мал трубку в руках. Полковник подошел ближе. Он побледнел.
   - Я знаю, - твердо сказал он, - но если там ничего нет, то мы демаскируем
нашу операцию. Мы подтвердим, что занимаемся поисками исчезнувшего из нашего
Научного центра ЯЗОРДа. И тогда разразится скандал на весь мир.
   - А если произойдет взрыв на весь мир, то тогда ничего? - спросил Дронго.
-  Ты  понимаешь,  что  мы  обсуждаем?  Ты   же   берешь   на   себя   такую
ответственность.
   - Нет, - твердо сказал Машков, - у меня приказ. Ты не знаешь, а  я  знаю,
что сейчас происходит в Москве. Американцы получили информацию о случившемся
в Финляндии. В Москву вчера  прилетел  директор  агентства  по  национальной
безопасности  США  Ньюмен.  И  с  ним   еще   несколько   высокопоставленных
сотрудников американской администрации.  Они  настаивают  на  ревизии  наших
центров  хранения  ЯЗОРДов.  И  согласны  даже  на  взаимную  инспекцию.  Ты
понимаешь, о чем идет речь? Если ты сейчас позвонишь в Интерпол,  все  будет
кончено. Мы официально подтвердим версию американцев  о  случившемся  у  нас
хищении. С нами не захочет иметь дело ни  одна  страна  мира.  Прибалтийские
страны сразу примут в НАТО. Туда  же  примут  Болгарию  и  Румынию.  С  нами
заморозят отношения европейские страны. А Китай,  которому  мы  столько  лет
клялись,  что  у  нас  нет  ЯЗОРДов?  Это  будет  катастрофа  похуже  взрыва
мини-бомбы в  Алжире.  Я  не  могу  тебе  разрешить  позвонить,  пойми  меня
правильно...
   Дронго с треском опустил трубку обратно. Негромко выругался сквозь  зубы.
Потом спросил:
   - Что тогда делать?
   - Сейчас в Средиземном море есть наши корабли. Мы можем связаться с  ними
и попросить их перехватить яхту Абделя, - предложил Машков.
   - А если они не успеют?
   - Тогда будем искать Абделя в Париже.
   - Ты берешь на себя страшную ответственность, Машков, - очень тихо сказал
Дронго, - и я даже не знаю, как ты сможешь жить после того,  если  в  Алжире
что-нибудь случится.
   Машков достал свой мобильный телефон. Глядя Дронго в глаза, набрал номер.
И сказал:
   - Говорит Пятый. Яхта "Калипсо" вышла  из  порта  Аугусты  на  Сицилии  и
движется  по  направлению  к  Алжиру.  Предположительно  вышла  вчера  днем.
Интересующий нас груз может находиться на ней.  Необходимо  задержать  яхту.
Как меня поняли?
   - Вас поняли, - ответил неизвестный, - говорит Четвертый. Яхта "Калипсо",
следующая по маршруту Сицилия - Алжир. Все понял. До свидания.
   - До свидания. - Машков отключил телефон и убрал его в карман.
   - Может, вы меня освободите? - раздраженно спросил Ревелли.
   - Подожди, - прикрикнул на него Дронго. Они с  Машковым  посмотрели  друг
другу в глаза.
   - Сложная у тебя работа, Машков, - сказал Дронго. -  Ты  мог  бы  и  меня
предупредить.
   - Напрасно ты обижаешься, - ответил полковник, -  просто  глупо.  У  меня
приказ. Ты вольный стрелок, а я офицер ФСБ. Неужели не понимаешь?
   - А если  завтра  тебе  прикажут  убрать  "вольного  стрелка",  узнавшего
слишком много и про ваши методы, и про научные центры? Ты  станешь  стрелять
мне в спину, оправдываясь тем, что у тебя приказ?
   - Это не одно и то же, - повысил голос Машков.
   - Это одно и то же, - закричал Дронго. Еще несколько секунд они  смотрели
друг другу в глаза. Потом Машков отвернулся. Дронго сел на стул, глядя перед
собой.
   - Значит, секрет сохранения оружия важнее самого оружия. Даже важнее  его
применения, - прошептал он.
   - У этого оружия период полураспада такой... - начал Машков.
   - Подожди, - прервал  его  Дронго,  -  меня  все  равно  мало  интересуют
технические характеристики ЯЗОРДов. Но только  там  не  полураспад,  Машков.
Похищенные заряды - это символы распада. Распада нравственности, моральных и
этических норм огромного государства и каждого из участвующих  в  этом  деле
людей. Волнов готов спать с женщиной, зная, что она сошлась с ним  лишь  для
того, чтобы его использовать. Он изменяет присяге  офицера,  чтобы  получить
деньги. Суровцева планирует и организует убийство собственного мужа. Хорьков
готов продать все что угодно. Ученый Сиротин  так  страшно  платит  за  свое
предательство. А Глиншгейн и его напарник? Это символы  распада,  Машков.  И
твое сегодняшнее поведение тоже символ.
   - Ты ничего  не  можешь  понять,  -  горько  сказал  Машков.  -  Интересы
государства должны превалировать...
   - Это ты расскажешь алжирским детям, если сегодня не  успеют  перехватить
яхту Абделя. Или французским, если мы опоздаем. - Он посмотрел на часы:
   - В половине восьмого отходит поезд на Париж. Мы должны успеть.
   - А с этими упырями что делать? Хочешь освободить?
   - Нет. Я верну ему билет, паспорт,  деньги  и  пистолет.  Только  сначала
позвоню в полицию, - улыбнулся Дронго.
   В номере люкс были две комнаты, и  связанный  Ревелли  лежал  в  спальне,
тогда как они разговаривали в гостиной. Дронго  вошел  в  спальню,  развязал
Ревелли, положил на столик паспорт, билет, деньги, все деньги.  И  пистолет,
из которого он вытащил обойму.
   - Я свое слово сдержал, Ревелли. Торопитесь в аэропорт. Из ваших денег  я
взял шесть тысяч триста долларов на билеты и за проживание в  отеле.  Мы  их
потратили на ваши розыски. Остальные деньги ваши.
   - Спасибо, - улыбнулся Ревелли, разминая руки, -  я  думал,  вы  заберете
большую часть денег.
   - Вы читали Бальзака? - вдруг спросил Дронго.
   - Какого Бальзака? - не понял Ревелли.
   - Французского писателя девятнадцатого века. Он сказал гениальную  фразу:
"Гнусное  свойство  карликовых  умов  приписывать  свое  духовное  убожество
другим". До свидания, Ревелли.
   Они вышли, мягко прикрыв дверь.  Спустились  в  холл.  Дронго  подошел  к
портье, попросив разрешения позвонить. И почувствовал,  что  Машков  положил
свою руку ему на плечо.
   - Не нужно звонить в полицию, - попросил полковник.
   - Ты же сам говорил, что их не следует отпускать.
   - Не звони, -  мрачно  попросил  полковник,  -  пусть  убирается  в  свою
Америку.
   - А Полухин?
   - И он тоже. Не звони. Ты ведь понимаешь мои мотивы. Если их арестуют, то
все раскроется, а мы не можем этого допустить. Черт с ними, пусть  убираются
отсюда.
   Дронго во второй раз за это утро положил трубку на место.
   - Я передумал, - мрачно сказал он портье, -  мне  не  нужен  телефон.  До
свидания.
   Он первым вышел из отеля, а за ним поспешил полковник.
   - Ты ведь должен меня понимать, - смущенно сказал Машков.
   - Мы опаздываем на вокзал, - ровным голосом произнес Дронго, - отсюда еще
минут десять пешком. А нам нужно взять билеты  и  найти  свой  поезд.  Пошли
быстрее.

Париж. 21 августа

   Из поезда они связались с Москвой и  узнали,  что  яхта  так  и  не  была
перехвачена. Корабли опоздали, и остановить Абделя не удалось. Машков впал в
такое мрачное настроение, что Дронго даже пришлось его успокаивать.  Приехав
в Париж, они  узнали,  что  в  город  подтянулись  дополнительные  силы  для
расследования.  Прибыло  еще  около  тридцати  сотрудников  Службы   внешней
разведки и Главного разведывательного управления,  владевших  французским  и
английским языками.  Для  координации  действий  прилетел  генерал  Потапов.
Вместе с ним в Париж прилетел академик Добровольский. Российское  посольство
в Париже превратилось на эти дни в штаб по розыску исчезнувшего  заряда.  По
всем известным отелям  Парижа  и  его  пригородов  были  посланы  сотрудники
посольства  и  спецслужб.  Алжирское  посольство  было  взято   под   особое
наблюдение. В аэпропортах Шарль де Голль и Орли каждый самолет,  прибывавший
из Алжира, встречали сотрудники ФСБ, имевшие фотографии Абделя. Но все  было
безрезультатно. День двадцать первое августа закончился. Никто не спал  и  в
следующую ночь. Двадцать второго утром  прилетело  еще  пятнадцать  человек.
Нужно было отыскать заряд до двадцать третьего  августа,  до  того  момента,
когда Абдель и его спутники предъявят ультиматум  властям,  заявив  на  весь
мир, что у них есть подобное оружие.
   Не спавший всю ночь  Дронго  приехал  днем  в  российское  посольство.  В
кабинете посла находились осунувшиеся Потапов, Машков, Добровольский  и  сам
посол. Особенно переживал Машков, считавший, что, не позволив Дронго вызвать
вертолеты, он фактически помог Абделю. Потапов уже подумывал и о том,  чтобы
вызвать в Париж арестованного Хорькова.
   Дронго подсел к Добровольскому.
   - Простите, Игорь Гаврилович, что  я  вас  беспокою,  -  обратился  он  к
академику. - Я понимаю, что  сейчас  не  время.  Но  меня  очень  интересуют
некоторые детали.  Вы  не  могли  бы  в  общих  чертах  объяснить  мне,  что
представляет собой ЯЗОРД? Как конкретно его можно использовать.
   - Поздно вы об этом спрашиваете, - - усмехнулся академик.
   - Раньше мне это не было нужно, - серьезно ответил  Дронго,  -  а  сейчас
понадобилось. Поэтому я вас и побеспокоил. Я так понимаю,  что  это  ядерное
оружие в миниатюре?
   - Не совсем, - улыбнулся Добровольский. - Ядерное  оружие  -  это  прежде
всего  ядерный  заряд,  который  состоит  из  ядерного  боеприпаса,  средств
доставки этого боеприпаса к цели, различных компьютерных средств управления,
которые обеспечивают  доставку  заряда  к  месту  и  его  корректировку  при
наведении на цель.
   - Нет, мне это не нужно. Я хочу знать, из чего состоит ЯЗОРД?
   - Он состоит из самого заряда, корпуса, который должен предохранять заряд
от  воздействия  внешней   среды,   в   том   числе   и   от   попыток   его
несанкционированного   использования.   К   заряду   подключена    небольшая
компьютерная программа, обеспечивающая его использование. Вот, собственно, и
все.  Да,  еще  -  за  счет  значительного  облегчения  веса  ЯЗОРДы   более
радиоактивны.  Поэтому  мы  используем  для  защиты  от  радиации  пластины,
разработанные в институте академика Архипова.
   - Как может произойти взрыв?
   - В результате запуска компьютерной программы. Вообще к  ядерному  взрыву
может привести цепная  ядерная  реакция...  Такое  оружие  использовалось  в
Хиросиме и  Нагасаки.  Более  совершенное,  термоядерное  оружие  использует
принцип термоядерной реакции...  Вам  рассказывать  про  цепную  реакцию?  -
поинтересовался Добровольский.
   - Нет, - улыбнулся Дронго, - меня интересует  другое.  Если  пластины  не
сняты, какой фон может быть у ЯЗОРДа?
   - Очень небольшой. Практически незаметный, если вы думаете с его  помощью
найти ЯЗОРДы. Это невозможно.
   - Понимаю, - мрачно сказал Дронго. - А какова степень поражения ЯЗОРДа?
   -  Достаточно  мощная.  В  радиусе  нескольких  километров   могут   быть
уничтожены все здания. Хотя сама суммарная мощность ЯЗОРДа  всего  несколько
килотонн тротилового эквивалента. Но если произойдет  взрыв,  то  в  радиусе
пяти-десяти километров  будет  не  только  уничтожено  все,  но  и  наступят
необратимые последствия. Проникающая радиация потока гамма-лучей и нейтронов
уничтожит все живое. Мне об этом даже  страшно  подумать.  Сработает  эффект
проникающей радиации. В общем, никакой разницы нет, что  именно  взрывают  -
ЯЗОРД или настоящую водородную бомбу. Просто в первом случае  объекты  более
избирательны, а во втором поражается гораздо большая  площадь.  Вот  и  все.
Любая мощность ядерного заряда всегда оценивалась тротиловым эквивалентом.
   - Значит, заряд должен быть установлен на  конкретном  месте,  а  не  где
попало?
   - Для максимального эффекта  ЯЗОРДа  -  да.  И  хотя  это  безнравственно
обсуждать подобные вещи, но он должен быть установлен на конкретном объекте,
чтобы  нанести  максимальное  поражение.  Хотя  повторяю,  что   в   радиусе
нескольких километров возникнет сильная проникающая радиация.
   - Спасибо, Игорь Гаврилович, -  поднялся  Дронго.  -  Я,  кажется,  начал
что-то понимать после вашей лекции.
   К нему подошел мрачный Машков. Он не спал всю ночь и  теперь  затравленно
посмотрел на Дронго.
   - Если что-нибудь произойдет, я застрелюсь, - признался он  Дронго,  -  я
никогда не прощу себе, что не послушал тебя.
   - Какие глупости, - разозлился Дронго, - при чем  тут  ты?  Ты  офицер  и
выполнял свой долг. Кончай валять дурака.
   - Тебе легко говорить, - вздохнул Машков, - а мы не смогли ни перехватить
яхту, ни найти этого Абделя.
   - У нас есть еще сутки, - напомнил Дронго, - что-нибудь придумаем.
   - Это только в кино  про  Джеймса  Бонда  можно  предотвратить  взрыв  за
несколько секунд до того, как он состоится. В жизни так не бывает.
   - Все равно не нужно так убиваться. Сначала они предъявят  ультиматум,  а
мы сумеем за это время что-то придумать. Они же  не  станут  сразу  взрывать
заряд.
   - А если взорвут?
   - Если, если... - разозлился Дронго. - Выбрось все из головы. Все будет в
порядке.
   И хотя сам был не уверен в этом, он повернулся и вышел из комнаты. Дронго
понимал состояние полковника и впервые подумал, что Машкову сейчас хуже всех
остальных. Дронго остановил  такси  и  поехал  в  "Бел  Мон",  где  все  еще
оставалась Мария Суровцева со своей спутницей. В общей суматохе о них просто
забыли, и две молодые женщины  постоянно  находились  в  отеле,  изнывая  от
безделья.
   - У вас есть два часа свободного времени, - улыбнулся Дронго, обращаясь к
сотруднице, находившейся с Суровцевой. - Я хочу поговорить с арестованной.
   - Я не имею права покидать свой пост, - твердо сказала  молодая  женщина,
но по ее загоревшимся глазам Дронго понял,  что  она  очень  хочет  выйти  в
город.
   - Идите в город, - махнул он рукой, - можете позвонить полковнику Машкову
и спросить у него разрешения. Он подтвердит мои полномочия. Вы же первый раз
в Париже. Посмотрите, какой это фантастически красивый город.
   Поколебавшись, женщина все-таки повернулась и вышла, не  забыв  захватить
свою сумочку. Дронго остался с Суровцевой.
   - Будете меня охранять? - насмешливо спросила она.  Ее  раны  уже  начали
затягиваться, и она чувствовала себя гораздо увереннее, чем прежде.
   - Буду. - Дронго сел на стул напротив нее. - Я бы хотел, чтобы вы мне все
рассказал о Хорькове и о людях, которые предложили ему это преступление.
   - Опять... - поморщилась Суровцева. - Может, что-нибудь другое?
   - Меня интересуют Хорьков и его заказчики, - твердо сообщил Дронго.
   - Он же в тюрьме сидит, - удивилась она, - вызовите его к себе,  и  пусть
он вам сам все расскажет.
   - У меня нет времени его вызывать. Мне интересен ваш рассказ.
   - А я думала, что я вам интересна, - вызывающе сказала женщина.
   - Если вы имеете в виду свои мозги, то да. Мне интересно, откуда  берутся
такие стервы, как вы. Если свое тело,  тоже  да.  Вы  красивая  и  эффектная
женщина. Но не для меня. Мне трудно будет забыть про вашего  мужа,  которого
убили по вашей просьбе.
   - Что вы заладили про мужа? - разозлилась она. - Прямо как муха все время
жужжите. При чем тут мой муж? Пустое место... Я думала, он  скромный,  а  он
оказался слабым, я думала, он умный, потому что всегда молчал. А он оказался
просто недалеким человеком.  Мне  казалось,  что  он  сможет  стать  великим
ученым, а потом я увидела, что он не может  быть  даже  нормальным  мужем  и
отцом. По ночам один спать боялся, ему страшные сны снились.
   - Из-за этого вы его и убили.
   - Да, да, из-за этого! И из-за этого тоже. Я же говорю, что он был пустое
место.   Как   он   меня   раздражал   своим   постоянным   нытьем,    своей
нерешительностью. Хотите, я вам скажу правду, когда я  окончательно  поняла,
что уйду от него?
   Дронго молча смотрел на нее. Она тряхнула волосами.
   - В постели он вел себя как неопытный мальчик, - с  вызовом,  с  каким-то
надрывом сказала она. - Все мои попытки как-то его раззадорить ни к чему  не
приводили. Одна моя московская знакомая посоветовала мне... в общем, сделать
то, что мужчины любят больше всего. Вы бы видели, что с  ним  случилось.  Он
испугался, начал бормотать что-то о чистоте отношений, о  семейных  узах.  В
общем, я тогда плюнула на него. А потом он изменил мне.
   - Как это изменил? - не поверил Дронго.
   - А вот так, - сверкнула она глазами. Было видно, что  ей  нелегко.  -  С
женой этого стервеца Волнова мне и изменил. Думал, я ничего не  узнаю.  Весь
поселок над нами смеялся. У нее только кожа и кости. Вы бы ее рожу видели. А
он с ней в лес ходил. Их там и застукали. Вот тогда я назло ему  и  пошла  к
Волнову. И потом уговорила  его  выстрелить  в  машину.  Он  ведь  не  хотел
стрелять. Вот тогда я ему про его жену и рассказала.
   Дронго сидел потрясенный. Он вдруг  понял,  что  ситуация  с  хищением  в
Научном центре была еще и драмой сразу нескольких семей. Драмой,  о  которой
никто и ничего не знал.
   - Мы этого не знали, - сказал он.
   - А вам и не нужно было знать. - Она отвернулась к стене. Было непонятно:
то ли она плачет, то ли смеется.
   - Маша, - позвал Дронго, - согласитесь, что так нельзя.
   - Ну да, - сказала она, не поворачивая головы, - вам  легко  говорить.  А
мне, думаете, было легко? И с этим Волновым. И  с  Хорьковым,  черт  бы  его
побрал! Вечно эта жирная кожа. И изо рта  несет,  как  из  помойной  ямы.  Я
должна была все время слушать его дурацкие рассказы.
   - Ему Ревелли предложил украсть заряды?
   - Он. И итальянец  еще,  этот  переводчик.  Они  рассказывали,  что  есть
богатые арабы, которые готовы платить десятки и  сотни  миллионов  долларов.
Хорьков хвастался, что будет самым богатым человеком в мире.
   - Они ничего не говорили про этих арабов?
   - Ничего. Ревелли все время торопил, просил, чтобы в августе у  него  уже
были заряды. Рассказывал Хорькову про этих арабов. Они все чокнутые на своей
ненависти к американцам  и  европейцам,  особенно  к  французам.  Ревелли  и
Хорьков все время над этим смеялись.
   - Еще что-нибудь помните?
   - Нет. Больше ничего. Они договаривались увидеться в Америке, в  сентябре
этого года. Ревелли еще смеялся и говорил, что с Америкой  наверняка  ничего
не случится.
   - Как же вы могли жить с таким типом?
   - А что мне нужно было делать? Остаться с подлецом Никитой,  который  мне
изменил? Или с подлецом Волновым? Кому я была нужна? Кому? Вот и вы на  меня
все время волком глядите. И стервой все время называете.
   У нее снова дернулись плечи.
   - Ты меня извини, - попросил Дронго - Я, кажется, был не прав.
   - Ладно, - отмахнулся она, - что это  вы  опять  ко  мне  на  "ты"  стали
обращаться. Вас и не поймешь, когда "ты", а когда "вы".
   - Видимо, когда я нервничаю, называю на "вы", а когда спокоен,  на  "ты".
Или наоборот, я даже не замечал. Ты меня все равно извини.
   - Меня посадят?
   - Думаю, да.
   - Надолго?
   - Не знаю. Но, учитывая, что ты  нам  помогала,  наверно,  не  очень.  Но
сидеть придется. Может быть, и много.
   - Много, это сколько? Год, два?
   - Нет. Лет десять или двенадцать.
   - Так много?
   - Да. Не меньше.
   - Значит,  я  из  тюрьмы  старухой  выйду?  -  спросила  она  с  каким-то
внутренним надрывом. Он молчал.
   - Значит, все, - сказала она, - значит, Париж  -  это  последнее,  что  я
увидела в своей жизни. Был, говорят, роман "Увидеть Париж и умереть".
   - Так, кажется, говорили про Лондон.
   - Какая разница. У меня Париж.
   - Париж, - повторил он. - Может, мы все видим его в последний раз.
   - Поцелуйте меня, - вдруг попросила она.
   - Что? - изумился он. Она встала.
   - Я ведь всегда мечтала о таком мужчине. Думала, что  мой  мужчина  будет
умным, сильным, благородным. Самое главное - умным. Мне казалось, что у меня
все будет в порядке. Вам очень противно меня поцеловать?
   Он шагнул к ней. Наклонился, осторожно поцеловал ее. Она закрыла глаза.
   - Никита был моим первым мужчиной, - сказала она с закрытыми  глазами,  -
он целую неделю не мог ничего сделать. Это было так больно.
   Дронго нахмурился. В этот момент  дверь  открылась,  и  в  комнату  вошла
капитан Шалимова. Она увидела их и замерла.
   - Нас всех вернули, - сказала она, - террористы только  что  позвонили  в
министерство внутренних де