новить.
   Всех прибалтов из структур КГБ срочно перебросили в  свои  республики
для работы на местах. Труднее всего было в  Литве,  где  президент  взял
открытый курс на конфронтацию с Центром. Летом девяностого меня перевели
в  Ригу,  в  распоряжение  республиканского   Комитета   государственной
безопасности.
   В Риге я узнал о  болезни  матери.  К  этому  времени  большая  часть
архивов латышского КГБ перекочевала из Риги в Москву. В январе девяносто
первого разразилась  трагедия  в  Вильнюсе.  В  Риге  также  происходили
столкновения, погибли люди.
   Возмутил  цинизм  верховной   власти,   которая   заявила   о   своей
непричастности к событиям, свалив все на местное партийное руководство и
комитеты  государственной  безопасности.  Мы  вполголоса  обсуждали  эти
события в коридорах, чувствуя свое бессилие. Объяснить что-то людям было
невозможно. На улицах мы ловили на себе косые взгляды рижан.  Случалось,
что это  были  не  просто  взгляды.  На  подходе  к  нашему  зданию  мне
встретилась пожилая женщина. На ней было белое  пальто,  в  руках  белая
сумочка. Женщина поравнялась со мной. Она явно видела, что  я  собираюсь
войти в здание Комитета. И тут, сделав шаг ко мне,  она  пошатнулась.  Я
попытался поддержать ее. Но женщина плюнула мне в лицо.  В  эту  секунду
мне показалось, что земля уходит из-под ног.
   - Предатель, - прошептала женщина, проходя дальше.
   До конца своей жизни не забуду выражения ее лица  и  этот  плевок.  Я
вытер лицо платком и, ни слова не говоря, вошел в здание. Целый  день  у
меня было подавленное настроение. Еще много дней я ощущал на  лице  этот
плевок. За что?
   Ведь я не имел никакого отношения к смерти несчастных граждан. Ведь я
работал в Первом управлении, занимался внешней разведкой  и  никогда  не
был ни стукачом,  ни  жандармом,  ни  карателем.  Но  разве  можно  было
объяснить пожилой женщине, чем именно я занимался в  этом  доме?  Может,
среди погибших был ее сын или муж. Но ведь не объяснишь ей, что  не  все
офицеры КГБ были сукиными детьми. Впрочем, по-своему  она,  возможно,  и
права. Для многих  латышей  КГБ  стало  символом  тоталитарного  режима,
символом несчастья, приходившего в разные годы в  их  семьи.  Работая  в
разведке,  я  твердо  уяснил  одну  истину  -  госпожа  Истина  ко  всем
поворачивается своим лицом. Как у великого режиссера Куросавы  -  каждый
из рассказчиков имеет свою версию смерти самурая. У каждого свой  взгляд
и свое право на истину.
   Вот и сейчас сидевший передо мной человек полагал, что обладает  всей
истиной.  Если  бы  он  знал,  почему  я   согласился   на   предложение
Кочиевского. Если бы он знал, что меня толкнуло на это. Наверно,  у  нас
получился бы тогда другой разговор. А может, вообще не было бы  никакого
разговора. Он даже не подозревает, каким подонком я  стал.  Он  даже  не
подозревает...
   - Я вам позвоню, - обещаю я ему, снова покашливая. - Я  запомнил  ваш
телефон.

ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО НАЧАЛА

Москва. 5 апреля

   В шестом часу вечера к агентству подъехали серые "Жигули".  За  рулем
сидела молодая женщина. Она развернула автомобиль, проехала мимо стоянки
и выехала на улицу, чтобы оставить машину у соседнего дома.
   Дронго  в  это  время  стоял  в  магазине,   расположенном   напротив
агентства, и разглядывал ручки,  выставленные  в  витрине.  Августовский
кризис сильно  ударил  по  экспорту  в  страну,  и  прежнее  великолепие
разнообразных ручек самой фантастической стоимости - от  нескольких  сот
до нескольких  тысяч  долларов  -  начало  постепенно  меркнуть.  Многие
банкиры и бизнесмены были разорены,  а  контингент  лиц,  которые  могли
покупать подобные вещицы, сузился до нескольких человек.
   Долго оставаться в магазине нельзя, и он вышел  на  улицу.  Все  было
рассчитано верно. С самого утра шел сильный дождь, на тротуаре  слякотно
и мокро. Дронго посмотрел на часы. На другом конце улицы  в  стоявшем  у
булочной  автофургоне  разместился  с  аппаратурой  Захар  Лукин.  Захар
бдительно прослушивал все разговоры  мобильного  телефона  Артемьева.  К
этому мобильнику он подключился еще два часа назад, когда  ему  сообщили
номер телефона руководителя агентства.
   В шесть часов Артемьеву позвонил неизвестный абонент.
   - Филипп Григорьевич, здравствуйте, - поздоровался мужской голос.
   Лукин, прослушивающий  и  одновременно  записывающий  все  разговоры,
включил запись.
   - Что случилось? - раздался  резкий  голос  Артемьева.  -  Почему  ты
звонишь в это время? Что-нибудь случилось?
   - Мы сидим с ребятами уже несколько дней. По-моему, он нас  водит  за
нос. Никто здесь не появлялся.  И  он  сам  никуда  не  выходит.  Ребята
дежурят попарно, все время находятся у его дома.  Но  никто  похожий  из
дома не выходил.
   - Свет у него горит?
   - Мы не знаем. На всех окнах темные шторы, не пропускающие света. Что
там происходит, узнать невозможно. Один из наших ребят сумел  проникнуть
в дом, постоял минут десять и послушал у его дверей. Все тихо,  никакого
шума. Нам кажется, что в квартире никого нет.
   - Кажется или точно? - нервно спросил Артемьев.
   - Мы так думаем, - пробормотал голос, -  домой  он  не  приходит.  За
несколько дней ни разу не появился. Газет и журналов не получает,  писем
тоже нет. Мы думали отключить в квартире свет,  чтобы  хозяин  вышел  на
лестничную клетку, но его ящик с электросчетчиком заперт на замок. Может
быть, кто-нибудь носит ему еду, чтобы он не выходил?
   - И вы до сих пор не  определили  кто?  Нужно  обратить  внимание  на
мусор.
   У них есть в доме мусоропровод?
   - Есть. Но на лестничной клетке. Нам все  же  кажется,  что  его  нет
дома.
   - Ладно. Может быть, и нет. Но все равно  дежурство  снимать  нельзя.
Рано или поздно он там появится.
   - Сколько нам еще ждать?
   - Сколько понадобится, - разозлился Артемьев, - сколько  понадобится,
столько и будете ждать. Все понял? И не нервируй меня  своими  звонками.
Раз тебя туда послали, ты должен там сидеть. И если я  узнаю,  что  твои
ребята халтурят, вместо того чтобы заниматься делом...
   - Обижаете...
   - Так вот, я тебя предупредил. Если узнаю, что они отлучались хотя бы
на минуту, лично всем головы поотрываю. Понадобится - будете  сидеть  до
мая.
   - Все понял, Филипп Григорьевич.
   Артемьев отключился. Лукин  записал  весь  разговор.  Через  тридцать
минут Артемьев вышел из здания в сопровождении  двоих  мужчин.  Они  уже
подошли к автомобилю, когда рядом  затормозили  "Жигули"  и  из  машины,
улыбаясь, выпорхнула молодая особа с ярко-рыжими  волосами.  Даже  очень
внимательный человек не смог бы заподозрить, что это не настоящие волосы
хозяйки машины, а парик, на который была  натянута  кокетливо  сдвинутая
набок беретка.
   Рыженькая  попыталась  развернуть  свой   "жигуль",   но   неожиданно
забуксовала на месте.  Телохранитель  открыл  дверцы  перед  Артемьевым,
подождав, пока тот сядет в авто.
   "Жигули" буксовали прямо перед "БМВ". Водитель прошел к своему месту,
оглянулся на машину.
   - Проезжай! - крикнул он. - Да проезжай ты! И  в  этот  момент  мотор
заглох. Женщина, виновато улыбаясь, пожала плечами. Артемьев усмехнулся.
Кто дает такой дуре водить машину? Водитель расхохотался.
   - Уезжай, ну! - крикнул он. - Чего встала?
   - Не заводится! - крикнула она. - Не заводится машина!
   - Проезжай! - рявкнул водитель.
   - Свалилась на нашу голову, - выругался телохранитель.
   Но машина по-прежнему не заводилась.
   - Помогите ей, - разрешил Артемьев, - может, аккумулятор сел. У такой
дурехи что хочешь может случиться.
   Водитель и телохранитель поспешили к машине,  чтобы  столкнуть  ее  с
дороги.
   - Нажми на газ! - зло заорал водитель.
   Артемьев  приоткрыл  дверцу  автомобиля,  глядя   на   своих   людей,
пытавшихся столкнуть "Жигули" с растяпой-водителем. Он не  заметил,  как
за его машиной появился неизвестный. Занятый маневрами с "Жигулями",  он
не заметил, как к нему подсел неизвестный.
   Как и большинство иномарок, машина Артемьева имела свой  персональный
код и охранную  сигнализацию  с  дистанционным  управлением.  Подходя  к
своему автомобилю, водитель открывал одновременно все дверцы. В  отличие
от машины старой советской конструкции,  где  каждую  дверь  приходилось
открывать отдельно, в "БМВ"  дистанционный  механизм  открыл  разом  все
двери.
   Артемьев с изумлением покосился на неожиданно появившегося  в  машине
незнакомца.
   - Кто вы такой?  -  недовольно  спросил  он.  Только  недовольство  и
недоумение - испуга не было. Но в эту секунду в бок  ему  уперлось  дуло
пистолета, и он тут же понял - это опасный враг.
   Вот тут он испугался - человек может  оказаться  убийцей.  Но  убийца
медлил. Он не стрелял, глядя  на  Артемьева  и  словно  чего-то  ожидая.
Водитель и телохранитель  Артемьева,  отчаявшись  дождаться  от  хозяйки
"Жигулей" какой-то расторопности, подошли к  машине,  и  она  предложила
кому-то сесть за руль ее автомобиля. Сама же вышла и остановилась рядом.
Водитель, чертыхаясь, сел за  руль,  но  тут  же  получил  сильный  удар
рукояткой пистолета и упал вперед.
   Телохранитель испуганно замер,  когда  увидел,  как  женщина  подняла
пистолет и громко скомандовала:
   - Лечь на землю! Быстро! И не двигаться. Одно движение, и я стреляю.
   Пистолет лежал в  кобуре  у  него  под  мышкой,  но,  видя,  как  она
решительно действует, он понял, что благоразумнее подчиниться. И неловко
плюхнулся  на  землю.  Дронго,  сидевший  в  машине,  увидел,  как  упал
охранник, и в эту секунду спросил у Артемьева:
   - Кто вам приказал следить за моим домом?
   - Вы с ума сошли? Кто вы такой? Что вам нужно? - Артемьев понял,  что
его не собираются убивать, если задают вопросы.
   - Я Дронго. Вы приказали следить за моим домом. Я могу узнать, почему
вы решили послать туда своих людей?
   - Какой Дранго? - Он отлично  понял,  кто  с  ним  говорит.  Понял  и
несколько успокоился. Если информация, которую он получал, была  верной,
этот тип его ни  за  что  не  застрелит.  Во-первых,  он  не  бандит,  а
во-вторых, избегает подобных решений.
   Артемьев даже не подозревал, что и эти его  мысли  входили  в  расчет
Дронго. Он знал, что его репутация человека, избегавшего крови, известна
всему городу. И наверняка в досье, которое получил Артемьев  перед  тем,
как установить наблюдение за Дронго, были и эти важные сведения. Если бы
Дронго нужно было только напутать главу фирмы, он бы наверняка  не  стал
представляться. Но, представившись,  он  позволил  Артемьеву  просчитать
варианты, тянуть время и в результате придал храбрости своему  пленнику,
что входило в его первоначальный план.
   - Не Дранго, а Дронго. И не говорите, что вы никогда не  слышали  обо
мне, - продолжал Дронго свою игру.
   - Может, и слышал. Ну и что? Чего  вы  хотите?  Сейчас  подойдут  мои
телохранители и вышвырнут вас из машины.
   - Предположим, вышвырнуть меня не так легко, - усмехнулся  Дронго,  -
скорее я выброшу вас  из  машины  к  вашим  телохранителям.  Но  на  них
особенно не надейтесь. Вам просто их  сейчас  не  видно.  Один  лежит  в
машине, которая преградила вам путь, а второй уткнулся лицом в грязь.
   - Черт возьми! - рыкнул Артемьев. - Что вы от меня хотите?
   - Имя человека, который послал вас следить за мной. Мне нужно  только
его имя.
   - Идите к черту! Я еще в своем уме. Вы же такой опытный профессионал.
   Как вы могли решить, что я назову это имя?  Я  не  хочу,  чтобы  меня
сразу же убрали.
   - Так уберу вас я.
   - Не уберете.  Вы  не  убийца.  Вы  аналитик.  Об  этом  знает  любой
следователь в Москве. Не нужно устраивать дешевых спектаклей, Дронго.  Я
вам все равно ничего не  скажу.  Но  мы  можем  договориться.  Я  снимаю
наблюдение за вашим домом на одни сутки, а вы убираетесь из моей  машины
и вообще из города. Хотя бы до двенадцатого мая.  Вас  устраивает  такой
вариант.
   - Почему именно двенадцатого?
   - Вы прекрасно знаете почему. Мне все равно вас не переиграть в  этой
словесной перепалке. Кончайте валять дурака, - посоветовал Артемьев, - и
уберите свой пистолет.
   - Я вам не верю.
   - Придется поверить. Убив меня, вы станете преступником. Следователям
будет очень нетрудно установить, кто именно меня убрал. Я  фиксирую  все
свои объекты наблюдения в журнале, который хранится у меня в офисе.  Они
проверят и выйдут на вас. А вы получите  пятнадцать  лет  тюрьмы  вместо
денег, которые вам обещали, если вам удастся вытащить в  Москву  Евгения
Чиряева.
   - Вы так откровенны.  -  Дронго  все-таки  ослабил  нажим  пистолета,
словно колебался.
   - Не считаю возможным играть в эти дешевые  игры,  -  сердито  бросил
Артемьев. В его азиатских глазах появилось нечто хищное. - И  учтите,  я
не прощаю, когда меня унижают.  Лучше  вам  убить  меня  в  машине,  чем
устраивать такой идиотский допрос. Я вам все равно ничего не скажу.
   - Вы сильно рискуете, - сказал, словно немного колеблясь, Дронго.
   Артемьев уловил эту интонацию.
   - Я нисколько  не  рискую,  -  хищно  улыбнулся  он,  -  примите  мое
предложение. Я дам вам один день. Потом мы объявим на вас охоту. А после
двенадцатого мая всем уже будет безразлично, появитесь вы здесь или нет.
   Деньги, я  знаю,  у  вас  есть,  вы  человек  обеспеченный  и  можете
куда-нибудь  укатить  на  месяц.  Это  единственное,  что  я  вам   могу
предложить.
   Галина Сиренко заметила, что служащие из офиса смотрят на  стоящий  у
здания без движения "БМВ" и лежащего на земле телохранителя.  Из  дверей
вышли несколько человек, и тогда она  стремительно  подбежала  к  своему
автомобилю и одним движением выбросила с сиденья лежавшего без  сознания
водителя. Усевшись за  руль,  она  развернулась  и  подъехала  к  "БМВ".
Телохранитель, лежавший на земле, поднял  голову,  доставая  оружие.  Из
офиса уже бежали несколько человек.
   - Быстрее,  -  крикнула  Сиренко,  обращаясь  к  Дронго,  -  они  нас
заметили!
   - Мы еще поговорим, - пообещал на  прощание  Дронго,  вываливаясь  из
"БМВ".  Он  успел  вскочить  в  "Жигули"  в  тот  самый  момент,   когда
телохранитель сделал первый  выстрел.  Он  был  раздосадован  и  напуган
случившимся, понимая, что Артемьев не  простит  ему  такого  промаха.  С
остервенением он стрелял по "Жигулям", вымещая на машине  свой  страх  и
злость.
   - Пригнитесь, - посоветовала Сиренко, уводя машину из-под обстрела.
   - Кажется, выстрелы  не  были  предусмотрены  в  нашей  программе,  -
хмыкнул Дронго, чуть наклоняясь.
   Одна из пуль попала в заднее стекло, и оно разлетелось вдребезги.
   - Осторожнее! - крикнула Сиренко, сворачивая за угол.
   - Получилось, - улыбнулся Дронго, поднимая голову.
   - Вам нравится играть в ковбоя? - спросила Галина. -  Он  мог  снести
вам голову.
   - Я пригнулся, - пробормотал Дронго, - просто  унизительно  прятаться
от пуль придурка, который так ничего и не понял. Я даже ему  благодарен.
Он подарил нам абсолютное алиби. Такая стрельба в центре города  создала
эффект преследования. Что и требуется для отхода.
   Артемьев тем временем вылез из машины. Он  .подошел  к  лежавшему  на
земле  водителю,  наклонился  к  нему.  Рядом  уже  сидел  один  из  его
товарищей. Остальные сотрудники, подбежавшие к ним с  оружием  в  руках,
стояли полукругом, тяжело дыша.
   "Придурки, - неприязненно подумал Артемьев, - ни  на  что  не  годные
придурки".
   - Он жив, - сообщил кто-то из сотрудников, - его сильно  ударили,  но
он живой.
   - Хорошо, - Артемьев посмотрел на свой офис. На  минуту  заколебался,
но затем повернулся к машине. - Отбери двух ребят,  пусть  отвезут  меня
домой, - приказал он своему  заместителю.  -  Объясни  журналистам,  что
здесь произошло.
   Если, конечно, сможешь.
   - А что мне говорить сотрудникам милиции?
   - Что хочешь, - не сдержался Артемьев, -  что  тебе  нравится,  то  и
скажешь.
   Он сел в машину, достал мобильный телефон и, подумав, набрал номер.
   Лукин зафиксировал его. Артемьев дождался, пока человек, которому  он
звонил, снимет трубку.
   - Да, я слушаю, - прозвучало в трубке.
   - У нас неприятности, - сообщил  Артемьев,  -  ко  мне  приходил  наш
знакомый.
   - Какой знакомый? - не понял абонент. - Куда он приходил?
   - Наш знакомый, - с нажимом повторил Артемьев, -  который  собирается
найти другого нашего знакомого.
   - Я понял. Но почему он пришел к тебе?
   - Видимо, обнаружил моих людей, которые проявляли к нему интерес.  Он
пришел, чтобы узнать, кто попросил меня о такой услуге.
   - Надеюсь, его нет рядом с тобой?
   - Он уже сбежал. Мои люди его немного побеспокоили. Он мне угрожал...
   - И ты, конечно, ему ничего не сказал?
   - А ты сомневаешься? - разозлился  Артемьев.  -  Ты  же  меня  знаешь
столько лет.
   - Ладно, не нужно по телефону. Приезжай ко мне. Я тебя жду.
   Артемьев  убрал  аппарат.  В  салон  автомобиля  сели  двое  из   его
сотрудников. Заместитель наклонился к нему:
   - Приехали из уголовного розыска. Филипп  Григорьевич,  вы  будете  с
ними разговаривать?
   -  Сам  будешь  объясняться.  И  уволь,  к  чертовой  бабушке,  моего
телохранителя! - рявкнул Артемьев. - Отбери у этого идиота  оружие.  Мне
такие бараны не нужны!
   В этот момент Лукин позвонил Дронго.
   - Все в порядке, - сообщил он, - я записал  их  разговор.  Он  сейчас
поехал на встречу.

НАЧАЛО

Амстердам. 13 апреля

   Утром  я  проснулся  с  непонятным  ощущением  сухости  во  рту.  Моя
небольшая комнатка в "Гранд-отеле" действует на меня угнетающе.  В  этом
крыле, пристроенном к основному зданию, не было ни внешнего  великолепия
самого  отеля,  ни  его  комфорта.  Скорее  третьеразрядная  европейская
гостиница с набором услуг.
   Но когда я спустился к завтраку, то  понял,  почему  отель  считается
одним из самых роскошных в Амстердаме. Высокая, в два этажа, галерея,  в
которой был  сервирован  завтрак,  была  не  просто  красива.  Она  была
великолепна. Рождалось ощущение, что ты попал в музей  цветов,  где  для
тебя сервирован столик.
   Сидя  за  столиком,  я  заметил  Широкомордого,  который  пристроился
неподалеку. Рядом с ним сидел тип, которого я не видел  в  самолете.  Но
если бы видел, то наверняка решил  бы,  что  это  потенциальный  убийца.
Внешность вполне заурядная, серенький и незаметный. Но глаза  -  мертвые
глаза человека, способного на все. Он даже ел как-то безучастно,  словно
ему было все равно, что именно он жует. Челюсти двигались как бы сами по
себе, не согласуясь с выражением лица! Старик Ломброзо был прав:  иногда
человека можно идентифицировать и по внешнему виду.  Такой  может  убить
человека и даже не обратить на это внимания - так, прихлопнул назойливую
муху между делом. Эти двое и  будут  моими  спутниками  во  время  всего
путешествия. И я должен делать вид, что не замечаю их. Вот такая  у  нас
идиотская игра. Хотя само присутствие двух мерзавцев действует  на  меня
угнетающе.
   Эти типы уже успели переехать в мой  отель,  а  сегодня  днем  начнут
слежку. В моей записной книжке пять фамилий. Пять человек, у которых мог
спрятаться Труфилов, тот, кого ищу. Это самая большая ценность,  которой
я владею. Первый из  нужных  мне  людей  живет  в  Хайзене.  Это  совсем
недалеко от Амстердама. Второй - в Антверпене. Третий и четвертый должны
находиться в Париже, вернее, их обоих видели недавно в Париже. Дальше  -
по обстоятельствам.
   И наконец, пятого надо искать в Лондоне. Мне так и  сказали,  что  их
будет пятеро. Пять человек, с которыми может войти в  контакт  Труфилов.
Пятеро, кто мог помочь ему с документами и убежищем.  Четверо  мужчин  и
одна женщина.
   Кочиевский считал, что убийцы, которые идут за  мной  по  следам,  не
знают их адресов. На этом строился наш план. Я пока тоже не знаю адресов
людей, чьи фамилии мне прекрасно известны, чьи личные дела я досконально
изучал  -  вплоть  до  мельчайших  черт  и  обстоятельств  жизни.  Умный
Кочиевский не дал мне заранее адресов.  Их  я  буду  получать