его  создания.
Он понимал, что уже ничего не сможет сделать, даже  если  комиссия  каким-то
невероятным  способом  сумеет  решить  все  проблемы  и  отчитаться  сегодня
вечером, как того требовал директор ФСБ. Все равно отставка самого  Земскова
уже предрешена, и ничто не  сможет  изменить  этого  обстоятельства.  Именно
поэтому он мужественно вышел на работу и решил досидеть этот последний  день
в кабинете Добровольского. О своем разговоре с директором ФСБ он  никому  не
рассказывал.
   Он даже не вышел к завтраку. Все было кончено, и его не  особенно  теперь
интересовало  проводившееся  расследование.  Они  все  равно  уже  полностью
провалили дело, позволили ЯЗОРДам оказаться за рубежом,  где  их  обнаружили
финские власти.
   Земсков сидел, предаваясь тягостным  раздумьям,  когда  в  кабинет  вошел
дежурный офицер.
   - С вами хочет поговорить эксперт. Он спросил, сможете ли вы его принять.
   - Нет, - отмахнулся генерал, - не могу и не хочу.
   Офицер вышел и спустя минуту снова вошел.
   - Он настаивает. Говорит, что это срочно, и просит его принять.
   - Ладно, - поморщился Земсков, - пусть войдет.
   Офицер вышел, и Дронго вошел в кабинет.
   - Добрый день, - вежливо поздоровался он, - я слышал, у  вас  проблемы  с
сердцем? Зачем же вы вышли на работу?
   - Это не ваше дело, - взорвался генерал, - говорите,  что  вам  нужно,  и
уходите.
   - У меня тоже иногда болит сердце, - вдруг признался Дронго, присаживаясь
напротив генерала, даже не спросив разрешения, - я  знаю,  как  это  больно,
генерал. Простите, что я так обращаюсь к вам. Вы не виноваты, что один ЯЗОРД
оказался в Финляндии.
   - Кого это сейчас волнует, - скривил губы генерал, - все уже и так ясно.
   - Ничего подобного, - убежденно  сказал  Дронго,  -  я  думаю,  мы  можем
указать организатора преступления или, во всяком случае, одного  из  главных
действующих лиц и постараться вернуть и второй ЯЗОРД в Россию.
   - Что? - ошеломленно посмотрел на него Земсков. - Вы можете сказать,  кто
был организатором этого хищения?
   - Во всяком случае, я могу сказать, кто  был  главным  действующим  лицом
кровавой драмы, которая длится в Центре вот уже два месяца.
   - Кто? - забыв про сердце, вскочил генерал. - Кто это был?
   - Через полчаса все соберутся в  вашей  комнате.  Мне  осталось  выяснить
последние штрихи. Если вы разрешите, я все расскажу вам через полчаса.
   - Сегодня? - не верил услышанному Земсков.
   - Ровно через полчаса,  -  невозмутимо  подтвердил  Дронго.  -  Я  пришел
сообщить вам об этом первому, чтобы вы не так переживали. Возможно,  сегодня
мы узнаем еще какие-нибудь новости о случившемся.
   - Но вы мне сейчас можете сказать, кто именно? - настаивал генерал.
   - Не торопитесь. Я же сказал, что должен еще решить несколько вопросов. Я
иду к прокурору Миткину, а вы соберите всех через полчаса у себя.
   - Хорошо, - согласился Земсков,  подумав  про  себя,  что  этот  эксперт,
может, не так ненормален, как ему казалось до сих пор. И не такой уж наглый.
   Ровно через полчаса в кабинете директора Центра академика  Добровольского
собрались все, имевшие отношение к этой проблеме. Не было только  академиков
Архипова и  Добровольского,  вылетевших  в  Москву.  Во  главе  стола  сидел
Земсков. Рядом привычно уселся Ерошенко. На  стульях  в  кабинете  расселись
Ильин, Левитин, Машков. На диване устроился академик Финкель. Рядом с ним  -
Шарифов, которого пригласили сюда по просьбе Дронго. У дверей сидели  хмурые
Сырцов и Волнов. На стоявший около дивана стул  сел  Кудрявцев,  исполняющий
теперь обязанности директора Центра вместо  улетевшего  Добровольского.  Все
ждали Дронго, который появился позже  всех  вместе  с  прокурором  Миткиным.
Прокурор прошел к стулу, который ему уступил Машков. Сам Машков  пересел  за
длинный стол заседаний. Дронго сел рядом с ним. Все выжидающе молчали.
   - Кажется, все в сборе, - кивнул Земсков. - Мы ждем ваших  объяснений,  -
обратился он к Дронго.
   - Спасибо. - Дронго встал, собрал лежавшие перед ним бумаги. - Все дело в
том, - начал  он,  -  что  это  преступление  было  действительно  прекрасно
организовано и спланировано. С самого начала было  ясно,  что  такой  ценный
груз, как ядерные заряды ограниченного радиуса действия,  не  могли  украсть
просто так, как крадут понравившуюся вещь  в  магазине  или  даже  деньги  в
банке. Она нужна определенному заказчику, который находит людей, могущих ему
помочь. Очевидно, что все было продумано до мелочей, но как раз мелочи часто
подводят  организаторов,  так  как  нельзя   спланировать   преступление   и
предусмотреть абсолютно все.
   "Что  за  лекция?"  -  раздраженно  подумал  Земсков,   но   благоразумно
промолчал.
   - Свое расследование я начал с того,  что  сразу  поверил  в  возможность
хищения зарядов, вывезенных  из  Центра  под  видом  радиоактивных  отходов.
Обратите внимание, что Глинштейн и Суровцев  попросились  работать  как  раз
десятого июня, когда вывозились отходы. Некоторые из вас  путали  эти  даты.
Девятого  они  не  просились  на  работу.  Они  просто  получили  разрешение
начальника  лаборатории  Шарифова  и  спустились  в  хранилище   якобы   для
продолжения работ, связанных с изоляцией ядерных зарядов.  Конечно,  Шарифов
не должен был так часто нарушать  правила,  давая  им  возможность  работать
внизу. По-моему, вы даже подписывали им чистые бланки, - сообщил Дронго. - Я
обратил внимание, что  на  одном  бланке  текст  допечатан  почти  на  самой
подписи.
   Все посмотрели на Шарифова.
   - Да, - кивнул тот, опустив голову, - я иногда это делал.
   "Я его правильно подозревал", - с удовлетворением подумал Земсков.
   -  Девятого  июня  двое  молодых  ученых  спустились  в  хранилище.  Они,
очевидно,  подготовились  заранее,  так  как  вынесли  оттуда  оба   заряда.
Дежурный, разумеется,  ничего  у  них  не  спросил,  а  пленка,  на  которой
фиксировались все передвижения, была  затем  подменена.  Десятого  июня  они
попросились в другую смену, и заместитель директора  Кудрявцев  разрешил  им
такую замену. Жаль, что вы не вспомнили об этом сразу же после их смерти, на
следующий день, когда они погибли.
   Машков, видя, как Дронго смотрит на Кудрявцева, невольно повернулся.  Тот
снял очки, протер их и снова надел.
   - Верно, - глухо согласился он, - я, без сомнений, виноват. Мне, наверно,
нужно было вспомнить про это, но я не придал этому значения.
   - Десятого июня, - продолжал Дронго, - заряды были погружены в  машину  и
вывезены из Центра под видом радиоактивных отходов. Академик Финкель,  столь
блестяще решивший эту задачу, конечно, прав - другим  способом  заряды  было
просто не вывезти. Но вот затем начинается нечто непонятное. Вы решили,  что
раз Мукашевич был охотником и, кроме того, водителем в том рейсе, то  именно
он стрелял в машину ученых, которая  сорвалась  со  скользкого  обрыва.  Оба
сотрудника Центра погибли. Если бы  не  прокурор  Миткин,  это  преступление
оставалось бы еще долго не раскрыто, если раскрыто вообще...
   "Кто убийца?" - хотел перебить эксперта Земсков, но опять  сдержался.  Он
только достал таблетку валидола и положил ее под язык.
   - Убийца сделал то, что он и должен был сделать, - устранил двух  главных
свидетелей. Но он почему-то не убрал Мукашевича. Не убрал сразу после  того,
как заряды были вывезены из Центра.  Откуда  такая  нелогичность?  И  это  у
убийцы, который  так  умело  все  спланировал.  Он,  очевидно,  считал,  что
Мукашевич  не  представляет  особой  спасности.  Из  этого  следует   вполне
очевидный вывод, что водитель вообще ничего не знал. Он  просто  делал  свое
дело. Психологически это полностью оправдано, вряд ли Глинштейн  и  Суровцев
стали бы договариваться обо всем с  обычным  прапорщиком-водителем,  который
даже не знает, что именно он вывозит. Ему это просто не положено знать.
   Дронго прошелся по комнате, остановился в углу, чтобы видеть всех сидящих
в кабинете.
   - У убийцы было не так много времени, когда вскрылось хищение. Он  понял,
что на него могут выйти через Мукашевича, и решил принять меры.  Он  заманил
несчастного в кустарник и там нанес ему два удара ножом. Затем  он  присыпал
тело убитого листьями и ветками. Мне кажется, что я даже знаю, почему убийца
раньше не трогал Мукашевича. Он ждал сигнала о том, что заряды  благополучно
пересекли границу, и только после этого собирался исчезнуть  из  Центра.  Он
оставался вне подозрений. Следующая плановая проверка должна была состояться
только в сентябре, и у убийцы было время.
   Однако приезд комиссии спутал его планы. Вы сразу стали работать по  всем
направлениям, и преступник почувствовал себя неуютно. К  тому  же  произошло
неожиданное.  Академик  Архипов  рассказал  об  убийстве  своего  сотрудника
Сиротина, занимавшегося проблемами обеспечения безопасности ЯЗОРДов.  В  мае
были убиты Сиротин и  его  супруга.  Стало  ясно,  что  это  убийство  имеет
непосредственное отношение к событиям в Центре.
   "Когда он закончит? - нетерпеливо думал Земсков. - Пусть наконец  назовет
имя".
   - Мне оставалось только изучить личные дела сотрудников Центра и  сделать
некоторые выводы. Десятого июня академик Добровольский весь  день  провел  в
третьей лаборатории. Он не выходил оттуда, значит,  его  я  сразу  отбросил.
Преступление мог спланировать только человек,  имевший  доступ  к  магнитным
карточкам-ключам,  открывающим  хранилище.  Он  должен   был   гарантировать
Глинштейну и Суровцеву получение магнитных  карточек  и  кода  для  открытия
дверей, иначе бы все сорвалось. У Шарифова такой взможности не  было.  Кроме
академика Добровольского, это могли быть только три  человека  -  Кудрявцев,
Сырцов и Волнов.
   Все почему-то  посмотрели  на  Кудрявцева.  Тот  опять  смутился,  тронул
галстук, поправил очки и немного нервно спросил:
   - И что из этого следует?
   - Сейчас объясню, - кивнул Дронго. - Только три человека, если не считать
самого Добровольского, могли оказаться организаторами этого преступления.  Я
проверил список, который мне дали. Ни один  из  руководителей  Центра,  даже
Шарифов, не  смог  бы  одновременно  обеспечить  получение  карточек-ключей,
получение кода для прохода в  хранилище,  замену  пленки  в  видеокамере  и,
наконец, беспрепятственный выезд машины с радиоактивными  отходами!  Значит,
это могли быть только эти трое.  Я  пошел  дальше  -  проверил,  кто  именно
несколько раз появлялся на проходной десятого июня, и выяснилось, что Сырцов
вообще никуда не выходил в этот день. Но трижды выходили Кудрявцев и Волнов.
   На этот раз  все  посмотрели  на  подполковника  Волнова,  но  тот  сидел
спокойный, словно ничего особенного не происходило.
   - Наконец, самое важное, - продолжал Дронго. - Я понимал,  что  появление
Финкеля и Архипова в составе комиссии - это та неожиданность, которую убийца
не  мог  предусмотреть.  Но  еще  я  понимал  и  другое.  Организатор  этого
преступления обязательно должен был находиться в Москве именно в мае,  когда
произошло убийство Сиротина и его супруги. И снова совпадение. В мае  уходил
в отпуск только заместитель директора института Кудрявцев.
   Земсков, уже не сдерживаясь, мрачно посмотрел на исполняющего обязанности
директора института. Кудрявцев опустил голову, уставившись на  свои  дорогие
туфли, снова нервно поправил галстук и почему-то сильно покраснел.
   - Однако мне удалось выяснить, что примерно в эти же дни в командировке в
Москве находился и Волнов. Но он пробыл там всего несколько дней.
   Дронго замер, остановившись около стола, за которым сидели два  генерала,
и, глядя на них, произнес:
   - Убийца, наносивший удары Мукашевичу,  очень  торопился.  Он  бил  очень
сильно, стараясь нанести свои удары как можно точнее и  быстрее.  Экспертиза
подтвердит, что это мог сделать только очень сильный физически человек.
   - Вы ведь занимались боксом? - закричал Земсков, вскочив со своего  места
и глядя на Кудрявцева. Тот поднял  голову,  растерянно  снял  очки  и  хотел
что-то ответить, но его опередил Дронго.
   - Вы правильно подумали, генерал. Вы решили, что это мог  сделать  только
Кудрявцев.  Да  еще  подмененная  пленка,  ведь  для  того,  чтобы  изменить
программу компьютера, нужны как минимум некоторые знания. Но у меня еще есть
самое убедительное доказательство, генерал.
   С этими словами Дронго шагнул к Кудрявцеву и почти выхватил у него из рук
очки. Кудрявцев даже не пытался протестовать.
   - Какие у вас очки?
   - Минус пять, - выдавил Кудрявцев. - Неужели  это  тоже  ставится  мне  в
вину?
   - Нет. Возьмите, - вернул ему очки Дронго.  -  В  день  убийства  молодых
ученых, генерал, лил сильный  дождь,  и  человек  с  таким  зрением,  как  у
Кудрявцева, просто не сумел бы прострелить шину с  большого  расстояния.  Но
зато это мог сделать  другой  человек,  тот,  кто  был  мастером  спорта  по
пятиборью и стреляет профессионально, - и Дронго эффектным жестом указал  на
подполковника Волнова.
   Тот начал медленно подниматься.
   - У вас техническое образование, подполковник, и вы хорошо разбираетесь в
компьютерах, - продолжал Дронго, - кроме того, лучше вас никто в  Центре  не
стреляет, а вам нужно было попасть в колесо автомобиля с  довольно  большого
расстояния. И наконец, вы были в мае в Москве, и вы дежурили  десятого  июня
на воротах. Стольких совпадений просто так не бывает.
   - Вы с ума сошли, - Волнов побледнел.
   - Нет. На пуговицах одежды убитого найдены  ваши  отпечатки  пальцев.  Об
этом мне только что сказал прокурор Миткин, он...  -  Дронго  не  договорил,
потому что Волнов ринулся к нему
   - Сукин сын! - кричал он в бешенстве. - Будь ты проклят!
   Ильин и Левитин не успели перехватить его.
   Сырцов бросился за ним.  Дронго  подождал,  пока  подполковник  достигнет
пределов досягаемости его кулака и нанес правой рукой  сильный  удар  ему  в
лицо. Тот покачнулся, и в этот момент его схватили.
   - Будь ты проклят! - орал Волнов. - Будь ты проклят!..
   - Сдать оружие! - закричал подскочивший к нему Сырцов! - Ты арестован!
   - Вот и все, - Дронго повернулся к Земскову.  -  Вот  он  и  был  главным
организатором этого хищения и  убийцей  всех  троих  сотрудников  Центра.  Я
думаю, он был и организатором убийств в Москве.
   Офицеры вывели продолжающего бесноваться Волнова  в  коридор.  Кудрявцев,
все еще не понимая, что произошло, беспомощно вертел головой. Модный галстук
съехал в сторону, но он не обращал на это никакого внимания.
   - Вы действительно нашли его отпечатки пальцев? - спросил Ерошенко.
   - Конечно, нет, - улыбнулся Дронго, - последнее я сказал,  чтобы  вывести
его из себя. Это было для него самое страшное доказательство.
   - Здорово, - не удержался от возгласа Ерошенко.
   - Спасибо... Дронго, - Земсков впервые назвал  его  этим  прозвищем,  под
которым его знали во всем мире. Генерал протянул ему руку  и  удовлетворенно
кивнул.
   - Да, - раздался голос академика  Финкеля,  -  я  думал,  подобое  бывает
только в  кино.  У  вас  феноменальные  аналитические  способности,  молодой
человек, просто феноменальные. Вам нужно было идти в физику.
   - Нет, - засмеялся Дронго, - мой учитель физики  считал,  что  мне  нужно
работать фокусником.
   - Почему?
   - Я всегда умудрялся переписывать контрольные по физике. И даже когда  он
посадил меня за первую парту, я умудрился исписать два двойных  листа,  хотя
он следил за мной, чтобы я не  пользовался  шпаргалкой.  На  следующий  день
учитель объявил, что он ставит мне четверку. В ответ на мой нахальный вопрос
- почему четверку, он честно признался, что поставил бы и  "пять"  за  столь
безупречно написанную работу, но не может, так как, переписывая из учебника,
я увлекся так, что в одном месте написал:  смотри  рисунок  двести  тридцать
один.
   Все расхохотались. Финкель встал с дивана и подошел к Дронго.
   - У вас очень благородная задача, молодой человек. Наказывать негодяев  и
оправдывать невиновных людей. Но это еще не все. Теперь нужно  найти  второй
исчезнувший ЯЗОРД.
   - Теперь найдем, - торжествующе-победно пообещал Земсков. - Пусть  только
Волнов попробует не рассказать нам все. Теперь мы все узнаем.
   Впервые за все эти дни он был по-настоящему счастлив.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
НАХОДКА

Москва. 12 августа

   Когда сообщение о страшной находке в Финляндии достигло  Москвы,  Манюков
впал в депрессию. Он присутствовал на  заседании  Совета  безопасности,  где
Президент грозно распекал министров и руководителей силовых  ведомств.  Хотя
президент Финляндиии заверил своего российского коллегу, что  о  находке  не
будет сообщено журналистам и история останется закрытой для всех,  кроме  ее
непосредственных участников, Манюков отчетливо понимал, что это невозможно.
   Не сегодня-завтра все финские газеты, а за ними и все  мировые  агентства
затрубят о существовании у Москвы подобного оружия и по всем  информационным
каналам  будут   показывать   помощника   Президента,   который   на   своей
пресс-конференции в Вашингтоне утверждал, что Москва не желает разрабатывать
новые виды ядерного оружия, и отрицал  возможность  существования  подобного
оружия. Манюков не сомневался, что скандал получится настолько  грандиозным,
что он должен будет как минимум уйти со своей должности. И его вряд ли после
этого возьмут даже на преподавательскую работу.
   Он не знал, что в этот день мистер Кларк получил конкретные  указания  из
Вашингтона проверить сообщение, переданное резидентом ЦРУ из Финляндии.  Тот
информировал  о  появившихся  в  правительственных  кругах  слухах  о  якобы
обнаруженном в Порво ядерном заряде, который был доставлен туда  российскими
террористами. Об этом говорили пока вполголоса, но и этого было  достаточно,
чтобы  не  только  Кларк,  но  и  все  задействованные   в   России   агенты
многочисленных спецслужб США и других  стран  получили  конкретные  указания
узнать, что именно произошло в Финляндии и как на это реагируют в Москве.
   Именно поэтому Кларк все это утро настойчиво звонил Саше  в  институт  и,
наконец поймав того в полдень, потребовал, чтобы Саша немедленно  приехал  в
клуб, где у них должна состояться важная встреча. Саша не понимал, чем  была
вызвана такая спешка, но дал согласие. Он подъехал к клубу и  не  успел  еще
выйти из машины, как увидел спешившего к нему Кларка.
   -  Не  нужно  выходить,  -  сказал  американец.  -  Я  бы  сегодня  хотел
побеседовать с вашим тестем.
   - С кем? - изумился Саша.
   - С вашим тестем, - невозмутимо повторил мистер Кларк. - У  меня  к  нему
очень важное дело. Вы не могли бы позвонить ему и пригласить его  вечером  в
наш клуб?
   - Нет. Он не ходит в такие места, - решительно сказал Саша.
   - Тогда поедем к нему домой, - предложил мистер Кларк. -  Поймите,  Саша,
что у меня очень важное дело к мистеру Манюкову.
   - Я ему позвоню, - нерешительно предложил Саша.
   - Прямо сейчас, - невозмутимо согласился Кларк.
   Еще не понимая, что происходит, Саша  достал  свой  мобильный  телефон  и
позвонил Манюкову.
   - Алло, Виктор Федорович, здравствуйте, это Саша говорит.
   - Что-нибудь случилось? - удивился Манюков. Зять обычно не звонил ему  во
время рабочего дня.
   - Нет-нет, все нормально. Просто я хотел предложить  вам  вечером  вместе
поужинать.
   - Приезжай к нам, - Манюков продолжал удивляться.
   - Нет, спасибо. Я бы хотел, чтобы  мы  встретились  где-нибудь  в  другом
месте.
   - Почему? - все еще не понимал тесть. - Что случилось?
   - Ничего особенного. Просто с вами хочет  поговорить  один  мой  знакомый
иностранец.
   - Иностранец? - тревожно переспросил Манюков. - Мне не хотелось бы сейчас
встречаться с иностранцами.
   - Но это не чужой человек.  Это  мой  друг,  мистер  Кларк,  -  продолжал
убеждать его Саша, - вы ведь его хорошо знаете.
   - Ладно, - согласился Манюков, - приезжайте вечером к нам домой. Там мы и
поговорим.
   - Что он говорит? - спросил Кларк.
   - Предлагает заехать к нем