в Хельсинки. Вот посмотрите...
   И он достал сразу несколько снимков,  где  был  сфотографирован  помощник
Президента России во время  прибытия  в  аэропорт  Хельсинки.  Их  сделал  с
помощью мощного телеобъектива итальянский журналист  и  продал  американцам.
Манюков посмотрел на фотографии. Он  уже  понял,  что  интерес  у  гостя  не
случайный. Вернув их Кларку, он сухо сказал:
   - Я прошу вас уйти, мистер Кларк. Меня не интересуют подобные  фотографии
и неприятны подобные разговоры.
   - Вы же демократ, - не сдвинулся с места Кларк.
   - Я повторяю, - чуть повысил голос Манюков. - Мне не интересы ни подобные
разговоры, ни подобные фотографии.
   - Вы могли бы воспользоваться нашей помощью и опубликовать в газетах свое
мнение. Уверяю вас, что это будет очень интересно для всех читателей.
   - Я постараюсь обойтись без вашей помощи, - сдержанно ответил Манюков.  -
Давайте закончим наш разговор.
   - Но мы ведь раньше так плодотворно вам помогали, - вдруг сказал Кларк.
   - Помогали? - растерялся Виктор  Федорович.  -  Я  и  не  знал,  что  мне
помогают представители американского посольства и американских газет. Первый
раз слышу от вас, что мне кто-то помогал.
   - Вы просто не в курсе. - Кларк  улыбнулся,  но  в  его  улыбке  сквозило
что-то жесткое. - Вы ведь стали депутатом в восемьдесят девятом году,  когда
мы познакомились с вашим зятем.
   - Вы считаете, что  знакомство  моего  зятя  с  вами  помогло  мне  стать
депутатом, - усмехнулся Манюков.
   - Да, - вдруг услышал он ошеломляющий ответ, - конечно, помогло. Вы  ведь
тогда не хотели выдвигать свою кандидатуру. И лишь ваш зять настоял на этом.
Вы работали в Туле заведующим кафедрой истории и остались бы  там  навсегда,
если бы зять не посоветовал вам дать согласие на выдвижение в депутаты.
   - Ну и что? - весело спросил Манюков. -  Я  честно  победил.  С  огромным
преимуществом. Это подтвердила и избирательная комиссия.
   - Верно. Только избирательная комиссия не обратила внимания на  несколько
статей о вашем сопернике, которые появились в центральной печати.  Секретарь
райкома был серьезно скомпрометирован, а вы прошли в  депутаты.  Неужели  вы
думаете, что эти статьи появились просто  так?  Нет,  Виктор  Федорович,  их
заказали и хорошо оплатили.
   - Что вы говорите? - испугался Манюков.
   - Конечно, заплатили. Тогда действовала установка на выдвижение  подобных
вам либералов, которые никогда  не  были  в  партии  и  могли  противостоять
партийным секретарям первой волны. Вот вам и помогли пройти в депутаты.
   - Я вам не верю, - шепотом сказал Манюков.
   - Вы еще вспомните о проверке, проводившейся  потом  по  материалам  этих
статей. Конечно, ничего не нашли, а ваш соперник  попал  в  результате  этих
газетных публикаций в больницу. И тогда вы триумфально победили.
   - Я не знал, что мне кто-то помогал, - тихо ответил Манюков, - но в любом
случае я победил честно.
   - Тогда вспомните, что произошло полтора года назад, -  продолжал  мучить
его Кларк. - Ваш шеф, занимавший очень жесткую позицию по отношению к  нашей
стране, был уличен в отношениях с опальными лидерами одной из противостоящих
Президенту группировок. Были даже опубликованы фотографии, и в результате он
был с позором изгнан.
   - Ну и что?
   - Ничего. За исключением того  факта,  что  фотографии  были  присланы  в
газету из нашего посольства.
   Кларк дал возможность  Манюкову  прочувствовать  паузу,  возникшую  в  их
разговоре, и тольта потом сказал:
   - А потом вы, став помощником Президента, нанесли  первый  свой  визит  в
Вашингтон и подтвердили, что мы не ошиблись в выборе. Вы меня понимаете?
   - Уходите, - тихо попросил Манюков. - Уходите немедленно.
   - Но послушайте, Виктор Федорович, мы же не просим вас работать  на  нашу
разведку или  становиться  нашим  информатором.  Я  просто  хочу,  чтобы  вы
подтвердили или опровергли факт вашего пребывания в Финляндии.
   - Уходите, - твердо повторил  Манюков,  сидевший  в  кресле  и  боявшийся
пошевелиться. Он побледнел, но все еще держал себя в руках.
   - Это не рационально, мистер Манюков, - сузил глаза Кларк. - Подумайте  о
Саше, о вашем зяте. У него такие перспективы. Мне от вас ничего ненужно.
   - Уходите, - снова сказал Манюков, поднимаясь с кресла. - Уходите,  иначе
я могу сорваться.
   - Вы не  рациональный  человек,  Виктор  Федорович,  -  посетовал  Кларк,
поднимаясь следом за ним. - Простите, что причинил вам беспокойство.
   Он  повернулся,  чтобы  выйти,  и  протянул  на  прощание  руку.  Манюков
посмотрел на него и убрал свои руки за спину.
   - Ну-ну, - усмехнулся Кларк. - По-моему, вы сейчас нравитесь самому себе.
   Он с досадой подумал, что  все  сорвалось.  С  другой  стороны,  подобная
реакция Манюкова свидетельствовала о  том,  что  в  Финляндии  действительно
произошло нечто очень серьезное. Он вышел из квартиры, уже  прикидывая,  как
он будет писать отчет об этой встрече. Манюков сидел бледный и  потрясенный.
Затем он тяжело поднялся, подошел к телефону и начал набирать номер виллы  в
Майами. Через пару минут он услышал веселые голоса внуков и счастливый голос
дочери, осведомившейся по-английски, кто говорит.
   - Это я, - сказал Манюков непослушными губами. - Как у вас дела?
   - Здорово, - призналась дочь, - здесь  так  здорово,  папа.  Ты  даже  не
можешь себе представить.
   - А дети как?
   - Ты слышишь их крики? Они в бассейне, купаются. Что-нибудь случилось?  У
тебя такой голос?
   - Нет-нет, ничего. Все в порядке. Я позвонил просто так. -  Он  устыдился
собственной слабости.
   Поначалу он хотел попросить дочь позвать к телефону мужа,  но  передумал.
И, попрощавшись, положил трубку, прошел в кабинет  и  долго  сидел  в  своем
кресле. Затем вышел на кухню к жене.
   - Ты знаешь, - сказал он, мучительно подбирая слова, - мне кажется, что я
уже засиделся на своем месте. Все наши ребята из того первого состава  давно
ушли, а я все еще сижу в аппарате, занимаю место молодых. Президент, правда,
пока ничего не говорит, но я думаю - мне нужно уходить.
   - Ты хочешь уйти с работы? - изумилась жена.
   - Да. Мне пора уже на пенсию, - криво  улыбнулся  он,  -  давно  пора.  И
напрасно я полез в политику. Не мое там место. Пойду снова преподавать.
   - Что на тебя нашло? - спросила она. - Ты сегодня какой-то странный.
   - Вот поэтому и хочу уйти. - Он снова вернулся в кабинет.
   Еще через полчаса, когда на часах было уже десять, он вернулся на кухню.
   - Ты не помнишь, как позвонить в Тулу к Сергеевым? - спросил он жену.
   - Зачем тебе Сергеевы? - спросила она. - Чего ты вдруг о них вспомнил? Ты
ведь уже несколько лет туда не звонил.
   - Мне нужен их телефон, - уклонился он от ответа. - Найди мне его.
   Сергеев был ректором  учебного  заведения,  где  заведовал  кафедрой  сам
Манюков. Во время перестройки Сергеева сняли с работы, но с  Манюко-вым  они
еще несколько лет сохраняли дружеские, нормальные отношения. Их жены учились
когда-то в одном классе, и они какое-то время даже дружили семьями.
   - Сейчас принесу. - Жена вышла и  вскоре  вернулась  со  старой  записной
книжкой. - Вот телефон, - сказала она, с любопытством глядя  на  мужа.  -  И
зачем он тебе сейчас, ночью, я не понимаю. Или  ты  думаешь,  что  он  опять
ректором стал? К нему вернуться хочешь?
   Не обращая внимания на жену, он  набрал  номер  телефона  своего  бывшего
ректора. Довольно быстро трубку подняли. Он узнал голос.  Это  была  супруга
Сергеева.
   - Варя, здравствуй, - сказал Манюков, - это Виктор говорит.
   - Какой Виктор? - не поняла женщина. - Вы не туда попали.
   - Это Виктор Манюков говорит из Москвы.
   - Виктор Федорович, - испугалась женщина. Раньше она называла его  Витей,
но теперь, когда он стал помощником Президента, она  не  осмелилась  назвать
его так.
   - Как дети, как Коля? Как вы поживаете?
   - Все хорошо. Коля с сыном на рыбалку поехали. Сегодня же суббота. Вы  же
помните, как они рыбалку любят.
   - Ты почему мне "вы" говоришь. Варя? Это же я, Виктор Манюков.
   - Вы... ты.... вы меня простите, Виктор Федорович, я сама  не  знаю,  что
говорю.
   - У меня к тебе просьба. Варя,  -  попросил  он  женщину.  -  Ты  помнишь
секретаря райкома Кузнецова? Ну, нашего бывшего секретаря райкома. Он еще со
мной баллотировался в депутаты.
   - Помню, конечно, - испуганно сказала женщина. - Только мы коммунистов не
поддерживаем, - на всякий случай сказала она. - Мы  за  вас  голосовали,  за
Президента.
   - Да-да, понятно. Ты мне можешь его телефон дать?
   - Откуда же мне его телефон знать?
   - Послушай, Варя, я тебе серьезно говорю, мне его телефон нужен. Ты  ведь
должна знать. У тебя же брат его свояком был.
   - Я и забыла совсем.
   - Варя, мне очень нужен его телефон.
   - Сейчас посмотрю... - Он ждал довольно долго, минуты три,  пока  наконец
она снова не подошла к телефону.
   - Спасибо, Варя. А Коля вернется, ты ему привет передай, скажи,  пусть  в
Москву ко мне приезжает, я его ждать буду.
   - Обязательно передам. Спасибо вам, Виктор Федорович.
   - Ладно, ладно.
   Он положил трубку. Посмотрел на записанные цифры и набрал номер. На  этот
раз не отвечали долго. Потом раздался глуховатый голос:
   - Слушаю вас.
   Это был Кузнецов. Тот самый второй кандидат,  против  которого  появились
заказные статьи. Тот самый секретарь райкома, который не должен был пройти в
депутаты. Манюков чуть кашлянул.
   - Борис Александрович, - сказал он смущенно, - я звоню, чтобы узнать, как
ваши дела.
   - Кто это? - удивился старик. С тех пор прошло уже столько лет.
   - Это Виктор Манюков, помните такого? Наступило молчание.
   - Виктор Федорович? - сказал Кузнецов. - Помню, помню. Следим  за  вашими
успехами, видим вас часто по телевизору.
   - Как вы себя чувствуете?
   - Да так, по-стариковски. Жена у меня умерла  несколько  лет  назад,  вот
теперь остался совсем один.
   - Вы извините, что я так поздно вас беспокою.
   - Да нет, ничего. Я, правда, не ждал вашего  звонка.  Честно  говоря,  вы
меня даже удивили.
   - Борис Александрович, - чуть дрогнувшим голосом вдруг сказал Манюков,  -
я вот почему позвонил... Хочу перед вами извиниться.
   - За что? Что случилось?
   - За те две статьи в газетах... Помните, про  вас  писали  в  центральных
газетах, когда мы с вами на выборы вышли?
   - Вот оно что... Помню, конечно. А при чем тут вы?
   - Поэтому и позвонил. Я тогда ничего  не  знал,  Борис  Александрович.  И
только сегодня выяснил, что их организовали мои так  называемые  друзья.  Вы
простите меня.
   - Да-а. Вот оно как дело было. Столько лет прошло.
   - Много, - согласился Манюков, - но я ничего  не  знал.  Поверьте.  Я  бы
никогда не допустил...
   - Что ж... Впрочем, я и тогда не верил, что вы  могли  знать.  Вы  мне  и
тогда казались очень порядочным  человеком.  Мне  ведь  советчики  некоторые
предлагали убрать ваши листы и не пускать вас к выборам. А я  тогда  считал,
что все правильно. Вы моложе меня. Лучше видели переспективу. Поэтому я даже
рад был, что такой у меня конкурент боевой. А про статьи  эти  подлые...  Вы
про них не вспоминайте. Я ведь и тогда знал, что вы не можете быть причастны
к этой пакости. Вы профессор, доктор наук, интеллигентный человек. А  статьи
были  пасквильные,  грязные.  Поэтому  напрасно   вы   извиняетесь,   Виктор
Федорович. Как я вас тогда уважал, так и сейчас уважаю.
   - Взаимно, - сказал глухим голосом Манюков, - я вас тоже  всегда  уважал.
Спасибо вам.
   - Это вам спасибо, что старика вспомнили, позвонили. Успехов вам.
   - Спасибо. До свидания.
   Он положил трубку, повернулся и увидел супругу. Она  стояла  в  дверях  и
смотрела на него.
   - Может, ты мне что-то объяснишь? - спросила она.
   - Не сейчас. - Он вернулся в кабинет.  Нашел  чистый  лист  бумага,  взял
ручку и, подумав немного, написал сверху: "Президенту Российской Федерации".
   - Что ты делаешь? - спросила жена, вошедшая в кабинет вслед за ним.
   - Это мое прошение об отставке, - честно сказал он, глядя ей в глаза.
   - Странный ты у меня, - вдруг сказала жена, - совестливый  больно.  Таких
сейчас уже нет.
   - Это плохо? - Он почувствовал, как  у  него  дрожит  рука.  Она  подошла
ближе, дотронулась до его плеча.
   - Ты ведь знаешь, Витя, что бы ты ни сделал, я всегда рядом с тобой буду.
Поступай, как считаешь верным. Я всегда тебе верила и гордилась тобой.
   Когда жена говорит подобные слова после стольких  десятилетий  совместной
жизни, это высшее признание для любого мужчины. Это награда, равной  которой
не может быть. Он почувствовал, как на  глаза  навернулись  слезы.  Взял  ее
руку, прижался к ней лицом.
   - Я, оказывается, иногда делал бесчестные поступки, сам того не  зная,  -
прошептал он.
   - Нет, - возразила она, целуя его в лоб, - ты у меня всегда был честным и
порядочным. Думаешь, мы ничего не видим и ничего не знаем? И дети все видят,
и я не слепая. Ты у нас молодец, Виктор.
   - Я в понедельник подам заявление об  отставке,  -  честно  признался  он
жене.
   - Ну и правильно, - вздохнула  она,  -  чего  тебе  с  ними  сидеть?  Все
здоровее будешь. И домой вовремя будешь приходить.
   - Мне нужно еще зайти к Лаврову, - задумчиво сказал он. Это  был  прежний
помощник Президента, уволенный, чтобы освободить место для Манюкова.
   - И к нему зайдешь. - Она вздохнула и  пошла  к  дверям.  Уже  выходя  из
кабинета, она обернулась и снова посмотрела на мужа. Он писал  заявление,  и
на его лице читалась столь несвойственная его мягкому характеру решимость.

Москва. 16 августа

   Они услышали  внизу  осторожный  шорох,  потом  дверь  открылась.  Машков
предусмотрительно оставил на дверях листок бумаги, словно  дача  по-прежнему
была опечатана. Они услышали, как кто-то тихонько  вошел  в  дом.  Полковник
хотел вскочить, но Дронго покачал головой.  В  таких  случаях  не  следовало
торопиться.
   Было очень рано, солнце лишь чуть-чуть показалось из-за  горизонта.  Шаги
послышались на лестнице. Они ждали. Машков на всякий случай  достал  оружие.
Кто-то подошел к кабинету, потом направился к спальне, постоял немного перед
дверью, словно решая, куда  войти,  и  двинулся  дальше.  Вскоре  заскрипели
ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.  Дронго  удовлетворенно  кивнул.
Теперь не было никаких сомнений, что это женщина. Шаги были легкие, женские.
   Женщина пробыла наверху достаточно долго. Затем снова раздались ее  шаги.
Очевидно, она спускалась вниз. Дронго стиснул руку Машкова.
   - Пора, - шепнул он, и они вскочили и неслышно прокрались к дверям.
   Женщина успела уже сделать несколько шагов вниз по лестнице, спускаясь на
второй этаж, когда они шагнули в коридор и Машков включил свет.  Перед  ними
стояла потрясенная Мария Суровцева. В руках у нее был большой пакет, набитый
деньгами.
   - Вы слишком торопитесь, - сказал Дронго.
   - Нет, - потрясенно сказала она, - не может быть.
   Машков поманил ее рукой.
   - Спускайтесь, Суровцева, - предложил он, - и без глупостей. На этот  раз
вам далеко не убежать.
   Она оглянулась. Потом поняла, что бежать действительно некуда. И незачем,
раз она не  сможет  унести  с  собой  этот  пластиковый  пакет.  Она  начала
спускаться вниз.
   - Вернулись забрать оставшиеся восемьсот тысяч долларов? - вдруг  спросил
Дронго. Она вздрогнула.
   - Откуда вы знаете, сколько там было денег? Вам Сергей сказал?
   - Нет. Просто я видел "дипломат", который вы  успели  швырнуть  на  стол.
Обычно в таких чемоданчиках хранят ровно миллион долларов для ровного счета.
И я подумал, что Хорьков,  наверно,  хранил  в  нем  именно  такую  сумму  в
наличных, когда вы отобрали у него чемодан и перепрятали деньги, за  что  он
вас и избил.
   Суровцева пораженно  слушала,  не  в  силах  что-либо  возразить.  Машков
поднялся к ней, бережно взял из ее рук пакет.
   - Вот и все, - сказал он, - идемте за мной.
   - Подождите, - остановил его Дронго. - С кем вы приехали? - спросил он  у
женщины.
   Она была, как всегда, красива, но на ее лице не было прежней уверенности.
Под глазом горел огромный синяк, нижняя губа распухла, она напоминала сейчас
нелепо сделанную куклу, и это более всего лишало ее уверенности.  Ничто  так
не действует на красивую женщину, как внезапная потеря собственной  красоты.
Она привыкла гордиться своим лицом, привыкла к поклонению  и  вдруг  увидела
иронические улыбки стоявших напротив нее мужчин. И  хотя  они  были  вызваны
скорее ее попыткой забрать деньги,  чем  ее  внешностью,  тем  не  менее  ей
казалось, что она потеряла часть своего очарования, получив "в  подарок"  от
Хорькова подобную физиономию.
   - Я приехала с Валерой, - призналась она, - он ни в  чем  не  виноват.  И
ничего не знает. Просто он и раньше был в меня влюблен. Я ему  позвонила,  и
он привез меня сюда.
   - Что вы ему сказали про ваше лицо?
   - Это не ваше дело. Он меня привез, и все.
   - Я же все равно спрошу у  него.  Лучше  скажите  вы  сами,  -  предложил
Дронго.
   - Намекнула, что избил пьяный муж. - Она облизнула распухшую  губу.  -  А
что мне еще можно было ему сказать?
   - Ваш муж уже третий месяц в могиле, - покачал головой  Дронго,  -  и  по
вашей вине, между прочим. Вы меня поражаете, Суровцева.  Вы  прямо  какой-то
лживый демон.
   Она пожала плечами и отвернулась.  Они  вышли  из  дома,  закрыли  дверь,
прошли до ворот дачи. Там рядом с приехавшими "Жигулями" уже стояла  "Волга"
оперативников, которые проверяли документы приехавшего.
   - Вы Валера? - спросил Дронго у водителя "Жигулей".
   - Да, - удивился тот, поворачиваясь к нему. У него были курчавые  волосы,
большие очки и курносый нос.
   - Откуда вы знаете эту женщину?
   - Мы с ней в школе вместе учились, - сказал Валера. -  А  почему  вы  нас
задерживаете?
   - Мария  Суровцева  обвиняется  в  нескольких  убийствах,  в  организации
хищений на государственных предприятиях, - пояснил полковник Машков. И, чуть
подумав, добавил:
   - И в убийстве собственного мужа.
   - Мужа? - изумился Валера, поворачиваясь к ней.  -  Как  же  так?  Ты  же
сказала...
   Она пожала плечами и молча уселась на заднее сиденье "Волги".
   - Она его убила, - прошептал Валера  и  обернулся  к  Машкову.  -  Вы  же
видите, что он сделал с ней?
   - Молодой человек, - печально ответил полковник, - муж этой  особы  погиб
два месяца назад, когда нанятый ею мужчина прострелил колесо его автомобиля,
за рулем которого он находился.
   - Два месяца... - растерянно переспросил  Валера,  -  два  месяца?  -  Он
посмотрел на "Волгу", где сидела Суровцева.
   - Вам придется поехать с  нами,  -  предложил  Машков.  -  Один  из  моих
сотрудников сядет к вам в машину.
   - Хорошо, - кивнул молодой человек. - Два месяца... - почти простонал он.
   - А она вам сказала, что это он ее избил? - спросил Дронго.
   - Да. Но тогда кто же... Кто ее так избил?
   - Это долгая история, Валера. Садитесь в машину, -  предложил  Машков  и,
обращаясь к Дронго, показал на  "Волгу".  -  Наш  сотрудник  поведет  первую
машину, а другой сядет к этому парню. Значит, нам придется сидеть  вместе  с
этой стервочкой.
   - Ничего  страшного,  -  усмехнулся  Дронго.  -  Надеюсь,  она  не  будет
царапаться или кусаться.
   Через пять минут они выехали.  На  заднем  сиденье  "Волги"  разместились
Дронго и полковник. Между ними Суровцева. Они выехали на трассу.
   - Сигареты у кого-нибудь есть? - спросила женщина, обращаясь к Дронго.
   - Курить вредно, - сказал он, - особенно с вашими данными.
   - Это вы меня вычислили? - спросила она. У нее были красивые ноги,  когда
она села в машину, юбка поднялась, обнажив ее  гладкие  колени.  Дронго  был
довольно  грузным  человеком,  и  они  оказались  гораздо  ближе,   чем   он
рассчитывал.
   - Не вычислил, а предположил, что вы придете именно сюда,  -  сказал  он,
пытаясь отодвинуться.
   - Так я и думала. - Она прижала теснее свою ногу к  его  и  проникновенно
заметила:
   - У вас умные глаза. Не то что у этих дура