я на Хозяина  встречи.
Тот понял, что пора вмешаться.
   - Успокойтесь, - строго сказал он, - неужели вам не понятно, о  каких
вариантах может идти речь? Неужто не  ясно,  что  именно  нужно  делать,
чтобы оттолкнуть избирателей от данного кандидата?  С  другими  было  бы
сложнее, на них не висит груз такого хозяйства, как  на  этом.  Он  ведь
отвечает за город, за весь город! Вы меня понимаете?
   Политик смотрел на него  с  сомнением.  Банкир  же,  сидевший  рядом,
нахмурился, уже догадываясь, о чем именно идет речь. Но  Политик  упрямо
не хотел верить в очевидное.
   -  Можно  найти  массу  моментов,  на  которых  наш  кандидат   может
споткнуться, - продолжал Хозяин встречи, - вы ведь помните, как в Москве
прогремел взрыв в синагоге. Скандал на весь мир, хотя, в общем-то, никто
не пострадал.
   - Что вы хотите этим сказать? - привскочил со своего  места  Политик,
но глубокое кресло не располагало к подобным реакциям.
   -  Успокойтесь,  -  строго  сказал  Хозяин  встречи,  -  конечно,  не
обязательно  взрывы.  Но  как  вариант,  при  котором  шансы   кандидата
стремительно падают, он  вполне  возможен.  Или  же  его  антикавказские
акции, например незаконная регистрация для торговцев.  Достаточно  много
нерешенных вопросов, в том числе и национальных, существует  в  столице.
Можно подтолкнуть один из этих камешков, и камнепад тогда  трудно  будет
остановить.
   Политику все-таки удалось вылезти из своего  глубокого  кресла.  Стоя
посреди  комнаты  и  оглядывая  растерянным  взглядом  собравшихся,   он
вопрошал:
   - Вы сошли с ума? Неужто вы это всерьез?
   - Сядьте и успокойтесь, - разозлился наконец Хозяин встречи, -  я  же
не призываю вас немедленно идти взрывать синагогу или устраивать погромы
кавказцев. Я говорю об  общей  ситуации  в  городе,  возможной  накануне
выборов.
   - Нет, вы сошли с ума, - повторил Политик уже менее убежденно.
   -  Тогда  сядьте  и  дожидайтесь,  когда  он  станет  Президентом,  -
разозлился уже Банкир, - и тогда  он  вас  всех  выгонит  не  только  из
города, но и из страны.
   Где в таком случае вы будете произносить свои обличительные  речи?  В
Думу вас уже не пустят и в  правительство  вряд  ли  возьмут.  Вы  этого
хотите?
   Политик огляделся по сторонам, словно ища  поддержки.  И  увидел  три
пары беспощадных  глаз.  Глаз  волков,  готовых  ринуться  на  врага  по
условному сигналу.
   Он  беспомощно  плюхнулся  на  свое  место,   словно   соглашаясь   с
неизбежным.
   - И не надо так все драматизировать, -  примирительно  сказал  Хозяин
встречи. - В конце концов мы же  не  осложняем  ситуацию.  Наоборот,  мы
пытаемся держать ее под контролем, чтобы накануне выборов  не  произошло
ничего неожиданного.
   - А если произойдет? - слабым голосом спросил Политик.
   - Тогда  вы  останетесь  в  правительстве,  -  чеканя  каждое  слово,
произнес Хозяин встречи, - а кандидат, который не должен пройти,  никуда
не пройдет.
   Неужели вы не можете  понять  наконец,  что  такой  кандидат  гораздо
опаснее для всех нас, чем лидер коммунистов. С тем все ясно.  Он  больше
своих двадцати пяти процентов в жизни не  наберет,  даже  если  случится
светопреставление. Но другой, вот тот  гораздо  опаснее.  Он  не  просто
наберет все возможные голоса. Он еще и  начнет  играть  на  нашем  поле.
Любая акция  победившего  коммуниста  была  бы  подана  нами  как  месть
демократам за их попытки вывести страну к светлому будущему.
   Даже победа лидера коммунистов не так страшна,  он  все  равно  будет
связан по рукам и ногам. За ним будет следить  весь  мир,  и  его  имидж
лидера левых, оказывая на него постоянное давление, заставит соглашаться
с нами. Если  победит  другой,  то  все  пойдет  прахом.  У  него  имидж
демократа, и теория мести здесь не сработает. Мы  просто  проигрываем  в
таком случае. Окончательно и бесповоротно.
   Вы этого хотите?
   - Я ничего не сказал, - окончательно смутился Политик.
   - Тогда не стройте  из  себя  невинную  девицу.  Нельзя,  не  потеряв
девственности, родить ребенка. Это удалось только деве Марии, да и то  я
всегда в этом сильно сомневался.
   - Не богохульствуйте, - поморщился  Банкир,  -  мы  обсуждаем  важные
темы.
   - А вы не юродствуйте. С каких пор вы стали таким набожным?  Вы  ведь
раньше, кажется, торговали иконами, сплавляя их на Запад. Или  тогда  вы
больше верили в Бога?
   Банкир замер, на миг нахмурился, но отвернулся и не стал спорить.
   - Извините меня, господа, - примирительно сказал  Хозяин  встречи,  -
кажется, я немного погорячился и  сорвался.  Но  вы  должны  понять  мое
состояние.
   Если победит человек, о котором мы говорили,  я  первым  должен  буду
уехать из страны. Этот человек мой личный  враг.  И  я  сделаю  все,  вы
слышите меня, господа, все от меня зависящее, чтобы он никогда не прошел
во второй тур. Чтобы у него не было никаких шансов. Ни единого!
   Банкир, успокоившись, слушал  Хозяина  встречи  почти  с  одобрением.
Политик в некотором смятении наклонил голову, но в душе посчитал, что их
собеседник прав.
   Ветров сидел довольный.  Наконец  он  будет  работать  с  решительным
человеком,  готовым  для  достижения  своих  целей  использовать   любые
способы. Давно не хватало именно такого человека.  Ветров  посмотрел  на
свою папку и подумал, что у него все еще впереди. И шестьдесят пять  лет
далеко не конец жизни.

Глава 4

   Римма обернулась, все еще не веря в случившееся. Рядом стоял человек,
который подталкивал ее к машине. Она его узнала:  чуть  удлиненный  нос,
тонкие губы, редкие всклокоченные светлые волосы. Даже в такой  ситуации
она обратила внимание на его  мятый  двубортный  серый  костюм  и  рыжие
туфли.
   - Иди быстрее, - прохрипел он, зло подталкивая ее к машине.
   В эту секунду она поняла, что у нее есть только один шанс.
   Один-единственный шанс, который нужно использовать, чтобы  попытаться
остаться в живых.  Она  была  достаточно  сообразительным  и  находчивым
человеком, каким и должен быть настоящий журналист.
   Сориентировавшись,  она  чуть  повернула   голову   и   рванулась   к
проходившему мимо мужчине. С криком:
   - Миша! Миша, как давно  я  тебя  не  видела,  -  она  обняла  его  и
принялась целовать прямо в губы. Похититель растерянно опустил пистолет,
не зная, что думать.
   - Простите, - пытался отбиться неизвестный, очевидно, депутат, -  вы,
кажется...
   - Миша, да ты посмотри лучше, - шептала Римма, продолжая осыпать  его
градом поцелуев.
   Но чем демонстративнее проявляла она свои чувства, тем больше пугался
депутат. Немного оправившись от неожиданности, он решил, что  его  хотят
скомпрометировать. Теперь он уже вырывался из рук  эксцентричной  девицы
изо всех сил.
   - Это провокация! - закричал он. -  Это  политическая  провокация,  -
отбивался он от цепких объятий Риммы. - Я не знаю эту женщину. Я никогда
с ней не встречался.
   А Римма, физически ощутив, как к ней сейчас приставят дуло пистолета,
решила играть свою роль до конца.
   - Негодяй! - взвизгнула она  громко.  -  А  наш  ребенок,  подлец  ты
эдакий! - И изо всех сил ударила ошарашенного мужчину по лицу, вкладывая
в пощечину весь свой страх.
   - Вы видите! - закричал депутат, обращаясь к сотрудникам охраны,  уже
выбегавшим из здания Думы. - Вы видели, как она  меня  ударила?  Вы  все
видели?
   Это провокация. Это политическая провокация, - бормотал  он,  держась
за щеку и пятясь от наступавшей на него Риммы.
   - Ваши документы! - кричал на бегу капитан милиции.
   - Он отец моего ребенка! - орала Римма, радуясь, что  придуманный  ею
план сработал.
   - Она врет, она все врет, - бубнил "отец ребенка", пятясь от нахалки.
   Вдруг он споткнулся и упал на тротуар. К Римме бежали уже три офицера
милиции.
   Обернувшись, она с облегчением увидела, что обладатель рыжих  туфель,
сунув пистолет в карман, отступал к своей машине.
   Римма, торжествуя свою победу, радостно орала:
   - Он меня изнасиловал! - ей было весело и уже совсем не страшно.
   - Ваши документы, - потребовал капитан, схвативший  ее  за  руку.  Из
здания выскочили два знакомых журналиста,  узнавших  Римму.  Теперь  она
поняла, что спасена. Обладатель рыжих туфель сел в  свой  автомобиль  и,
метнув на нее злобный взгляд, отвернулся. Машина  медленно  отъехала  от
здания Думы.
   - Ваши документы, - продолжал настаивать капитан.
   - Это провокация, - шептал депутат побелевшими губами.
   - Что случилось, Римма? - с  недоумением  спрашивали  ее  коллеги.  -
Объясни, что произошло?
   Она проводила взглядом  "Волгу",  стараясь  запомнить  номер  машины.
Проводив ее взглядом, Римма повернулась к депутату:
   -  Извините  меня,  пожалуйста,  извините.  Кажется,  я  ошиблась.  Я
обозналась, простите меня, ради Бога.
   - Это аферистка! - взвизгнул депутат. -  Ее  нужно  задержать,  -  не
унимался он.
   - Пройдемте, гражданочка. - Капитан настойчиво тянул Римму за руку.
   - Это наша коллега, она аккредитована вместе с нами, - вступились  за
Римму знакомые журналисты.
   Собралась толпа. Нашлись и свидетели происшествия, показания  которых
резко расходились в оценках. Римма поняла, что объяснений с капитаном ей
не избежать.
   - Конечно, пройдемте, господин капитан, - покорно сказала  она.  -  Я
действительно ошиблась и приношу свои извинения...
   - Ее нужно арестовать, - настаивал испуганный депутат.
   - Разберемся, - пообещал капитан, строго взглянув на Римму. Он не мог
понять мгновенной смены настроений этой странной журналистки.
   Объяснение с заместителем начальника охраны было долгим.  Сначала  он
придирчиво рассматривал документы Кривцовой. Потом  еще  больше  времени
потратил на проверку всех ее бумаг и  установление  личности,  для  чего
звонил в редакцию и отделение  милиции,  выдавшее  паспорт  задержанной.
Затем начал задавать  свои  вопросы  и,  не  удовлетворившись  ответами,
пообещал возбудить  уголовное  дело  по  факту  оскорбления  депутата  и
нанесения ему  легких  телесных  повреждений.  Но,  смягчившись,  принял
решение лишить аккредитации, запретив появление на заседаниях Думы.
   К исходу второго часа появился злополучный депутат со своим адвокатом
и помощником. Помощник начал орать на Кривцову, требуя  признаться,  чей
"политический заказ" она выполняла. Адвокат настаивал на передаче дела в
прокуратуру  и  возбуждении  уголовного  дела  по  статье  "терроризм  в
отношении государственных служащих".
   Римма с ужасом поняла, что угроза возбудить уголовное  дело  выглядит
вполне реально. Ситуация из трагикомической превращалась в  трагическую.
К счастью для  Риммы,  ее  "делом"  занялся  наконец  начальник  охраны,
который оказался человеком толковым и не стал выбирать ничьей стороны  в
столь непонятном деле. Он ограничился тем,  что  добросовестно  составил
протокол о случившемся, отобрал у Кривцовой пропуск в здание  парламента
и пообещал вынести решение через два дня.
   После чего ей наконец разрешили уйти, несмотря на протесты  депутата,
его адвоката и помощника, не согласившихся  с  "легкомысленным",  по  их
мнению, решением  столь  серьезного  вопроса.  Только  в  полдень  Римма
наконец вышла из здания Думы. И только тогда вспомнила о Вадиме. Но  его
уже нигде не было. Да и искать его в здании  ей  бы  не  разрешили.  Она
вспомнила, что в редакции у нее есть номер мобильного телефона Вадима.
   Успокоившись немного от всего пережитого, она решила поймать такси  и
уехать в редакцию. Решив, однако,  что  осторожность  не  помешает,  она
пропустила первую свободную  машину,  от  страха  пропустила  и  вторую,
проголосовав третьей, где уже сидела женщина с ребенком. Когда те  вышли
у детской поликлиники, Римма назвала адрес редакции. По дороге она  даже
придумывала начало и  заголовок  своего  материала,  который  произведет
эффект разорвавшейся бомбы. Но сначала нужно забрать магнитофон у Вадима
и прослушать, что же ей удалось записать.
   Вытащив из сумочки деньги шоферу, Римма подняла  голову  и  с  ужасом
увидела перед зданием редакции  знакомую  "Волгу".  Да,  номер  был  тот
самый, который она запомнила. Ее уже ждали. В машине  сидело  двое.  Она
попросила  водителя  не  останавливаться.  Тот  удивленно  взглянул   на
странную пассажирку, кивнул головой и, чуть прибавив  скорость,  проехал
мимо. Римма пригнулась, чтобы ее не  заметили  из  стоявшей  у  тротуара
"Волги". Остановились они у первой же будки телефона-автомата.  Выскочив
из машины, Римма на ходу достала жетон и дрожащими пальцами опустила его
в щель аппарата.
   Испуганно озираясь по сторонам, она с замиранием сердца ждала,  когда
снимут трубку. Ей ответила Света, редактор отдела культуры, с которой ее
связывали давние дружеские отношения.
   - Света, родная, - быстро начала Римма, - у меня к тебе очень  важное
дело.
   В моем столе должна лежать записная  книжка.  Черного  цвета.  Быстро
возьми ее и найдешь там нужный мне номер.
   - Ты где находишься? - удивилась Света. - Тебя все ищут.
   - Долго объяснять. Быстрее достань мою книжку.
   - Подожди ты с книжкой, - перебила  ее  Света,  -  здесь  такая  каша
заварилась. Звонили Главному. Говорят, у тебя ребенок от депутата. Какой
ребенок? Говорят, ты устроила скандал, напала на депутата,  избила  его.
Это видели. Тебя даже сфотографировали.
   - Потом все объясню, - с досадой сказала Римма.  -  Это  все  ерунда.
Доставай книжку. Света, родная,  я  тебе  все  потом  объясню.  Доставай
книжку, мне она срочно нужна.
   - Сейчас достану. Но ты можешь объяснить внятно, что происходит?
   - Доставай книжку! - закричала, теряя терпение, Римма.
   - Подожди, сейчас, - запричитала Света, бухнув трубку на стол.
   Секунды тянулись медленно, как никогда в  жизни.  Наконец  послышался
голос Светы.
   - Книжка у меня. Кого искать?
   - Найди букву "В". Посмотри телефон Вадима. Там должен быть мобильный
и домашний телефоны Вадима Кокшенова. Только быстрее, Света, быстрее.
   - Да, да, понимаю. Буква "В". Здесь два  Вадима.  Какой  именно  тебе
нужен?
   - Диктуй оба телефона, - она достала из сумочки ручку, приготовившись
записывать.
   Света начала диктовать, едва разбирая цифры.
   - Спасибо, Света! Потом все объясню! - крикнула Римма.
   Тут же она начала набирать номер мобильного телефона Вадима.  Телефон
был отключен. Она набрала его домашний номер. Никто не отвечал.  Закусив
губу, она была готова заплакать. Отдышавшись, снова набрала оба  номера.
И снова неудача.
   Затем она позвонила Вадиму в редакцию.
   - Можно позвать к телефону Вадима Кокшенова?
   - Его в редакции нет. Что ему передать?
   - Скажите, что звонила... Впрочем, нет, я ему потом перезвоню.
   Повесив трубку, Римма задумалась. Наверное, это неспроста... И решила
вновь звонить Свете.
   - Света, прошу тебя, мне срочно нужен магнитофон. Хоть какой-нибудь.
   Спроси у ребят. Мне это крайне необходимо, - выпалила она.
   - Послушай, Римма, - разозлилась подруга.  -  Ты,  похоже,  рехнулась
окончательно.  У  тебя  самой  есть   магнитофон.   Чего   ты   истерики
устраиваешь? Если залетела - ничего страшного. Сейчас  вакуумные  аборты
делают, знаешь, на каком уровне. У меня знакомый врач, ничего страшного.
И по срокам не бойся, все будет нормально.
   - Дура, - разозлилась Римма, - у  тебя  только  одно  на  уме.  Какая
беременность? Какой аборт? Мне магнитофон нужен.  Найди  кого-нибудь  из
ребят.
   Хотя нет. Возьми-ка лучше магнитофон  и  спускайся  вниз.  Только  не
оглядывайся по сторонам. Иди к театру.  Я  буду  ждать.  Только  иди  не
оглядываясь. Ты меня поняла?
   - Римма,  я  начинаю  бояться,  -  зашептала  Света.  -  Что  у  тебя
происходит?
   Почему такие секреты?
   - Делай, как говорю, - требовала Римма. - Принесешь магнитофон,  и  я
все объясню. Только проверь, чтобы  была  нормальная  кассета.  Ты  меня
поняла?
   - Все поняла. Через пять минут буду у театра. Что  сказать  Главному,
если он спросит?
   - Ничего и никому не говори. Ради Бога, кончай  задавать  вопросы.  Я
тебя жду.
   Выждав несколько  минут,  Римма  снова  позвонила  по  обоим  номерам
Вадима. Все было по-прежнему. От досады хотелось плакать. Она  вспомнила
телефон парламентского пресс-центра и набрала номер. Попросила позвать к
телефону Вадима Кокшенова. Но ей передали, что он уже ушел.
   Посмотрела на часы. Уже два часа.  Вряд  ли  Вадим  будет  так  долго
сидеть в пресс-центре. Куда он мог деться? Куда? И  почему  не  работает
его мобильный телефон? Возможно, кто-то видел, как она передавала Вадиму
магнитофон? От обиды она готова  была  расплакаться.  Без  магнитофонной
записи нет материала, нет доказательств, и ее  поведение  перед  зданием
парламента выглядело обычным хулиганством. Она  вспомнила  про  бабушку.
Бросилась к телефону.  Если  они  смогли  так  быстро  узнать,  где  она
работает, то наверняка узнали и ее адрес. Она должна  была  подумать  об
этом раньше.
   Схватив трубку, она, к своему ужасу, поняла, что лимит ее телефонного
жетона исчерпан. Римма бросилась к газетному киоску. В первом жетона  не
оказалось. Во втором ей удалось купить новый жетон.  Но  телефон-автомат
был уже занят. Какая-то бойкая девица болтала  со  своим  приятелем,  не
обращая внимания на мрачное лицо Риммы, то и  дело  заглядывавшей  через
стекло. Наконец, не выдержав, Римма попросила:
   - Заканчивай скорее.
   - Отцепись, - огрызнулась девица.
   Пришлось идти к другому телефону.  Но  он  не  работал.  С  третьего,
находившегося на другой стороне улицы, ей  наконец  удалось  дозвониться
домой.
   Первый звонок, второй, третий, четвертый. Бабушка долго не  поднимала
трубку,  заставив  Римму  замереть  от  ужаса.  Пятый  звонок,   шестой,
седьмой... Она стояла, считая звонки.  Бабушка  всегда  держала  телефон
рядом с собой. Господи, только бы с  ней  ничего  не  случилось,  молила
Римма. Восьмой, девятый. Она уже не сомневалась,  что  произошло  что-то
страшное. Десятый, одиннадцатый. На  глазах  у  Риммы  выступили  слезы.
Двенадцатый, тринадцатый... Бабушка не могла так долго не брать  трубку.
Даже если она дремала, то громкий звонок телефона должна была  услышать.
Даже если спала. Четырнадцатый, пятнадцатый...
   На другой стороне улицы появилась Света. Римма, увидев ее,  дождалась
шестнадцатого звонка и положила трубку.  Вытирая  слезы,  она  вышла  из
автомата.

Глава 5

   Ему всегда было интересно общаться с журналистами  -  представителями
неординарной профессии, которые отчасти напоминали  частных  детективов.
Те же расследования, тщательный отбор необходимых  фактов  из  массы  не
представляющих  для  них  интереса,  умение  находить   верный   тон   с
собеседниками, располагая их к откровенности, и, наконец, как  результат
расследования - газетная статья со своими выводами, которые  могли  либо
обличить виноватого, либо опозорить невиновного.
   Коллектив любой крупной газеты  напоминал  ему  нечто  среднее  между
полицейским участком, сумасшедшим домом и вокзалом,  с  которого  каждую
минуту  неожиданно,  без  объявления,  мог  отойти  любой   поезд.   Они
договорились встретиться  с  главным  редактором  газеты  перед  зданием
редакции. Сорокин уже ждал его, нетерпеливо поглядывая на часы.
   - Кажется, я опоздал, - взглянул на часы Дронго.
   - Почти вовремя, -  уточнил  Сорокин,  -  просто  я  приехал  гораздо
раньше.
   Ждал вас в своем кабинете.
   - Напрасно, - с сожалением заметил Дронго, - теперь  ваши  сотрудники
будут знать, что вы спускались вниз, чтобы встретить обычного сотрудника
зарубежной радиокомпании. В результате интерес ко мне возрастет, а нам с
вами это не нужно. Они замкнутся передо мной.
   - Я на это посмотрел несколько иначе,  -  возразил  Сорокин,  -  если
станет известно, что я специально спустился вниз, чтобы  встретить  вас,
значит,  априори,  уважать  вас  будут  чуточку  больше,  чем   обычного
посетителя. Если я оказываю вам "особое покровительство",  то  никто  не
захочет портить отношения прежде всего со мной.