Я киваю ей на  прощание
и иду к стоянке такси. Странно,  что  она  мне  поверила.  Говорят,  что
женщины любят убогих и несчастных. Может быть, она увидела  во  мне  еще
более несчастного человека, чем сама. Ведь, по существу, так оно и есть.
Жизни у меня осталось на несколько месяцев.
   Илзе находится в руках похитителей. Мать моя медленно сходит с ума. Я
не знаю, у кого сегодня была более тяжелая ночь -  у  меня  или  у  нее.
Ладно, надо действовать.
   Когда я подъехал, к своему отелю на бульваре Гренель, был уже седьмой
час утра. Мои "наблюдатели", к счастью, еще спят. Я тихо поднялся к себе
в номер, открыл дверь ключом. И сразу направился в ванную. Впереди самый
решающий день в моей жизни. Самый главный.
   В девять часов утра я спустился вниз позавтракать. "Наблюдатели"  уже
сидели в холле, ожидая моего появления.  Мы  так  и  вышли  из  отеля  -
сначала я, а потом они. Через  полчаса  я  вернулся  в  номер.  Ровно  в
половине десятого я позвонил Хашимову.
   - У меня все в порядке, - доложил я этому сукину сыну, -  я  в  отеле
"Холлидей Инн" на бульваре Гренель. Жду сообщения из Москвы.
   - "Наблюдатели" с вами? - осведомился Хашимов. Ясно, у  него  с  ними
личные счеты. Они пытали и убили двоих его людей.
   - Да, - ответил я, - они здесь.
   - Жду вашего звонка, - сказал он, отключаясь.
   Теперь остается ждать. К десяти часам  еще  ничего  не  произошло.  Я
представляю себе, как волнуется Сибилла. Если она, конечно, еще в  отеле
и если она мне все-таки поверила. Пять  минут  одиннадцатого  -  ничего.
Десять минут...
   Одиннадцать... Двенадцать...  Я  теряю  терпение.  И  в  этот  момент
зазвонил телефон.
   - Да! - кричу я в трубку. - Я вас слушаю.
   - Сейчас принесут адреса, -  сообщает  Кочиевский,  -  как  вы  спали
ночью?
   - Хорошо... Там будет два адреса? - уточняю я у полковника.
   - Два, - сухо отвечает он, - но первой проверите женщину.
   Конечно, женщину. Подлец Виктор наверняка сообщил ему,  что  идет  на
авеню генерала Леклерка.  Наверняка  же  сообщил.  И  теперь  Кочиевский
волнуется, почему нет  известий  от  Виктора.  Наверное,  поэтому  он  и
позвонил на двенадцать минут позже. Почти сразу в дверь раздается  стук.
Это два конверта,  которые  принес  мне  посыльный.  Я  даю  ему  десять
французских франков и закрываю дверь.
   Нетерпеливо открываю конверты. Авеню генерала Леклерка -  мадемуазель
Сибилла  Дюверже.  Бульвар  Виктора  Гюго  -  Эжен  Бланшо.  Значит,   у
полковника устаревшие сведения. Он не знает, что теперь Бланшо живет  за
городом. Впрочем, это мне на руку.  У  меня  появились  козыри.  Я  могу
начать свою игру.
   Я поднимаю трубку, набираю отель "Меридиан", прошу соединить  меня  с
номером Сибиллы. Один звонок, второй, третий. Неужели она ушла...
   - Слушаю,  -  отвечает  сонным  голосом  Сибилла.  Конечно,  бедняжка
уснула.
   Эти испытания не для психики нормального человека.
   - У нас все в порядке, - докладываю я ей, - все нормально.
   Слава богу. Я кладу трубку и прикрываю глаза.
   Это все, что я мог сделать. Простите меня, мама и Илзе.  Простите  за
то, что я причинил вам столько страданий. Простите меня за  все,  что  я
еще сделаю. У меня нет другого выхода. Я все  рассчитал  верно.  Сначала
мне нужно избавиться от моих соглядатаев. Потом отдать  Труфилова  людям
Хашимова, которым он нужен  только  живым.  И  больше  никаких  смертей.
Больше никого не убьют, если я все  правильно  рассчитал.  Убьют  только
одного человека - меня. Убьют в тот самый момент, когда я укажу им адрес
Труфилова. Ясно, что шансов остаться в живых у меня нет. Ни одного. И не
потому, что Хашимов отомстит мне за двух убитых  в  Схетоне.  Он  просто
вынужден  убрать  единственного  свидетеля,  который  будет  знать,  кто
заберет Труфилова.
   Господи, я некрещеный. Я никогда не был в церкви или в костеле. Я  не
верил в Бога. Но в детстве моя бабушка повесила мне  крестик  на  грудь,
когда мы уезжали к отцу. Повесила крестик, который  я  сохранил  на  всю
жизнь. И, отправляясь в свою последнюю поездку,  я  взял  этот  крестик.
Теперь, достав его из кармана, я смотрю на крестик. Господи, я  ведь  не
прошу ничего невозможного.
   Я не подставлю  больше  ни  одного  человека.  Если  мой  план  будет
выполнен так, как я его задумал, то никто больше не погибнет. Ни  единый
человек. Господи, разве сохранение человеческих жизней  не  есть  первая
заповедь Бога! И разве я о многом прошу! Спаси их всех и  возьми  только
мою жизнь. Только мою! Я  смотрю  на  крестик,  не  зная,  что  мне  еще
сказать. Я не умею молиться, меня этому не научили.
   Бог, очевидно, отвернулся от меня, послав мне эту  страшную  болезнь.
Он выбрал меня на заклание. Так какая разница, когда именно  я  погибну?
Какая разница, как именно  я  умру?  Мне  нужно  сохранить  человеческие
жизни. Я хочу спасти Илзе, мою любимую дочь, и умереть. Больше я  ничего
не прошу. Господи, неужели это так много?
   И в этот момент кто-то осторожно стучит в дверь. Я подхожу к двери. Я
не жду гостей в это утро. И нет "глазка", чтобы посмотреть, кто  ко  мне
пожаловал. Впрочем, мне уже ничего не  страшно.  Я  открываю  дверь.  На
пороге стоит высокий широкоплечий мужчина в шляпе. Но шляпы носят только
ковбои и стиляги.
   - Доброе утро, вы Эдгар  Вейдеманис?  -  обратился  ко  мне  приятным
баритоном обладатель шляпы.
   Самое страшное, что он обратился ко мне по-русски.  Откуда  он  знает
мое имя? Неужели это конец?
   - Да, - я с трудом заставил себя отвечать, - да, я Эдгар Вейдеманис.
   -  Доброе  утро,  -  повторяет  он  и  как-то  печально,   по-доброму
улыбается, - я вас долго искал, подполковник Вейдеманис,  -  говорит  он
мне. - Вы разрешите мне войти?

Париж. 15 апреля

   Приехав в полночь  в  "Софитель  Антверпен",  он  нашел  портье.  Тот
размещал группу прибывших из России туристов.
   - Извините меня, сэр, - сказал осторожный портье, - но комиссар Верье
предупредил нас, чтобы мы не говорили ни с кем о гостях из этой группы.
   - Это понятно, -  согласился  Дронго,  -  но  я  его  друг.  Вот  моя
карточка.
   Я живу в отеле "Хилтон". Вы можете проверить. А вот это меня  просили
передать вам за вашу любезность, - он  показал  три  тысячи  бельгийских
франков. Портье тут же превратился в слух.
   - Расскажите мне о гостях, - попросил Дронго. Портье любезно  сообщил
ему, что сначала он оформил номер господину Эдгару Вейдеманису, а  через
двадцать минут двум господам, прибывшим следом, - Харченко  и  Кокотину.
Но выехали они с интервалом во времени. Примерно через четыре часа после
того, как уехал господин Вейдеманис, отбыли и те двое господ.
   - Через четыре часа, - повторил Дронго. - А вернувшись в  отель,  они
уехали сразу или через некоторое время?
   -  Они  еще  обедали,  -  улыбнулся  портье,  -  но  комиссар   Верье
предупредил нас...
   - Вот три тысячи франков, -  протянул  ему  Дронго  новую  купюру,  -
значит, они еще и обедали.
   - Да, в нашем ресторане "Тиффани". И выехали вечером.
   - Такси они заказывали?
   - Нет. Но машины стоят перед отелем.
   - И куда они отправились? Комиссар ведь наверняка проверил,  в  какую
машину они садились. Или они все-таки заказывали такси?
   - Я мог бы вспомнить, но... - осторожно начал улыбающийся  портье,  и
на его круглой, почти кошачьей физиономии появилось лукавое выражение.
   - Еще тысячу франков, -  Дронго  протянул  бумажку,  равную  примерно
тридцати пяти долларам. Портье спрятал их в карман.
   - На вокзал, - прошептал он, - они торопились на вокзал.
   - Спасибо, - Дронго вышел из  отеля,  остановил  такси  и  поехал  на
вокзал.
   Расписание прояснило обстановку.  С  интервалом  в  четыре  часа  шли
поезда только в Париж. Именно в  то  время,  когда  Харченко  и  Кокотин
торопились на вокзал, поезда шли в Париж.
   Он вернулся в номер, собрал вещи, которых, впрочем, почти не было,  и
отправился на автобусную станцию, чтобы к утру добраться до Парижа. Рано
утром он уже был в Париже. Задача формулировалась так: в огромном городе
найти как можно скорее Вейдеманиса и его партнеров. Для любого  человека
это было абсолютно нереально. Но это - для любого. Разместившись в отеле
"Наполеон", находившемся в самом центре  города,  рядом  с  Триумфальной
аркой, он отдохнул минут двадцать и в  девять  часов  утра  уже  был  на
Северном вокзале, куда прибывали поезда из Бельгии и Голландии. Пройдя в
туристическое агентство, расположенное на вокзале,  он  довольно  быстро
выяснил, что прибывший вчера мистер Вейдеманис заказал в агентстве место
в отеле "Холлидей Инн", что на бульваре Гренель.
   Вейдеманис не прятался, не  уходил  от  преследования.  Наоборот,  он
делал все, чтобы его могли легко найти. Поэтому и заказал себе отель, не
выходя из здания вокзала. Его "сопровождение" прибыло  гораздо  позднее,
глубокой ночью.
   В  десять  часов  пятнадцать  минут  утра  Дронго  появился  в  отеле
"Холлидей Инн", на бульваре Гренель, и, поднявшись по лестнице, постучал
в дверь номера  Эдгара  Вейдеманиса.  Дверь  ему  открыл  высокий  худой
мужчина с копной седых волос. У него лихорадочно блестели глаза, он имел
вид нездорового человека: нос заострен, кожа землистого оттенка.  Но  он
был еще довольно красив, в чертах изнуренного болезнью лица проглядывало
внутреннее благородство.  Примерно  такой  облик  Эдгара  и  сложился  в
представлении Дронго.
   - Доброе  утро,  -  грустно  улыбнулся  он,  -  я  вас  долго  искал,
подполковник Вейдеманис. Вы разрешите войти?
   Вейдеманис посторонился. Его явно озадачил приход незнакомца.  Дронго
снял шляпу,  повесил  на  вешалку  плащ  и  сел  на  единственный  стул,
имевшийся в небольшом номере.
   - Только договоримся сразу, - начал незнакомец, включая телевизор,  -
давайте без лишних движений и постараемся не нервничать.
   - Кто вы такой? - обреченно спросил Вейдеманис.
   - Дронго, - услышал он ошеломивший его ответ.
   - Не может быть! Это невероятно. Как вы меня нашли?
   - Я бегаю за вами уже целый месяц,  -  признался  Дронго,  -  сначала
искал вас в Москве, потом  в  Амстердаме,  затем  в  Антверпене  и,  как
видите, нашел в Париже.
   - Поздно нашли, - криво ухмыльнулся Вейдеманис, - мне уже  все  равно
нельзя помочь. - Он закашлялся.
   - Я все знаю, - сказал Дронго, - и про вашу болезнь. И про вашу дочь.
   - Оставьте это, - попросил Вейдеманис, - вы даже не представляете,  с
кем мы имеем дело. Одно неосторожное  движение,  и  они  убьют  девочку.
Прошу вас, умоляю. Мне осталось жить несколько  часов.  Я  много  о  вас
слышал. Вы человек благородный. Разрешите мне спасти мою дочь и спокойно
умереть.
   - Не уверен, что должен выполнить вашу просьбу, - прошептал Дронго. -
В одном вы правы. Доверять окружающим нельзя. Они уберут вас  сразу  же,
как только вы не будете им нужны.
   - Знаю, - кивнул Вейдеманис, - я все знаю. И все рассчитал.
   - Давайте без сантиментов, Эдгар. Я здесь для  того,  чтобы  помешать
вам найти Труфилова. Вернее, я прилетел сюда, чтобы  найти  и  доставить
его в Москву.
   Живым и невредимым.
   - У вас ничего не выйдет. Все поздно. Вы опоздали, Дронго.
   -  Если  я  не  позвоню,  через  несколько  минут  в  отель  ворвутся
французские полицейские, - спокойно  сказал  Дронго.  -  И  арестуют  не
только вас, но и  ваших  сообщников,  которые  сидят  внизу.  Кажется  -
Харченко и Кокотина.
   - Вы не сделаете этого, - Вейдеманис задохнулся, подавляя  кашель,  -
вы этого не сделаете. Вы блефуете. Скажите, что вы блефуете.
   - Может быть - да, а может - и нет.
   - Перестаньте, - прошептал Вейдеманис, - мне так плохо...
   - Хватит! - крикнул Дронго. -  Хватит  вам  умирать.  Человек  обязан
бороться за свою жизнь до последнего мгновения, до последней секунды. Вы
меня слышите, Эдгар Вейдеманис? Подумайте,  как  бы  вел  себя  в  такой
ситуации ваш отец. А как мужественно он умирал. Вспомните, как ему  было
тяжело без семьи, когда вас сослали. Не смейте  раскисать.  Слышите,  вы
бывший подполковник КГБ, и вы не  можете  искать  успокоения  в  смерти.
Вечного покоя нет. Есть только тьма забвения. И  ваше  поражение.  Любая
смерть, если она не  отдана  за  других,  -  это  поражение.  Почему  вы
считаете себя  вправе  так  легко  распоряжаться  тем  бесценным  даром,
который вы получили? За  что  вы  собираетесь  умирать?  За  Родину,  за
друзей, за родных? Нет, вы собираетесь умирать за  деньги,  которые  дал
вам Кочиевский, и за этих бандитов.
   - И за свою дочь, - тихо вымолвил Вейдеманис.
   - Тем более, - примирительно сказал  Дронго,  -  ладно,  давайте  без
крика. Что вы думаете делать? Только не врите. У вас  мало  времени.  Вы
уже дважды смотрели на часы. Что вы собираетесь делать?
   - Сегодня ночью я нашел убийцу, которого послал за мной Кочиевский.
   Контрольного убийцу, - пояснил Вейдеманис, тяжело вздохнув,  -  моего
бывшего  знакомого,  майора-пограничника.  Он  застрелил  друга  Сибиллы
Дюверже, женщины, которая случайно оказалась втянутой в эту историю:
   - Где он сейчас? - спросил Дронго.
   - Я его убил...
   - Интересная комбинация, - сдержанно заметил Дронго. -  Где  в  таком
случае их трупы?
   - На авеню генерала Леклерка, в доме Сибиллы. Я  собирался  отправить
туда своих "наблюдателей", а сам поехать к Труфилову.  Я  знаю,  где  он
сейчас находится. Он у Эжена Бланшо, но не в Париже, а в  другом  месте.
Как только я выдам его другим людям, они  отпустят  мою  дочь.  А  потом
повезут Труфилова в Москву, а меня  убьют.  Вот  мой  план.  Если  я  не
позвоню этим людям до одиннадцати, будет поздно.
   - У нас еще есть пятнадцать минут. А где Сибилла?
   - В одном из отелей на Монпарнасе. Я спрятал ее  там.  Она  в  плохом
состоянии. У меня ключи от ее дома.
   - Так, - сказал Дронго, нахмурившись, - значит, так...
   Он молчал минуту,  вторую.  Когда  пошла  третья,  Вейдеманис  громко
засопел. Затем стал кашлять. Наконец Дронго заговорил:
   -  Я   придумал   другую   концовку.   Сыграем   так,   чтобы   иметь
гарантированный выигрыш.
   - У меня такого быть не может, - сказал, задыхаясь, Вейдеманис.
   - Посмотрим. - Дронго встал. - Начнем с ваших ублюдков. Вы правы.  От
них нужно быстро избавляться. Это ведь профессиональные  убийцы.  И  они
могут сбежать из квартиры Сибиллы до приезда  полиции.  Мы  все  сделаем
по-другому...
   И он коротко изложил свой план. Лицо Вейдеманиса просветлело.
   - А зачем вам все это нужно? - спросил он Дронго, недоуменно  пожимая
плечами.
   - Считайте меня альтруистом, - улыбнулся тот, - но учтите, я ведь  не
совсем бескорыстен. Вы  помогаете  мне  найти  Дмитрия  Труфилова.  А  я
помогаю вам избавиться от этих подонков.  Как  зовут  мерзавца,  который
похитил вашу дочь?
   - Самар Хашимов.
   -  Звоните  ему  и  требуйте  гарантий.   Он   должен   видеть   вашу
заинтересованность в гарантиях. Но сыграйте  одновременно  и  умирающего
человека, которому все равно.
   - Да, конечно.
   Вейдеманис поднял трубку и набрал номер телефона Хашимова.
   - У меня все в порядке,  -  сообщил  Вейдеманис,  -  адреса  у  меня.
Труфилов в городе. Но я не выдам его, пока не получу гарантий.
   - Не торгуйтесь, вы не в таком положении. - В голосе Хашимова звучало
презрение.
   - Я покажу вам Труфилова, и вы  отпускаете  мою  дочь.  -  Вейдеманис
постарался сдержать себя. - Когда вы увидите его живым,  вы  согласитесь
на мои условия?
   - Если увидим, то согласимся. Но учтите, мы не допустим,  чтобы  ваши
люди нам помешали.
   - Они не помешают, - уверенно заявил Вейдеманис.
   - Подумайте, подполковник, - в голосе Хашимова звучала угроза, - если
вы вздумаете с нами играть, мы уберем девочку.
   - Не надо меня пугать. - Вейдеманис закашлял в трубку.  -  Это  не  в
ваших интересах.
   - Короче, когда вы покажете нам Труфилова?
   - Через два часа, - ответил Вейдеманис, которому Дронго  показал  два
пальца, - ровно через два часа.
   - Договорились. - Хашимов отключился. Вейдеманис взглянул на Дронго.
   - Это очень рискованно. Вы уверены в своих людях?
   - Все будет как нужно, - улыбнулся Дронго. - Я представляю себе,  как
вы нервничаете. Но это наш шанс на спасение. Я думаю,  что  все  пройдет
нормально.
   Мы просто используем способности каждого. Немного поможем каждому  из
этих господ.

Париж. 15 апреля

   Я ему поверил. Не знаю почему, но поверил. Может, потому, что много о
нем слышал. Или потому, что ждал  именно  такого  человека.  Я  молил  о
помощи,  и  появился  Дронго.  Человек,  про  аналитические  способности
которого ходили легенды. Человек-легенда. Пожалуй, единственный, кому  я
мог поверить. И хотя речь шла не только о моей жизни, но и о жизни  моей
дочери, я поверил ему абсолютно. Наверное, у меня просто не было другого
выхода.
   Я снова  позвонил  Сибилле.  Она  опять  спала.  Явно  она  принимала
снотворное  или  какое-то  успокоительное   лекарство.   Хотя   бы   она
продержалась еще два часа. Только два часа. Возможно, даже меньше.
   Дронго позвонил кому-то в Москву.
   -  Галина,  -  сказал  он,  -  поднимись  наверх  к   матери   Эдгара
Вейдеманиса.
   Скажи, что сын хочет с ней говорить. И передай мне трубку.
   Неужели они следили за нашей квартирой? Кажется, я недооценил Дронго.
   Через несколько минут  я  услышу  голос  матери  из  его  телефонного
аппарата.
   - Что случилось, Эдгар? Ты не узнал, где Илзе?
   - Все хорошо, мама, теперь уже все хорошо, - говорю  я,  стараясь  не
кашлять. - Сделай все, как тебе скажут. Ничего не бойся и сделай  точно,
как скажут.
   - Я поняла, Эдгар, не волнуйся.
   Я за нее не очень волновался. Она у меня умная и сильная женщина.
   Должна все понять. Потом телефон  взял  Дронго  и  попросил  какую-то
Галину.
   - Нужно, Гала, сделать все очень аккуратно.  Чтобы  никто  ничего  не
заподозрил.
   Он отключает телефон и смотрит на меня. Если все получится,  то  я  -
должник этого человека до смерти. До моей смерти, уточняю я про себя, до
которой осталось не так уж много  времени.  Через  полчаса  я  спустился
вниз. Там уже находились мои "наблюдатели".
   - Проверим два адреса, -  тихо  сказал  я  Широкомордому,  -  сначала
поедем на авеню генерала Леклерка. Через сорок минут я буду там.  Можете
выезжать на место.
   Он кивнул мне, отходя в сторону. Я поднимаюсь к себе в номер и  звоню
Хашимову.
   - Мы можем встретиться, - говорю я ему.
   - Думаете загнать  нас  в  ловушку?  -  смеется  он.  -  Однажды  уже
сорвалось.
   Нам нужен только живой Труфилов. Понимаете - живой.
   - Вы его сегодня увидите. А мне нужна моя дочь.
   - Она у наших людей в Москве. Как только мы получим Труфилова, мы  ее
отпустим.
   - Вы убьете меня и мою дочь. Я вам не верю.
   - У вас нет другого выхода.
   - Может, вы уже ее убили...
   - Не говорите глупостей. Вы подставили моих людей,  которых  схватили
бандиты Кочиевского. Они  их  пытали,  хотели  узнать,  где  я  прячусь.
Думали, что все так просто.
   - Мне пора выезжать по адресу, - говорю я очень твердо, - если  через
тридцать минут моя  дочь  не  будет  дома,  вы  ничего  не  получите.  Я
смертельно болен, и мне нечего терять,  -  заявил  я  под  одобрительные
взгляды Дронго.
   - Она не будет дома! - кричит Хашимов. - Слышите - я вам на верю.
   - Приведите домой, а потом, если я обману, захватите ее вместе с моей
матерью, - предлагаю я ему невероятную сделку.
   - Зачем нам ваша мать? - спрашивает Хашимов. Но он явно  смущен  моим
предложением. Я не ошибся, они наверняка сумели  подключиться  к  нашему
домашнему телефону и ждали, когда мы себя выдадим. Какое счастье, что  я
не пользовался этим  телефоном.  С  другой  стороны,  Хашимов  восточный
человек, и для него такое предложение - свидетельство моей честности.
   - Я предлагаю вам дело - приведите мою дочь к матери,  -  повторяю  я
мерзавцу. - Сделайте это, и я выдам вам Труфилова. Условие  одно  -  моя
мать должна видеть девочку. Иначе  я  не  стану  с  вами  разговаривать.
Торо