ораживающе.  Сухарев  поднял  еще
одну пачку, бросил ее ниже предыдущей. Он уже  видел,  как  отовсюду  к  ним
спешили боевики Федора, решившие собрать столь невероятный дар.
   И  пока  стоявшие  за  его  спиной  боевики  колебались,  Сухарев,  резко
развернувшись, всадил нож по самую рукоятку  тому,  который  ударил  его  по
спине. Тот взревел нечеловеческим голосом, оседая на землю. Не появилось  ни
капли крови. Это был страшный охотничий  нож,  вся  кровь  осталась  внутри.
Несчастный упал на асфальт и потерял сознание. Сухарев обернулся  к  другому
и, собрав последние силы, нанес ему удар в лицо. Тот пошатнулся, но не упал.
Однако этого было достаточно, чтобы он на мгновение  потерял  ориентацию,  и
Сухарев выхватил у него пистолет и еще раз ударил его. На этот раз тот  упал
плашмя. Сухарев обернулся к Федору, насмешливо улыбнулся.
   - Ну что, Федя, плакали твои денежки?
   - Ты что делаешь, мерзавец? - ошалел  от  всего  случившегося  бандит.  -
Совсем с ума спятил?
   Спятил, спятил, - Сухарев подбросил левой рукой вверх еще одну  пачку.  И
деньги на этот раз начали разлетаться по всему терминалу.
   - Кончай с ума сходить, - чуть не плакал Федор, - что ты делаешь?
   - Что я делаю? - Он увидел, как пытается встать второй боевик,  и  ударил
его ногой под дых. - Что я делаю? - кричал он, не чувствуя,  что  плачет.  -
Вот что я делаю. - Он подскочил к Федору и, ткнув в него  пистолетом,  обнял
его и поцеловал в губы. - Вот что я делаю, - сказал он довольным голосом,  -
вот что я делаю, - повторил он, - мне теперь ваши деньги по фигу.  Открыл  я
тот ящик, ты так Сирийцу и передай, открыл я его г... Лучше бы не  открывал.
Все, Федор, теперь и ты заразный  от  того  ящика.  Облучился  я  на  полную
катушку.
   - Нет, - закричал Федор, пятясь назад. Раздался выстрел. Это стрелял один
из боевиков Федора. Пуля просвистела рядом с головой Сухарева. Он  выстрелил
в ответ два раза. Раздалось еще  несколько  беспорядочных  выстрелов,  и  он
почувствовал, что его будто сильно ударили по колену. На правой  ноге,  выше
колена стало расти большое красное пятно. Сухарев  упал  на  одно  колено  и
снова дважды выстрелил. Где-то вдалеке раздался крик, очевидно, он в кого-то
попал.
   - Нет, -  орал  Федор,  пытаясь  остановить  стрельбу,  -  подождите,  не
стреляйте!
   Раздалось еще несколько выстрелов. На этот раз стреляли  сразу  несколько
человек. Сухарев был слишком хорошей мишенью, и одна из пуль  попала  ему  в
спину. Он знал, что это конец, но улыбался. И  когда  упал  на  спину,  тоже
улыбался.
   - Адрес, - подползая к нему под выстрелами молил Федор, - скажи адрес.
   - Сейчас скажу, - усмехнулся  Сухарев.  Все  было  ясно.  Его  беспутная,
никому не нужная, неудавшаяся жизнь подходила к концу. Хорошо, что у  них  с
Надей детей не было, мелькнула в его голове  последняя  горькая  мысль.  Все
было кончено. А потом он поднял пистолет и выстрелил себе в голову.

Санкт-Петербург. 10 августа

   Сириец ждал звонка, нервно поглядывая на часы и  уже  заранее  предвкушая
свой триумф, когда  наконец  найдут  этот  проклятый  исчезнувший  ящик.  Он
нетерпеливо прохаживался по квартире. После случившегося на даче он не  стал
возвращаться туда, хотя трупы боевиков были убраны и все было подчищено.
   Его не беспокоили тени умерших, он не верил в подобные глупости,  но  все
же решил отправиться на городскую квартиру, где теперь и  ждал  известий  от
Федора. В пять часов вечера тот позвонил, сообщив, что видит направляющегося
к терминалу Сухарева. Сириец боялся радоваться раньше времени.
   - Не трогайте его, когда он подойдет к тебе, - сказал он, - сначала пусть
скажет адрес, по которому находится груз. А потом можешь делать  с  ним  все
что хочешь.
   - Понял, - ответил Федор.
   - И сразу позвони мне, - довольным голосом прокричал Сириец. - Как только
узнаешь место, сразу позвони мне. Я ждать буду.
   Он еще раз подумал о том, как будет говорить с Законником после того, как
найдет ящик. В комнату вошел его личный водитель, один из  самых  доверенных
людей Сирийца, работавший с ним  уже  около  четырех  лет.  Ему  было  около
тридцати, и он приехал в Санкт-Петербург, освободившись по амнистии, не имея
ни связей, ни денег. Сириец подобрал его, помог, а потом приблизил к себе.
   - Что там у тебя? - повернулся он к водителю.
   - Вы сказали, чтобы я машину готовил, -  нерешительно  сообщил  водитель.
Это был красивый парень, из  тех,  что  нравятся  женщинам.  Сириец  не  раз
подмечал, как реагируют некоторые его знакомые женщины на внешность молодого
человека. Но парень всегда вел себя сдержанно и тактично, никогда не  выходя
за отведенные ему рамки.
   - Пока не надо, - махнул рукой Сириец, - я жду звонка  из  Хельсинки.  Ты
подожди, я скажу, если будет нужно.
   На всякий случай он держал автомобиль и боевиков внизу у подъезда,  чтобы
в случае необходимости сразу же отбыть в аэропорт  и  улететь  в  Лондон.  В
квартире, кроме водителя, никого не было. Обычно он  относил  вниз  чемоданы
хозяина. Двое боевиков стояли на лестничной  клетке,  еще  двое  дежурили  в
подъезде, остальные сидели в автомобилях, припаркованных у дома Сирийца.
   Водитель кивнул и вышел из комнаты.  Чаще  всего,  поджидая  распоряжений
хозяина, он сидел на кухне. Сириец еще раз посмотрел на часы. Чего  они  там
тянут в Финляндии? Могли бы уже и позвонить. Он нетерпеливо поднял  телефон,
чтобы самому  набрать  номер,  но  потом  все-таки  решил  подождать.  Можно
позвонить в самый напряженный момент и испортить  всю  встречу.  Если  через
десять минут Федор не позвонит, он позвонит ему сам.
   И именно в этот момент раздался телефонный звонок. Он  быстро  подошел  к
столу, где лежал мобильный телефон, и взял трубку. Он был  уверен,  что  это
звонят из Финляндии.
   - Это ты, Федор? - нетерпеливо спросил он.
   - Нет, - раздался низкий голос  Законника,  который  в  этот  момент  был
особенно неприятен Сирийцу, - это не Федор.
   - Перезвони через полчаса. - Сириец хотел отключиться, но его  собеседник
быстро произнес:
   - Поздно уже. Сириец. Тебе  эти  полчаса  не  помогут.  В  Хельсинки  все
сорвалось. Твои кретины начали стрелять, и он пустил  себе  пулю  в  лоб.  Я
только что говорил с Финляндией,  с  человеком,  который  стоял  над  трупом
твоего Сухарева.
   "Неужели и Федор работал на него, - с ужасом подумал  Сириец,  -  или  он
блефует?"
   - Ты чего несешь? - хрипло сказал он. - Там еще ничего не ясно.
   - Все ясно, - гневно перебил  его  Законник,  -  ты  нам  развалил  самую
дорогую операцию. И ты за это ответишь. Сириец.
   - Иди ты... - выругался он. - Совсем спятил. Говорю тебе - еще ничего  не
ясно. Мне должны позвонить...
   - Прощай, Сириец, - сказал Законник, - ты как был ничтожеством, так им  и
остался.
   Он отключился, а Сириец поднял телефон и быстро  набрал  номер  Федора  в
Хельсинки. Тот ответил не сразу, но наконец в трубке послышался его голос.
   - Что там у вас случилось? - заорал Сириец.
   Потом можно будет разобраться, кто именно позвонил Законнику.
   - Он начал нервничать, пришил одного из наших ребят,  -  доложил,  тяжело
дыша,  Федор,  -  сейчас  здесь  полиция,  столько  народу.  Меня,   видимо,
возьмут...
   - Подожди. Что там Сухой? Где он?
   - Он застрелился, - прокричал Федор. Видимо, ему уже мешали говорить.
   - Подожди, подожди, - заорал  Сириец,  -  как  это  застрелился?  Где  он
находится?
   Видимо, в этот момент  у  Федора  отняли  мобильный  телефон.  Во  всяком
случае, в трубке раздался голос, говоривший  на  финском.  Сириец  отшвырнул
трубку. Попытался сосредоточиться, но услышал  голос  водителя  и  вышел  из
комнаты. Парень сидел на кухне. Увидев  хозяина,  он  вскочил,  убирая  свой
телефон. У каждого из его людей имелся собственный мобильный.
   - Знакомой звонил, - чуть покраснев, сказал водитель.
   - Бери чемоданы, - приказал Сириец, - уходим. Быстрее. Улетаем в Лондон.
   - Понял. - Водитель бросился в комнату, где  стояли  чемоданы,  а  Сириец
прошел в свой кабинет за сумкой,  в  которой  хранились  его  документы.  Он
подумал, что напрасно потерял сутки. С самого начала  нужно  было  переждать
все  в  Лондоне.  Впрочем,  и  теперь  не  поздно.  Пока  Законник  что-либо
сообразит, он будет далеко. Сириец вышел из кабинета и  увидел  стоявшего  в
коридоре водителя. Тот был все еще без чемоданов.
   - Ты чего медлишь? - закричал Сириец и вдруг с ужасом понял,  кто  именно
звонил водителю. Он попятился назад, парень шагнул к нему. Сириец  с  ужасом
подумал, что, как на зло, у него  сейчас  нет  оружия.  Он  хотел  крикнуть,
позвать стоявших у дверей квартиры людей, но крик застрял  в  горле.  Парень
сделал к нему несколько мягких шагов и резко ударил ногой в живот. Потом еще
и еще раз.
   От боли потемнело в глазах. Сириец хотел что-то сказать, но не смог, лишь
усмехнулся, отталкивая от себя водителя. Как  он  раньше  не  замечал  этого
блеска в глазах парня,  этой  лютой  ненависти.  Он  упал  на  ковер,  задев
стоявшую на столике антикварную вазу, которая с грохотом свалилась  на  пол.
Кричать уже не было сил. Он зажал рукой рану, чувствуя, как из  него  уходит
жизнь вместе с пульсирующей между пальцами кровью. Водитель  наклонился  над
ним, вынимая нож, чтобы добить, и Сириец улыбнулся. Ему было тяжело  дышать,
но он увидел нечто такое, что заставило его улыбнуться.
   Несчастный убийца не видел, как открылась дверь и в коридор уже врывались
боевики Сирийца. Водитель поднял нож, но тут загремели  выстрелы,  и  Сириец
почувствовал, как  убийца  рухнул  на  него.  И  больше  он  уже  ничего  не
чувствовал.

Поселок Чогунаш. 11 августа

   Тело водителя Мукашевича  было  найдено  в  зарослях  кустарника,  совсем
недалеко от поселка. Его нашли  примерно  в  половине  восьмого  утра.  Двое
ребят, спозаранку отправившиеся на рыбалку, обратили внимание на  неприятный
запах. Мимо этих  зарослей  проходили  не  раз,  когда  искали  исчезнувшего
Мукашевича, но  никому  не  приходило  в  голову,  что  труп  убитого  может
оказаться в этом месте.  Утром  за  завтраком  Земсков  и  Ерошенко  хранили
ледяное молчание, словно ничего не случилось. Последним, уже традиционно, на
завтрак явился Дронго. Он уселся рядом с Машковым, поздоровавшись со  всеми.
У генерала Ерошенко было не просто  хорошее,  а  очень  хорошее  настроение.
Найденное тело убитого невольно подтверждало тот  факт,  что  военнослужащие
непричастны к  хищению,  а  все  было  спланировано  заранее.  Он  с  трудом
сдерживался, ему  хотелось  немедленно  позвонить  в  Москву  и  доложить  о
найденном водителе. Но в Москве в это время стояла глубокая ночь, и он решил
подождать несколько часов, а затем лично информировать министра о  найденном
теле прапорщика. Он уже позвонил командующему военным округом и рассказал  о
находке. В его устах это звучало почти как личная заслуга его самого  и  его
людей.
   Земсков, напротив, был в крайне  подавленном  и  раздраженном  состоянии.
Во-первых, блестяще подтвердилась теория этого наглеца. Во-вторых, полностью
рушилась версия о виновности исчезнувшего военнослужащего.  Если  Мукашевича
убили, то его убийца находился где-то рядом, а это было опровержением версии
самого Земскова о виновности Мукашевича, убившего двух ученых  и  сбежавшего
из Центра. В общем, все рассыпалось как карточный домик.
   - Нашли тело Мукашевича, -  тихо  сообщил  Машков  севшему  рядом  с  ним
Дронго.
   -  Угу.  -  Новость  эта,  кажется,  не  очень  взволновала  Дронго.   Он
невозмутимо продолжал есть.
   - Вы слышите? - удивленно сказал полковник. - Сегодня  утром  нашли  тело
Мукашевича.
   - Понятно, понятно, - спокойно кивнул Дронго, - у меня  вчера  был  очень
неприятный разговор с вашим генералом. Я просил  разрешения  ознакомиться  с
личными делами сотрудников Центра.
   - И он, конечно, отказал? - догадался Машков.
   - Разумеется. Пришлось звонить  в  Москву  Потапову.  Он  ведь,  кажется,
первый заместитель директора. Представляю, как нервничал ваш генерал.
   Дронго действительно  вчера  целых  тридцать  минут  уговаривал  Земскова
разрешить ему ознакомиться с личными делами сотрудников Центра,  но  генерал
категорически отказал ему. Тогда раздраженный Дронго  позвонил  в  Москву  и
предложил Потапову выбор:  либо  ему  разрешают  взглянуть  на  личные  дела
интересующих его людей, либо он уезжает из  Чогунаша.  Он  не  знал,  о  чем
говорили после этого Потапов и Земсков, но наконец после пяти  часов  вечера
ему разрешили подключиться  к  компьютеру  и  затребовать  интересующие  его
данные.
   Именно поэтому Земсков сегодня нервничал больше других. После обнаружения
тела  Мукашевича  получалось,  что  приехавший  эксперт  был   прав,   сумев
определить,  что  водителя  убили.  Это  было,  пожалуй,  скорее  неприятное
событие, и генералу очень не хотелось признавать свое поражение.  Тем  более
что радость на лице генерала Ерошенко читалась весьма отчетливо. Завтрак уже
заканчивался, когда Земсков громко спросил:
   - Вы уже знаете о найденном теле водителя?
   - Я слышал. - Дронго продолжал завтракать.
   Все смотрели в его сторону.
   - Может, вы нам расскажете, кто убил  водителя  и  как  вообще  произошло
хищение? - спросил Земсков.
   - Угу, - Дронго отпил чай из стакана, - сегодня вечером,  думаю,  у  меня
будут некоторые результаты.
   "Наглец, - с раздражением подумал Земсков, - он еще и хамит".
   - Я вас серьезно  спрашиваю,  -  гневно  произнес  он  вслух,  -  вы  уже
переходите всякие границы.
   - Господин генерал, - поднялся Дронго, - я же вчера  утром  говорил  вам,
что нужно искать тело убитого водителя, и искать где-то  неподалеку,  но  вы
мне не  поверили.  Потом  я  попросил  допустить  меня  к  банку  данных  на
сотрудников Центра. Вы мне отказали. И наконец, сегодня утром вы кричите  на
меня,  требуя  результата.  Я  постараюсь  до  вечера  изложить   вам   свои
соображения.
   Он встал и вышел из столовой. Теперь все смотрели на генерала.
   - Он слишком высокого мнения о себе, - пробормотал Земсков.
   После  завтрака  Левитин  поехал   на   станцию,   где   обычно   грузили
радиоактивные отходы, предназначавшиеся для вывоза и  захоронения.  Командир
роты химических войск  капитан  Силин  был  отстранен  от  командования  уже
несколько дней назад. Пока никаких новых данных найти не  удавалось.  Ничего
нового не сообщили и сопровождавшие груз офицеры и солдаты.
   Дронго в это время работал на компьютере. Он снова и  снова  просматривал
запись, на которой было видно, как двое ученых выходили из хранилища.  Сразу
же бросалось в глаза, что пленка повторяется дважды.  Он  что-то  пометил  в
своем блокноте и снова  начал  просмотр  пленки.  Еще  раз  сделал  какую-то
запись. Так он работал, когда к нему  в  кабинет,  уже  ставший  своебразным
центром расследования, вошел Машков.
   - Что-нибудь есть? - спросил полковник.
   - Пока работаю, - ответил Дронго. - Вы знали, что у Шарифова  есть  брат,
имеющий две судимости?
   - Знали. Раньше таких не пускали в Центр,  но  сейчас  другие  времена...
Поэтому  Земсков  и   подозревает   его   больше   других.   Но,   по-моему,
целесообразнее подозревать Кудрявцева.
   - Почему? - заинтересовался Дронго. У него было кресло на роликах,  и  он
развернулся в сторону полковника.
   - Я много думаю о случившемся, - сказал Машков, - и мне с  самого  начала
не нравилась версия  о  виновности  этого  водителя.  Слишком  явно  все  не
совпадало.  Задумавший  такое  преступление  человек  должен  быть   ученым,
специалистом по ядерным проблемам  как  минимум.  Кто  мог  предложить  двум
сотрудникам Центра пойти на подобное хищение? Только  человек,  пользующийся
их безусловным доверием.
   - Занятно, - сказал Дронго, - у вас интересные замечания.
   -  И  наконец,  зарубежные  поездки  Кудрявцева.   Он   единственный   из
руководства Центра жил и работал за рубежом, но затем  неожиданно  для  всех
вернулся домой. Более того, согласился работать в Чогунаше. Я  понимаю,  что
это выглядит несколько наивно, но вы обратили внимание,  как  он  одевается,
как держится? Зачем ему Чогунаш? Зачем ему этот Богом забытый поселок?
   - А чисто творческий поиск, научный интерес? - спросил  Дронго.  -  Разве
это не столь важно?
   - Может быть, - согласился полковник, - а может, и нет. Но в любом случае
мне кажется, что его странная забывчивость подозрительна.
   - Какая забывчивость?
   - Он забыл рассказать нам о том,  что  Глинштейн  и  Суровцев  поменялись
сменами. Они попросили у него разрешения работать именно в тот  день,  когда
планировался вывоз радиоактивных отходов. И он разрешил им. Но  потом  забыл
нам об этом сообщить.
   - Забыл сообщить, - задумчиво произнес  Дронго.  -  Знаете,  кажется,  вы
подсказали мне очень интересную идею.  Простите,  полковник,  но  мне  нужно
проверить некоторые данные.
   - Да, конечно, - кивнул Машков, - извините, что я вам помешал.
   - Наоборот, - - улыбнулся Дронго, - вы мне только помогли.
   - Вы знаете, я столько про вас слышал, -  сказал  полковник.  -  Это  так
удивительно, что я встретил вас  именно  здесь,  в  сибирском  поселке.  Мне
столько рассказывали про ваши  уникальные  методы,  про  ваши  аналитические
способности. Говорят, что вы работаете как компьютер.
   - Не правда, - засмеялся  Дронго,  -  просто  сейчас  время  компьютеров,
поэтому меня и сравнивают с  этим  ящиком.  Мне  раньше  было  даже  немного
обидно, но после того как  специалисты  затоворили  о  возможности  создания
компьютерного интеллекта, стало как-то полегче. Но в принципе меня  особенно
хвалить не за что. Просто я умею находить взаимосвязь между разными фактами.
Это как составление слов из различных букв.  Можно  ведь  написать  "Илиаду"
Гомера, а можно просто набор слов. Согласитесь, что это  разные  вещи.  Ведь
писатели умеют составлять из букв слова,  а  из  слов  фразы.  А  потом  они
складывают фразы в книгу, и получается нечто цельное. Я думаю -  это  особая
форма мышления. Как вы считаете? Например, шахматистов весь мир  уважает  за
особый склад мышления, но это вовсе не значит, что они самые умные  люди  на
свете, иначе  почему  тогда  чемпионами  мира  по  шахматам  не  становились
Эйнштейн, Резерфорд, Бор и другие?
   - Убедили, - рассмеялся Машков, - теперь я буду  считать,  что  вы  самый
способный человек в области расследования преступлений.
   - Это ближе к истине, но тоже сильно преувеличено. Я всего лишь способный
человек, умело пользующийся данными мне возможностями. Вот и все.
   - Вы не ходили на обед, - заметил Машков, - и сидите здесь уже  четвертый
час.
   - Ничего, - пробормотал Дронго, - мне полезно  немного  похудеть.  Вы  же
видите, какой я толстый.
   - - Может, мне сказать, чтобы вам принесли обед прямо сюда?  -  предложил
полковник.
   - -  Нет,  спасибо,  мне  некогда.  Мне  нужно  не  только  поработать  с
компьютером, но и опросить несколько человек.
   Машков вышел, а Дронго развернул кресло и снова впился взглядом в  экран.
Кудрявцев, подумал он. Интересно, что так думает не только Машков. Он набрал
список из двадцати четырех человек и начал  выводить  фамилии  по  одной  на
дисплей, прибавляя к каждой несколько собственных строк. Затем  убирал  одну
за другой фамилии, оставляя в списке лишь тех, кто был  ему  необходим.  Еще
через полтора часа у него остались только пятеро:
   Добровольский,  Кудрявцев,  Сырцов,  Волнов  и  Шарифов.  Он  убрал   все
остальные записи, и теперь на дисплее были лишь фамилии пятерых интересующих
его людей. Значит, пять человек. Он поднялся, прошелся по  комнате  и  снова
сел на стул, придвинул его к столу и продолжал работать.

Порво. 11 августа

   Летом в мотеле  останавливалось  множество  народу,  и  Элизабет  Оксинен
привыкла к постоянному наплыву гостей. Мотель был расположен на краю города,
но здесь всегда бывало  много  туристов,  предпочитавших  останавливаться  в
Порво