именно здесь. - Дошли, - крикнул издали Казбек, - дошли!
   - По машинам! - приказал Высоченко. Рядом с  ним  находились  четверо
его людей, а один сидел в джипе рядом с Исмаилом. Полковник резко махнул
рукой, и все сели в джипы, оставив  грузовик  перед  песчаником.  Второй
грузовик надо  было  сохранить.  Первый,  на  котором  была  установлена
лебедка, уже никогда не покинет песчаник. Ему не вырваться из мягких, но
цепких объятий этих песков.
   Джипы, набирая скорость, помчались к прибрежной полосе,  остановились
у грузовика, и Высоченко приказал своим людям начать установку  лебедки.
Водители отогнали джипы обратно. Нельзя было рисковать.  Вместе  с  ними
уехал и Исмаил.
   Полковник приказал Дронго остаться.
   - Он здесь, - показал счастливый  Казбек  на  длинную  полосу  песка,
протянувшуюся вдоль моря, - он завяз прямо здесь. Видимо, он садился  на
песчаник.
   - Здесь невозможно сесть, - возразил Дронго, - он  садился  в  другом
месте. У тех холмов, - показал он значительно севернее того  места,  где
они находились.
   - Вы опять вмешиваетесь? - разозлился Высоченко.
   Казбек нахмурился.
   - Я знаю, где наш самолет, - сказал он с явной угрозой в голосе. - Ты
мне не указывай. Сами разберемся.
   Дронго промолчал. Он видел, как  все  нервничали.  Казбек  командовал
людьми, устанавливающими лебедку, а его братья и еще несколько  человек,
взяв  лопаты,  начали  копать,  пытаясь  прощупать  место,  где   именно
находится остов самолета.
   К десяти часам утра удалось добраться до самолета. Лопата  одного  из
братьев Казбека ударилась о металл. Все закричали от радости,  бросились
обнимать друг друга. Даже  Высоченко  повеселел.  Они  все-таки  не  зря
совершили это трудное и опасное  путешествие.  Они  не  зря  пробивались
сюда, испытав столько мучений, сталкиваясь с такими опасностями.
   - Мы  постараемся  сначала  определить,  как  расположен  самолет,  -
пояснил Казбек, - а потом начнем подводить лебедку.
   -  Правильно.  -  У  полковника  тоже  поднялось  настроение,  и  он,
посмотрев на задумчивого Дронго, не удержался, чтобы не пошутить:
   - Вот видите, вы были не правы. Самолет здесь. Все в порядке. Кстати,
вы ведь должны позвонить и сообщить, что все еще  находитесь  в  ауле  и
здесь нет никаких следов самолета.
   Вот ваш телефон, можете позвонить. Вчера вы  его,  кажется,  случайно
отключили. А может, намеренно, мне трудно разобраться в ваших хитростях.
   Дронго взял телефон, включил питание и снова набрал номер  мобильного
аппарата Георгия Чумбуридзе.
   - Добрый день, Георгий, - сразу начал он, опасаясь, что  майор  может
его прервать, - мы пока еще в ауле. У нас все в порядке, самолета  здесь
нет, и о нем никто не слышал.
   - Какой аул? - тревожно спросил Георгий, -  Мы  пытаемся  засечь  ваш
телефон. Не отключайте его.
   Дронго  закончил  разговор  какими-то   незначительными   словами   и
отключился. Но сделал это нарочито вызывающе, чтобы заметил Высоченко.
   Полковник  взял  телефон  и,  обнаружив,  что  он  отключен,  покачал
головой, улыбаясь.
   - Опять хотите нас обмануть. На этот раз не получится. -  И  с  этими
словами он включил телефон.
   Высоченко был опытным  профессионалом,  умелым  организатором  многих
преступлений. Он был знающим, хитрым, умным,  проницательным  человеком.
Но  даже  он  при  всех  своих  достоинствах   не   смог   бы   обыграть
психологически такого  аналитика,  как  Дронго.  Тот  решил  действовать
методом от противного. Когда вы намеренно совершаете  действие,  как  бы
направленное против вашего соперника,  с  тем  чтобы  он,  исправив  это
действие, считал, что тем самым срывает ваши планы.
   На  самом  деле  "эффект   противодействия"   был   давно   рассчитан
психологами и давал ошеломляющий по своей результативности  эффект.  При
этом подобный метод мог быть применен только к  очень  умным  и  опасным
соперникам. Для идиотов подобный метод  явно  не  годился.  Ибо  они  не
смогли бы просчитать даже собственные действия.
   Полковник включил телефон и, увидев тень  огорчения,  мелькнувшую  на
лице Дронго, весело улыбнулся. Он и  не  подозревал,  что  столкнулся  с
самым известным аналитиком мира, который в данный  момент  явно  обыграл
его по всем статьям.
   - Подтягивай трос! - кричал Казбек, командуя возившимися  у  самолета
людьми.
   Дронго подошел  ближе.  Он  видел,  как  закрепляли  трос  на  хвосте
лайнера.
   - Нужно копать дальше, - показал Казбек. -  Если  потянем,  то  можем
сломать самолет.
   Полковник посмотрел на Дронго и,  бросив  ему  лопату,  взял  другую,
поспешив на помощь. Они  ожесточенно  отбрасывали  песок.  Все  работали
молча. Но когда довольно четко стал обозначаться контур всего  самолета,
Высоченко, ухмыльнувшись, спросил у Дронго:
   - Теперь вы верите в самолет?
   - Теперь тем  более  не  верю,  -  ответил  Дронго,  усердно  работая
лопатой.
   - Мы здесь уже столько времени,  а  только  колеса  нашего  грузовика
наполовину затянуло песком. Если лайнер сел на песчаник,  то  почему  же
его экипаж и пассажиры не покинули самолета? Вы  же  видите,  что  явных
повреждений у самолета нет. Тогда куда же делись пассажиры и экипаж? Они
же не могли растаять в воздухе или уйти под землю вместе с самолетом.
   - Это мы скоро узнаем, - уверенно сказал полковник. Но тем  не  менее
его настроение было  испорчено  окончательно,  и  он,  достав  сигареты,
закурил, бросив работу.
   Лебедку подвели довольно точно, закрепить тросы удалось не сразу.
   Лебедка ревела, но не могла приподнять самолет.  Пришлось  включаться
всем и снова отбрасывать  и  отбрасывать  песок,  работая  до  одурения.
Наконец, поддавшись силе натяжения троса,  нос  самолета  стал  медленно
приподниматься. Наступил уже полдень, но небо было  затянуто  тучами,  и
снова начал накрапывать дождь.
   - Пошел, пошел, - радостно закричал Казбек, - пошел!
   Миленкин поднимал нос лайнера очень осторожно, но, очевидно, давление
огромной массы песка, в которой был погребен самолет, сделало свое дело.
   Внезапно послышался треск, словно самолет переламывался пополам.
   -  С  ним  что-то  случилось,  -  сказал  один  из  братьев  Казбека,
внимательно оглядывая чуть приподнятый самолет. - Вы видите,  какой  был
пожар? - показал он на несколько передних закопченных иллюминаторов.
   - Осторожнее! - крикнул полковник. -  Нужно  посмотреть,  как  уложен
груз.
   Может, он пострадал во время пожара.
   - Посмотрим, -  кивнул  Казбек,  снимая  свою  куртку.  Он  попытался
проскользнуть в разбитый иллюминатор. Ему удалось сделать это с  третьей
попытки.
   Высоченко ждал его  радостного  крика.  Но  раздались  совсем  другие
крики.
   Со стороны оставшихся машин.  Кричали  водители.  Высоченко  тревожно
оглянулся. С холмов спускались какие-то машины. Он узнал  джип,  который
был у тех, кто напал на них в долине. На этот раз  там  было  не  меньше
пяти машин. И все направлялись к ним, на песчаник.
   - Проклятье, - пробормотал полковник. - Быстро  сюда!  -  крикнул  он
водителям.
   - Что случилось? - спросил Дронго, видя волнение полковника.
   - Вот теперь  у  нас  действительно  будут  крупные  неприятности,  -
пробормотал полковник. - Вы видите машины, которые спускаются к нам?
   - Да, конечно, вижу. Они тоже за самолетом?
   - Нет, - очень серьезно ответил полковник, - они за нашими головами.

Глава 43

   Проснувшись утром, Колосов долго  смотрел  в  потолок,  словно  решая
трудную для себя задачу. Сегодня  наконец  должны  были  определиться  с
Филей, который так нагло вел себя в последнее время и так  сильно  мешал
всем. Вспомнив, что ему обещал Родион, Андрей Потапович даже  улыбнулся.
Если Фили не будет в городе, он сумеет занять его место. Этот  полоумный
полковник Высоченко может и не вернуться с Северного  Кавказа.  И  тогда
Колесов будет одним из самых значительных  лиц  в  городе.  А  если  они
сумеют вместе с Хозяином добраться до самолета, то тогда Колосов наконец
бросит здесь все и  уедет  куда-нибудь  на  Багамские  острова.  Или  на
Маврикий. Он слышал, что где-то продают гражданство.
   Кажется, на Арубах или еще где-то в Карибском  море.  Он  купит  себе
гражданство той далекой страны, найдет себе молодую  девочку  по  вкусу,
бросит этот  постылый  и  опасный  город.  Колесов  даже  зажмурился  от
удовольствия. И  первый  шаг  к  реализации  этого  плана  будет  сделан
сегодня. Сегодня ему наконец сообщат о смерти Фили Кривого.
   Одеваясь, он вспомнил, что  сегодня  воскресенье.  В  офис  ехать  не
нужно,  никаких  особенных  дел  у  него  не  было.  Можно   отправиться
куда-нибудь в казино, где он появлялся  обычно  инкогнито  и  проигрывал
небольшие суммы, никогда особенно не рискуя. Но сегодня нельзя.  Сегодня
нужно быть на  виду,  чтобы  его  потом  не  обвинили  в  убийстве  этой
одноглазой сволочи.
   Колосов подумал, что Большой театр как раз то  место,  где  он  может
побывать. Ему не нравились ни балет, ни  опера.  Он  засыпал  уже  через
минуту после того, как попадал туда. Но престиж требовал его появления в
ложах Большого, чтобы бывшие  товарищи,  знакомые  ему  еще  по  прежним
временам, иногда видели его в таком приличном месте. Ему  было  приятно,
когда его считали крупным бизнесменом, сумевшим перестроиться в  сложное
для всех время. Это укрепляло в нем уважение к самому себе.
   Он позвал Родиона и приказал отправить одного из водителей в Большой,
чтобы ему оставили ложу. После чего пошел в ванную бриться,  решив,  что
по окончании спектакля он поедет в ресторан, чтобы отпраздновать  смерть
зарвавшегося выскочки, каким он считал Филю.
   Колесов боялся признаться самому себе, что он всегда опасался Фили.
   Очень  опасался,  даже  боялся.  Ведь  он  оказался   на   заповедной
территории таких, как Филя Кривой,  тех,  кто  провел  здесь  детство  и
юность. Лагеря и тюрьмы были их школами и университетами. Такого опыта у
самого Колесова не было. Его никогда не арестовывали, никто никогда  его
не допрашивал, если не считать позорного изгнания  в  августе  девяносто
первого. Никогда не ел он тюремной баланды, не спал на нарах, не попадал
в общие камеры, переполненные  заключенными,  когда  спать  ложились  по
очереди на одни и те же нары.
   Именно поэтому у Колесова был своего рода комплекс неполноценности.
   Именно поэтому он всегда побаивался таких  типов,  как  Филя  Кривой,
считая,  что  не  сможет  сравниться  с  матерым  рецидивистом   ни   по
жестокости, ни по  изворотливости.  Но  постепенно,  с  годами,  работая
всегда на грани срыва, Колесов вдруг осознал, что давно стал  "своим"  и
отсутствие тюремного опыта совсем его не подводит. К тому времени  среди
бандитов можно было встретить не только бывших комсомольских работников,
но и бывших офицеров КГБ, МВД,  Министерства  обороны.  Хотя,  допустим,
такое явление, как бывший партийный работник, ставший одним  из  крупных
наркодельцов города, было еще довольно  редким.  Подобное  было  обычной
нормой в южных республиках, где партийные работники, а  особенно  первые
секретари, назначаемые в сельские районы, были там главными рэкетирами.
   Соответственно в их "банды" обычно входили  председатели  исполкомов,
прокуроры, начальники  местных  райотделов  милиции.  Сами  руководители
районов собирали дань и обкладывали особыми поборами все  предприятия  и
организации района. Назначаемый  первый  секретарь  обычно  рассматривал
район  как  свою  вотчину,  выделенную  его  семье  в  пользование.  При
соблюдении общей  социалистической  риторики  и  обязательных  портретах
классиков марксизма-ленинизма в  кабинетах  все  остальное  делалось  по
веками устоявшимся законам, методично и целенаправленно.
   Первые секретари были хозяевами районов.
   Они имели право обирать свои районы,  разумеется,  отдавая  при  этом
часть денег своему руководству. Подобная система поборов, доходившая  до
самого верха, до московских  "небожителей",  была  обычным  явлением,  и
никто не рассматривал ее как порочную.
   За годы после своей отставки Колесов заматерел, превратился в  одного
из самых  авторитетных  людей  в  Москве.  Помешал  досадный  срыв,  что
случился два года назад с переправкой груза Хозяина из  Средней  Азии  в
Европу, когда весь груз пропал. Колесову со своим  компаньоном  пришлось
выплачивать колоссальные штрафы  за  убытки,  понесенные  наркодельцами,
доверившими им свой товар. Если бы не этот срыв, сейчас Андрей Потапович
мог бы считаться одним из самых состоятельных людей  города.  Он  всегда
помнил об этой ужасной неудаче. Тем более что деньги, которые  ему  были
должны, возвращали не всегда и не в  назначенный  срок,  как  было  и  с
Серебряковым. Колесов отслеживал своих должников  и  беспощадно  с  ними
расправлялся, требуя от них немедленных выплат.
   Глядя на свое отражение в зеркале, Колесов с  удовольствием  отметил,
что некоторое ограничение в пище пошло на пользу его фигуре. Он выглядел
совсем неплохо для своих лет, и это его радовало.
   Выйдя из ванной, он опять позвал Родиона. И пока кухарка готовила ему
горячий завтрак, он устроил самый  настоящий  допрос  своему  начальнику
охраны.
   - Кого ты послал к Филе? - спрашивал Колесов, сидя в своем  кабинете.
Он никогда не вел серьезных разговоров в машине, считая, что, во-первых,
нужно опасаться шоферов, всегда знавших гораздо больше о своих хозяевах,
чем они о собственных водителях, а  во-вторых,  он  понимал,  как  легко
записать  разговор  в  машине.  Надо  просто  установить  в   автомобиле
подслушивающее устройство. Насчет собственного кабинета он был  спокоен,
считая, что здесь невозможно поставить "жучки". Он, правда, не знал, что
современные технические средства позволяют считывать информацию лазерным
лучом с вибрирующих оконных стекол.
   - Надежный человек, - кивнул Родион, - все сделает как нужно.
   - А с Колей как получилось?
   - На берегу озера, - ухмыльнулся Родион. - Он меня сам  туда  привез.
Ну, я его и отправил купаться. Пусть поплавает, если по  земле  не  умел
ходить.
   - Пистолет выбросил? - хмуро спросил Андрей Потапович.
   - Обязательно. Прямо в озеро, рядом с  покойником.  Зачем  мне  такая
улика? И машину его утопил, не пожадничал.
   - Молодец, - кивнул Колосов, - это ты хорошо придумал. Когда найдут -
решат, что он в аварию попал. Если, конечно, на экспертизу не потащат.
   - Поздно уже, - засмеялся Родион, - его там уже рыбы едят.
   - За билетами в Большой послали? - вспомнил Андрей Потапович.
   - Конечно, послали. Я водителю объяснил, чтобы  сначала  к  директору
зашел. Вам ведь всегда две ложи оставляют. Даже если мы  не  ходим,  .ни
все равно наши ложи никому не отдают. Такой у нас с ними уговор.
   - Поезжай в Москву и узнай, как все с  Филей  случилось,  -  приказал
Колосов. - Вечером придешь,  расскажешь.  И  получишь  пятьдесят  тысяч.
Можешь заплатить свои, за мной не пропадет.
   - Ясно, - ухмыльнулся Родион. - А за Колю? - нагло спросил он.
   - Нет, - твердо сказал Колосов. - Это твой личный должок  был.  Ты  и
должен был его кончить.
   - Ладно, - примирительно сказал Родион, - раз должен был, то ладно...
   Он вышел из кабинета Колесова в полной уверенности, что  вечером  еще
увидится с ним. В Москву он ехал на собственном "Пежо" последней модели.
Родион был в хорошем настроении.  На  убийстве  предателя  он  заработал
больше денег, чем за год работы. И поэтому он радостно вел машину, спеша
на встречу и предвкушая новый заработок.
   Его арестовали прямо у дома, где он остановил свой "Пежо",  собираясь
пойти к нанятому им  киллеру.  В  его  аресте  принимало  участие  такое
количество  людей,  что  он  даже  испугался,  приняв   их   за   хорошо
организованную банду. В тот момент, когда Родиону надевали наручники,  к
даче Андрея Потаповича подъехали оперативники.
   Колесов, уже получивший билеты в Большой,  отправил  свой  смокинг  в
срочную химчистку, чтобы вечером надеть  его.  Но  вместо  смокинга  его
ожидала совсем  другая  одежда.  Когда  вошедшие  оперативники  объявили
Колесову, что он арестован, Колесов впал в тяжелый  транс,  из  которого
его не вывел даже приезд в прокуратуру куда его  доставили.  Он  испытал
подлинный шок от ареста.
   Колосов молчал до самого вечера. Потом к нему привели Родиона, и  тот
дал показания о готовившемся убийстве Фили  Кривого  и  уже  совершенном
убийстве Коли. Колесов не стал говорить и тогда, когда появился  киллер,
нанятый Родионом, и заявил, что ему обещали двадцать пять  тысяч  вместо
пятидесяти, о которых Колесову говорил его помощник.
   Но, когда в комнате  прокурора  появился  Константин  Цапов,  который
начал рассказывать историю "подвигов" Колесова, начиная от  злосчастного
груза Али Аббаса Зардани, так и не дошедшего до получателя в  Европе,  и
кончая смертью Жеребякина и поисками исчезнувшего самолета,  Колосов  не
выдержал.
   - Врешь! - закричал он изо всех  сил.  -  Все  вы  врете,  "шестерки"
вонючие, подлецы, козлы!..
   Он еще кричал что-то по инерции, ругался, чуть не плакал, когда вдруг
услышал очень тихие и спокойные слова Цапова.
   - Я тебе не "шестерка", - говорил Цапов. - Я подполковник  милиции  и
был внедрен в вашу организацию. Ты знаешь, что нас  троих  наняли  убить
твоего полковника, за которым ты тоже охотился...
   И тогда Колесов страшно и  отчаянно  зарыдал.  Он  вдруг  в  какой-то
момент понял, что навсегда рухнула его мечта  об  островах  в  Карибском
море, никогда у него не будет красивой молодой девушки, не будет веселых
людей  на  пляже,  виллы  где-нибудь  на   побережье.   Впереди   долгие
мучительные годы лагерей, унижений, издевательств. Он  все  еще  не  мог
поверить в подобный конец. Он был слишком бесславен и слишком  глуп  для
такого человека, как Андрей Потапович Колесов.
   На следующее утро, когда Алексей Кириллович  Башмачников  приехал  на
работу, его арестовали прямо  в  собственном  кабинете,  взяв  со  всеми
бумагами, расписками и найденными досье на уволенных офицеров.
   Алексей Кириллович точно так же, как и его бывший друг  Колесов,  все
отрицал, возмущаясь "наглой клеветой и ложью". И только когда  ему  дали
прослушать  его  разговор  с   Колесовым,   он   понял,   что   проиграл
окончательно. И, поняв это, Башмачников  рухнул  на  пол  без  сознания.
Срочно вызванные врачи констатировали инфаркт.
   По Москве начали разноситься слухи о загадочном киллере,  оказавшемся
милицейской  подставкой.  Слухи  множились,   обрастали   подробностями,
свидетелями того или иного происшествия. Многие заказчики, прежде охотно
заказывавшие киллеров  для  своих  конкурентов,  вынуждены  были  искать
другие пути решения своих проблем.
   Риск нарваться на переодетого сотрудника милиции и  получить  срок  в
десять-пятнадцать лет только за  попытку  устранить  конкурента  был  не
просто неоправданным. Он был не адекватен затрачиваемым усилиям.
   А слухи продолжали расти.  Их  с  удовольствием  распространяли  сами
сотрудники милиции, считавшие,  что  подобные  сплетни  гораздо  сильнее
отпугнут от наемных убийц десятки их заказчиков,  чем  сотни  проводимых
рейдов милиции или ГАИ.
   На следующий день  Андрей  Потапович  Колесов  и  Алексей  Кириллович
Башмачников начали давать показания. И первое,  что  рассказал  Колесов,
были сведения об исчезнувшем самолете,  который  нужно  было  искать  на
песчаной гряде Аграханского полуострова. К вечеру этого  дня  сотрудники
милиции  связались  со  штабом  по  розыску  самолета,  находившимся   в
Кызылюрте.  Один  из  офицеров  лично  сообщил  генералу   Потапову   об
оперативных сведениях, позволявших сделать вывод, что  самолет  потерпел
аварию в районе Аграханского полуострова. В ответ  раздраженный  Потапов
бросил трубку.
   - Они опоздали на один день, - нервно сказал  он,  -  им  нужно  было
сообщить мне об этом еще вчера. А теперь уже поздно. Мы и так знаем, что
самолет был на полуострове. До вчерашнего дня.

Глава 44

   - Быстрее! -