. Есть черви, которые нас с тобой грызть будут. Вот и все. Никакой загробной жизни.
     - Не нужно так говорить, - поежился Марек.
     - Почему не нужно? - повернулся к нему полковник. - Я тебе вот что скажу. И рай, и ад мы на земле получаем. И столько нам отмерено в этой жизни и рая, и ада, что в другой жизни мы бы от всего этого взвыли. По большому счету, если бог есть, он должен был дать нам покой в другой жизни, чтобы мы отдохнули от этой. Лет так на миллион. А потом, может, нам и самим не захотелось бы снова бегать по грешной земле. Отвыкли бы. Поэтому с точки зрения абсолютного бога все правильно. Каждый из нас хлебает свой рай и ад здесь, а потом отправляется навечно отдыхать там. Вот и вся философия.
     Марек молчал, глядя на дорогу.
     - Не согласен? - добродушно спросил Слепнев. - Ну и черт с тобой, как хочешь. Только про червей не забывай. Это так страшно, когда черви вгрызаются в мозг. Вообще, с рациональной точки зрения самые умные существа на земле, должно быть, черви. Они сожрали за эти тысячи лет столько всяких мозгов, что давно должны были принести достойное потомство, а не прозябать в земле. Но не принесли. И знаешь почему? Потому что халявной пищи много. Вот ты отними у них эту пищу, заставь вылезти на поверхность земли, побегать, еду поискать, так они за тысячу лет особую породу умных червей выведут. Но еда сама к ним идет, вот они и обленились. Лежат себе в земле и ждут очередного покойника.
     - Разговоры у вас сегодня какие-то мрачные, - сказал Марек.
     - А я вообще мрачный. Иногда думаю, что, если на самом деле есть ад, значит, на том свете встречусь с ребятами, которых сегодня на небо отправил. Интересно, что они мне скажут. Ругать начнут? Или, наоборот, благодарить, что избавил их от земных страданий? Вообще-то интересно, должно быть, встречаться со своими жертвами. У меня, думаю, не меньше взвода покойников наберется. Может, меня там их куратором сделают. - Он засмеялся хриплым, неприятным смехом, от которого у Марека мурашки побежали по телу. Полковник прямо-таки зашелся смехом, даже закашлялся, ударяя себя кулаком в грудь. Потом выпрямился и сказал: - Все равно ничего нет. А раз бога нет, значит, мы с тобой сами решаем, кому жить, а кому к червям отправляться. Иначе кто-то другой будет за нас решать. Вот поэтому, Марек, я отношусь к тем, кто сам за себя решает. - Он помолчал и равнодушно добавил: - И за других тоже.

День первый. Москва.

16 часов 17 минут

     Банкиры должны были появиться ровно в шестнадцать, но Шумский сообщил по телефону, что они на несколько минут задерживаются.
     - Нормальные ребята, - добавил вице-премьер, - ты будь с ними построже. Сами они ничего не решают, но влияют на общую атмосферу и настрой остальных. Ты понимаешь, Артем, по возвращении из России они должны там у себя рассказать, что у нас нормальная обстановка. Особенно напирай на наши внутренние займы. В общем, надувай щеки и кивай головой, соглашаясь с их проектами. Пусть увезут отсюда положительные эмоции. Ведь это просто представители банков, а главные переговоры у тебя в Лондоне.
     - Я помню, - сказал Полетаев.
     - Говорят, у тебя сейчас там охрана в три ряда? - хохотнул Шумский. - Ну это хорошо. Пусть охраняют. Иначе всем нам кранты. Не утвердим бюджет, отправят в отставку.
     Полетаев положил трубку и ощутил неловкость. Столько внимания привлечено к его особе. Он позвонил секретарше.
     - Кто-нибудь есть в приемной?
     - Двое сотрудников ФСБ, - доложила она, - может, позвать их главного, он сидит рядом, через кабинет.
     - Нет, я ему сам позвоню. - Полетаев поднял трубку. Очевидно, им отвели кабинет одного из начальников отделов. Начальник уже вторую неделю болел. Так и есть. Ответил Полетаеву тот самый полковник, который заходил к нему в кабинет два часа назад.
     - Извините, Дмитрий Георгиевич, - министр, несмотря на суматошный день, запомнил имя-отчество полковника, - я хотел вас предупредить. У меня сейчас встреча с представителями зарубежных банков. Их четверо и два переводчика. Крайне нежелательно подвергать их проверке. Думаю, у них нет оружия.
     - Я вас понял, Артем Сергеевич. Не беспокойтесь, мои люди уже предупреждены. Список журналистов и операторов у меня тоже есть. Их одиннадцать человек. Мы постараемся им не мешать.
     - Спасибо, - поблагодарил Полетаев. Только он положил трубку, как зазвонил мобильный телефон. По номеру на дисплее он определил, что это снова жена. Сегодня у него возникли целых четыре проблемы. Покушение террористов, переговоры с западными банкирами и подготовка к завтрашнему визиту в Лондон, болезнь Димы и Людмила, которая не давала ему покоя после того, как узнала о покушении. Но не ответить на ее звонок он не мог. Все равно она до него доберется: позвонит в приемную или еще куда-нибудь. В крайнем случае пришлет Ханифу с категорическим требованием позвонить ей.
     - Я тебя слушаю, - сказал Полетаев.
     - Артем, у нас все в порядке, - сообщила Людмила, - врачи считают, что Диму можно забрать домой. Слышишь, что я тебе говорю? У мальчика нет интоксикации, слава богу, мы вовремя успели.
     - Ну и прекрасно.
     - Ханифа сказал, что нас будут охранять. Это по твоему указанию?
     - Нет. Так нужно. Вернусь домой, объясню.
     - Хорошо. Ты не забыл, что мы летим завтра в Лондон? Не отменил визита из-за сегодняшних событий?
     - Нет. Дома поговорим.
     - Да, да, понимаю. Ты, наверно, занят. Катя с детьми будет у нас. У тебя все в порядке?
     - Все нормально, - Полетаев был на пределе. В этот момент секретарша доложила о приезде банкиров. - Извини, - торопливо бросил Артем Сергеевич, - у меня иностранная делегация.
     - Будь осторожен, Артем, учти, бандиты успокоятся вряд ли... - Она все еще говорила, но он уже отключил телефон и поднялся навстречу гостям.
     Ни гости, ни сопровождающие их чиновники не заметили усиленной охраны в приемной. Кикнадзе велел одному из сотрудников проверить по списку журналистов, прибывших для освещения сегодняшних переговоров. Три пары журналистов и операторов представляли главные телевизионные каналы, а еще пятеро - крупные газеты и другие издания. Суслова находилась в приемной, когда Кикнадзе вернулся в свой кабинет. Она убрала очки в сумку, и теперь яркий свет от люминесцентных ламп в приемной ее раздражал. Журналистов должны были пропустить всего на несколько минут, с разрешения Полетаева, после того как произойдет традиционный обмен приветствиями.
     Суслову, стоявшую у дверей кабинета, журналисты приняли за пресс-секретаря министра, и один из них шутливо высказался насчет ее военной выправки. Всех интересовали не только переговоры, но и подробности покушения, однако секретарша Полетаева, вежливо улыбаясь, отсылала их вниз, в пресс-службу министерства, куда они должны были пройти сразу после завершения съемок.
     - Как они себя ведут? - спросил Кикнадзе у Сусловой, позвонив в приемную.
     - Нормально. Беседуют, улыбаются, - тихо доложила она. Чтобы не вызывать подозрений, они говорили по обычному телефону.
     - Войдете в кабинет вместе с ними, - напомнил Кикнадзе.
     - Хорошо. - Она положила трубку и незаметно проскользнула к дверям кабинета.
     Не успел полковник закончить разговор, как ему позвонил из проходной один из его сотрудников.
     - Здесь находится журналист, требует, чтобы его пустили к министру, - доложил офицер ФСБ.
     - Какой журналист? - не понял Кикнадзе. - Пусть пройдет в службу, если у него есть вопросы.
     - Нет, - объяснил офицер, - он говорит, что приехал снимать встречу министра с банкирами.
     - Его фамилия есть в заявке?
     - Да. Но он прошел несколько минут назад.
     - Как это прошел? - нахмурился Кикнадзе. - Ты же сказал, что все одиннадцать человек уже в приемной Полетаева.
     - Да, так оно и есть, - подтвердил офицер, - но этот журналист из газеты "Век", Самойлов. Говорит, что опоздал, а по моему списку их представитель Самойлов уже...
     Кикнадзе поднял другую трубку, попросил срочно позвать к телефону Суслову. Полетаев между тем уже пригласил журналистов, и они направились в кабинет, но Суслова успела придержать ногой дверь.
     - Одну секунду, - сказала она, вежливо улыбаясь