н заказал себе  легкую
закуску и бутылку освежающего. Так, во всяком случае, он попытался объяснить
официанту на английском,  и  тот,  кажется,  его  понял.  Заказ  был  быстро
выполнен.
   Лучше   бы   обслуживали   помедленнее,   подумал   Минелли,   тоже   мне
"Гранд-отель". Все-таки зачем Моррисон приезжал  на  Мадуру?  Что  он  здесь
потерял? Наверно, не для того, чтобы восхищаться красотами Памекасана. Тогда
зачем? Куда он пошел? Что за дела? И спрашивать  особенно  нельзя.  Хотя,  в
конце концов, он офицер Скотленд-Ярда и может разыскивать  необходимого  ему
человека. Моррисон не мог далеко уйти из порта, для этого  у  него  не  было
времени. Может, стоит рискнуть? Луиджи подозвал официанта. Последний, решив,
что посетитель снова хочет сделать  заказ,  принес  небольшую  карточку,  на
которой  блюда  были  напечатаны  по-английски.  Луиджи  попытался   с   ним
заговорить, но, к своему огорчению, понял, что это бесполезно.
   Оплатив счет, он подошел к хозяину заведения.
   - Вы говорите по-английски? - спросил Луиджи.
   Услышав в ответ однозначное "ноу", он пожал плечами.  И  здесь  неудачно.
Внезапно он почувствовал на своем плече чью-то руку. Минелли  чуть  повернул
голову.
   - Янки? - прогрохотал у его уха огромный детина с черной бородой.
   - Англичанин, - поправил его Луиджи.
   Имея довольно высокий рост, более 180 сантиметров, он казался себе щуплым
и маленьким по сравнению с этим огромным бородачом.
   - А я австралиец. Маленький Джим. Будем знакомы.
   - Артур Шелтон, - рука  Луиджи  утонула  в  огромной  лапе.  Ничего  себе
"маленький".
   - Англичанин тоже хорошо. Приехал в гости?
   - Да.
   - А я вот обитаю в этой норе, на Мадуре.
   - Вы здесь живете?
   - Уже второй год.
   - Коммерция или...
   - У меня здесь парусник. Вот и курсирую на нем по морю.
   - Ловите рыбу?
   - И удачу. - Джим расхохотался, потом добавил:
   - Вы что, не можете объясниться с этой крысой по-английски? Вот мерзавец,
все понимает, а говорить не хочет, - голос Джима грохотал в баре, - не любит
он приезжих. Может, я вам помогу?
   Колебания Минелли продолжались недолго.
   - Я ищу одного человека, своего знакомого, он был здесь недели две назад.
   - А как его звали? - Джим почесал бороду. - Я знаю прибывающих.
   - Джон. Джон Моррисон.
   - Моррисон? Не знаю, не слышал. А какой он из себя?
   - Высокий, со светлой бородкой и усами.
   - Борода как у меня?
   - Нет, - Луиджи улыбнулся, - короткая, подстриженная.
   - Сейчас узнаю. - Джим повернулся к столикам. - Генри, Генри,  черт  тебя
подери, ты не встречал здесь такого Джона Моррисона?
   В ответ раздался еще более мощный рев.
   - Не знаю, не встречал. - Вслед за этим  показался  второй  гигант,  даже
более крупный, чем Джим, только без бороды.
   - Мой брат Генри, - представил австралиец подошедшего.
   И снова рука Луиджи утонула в лапе гиганта. Он уже чувствовал себя  не  в
своей тарелке. На них обращали внимание. Громовые  голоса  его  собеседников
достигали другого конца помещения и вырывались на улицу.
   - Ты не помнишь здесь высокого мужчину со светлой бородкой?  -  обратился
Джим к Генри.
   - Я не видел. А что на нем было надето?
   -  Что?  Я  не  знаю.  -  Луиджи  растерялся.  Он  не  мог  знать   таких
подробностей.
   Хохот Джима  загремел  по  всему  бару,  отдаваясь  в  стаканах.  За  ним
засмеялся и  Генри.  Луиджи  переводил  недоумевающий  взгляд  с  одного  на
другого.
   - У Генри страсть к одежде. В  Сиднее  он  работал  в  магазине  готового
платья, - объяснил Джим.
   Луиджи улыбнулся. Он так и не понял, что вызвало такой гомерический хохот
у братьев.
   - А он тебе очень нужен, этот Моррисон?
   - Да нет, не очень. Я просто хочу узнать, приезжал он сюда или нет.
   Минелли говорил осторожно, подбирая слова, мозг лихорадочно работал. Если
взвесить все шансы, то он может рискнуть. В конце концов, с Моррисоном здесь
ничего не случилось. Он приехал обратно в Сурабаю и  после  этого  выехал  в
Богор. Связник тоже цел и невредим. Стоит рискнуть.
   - Не знаю, - с сожалением проговорил австралиец. - Не знаю.
   В бар вошли двое. По форме Луиджи догадался, что они из военной  полиции.
Оба, не сговариваясь, направились к Минелли.  Один  из  блюстителей  порядка
вежливо попросил на английском предъявить документы. Луиджи охотно  полез  в
карман. Джим и Генри недовольно разглядывали обоих  "церберов".  Полицейский
просмотрел документы.
   - Разрешение на въезд?
   - Пожалуйста.
   - А на приезд сюда, на Мадуру?
   - Вот. - Луиджи был абсолютно спокоен. Документы у  него  были,  конечно,
настоящие. С помощью Чанга он зарегистрировал их по всей форме.
   - Вы Артур Шелтон?
   - Да.
   - Прибыли из Великобритании?
   - Да. Там все указано.
   - Прибыли недавно?
   - Да. Что-нибудь не так?
   - Все в порядке.
   Луиджи сунул документы в карман.  Уже  поворачиваясь,  он  услышал  голос
одного из полицейских:
   - Мистер Шелтон, можно вас на минутку?
   Минелли сделал шаг в сторону. Полицейский улыбался.
   - Позвольте дать вам один  совет,  -  тихо  прошептал  он,  -  на  Мадуре
неустойчивый климат. Вам лучше уехать отсюда.
   Луиджи внимательно и серьезно посмотрел на говорившего.
   - Я охотно последую вашему совету и уеду сегодня вечером.
   - Вот и прекрасно. Всего хорошего. До свидания, мистер Шелтон.
   Когда полицейские ушли, к Луиджи приблизились оба брата.
   - Что они от тебя хотели? - спросил Генри.
   - Интересуются, когда я уезжаю.
   - Не люблю я их, - вздохнул Джим, тряхнув бородой,  -  лезут  не  в  свои
дела.
   - И часто здесь проверяют документы?
   - Да нет, раньше вообще не проверяли.  Но  с  прошлого  года  просто  все
чокнулись. В два раза увеличили число полицейских, на каждом шагу  проверяют
документы. На остров прибыла специальная часть военной полиции, даже военные
вертолеты.
   - А в порту?
   - А в порту некоторые корабли теперь  стоят  под  такой  охраной,  словно
везут золото с приисков. И близко не подступиться. Один раз  обстреляли  наш
парусник. Взбесились все, словно эпидемия.
   - Может быть, малярия, - сказал Луиджи, улыбаясь.
   Он вспомнил, как они с  Мигелем  боялись  уколов,  которые  им  делали  в
Коломбо для поездки сюда, в Индонезию.
   - Если бы. Нет, это эпидемия ненормальных. Как будто на соседнем  острове
нашли золото или клад Моргана.
   - Клад бы давно вывезли.
   - А кто их разберет. Здесь только один Пим все знает.
   - Пим? Он что, кореец?
   - Может, и кореец, а может, и китаец, и даже европеец. Никто не разберет.
Пим, и все тут. Точка.
   - А может, он что-нибудь слышал о его дружке? - Генри наклонился к брату.
   - А верно, - Джим оживился. - Найди Пима в порту, он наверняка что-нибудь
знает.
   - А как его найти?
   - А ты возьми бутылку и поставь ее у причала, и он  сам  тебя  найдет.  У
него нюх на спиртное. - Джим снова загремел.
   - Идет. - Луиджи начинали нравиться эти люди.
   - Только учти, без бутылки он разговаривать не  будет.  Он  раньше  здесь
околачивался, но хозяин сказал, что взыщет с него все долги.  Вот  теперь  и
прячется.
   - А где его найти сейчас?
   - В порту. Вон там, у ящиков. Видишь? Рядом со сломанным парусником.
   - Спасибо. - Луиджи кивком головы подозвал хозяина и, купив одну бутылку,
протянул руку братьям.
   - Прощайте.
   - Всего хорошего. Будь здоров. - Его рука снова утонула в лапах гигантов,
и он вышел из бара. Выходя, он, разумеется,  осмотрелся.  Люди  были  заняты
своими делами, и, кажется, на него никто не обращал внимания.
   Накрапывал мелкий дождик. Луиджи поднял воротник своей спортивной куртки.
Пожалуй, для индонезийского дождя она слишком легкая, подумал он, застегивая
"молнию". Вдали слышались раскаты грома. Минелли зашагал в сторону ящиков.
   Со стороны порта в его  направлении  двигалась  какая-то  фигура.  Что-то
знакомое было в этой уверенной,  с  резкой  отмашкой  рук,  походке.  Луиджи
замедлил шаг. Неужели? Не  может  быть!  Расстояние  быстро  сокращалось,  и
теперь у него не оставалось никаких сомнений. Это мог быть только он...

Джакарта. День пятнадцатый

   В этом ресторанчике Гонсалес обедает уже третий день.
   И третий день  ему  подают  изысканнейший  деликатес  азиатской  кухни  -
"ласточкины гнезда". Экзотическое блюдо очень ценится жителями многих  стран
Азии, и Мигель успел убедиться в справедливости этой оценки. Однако  сегодня
он перешел  на  китайскую  кухню  и,  заказав  себе  сначала  лангустов,  не
удержался и попросил принести порцию "ласточкиных гнезд".
   Вообще азиатская кухня ему нравилась, если, конечно, не иметь в виду одно
существенное "но". При его росте,  приближающемся  к  190  сантиметрам,  ему
никак нельзя было поправляться. Это сказывалось на его физической готовности
и на его  самочувствии.  Кроме  того,  он  мог  потерять  спортивную  форму.
Неплохой боксер, он сгонял лишний вес  изнурительными  упражнениями,  и  его
страсть к гурманству обходилась ему куда тяжелее, чем другим. Пока  что  вес
держался стабильно на восьмидесяти - восьмидесяти трех  килограммах.  И  все
же, попадая в новую страну, он не  мог  удержаться  и  пробовал  все  редкие
блюда.
   Разумеется, за эти  три  дня  он,  помимо  поглощения  еды,  наблюдал  за
хозяином ресторанчика. Мигель досконально выяснил его  распорядок  дня.  Хун
Сюнь вставал в шесть утра, и уже с  восьми  ресторан  был  открыт.  В  доме,
расположенном за рестораном, жили сам Хун Сюнь, его жена и двое дочерей,  их
служанка. Кроме них, ночью ресторан охранял сторож-китаец, очевидно,  земляк
Хун Сюня. Обслуживали гостей два мальчика, приходившие  сюда  рано  утром  и
уходившие поздно вечером. Гонсалес сумел установить, что  оба  парня  питают
тайную страсть к морфию, доставая его в небольших дозах у перекупщиков.  Они
еще не достигли последней стадии  наркомании,  но  их  покрасневшие  веки  и
потухшие глаза свидетельствовали, что держаться им  осталось  недолго.  Одна
незаметная грань, и морфий сменится героином, а оттуда уже  один  путь  -  в
могилу.
   Сегодня днем Хун Сюнь, оставив на попечение жены ресторан, поехал куда-то
на своей машине. Мигелю удалось в последний момент поймать такси и броситься
вдогонку. К его удивлению, ехал он недолго, минут пять.  В  районе  Гамбера,
чуть выше университета,  машина  Хун  Сюня  остановилась,  и  тот,  даже  не
оглянувшись по сторонам, вошел в дом.
   Гонсалес мысленно отметил  этот  дом,  обратив  внимание,  что  еще  двое
штатских внимательно приглядываются к машине  китайца.  Очевидно,  это  были
местные детективы. Они уже доставили ему массу хлопот, обратив  внимание  на
подозрительного иностранца, трижды посетившего ресторан Хун  Сюня.  Пришлось
идти в местную полицию и, потеряв два часа, доказывать, что он, Хосе  Урибе,
яванский коммерсант, хотел бы остаться в Индонезии и купить себе  плантации.
Бред какой-то, но после этого интерес к нему полицейских явно упал.
   Хун Сюнь пробыл в доме недолго, минут десять. После того  как  он  уехал,
потащив за собой полицейских, Мигель, дождавшись их отъезда, отпустил такси,
щедро расплатившись с водителем, и пошел к  дому.  На  прощание  шофер  явно
подмигнул ему. Это его насторожило, и он еще  минут  двадцать  ходил  вокруг
дома,  наблюдая,  не  следят  ли  за  ним.  Однако  ничего   подозрительного
обнаружить не удалось.
   Трехэтажный дом, казалось, ничем не отличался от других. Гонсалес  обошел
его вокруг. Наверху послышался смех. Он поднял голову. В окнах второго этажа
несколько полураздетых девиц жестами приглашали его войти. Ах, это публичный
дом?! Как это я сразу не догадался, разочарованно подумал  Мигель.  Так  вот
почему мне подмигнул шофер. Идиотизм. А я-то думал... Он обратил внимание на
стоявшего внизу швейцара, очевидно, выполняющего при случае роль вышибалы.
   - Тьфу, гадость! - сплюнул Мигель.
   На явочную квартиру ехать было уже нельзя.  На  своем  маленьком,  старой
модели "Форде" - он, поборов свое отвращение к машинам и  более  не  искушая
свою судьбу, как днем, когда не смог поймать  такси,  взял  его  напрокат  в
гостинице, в которой проживал уже третий день, - подъехал к ресторану.
   Внутри  хозяин  уже  командовал  своими  подчиненными.  Завидев   Мигеля,
которого он хорошо знал - посетитель был на редкость разговорчив,  -  китаец
приветливо улыбнулся. Мигель сел лицом к дверям, когда  увидел,  что  в  зал
входит Куусмууджа. Гонсалес чуть не поперхнулся от неожиданности. К счастью,
старик не обратил на него внимания: Куусмууджа, оглядываясь на улицу,  вошел
в ресторан и сел напротив. Мигель, наклонив голову, сделал вид, что поглощен
едой.
   Краешком глаза он видел, как в ресторан  вошли  двое.  Гонсалес  узнал  в
одном из них Чанга. Они сели неподалеку, очевидно, следя за Куусмууджей.
   Надо было арестовать этого старого хрыча, с неожиданной  злостью  подумал
Мигель.
   К старику подошел один из официантов. Куусмууджа что-то тихо сказал. Чанг
и его спутники подняли  головы.  Мигель  внимательно  следил.  Через  минуту
показался сам Хун Сюнь. Он жестом пригласил старика к  себе,  во  внутренние
помещения ресторана. Куусмууджа, у которого был вид побитой собаки, вздохнул
и поплелся туда. Оба скрылись в соседней комнате. Мигель  перевел  глаза  на
Чанга, тот незаметно кивнул ему, показывая взглядами на соседние столики. За
ними сидели еще несколько человек. По их напряженным  позам  и  внимательным
взглядам Гонсалес понял, что и это не праздные туристы.
   Видимо, ловушка захлопнулась. Мне здесь  делать  нечего,  подумал  он,  я
только помешаю. Черт  бы  побрал  этого  Куусмууджу.  Все  испортил.  Теперь
придется  их  брать.  Бамбуковые  занавески  отделяли  зал  от   внутреннего
помещения и не  могли  скрыть  взволнованные  голоса,  доносившиеся  оттуда.
Мигель оглянулся еще раз и вышел. Его "Форд" стоял неподалеку, и он уже стал
заводить машину, когда увидел, что из внутреннего дворика, расположенного за
рестораном, на большой скорости выехала машина. Сомнений быть не могло - это
был Хун Сюнь.
   Проклятие! Как же они его проморгали? Гонсалес рванул с  места,  отметив,
что еще раньше за машиной китайца ринулся автомобиль с  тремя  полицейскими.
Из ресторана доносились какие-то крики, и, уже сворачивая, Мигель заметил  в
зеркале, что к ресторану подъехало несколько полицейских машин.
   Автомобиль Хун Сюня летел на большой скорости, петляя по  улицам  города.
За ним почти следом ехала машина с детективами.  "Форд"  Гонсалеса  отставал
все больше. Без  гонок  не  обойтись...  Сейчас  обязательно  во  что-нибудь
врежусь, подумал он.
   Непрерывно сигналя, Мигель подъехал к светофору и остановился на  красный
свет. Обе машины уже исчезли за углом.
   Карамба, прошептал проклятие Гонсалес. Тысячу раз обещал себе не садиться
за руль, и вот... Тоже мне гонщик-любитель. Что делать?  Куда  теперь?  Ушел
китаец, так тебе и надо. Еще неизвестно, догонят его  полицейские  или  нет.
Тоже ослы хорошие. Не могли задержать его в ресторане. Интересно, а куда  он
поедет? Кстати, почему он кружит по городу, не выезжая на трассу? Туг что-то
не так... А вдруг?
   Мигель резко вывернул руль машины. Через пять минут он уже был на  месте.
В  доме  уже  загорались  огни,  очевидно,  готовились  к  приему  очередных
"клиентов".
   Он вышел из машины и, оглядевшись, храбро двинулся к стоявшему  швейцару.
Тот что-то спросил. Мигель вложил в протянутую  руку  полдоллара  и  знаками
показал, что хочет войти. Угрюмая физиономия моментально сменилась радостной
улыбкой, и двери были широко распахнуты.
   Терпкий запах человеческого тела, дешевых духов, спертый воздух - все это
сразу неприятно ударило в нос. Мигель с  отвращением  огляделся.  В  большой
красной комнате в зеркалах отразилась его высокая фигура. Сверху по  широкой
лестнице к нему спускалась какая-то дама. Она что-то произнесла.
   - Вы говорите по-английски? - спросил ее Мигель.
   - Не очень, сеньор, - сумел он разобрать.
   - А по-испански?
   - О да, мадам неплохо говорит по-испански.  Что  хочет  сеньор?  Понятно,
понятно. Он может  не  смущаться.  Полное  сохранение  тайны  гарантируется.
Сеньору, наверно, нужны европейские девушки. Ах, сеньору все  равно.  Он  не
слишком привередлив. Это не очень хорошо. Мужчины должны быть со вкусом. Ему
нравятся блондинки или брюнетки? Прекрасно, а размеры? Мадам  имеет  в  виду
ширину. Потолще?
   Мигель  представил  себе  этакую  толстенную  бабу  и  испуганно  закачал
головой.
   - Ах, сеньору нравятся миниатюрные брюнетки. Прекрасно. Значит,  все-таки
вкус у сеньора есть и очень хороший. Желаете что-нибудь выпить?  Шампанское,
коньяк, виски, местный ром? Две бутылки шампанского. Отлично.  Комната  ј11.
Сеньор может подняться на второй этаж.
   Чертыхаясь, Мигель поднимается наверх. Если окажется, что Хун  Сюнь  сюда
не приедет, то какого же дурака он свалял, приехав в эту  помойную  яму.  Он
взглянул на часы. Прошло уже двадцать минут.
   Войдя  в  номер,  Гонсалес  огляделся.  Большая   двухспальная   кровать,
несколько  зеркал,  небольшой  комод,  узенькая  дверца,  ведущая  в  ванную
комнату. Очевидно, это был дом с "услугами первой категории". Несмотря на то
что убранство комнаты было обычным, здесь чувствовалась атмосфера  порока  и
разврата. Мигель брезгливо поднял один из двух стульев, стоявших в  комнате,
и подвинул его к окну. Вот единственное, что хорошо, подумал  он,  тщательно
вытирая руки, окно выходит на улицу. Если подъедет Хун Сюнь, он увидит его.
   В дверь постучали. Девушка  в  белом  переднике  принесла  шампанское  и,
открыв бутылку, посмотрела на недовольное лицо Мигеля, улыбнулась  и  вышла.
Почти тотчас в комнату вошла довольно стройная брюнетка, видимо, местная, но
скрывающая свое происхождение  под  густым  слоем  пудры,  помады  и  прочей
косметики.  Наверно,  в  зависимости  от  количества  крема  и   пудры   они
подразделяются на местных и европейских, подумал Мигель.  Несмотря  на  весь
комизм ситуации, он не улыбался.
   В своей атеистической душе он горячо молился. Только бы Хун Сюнь  приехал
сюда. Только бы приехал. Кажется, он расцеловал бы  китайца,  увидь  он  его
сейчас.
   Девушка что-то спросила. Гонсалес покачал головой. Девушка,  улыбнувшись,
спросила на ломаном английском:
   - Вы меня ожидаете?
   - Вообще-то не тебя, чтоб тебе провалиться, но что  поделаешь,  -  сказал
Гонсалес вслух.
   - Не понимаю, - девушка покачала головой.
   - И не поймешь. Чертова кукла. Вон шампанское, бери и пей.  -  Этот  знак
она сразу поняла. Наполнив два стакана, девушка подошла к  нему,  протягивая
один. Гонсалес послушно взял  бокал,  девица  бесцеремонно  уселась  на  его
колени.
   Внизу послышался шум подъезжающей  машины.  Сердце  екнуло.  Неужели  Хун
Сюнь? Мигель не верил глазам. Он. Значит,  я  не  ошибся,  радостно  подумал
Гонсалес. Значит, не ошибся. Но почему он один? Неужели все-таки оторвался?!
Вот сукин сын. И все равно молодец, Хун Сюнь, что ты оторвался.
   Китаец, оставив машину на улице  и  оглядевшись  по  сторонам,  юркнул  в
подъезд, где были предупредительно распахнуты двери.
   Гонсалес почувствовал на себе чьи-то руки. О черт, об этой кукле  я  даже
забыл.
   - Ну, ну, - сказал он, легонько отстраняясь, - раздевайся, раздевайся,  -
и жестом показал на кровать. Она охотно, даже слишком,  встала  и  принялась
стягивать платье.
   - Сейчас приду, - пообещал Мигель и, увидев в ее  глазах  вопрос,  сумел,
преодолевая отвращение, похлопать ее по щеке, - не бойся, не убегу. Вот  это
тебе, - он вложил ей в руки несколько индонезийских банкнот.  Рупии  оказали
свое чудотворное действие. Женщина понимающе кивнула и принялась раздеваться
еще быстрее.
   - Сейчас приду, - снова сказал Гонсалес, выскальзывая за дверь.
   Кажется, от этой особы отвязался.  Он  прильнул  к  дверям,  мимо  прошла
какая-то девушка. Внизу слышались чьи-то голоса.  Гонсалес  прислушался.  Ну
что за язык! Ничего не понятно. Этот старый черт  К