идно, сказалось на моем физическом состоянии.
   - А заодно вы нашли убийцу банкира, - кивнул Потапов. - Знаю об этом.
   - От вас ничего не  скроешь,  -  пробормотал  Дронго,  усаживаясь  на
диван.
   - Какое у вас ко мне дело?
   - Мне доложили о вашей вчерашней встрече с Олегом Кочиевским,  бывшим
полковником военной разведки, а ныне руководителем  службы  безопасности
концерна "Роснефтегаз", - сказал Потапов, усаживаясь рядом. - Я  был  бы
удивлен, если бы вам не доложили, - снова улыбнулся Дронго.
   - Значит, вы пригласили меня, чтобы поблагодарить за эту встречу?
   - Мне не до шуток, - нахмурился Потапов. - Все гораздо серьезнее, чем
вы думаете.
   - В таком случае я умолкаю и прошу вас  объяснить,  в  чем  дело.  Вы
действительно оказались в затруднительном положении?
   - Не я, а  вы,  -  сказал  генерал.  -  В  затруднительном  положении
оказались вы, Дронго. Даже не подозревая о том,  вы  ввязались  в  очень
грязную игру. По старой дружбе я хотел вас предупредить, посоветовать...
   - Выйти из игры, - подхватил Дронго. - Вчера вечером мне то же  самое
говорил Кочиевский. Но он еще и предлагал мне большую сумму денег.
   - Я вам не стану предлагать деньги, - заметил Потапов. -  У  меня  их
все равно нет. Но предупредить вас я просто обязан.  Романенко  не  имел
права втягивать вас в  подобную  авантюру.  Это  очень  серьезное  дело.
Очень. Вы даже не можете себе представить, насколько серьезное.
   - Почему же не могу? Представляю, - ответил Дронго без тени улыбки. -
Я ведь занимаюсь этим делом уже  две  недели.  И  специально  вызвал  на
встречу адвоката Бергмана, чтобы  заставить  людей,  заинтересованных  в
молчании Труфилова, обратить на себя внимание. Более того, я за эти  дни
провел еще несколько встреч. Если мне удастся Найти Труфилова и он  даст
показания, может образоваться очень интересная цепочка.  Берлинский  суд
выдает нам вора в законе Евгения Чиряева, который связан с  арестованным
заместителем министра Ахметовым.
   А через него группа Романенко может выйти на бывшего вице-премьера. И
я думаю, это еще не конец цепочки. Она должна  заканчиваться  где-то  на
самом верху.
   - Интересно, - с невозмутимым видом  кивнул  Потапов.  -  Мне  всегда
очень интересны ваши рассуждения. Только не  увлекайтесь,  Дронго.  Даже
если случится чудо и вы найдете Труфилова, заставите его дать показания,
сумеете добиться выдачи Чиряева - то и в этом случае  все  замкнется  на
Ахметове. Никто не допустит,  чтобы  Романенко  копал  глубже.  Вы  меня
понимаете?
   - Вы не знаете Всеволода  Борисовича,  -  усмехнулся  Дронго.  -  Его
трудно остановить. Он будет копать до конца.
   - Не будет, - покачал головой Потапов. Он встал, прошелся по  комнате
и почему-то закрыл дверь в коридор. Потом снова сел на диван. -  Ему  не
разрешат продолжать расследование, - проговорил генерал вполголоса.
   - Вы же знаете, что  мне  нельзя  говорить  такие  слова,  -  заметил
Дронго.
   - Я от этого становлюсь еще более неуправляемым.  И  все  равно  буду
искать Труфилова. Но подозреваю, что у вас имеются еще  какие-то  факты,
которыми вы хотите меня удивить. О том, что Романенко в решающий  момент
подрежут крылья, вы уже сообщили...
   - Обязательно подрежут, - перебил собеседника  Потапов.  -  Начнем  с
того, что никого не интересует директор компании  "ЛИК"  Труфилов.  Этот
уголовник Чиряев - тоже. И с Ахметовым не все ясно. Если его защиту взял
на себя Давид Самуилович, то еще неизвестно, как дело обернется в  суде.
Ахметова вполне могут оправдать. Но дело в другом...
   Потапов придвинулся поближе к Дронго.
   - Вы знаете, какая  сейчас  обстановка  в  Москве?  -  почти  шепотом
продолжал генерал.  -  Президент  болен.  Серьезно  болен.  Две  крупные
группировки пытаются определиться,  вернее,  идет  борьба  за  власть  в
стране. В одну из группировок как раз и входит  бывший  вице-премьер,  о
котором вы говорите.  Причем  обратите  внимание:  он  фигура  не  самая
значимая. И вы прекрасно знаете, кто за ним стоит.
   - Для этого не нужно быть аналитиком, - заметил Дронго. -  Достаточно
развернуть любую газету.
   - Вот именно, - кивнул генерал. - А у бывшего вице-премьера, как  вам
хорошо известно, обширные связи. Кочиевский -  далеко  не  единственный.
Деньги и пресса будут на стороне  этой  группировки.  Большие  деньги  и
солидные средства массовой информации, - добавил  Потапов.  -  По  нашим
сведениям, в результате вашей  вчерашней  встречи  полковник  Кочиевский
принял решение отправить специальную группу в Европу для поисков Дмитрия
Труфилова. Весьма вероятно, что бывший полковник  ГРУ  Кочиевский  знает
немного о связях офицера своего ведомства. Если он найдет и  ликвидирует
Труфилова, то оборвет все нити для группы  Романенко.  Чиряева  в  таком
случае нам не выдадут. А Давид  Самуилович  сумеет  добиться  оправдания
арестованного заместителя министра.
   - То есть вы заранее настраиваетесь на проигрыш? - спросил Дронго.  -
Получается, что все напрасно?
   - Нет, не напрасно. - Впервые за время беседы  генерал  улыбнулся.  -
Дело в том, что существует и вторая группировка.
   - Это уже по существу, - кивнул Дронго.
   - Вторая группировка контролирует силовые ведомства, в том числе ФСБ,
прокуратуру. Службу внешней  разведки,  -  продолжал  Потапов.  -  Перед
прокуратурой была поставлена  конкретная  задача  -  обвинить  Ахметова.
Именно  поэтому  удалось  добиться  разрешения  на   арест   заместителя
министра. Но это не все. Вторая группировка  пытается  сделать  все  для
того, чтобы Ахметов не был оправдан и процесс получился как можно  более
громким. При этом  с  обязательным  выходом  на  бывшего  вице-премьера.
Никто,  разумеется,  не  собирается  сажать  вице-премьера,  пусть  даже
бывшего, в тюрьму. Речь идет о  максимальном  моральном  уроне,  который
можно нанести первой группировке. Речь идет, если угодно, о  влиянии  на
президента и о раскладе политических сил после новых выборов.
   - Тогда вам вообще нечего  волноваться.  Первая  группа  против  нас,
вторая - за нас. Можно продолжать работать, - улыбнулся Дронго.
   - Нельзя, - покачал головой Потапов.  -  Я  же  вам  сказал:  в  игре
участвуют  очень  сильные  игроки.  И  сделаны  солидные  ставки.   Ваша
мальчишеская непосредственность  здесь  не  поможет.  По  следам  группы
Кочиевского отправится другая группа  -  с  противоположной  целью.  Они
должны будут найти и доставить в Москву Дмитрия Труфилова. И справятся с
этим гораздо лучше, чем вы. Они, если хотите, совершенно беспринципны  и
более последовательны в своих действиях.
   - То есть вы хотите сказать, что в Европу улетят две  группы,  каждая
из которых попытается выполнить свою задачу? - спросил Дронго.
   - Совершенно верно, - кивнул Потапов.  -  И  я  рассчитываю  на  ваше
понимание. Вам совершенно незачем лезть в эту игру. Это большие  деньги,
много крови и много грязной политики. Скажите Всеволоду Борисовичу,  что
вы заболели.
   Или объясните ему, что решили отказаться от этого расследования...
   Дронго молчал. Потапов поспешно добавил:
   - Вы можете даже сослаться на меня. Объяснить, что это я  отсоветовал
вам заниматься розысками Труфилова.
   Дронго по-прежнему молчал.
   - Ну, так как же? - не выдержал генерал. - О чем вы думаете?
   - Сложная комбинация, - в задумчивости проговорил Дронго. -  То,  что
Кочиевский и люди, стоящие за ним,  не  хотят,  чтобы  Дмитрий  Труфилов
вернулся в Москву, - понятно. Он слишком опасный  свидетель.  Но  о  чем
думают те, кому нужно  добиться  осуждения  Ахметова?  Ведь,  по  логике
вещей, они должны только радоваться, что на их стороне  в  игру  вступил
еще один игрок, пусть даже  такой  одиночка,  как  я.  Но  вы  почему-то
просите меня не участвовать в поисках Труфилова. Тогда получается, что и
второй группе он не нужен в качестве свидетеля для Романенко. Он  нужен,
чтобы подтвердить компромат на их соперников. Я правильно понял?
   - Я всегда знал,  что  с  вами  невозможно  договориться.  -  Потапов
вскочил с дивана. - Что  вы  себе  позволяете?  Генерал  ФСБ  специально
приехал для встречи с вами, объясняет вам  ситуацию,  предостерегает  от
ошибок, а вы позволяете себе подобные домыслы. Какое вам дело  до  того,
что они сделают с Труфиловым?  Его  и  так  найдут,  без  вашей  помощи.
Занимайтесь обычной уголовщиной и не лезьте в политику.  Можете  считать
это моей настоятельной просьбой.  Или  приказом,  если  вас  так  больше
устраивает.
   - Я не сотрудник контрразведки, генерал,  -  улыбнулся  Дронго.  -  Я
всего лишь частный эксперт.
   - Ну хватит, хватит, - проворчал Потапов. - Я знаю, что вы прекрасный
эксперт. Но один раз в жизни послушайте доброго совета. Наблюдение с вас
мы снимем. С Кочиевским договоримся, чтобы  он  про  вас  забыл  на  всю
оставшуюся  жизнь.  Возвращайтесь  домой,  отдыхайте,  работайте,   если
хотите. В  Москве  столько  дел,  столько  запутанных  историй,  столько
маньяков. Вы же аналитик,  прекрасный  эксперт.  Можете  помогать  нашим
следователям, принесете пользу.
   - А Труфилова пусть ищут другие?
   - Да, другие! - закричал Потапов, теряя терпение. - Разве я вам плохо
все объяснил?
   - Не кричите, - поморщился Дронго.  -  Я  не  люблю,  когда  на  меня
кричат.
   - Извините. - Генерал снова сел на диван.  Тяжело  вздохнул.  Немного
помолчав, взглянул на Дронго и спросил:
   - Ну как, согласны?
   - Конечно, нет, - ответил Дронго, глядя прямо в  глаза  Потапову.  Он
поднялся с дивана. - Спасибо за предостережение, Леонид Владимирович. Но
я думаю выйти на финиш раньше этих  двух  групп.  Полагаю,  что  у  меня
неплохие шансы.
   Он направился к двери.  Неожиданно  остановился,  оглянулся.  Потапов
сидел на диване, откинувшись на спинку и прикрыв глаза.
   - Леонид Владимирович, - позвал Дронго.
   - Что? - не открывая глаз, спросил генерал.
   - Вы действительно  думали,  что  вам  удастся  меня  отговорить?  Вы
считали, что я смогу отказаться от расследования?
   Потапов наконец открыл глаза и посмотрел на  Дронго.  Долго  смотрел,
секунд десять. Потом опять прикрыл глаза. Усталым голосом проговорил:
   - Не верил. Знаю вас, поэтому не верил.
   - Спасибо. - Дронго открыл дверь и вышел в коридор.
   Генерал снова открыл глаза и посмотрел в спину Дронго.
   - Негодяй, - усмехнулся он.

Париж. 15 апреля

   Ночью  я  вернулся  к  себе  в  отель.  В   небольшом   холле   сидел
Широкомордый.
   Увидев  меня,  кивнул  с  явным  удовлетворением.  Как  будто  я  мог
куда-нибудь исчезнуть. Я подошел к нему и спросил:
   - Как доехали?
   - Что? - Он явно удивился вопросу - ведь  "идеальная  мишень"  должна
молчать, когда в нее стреляют.
   - Все прошло нормально? - продолжал я.
   - Конечно, мы добрались на поезде. - Я все верно  рассчитал.  Самолет
исключается, там  регистрируют  билеты  и  фамилию  пассажира.  А  брать
машину, показывая кредитную карточку, они не решатся. Тем  более  что  у
таких типов не бывает кредитных карточек. Они платят за все наличными.
   И тут, не давая ему опомниться, задаю еще один вопрос:
   - В Схетоне тоже все прошло нормально? Он явно испугался.  Я  говорил
вполголоса; к тому же в холле, кроме сонного портье, никого не было,  да
и тот в этот момент говорил по телефону. Но все  же  Широкомордый  очень
испугался. Глянув по сторонам, он спросил:
   - Вы о чем? Я вас не понимаю.
   Я посмотрел на его пухлые пальцы.  Этими  самыми  пальцами  он  пытал
людей и убивал. Пусть даже таких же мерзавцев,  как  он  сам.  Возможно,
именно  Широкомордый  прикончил  ударом  ножа  несчастного  пассажира  в
самолете.
   - Все ты понимаешь, - пробормотал я сквозь зубы и направился к лифту.
   Поднявшись наверх, я прошел в ванную и подставил голову под  холодную
струю. Нужно успокоиться и просчитать варианты. Да, главное  успокоиться
и собраться с мыслями.
   Я подошел к кровати. Легко сказать успокоиться...  Ведь  я  только  и
думаю об Илзе. Представляю, что сейчас  чувствует  моя  мама.  И  нельзя
позвонить ей отсюда, потому что "наблюдатели", возможно, подключились  к
моему телефону. Я даже не могу ее успокоить.  Не  могу  позвонить  ей  и
успокоить. Впрочем, что бы я ей сказал? Какими словами успокоил  бы  ее?
Представляю, как мама нервничает...
   Не могу сосредоточиться - одолевают все те же вопросы, мучают все  те
же мысли. Я с удивлением замечаю, что стал  меньше  кашлять.  Одержимые,
говорят, почти не болеют. Может  быть,  и  я  в  данный  момент  одержим
ненавистью. Хашимов даже не представляет, в каком я состоянии.
   Итак, я в сложнейшей ситуации. Во-первых, Кочиевский знает, что среди
убитых Хашимова не оказалось. И  знает,  что  я  в  Париже.  К  тому  же
догадывается, что я мог  узнать  какие-нибудь  подробности  у  покойного
Ржевкина. И, наконец, он убежден, что я не знаю адресов  двоих  знакомых
Труфилова, живущих в Париже. С этой стороны у меня одни минусы.
   Более того, люди Хашимова захватили в Москве мою дочь. И Хашимов  мне
не доверяет.  После  случившегося  в  Схетоне  они  меня  возненавидели.
Хашимов знает, что я  получаю  адреса  только  в  День  операции,  и  не
сомневается в том, что мне пока  неизвестны  адреса  Сибиллы  Дюверже  и
Эжена Бланшо.
   И мой самый большой минус - они захватили мою дочь.  Отпустят  же  ее
лишь в обмен на твердые гарантии. Вернее,  им  нужна  голова  Труфилова.
Причем, насколько я понял, - живого Труфилова.
   Итак, подытожим... Меня обложили со всех , сторон.  Люди  Кочиевского
идут за мной по пятам, а Люди Хашимова будут ждать моего сигнала. И всем
нужен Дмитрий Труфилов. Одним -  в  качестве  покойника,  другим  -  как
единственный!  свидетель.  А  мне  нужна  живая  Илзе.   Плюс   согласие
Кочиевского по-прежнему платить мне за каждый день моего  пребывания  за
рубежом. Задачи почти неразрешимые, но  я  обязан  найти  выход,  обязан
помнить: самая главная моя цель, освобождение Илзе. Все остальное не так
важно. Ни деньги, ни мое  здоровье,  ни  даже  жизнь.  Смотрю  на  часы.
Близится полночь. Нужно дождаться, когда Широкомордый поднимется в  свой
номер, а потом выйти из отеля, чтобы позвонить по обычному телефону.
   Но это можно сделать и через час. Я уверен, мать все равно не заснет,
пока не дождется моего звонка. Надо просчитать все варианты,  просчитать
таким образом, чтобы исключить ошибку. Трупы, которые я видел сегодня по
телевизору - эти кадры до сих пор крутят по всем европейским каналам,  -
могут  произвести  впечатление  даже  на  менее  искушенного   человека.
Представив, что на месте убитых могла  оказаться  и  моя  Илзе,  я  сжал
кулаки, заскрипел зубами.
   Но ненависть - плохой советчик. Если я буду так нервничать, то ничего
путного не  придумаю.  Усилием  воли  заставляю  себя  успокоиться.  Мне
необходимо успокоиться. Необходимо взять себя в руки  и  продумать  план
действий. У меня есть только один козырь. Они не знают, что мне известен
парижский адрес Сибиллы Дюверже,  не  знают,  что  перед  смертью  Игорь
Ржевкин  успел  сказать  мне:  именно  у  нее  можно  найти   Труфилова.
Кочиевский убежден, что я пока ничего не знаю.
   С другой стороны, кто-то третий успел подложить взрывчатку  в  машину
Ржевкина. На засаду  в  Схетон  наверняка  отправились  несколько  людей
Кочиевского.
   Я уверен: в Схетон за мной поехали двое.  Тогда  получается,  что  за
мной следят не двое, а трое  людей  полковника.  Значит,  именно  третий
приехал  к  офису  компании  Ржевкина  и  установил  в  машине  взрывное
устройство?  Я  немного  разбираюсь  в  таких  вещах,  хотя  никогда  не
занимался  диверсионной  работой.  На  установку  подобного   устройства
потребовалось две-три минуты. Нужно  подключить  взрывное  устройство  к
системе зажигания, чтобы  оно  сработало  в  тот  момент,  когда  машина
тронется с места. Две-три минуты, не менее. Когда я вышел от Ржевкина  и
поймал такси, прошла минута, от силы полторы.  К  тому  времени  Ржевкин
тоже успел выбежать из здания. Он  наверняка  смотрел  на  свою  машину.
Значит, у "третьего" времени в запасе не было. То есть он  бы  не  успел
управиться с автомобилем Ржевкина. Не говоря уже о том, что  требовалось
отключить систему сигнализации.
   Но тогда выходит, что решение об  устранении  Ржевкина  было  принято
Кочиевским еще до нашего разговора.  Он  справедливо  рассудил,  что  не
стоит оставлять в живых такого свидетеля. А может, бомбу подложили  рано
утром, когда Ржевкин только приехал на работу? Нет, не может  быть  -  я
сразу отметаю такой вариант. Кочиевский не пошел бы  на  подобный  риск.
Ржевкин мог уехать куда-нибудь по  делам,  мог  просто  выйти  до  нашей
встречи и сесть в свою машину.
   И тогда наша встреча могла сорваться. Если я все правильно рассчитал,
то убийца должен был приступить к установке взрывного устройства  в  тот
момент, когда я вошел в офис. За мной никто не следил, это  я  проверял.
Где находился Ржевкин, знал только Кочиевский. Ему было важно  устранить
опасного свидетеля только после моей с ним  встречи.  Так  и  случилось.
Значит, третий "наблюдатель" существует.
   Я расхаживаю по своему номеру. Глухая стена, что напротив моего окна,
все  больше  раздражает.  Раздражает  как  некий  символ  моих   попыток
вырваться из тупика, в котором я оказался. Значит,  Кочиевский  отправил
за мной троих "наблюдателей". Троих.  Двое  из  них  сопровождают  меня,
непосредственно следуя за мной, а еще один находится на  "подстраховке".
Очень умный шаг. Вычислить  третьего  чрезвычайно  сложно.  Ведь  он,  в
сущности, не следит за мной, появляется только в тех местах, которые ему
указывает Кочиевский.
   Тогда выходит, что именно этот  третий,  дождавшись  моего  ухода  от
Кребберса, убрал его. Почерк схожий.  Дождался,  когда  я  выйду,  убрал
ненужного свидетеля. Но не исключено,  что  я  ошибаюсь.  Возможно,  что
Кребберса убрали люди Хашимова. В любом случае  это  ничего  не  меняет.
Главное, что третий существует.
   И он может появляться в самые неожиданные для меня моменты.
   Кажется,  Кочиевский  рассчитал  все,  что  можно  было   рассчитать,
предусмотрел  все  возможные  случайности.  Не  предусмотрел  он  только
одного: спасения Хашимова и активности его людей  в  Москве,  похитивших
мою дочь. Но  Кочиевский  пока  об  этом  не  знает.  Когда  же  узнает,
перестанет мне доверять.
   Значит, у меня время до утра. На часах уже полночь, а я все еще  хожу
по комнате. Несколько шагов вперед, несколько шагов  назад.  Я  снова  и
снова смотрю на часы. Широкомордый и его спутник,  наверное,  уже  легли
спать. Они сегодня поработали на славу, сделали все, что могли.
   Хорошо, что в каждом приличном отеле имеется телефонный справочник. Я
довольно быстро  нахожу  домашний  номер  мадемуазель  Сибиллы  Дюверже,
проживающей на авеню генерала  Леклерка.  Запомнив  телефон,  я  наконец
принимаю решение.
   Нельзя терять ни минуты.
   Я бесшумно одеваюсь. Эти мерзавцы, возможно, взяли номер за  стенкой,
возможно, сейчас прислушиваются... Осторожно прикрываю за собой Дверь  и
спускаюсь по  лестнице,  стараясь  не  шуметь.  Слава  богу,  никого  не
встречаю.
   Внизу сонный портье смотрит на меня с удивлением.
   - Плохо себя чувствую, - объясняю я, - слишком душно.  Пойду  немного
пройдусь.
   Портье  кивает  -  мол,  понимает  меня.  Двери  в  парижских  отелях
запираются после двух-трех ночи.  Правда,  запираются  символически,  вы
можете заявиться в любое время суток, и никто не удивится. Я  выхожу  на
улицу. Над головой - стоящая на  опорах  линия  метро.  Хорошо,  что  не
грохочет поезд, хотя время еще не  очень  позднее.  С  бульвара  Гренель
видна башня Монпарнаса. Я перебегаю на другую сторону,  уворачиваясь  от
несущегося навстречу мотоциклиста, оглядываюсь.
   Кажется, за мной никто не вышел. Сворачиваю в боковую улочку. Еще раз
сворачиваю. Карточка с номером у меня в руках, я обязан позвонить.
   Первым делом, я набираю парижский номер. Прости меня