ил визу в немецком посольстве в Москве. У меня  что,  не  правильно
оформлена виза или не такой паспорт?
   - Нет, мистер Чиряев. Паспорт и виза не вызывают сомнений. Но  у  нас
есть запрос, - упрямо повторил этот русскоговорящий немец, -  прошу  вас
следовать за нами.
   - Позовите моего помощника, - ощетинился  Чиряев,  -  он  только  что
вышел отсюда. Наверное, ожидает багаж. Без него я никуда не пойду.
   - Как его фамилия?
   - Матвей Очеретин. Он  только  что  прошел  через  границу.  Очеретин
прилетел вместе со мной. Сообщите ему, где я.
   - Мы выполним вашу просьбу, - согласился немец, - прошу вас следовать
за нами.
   "Если бы они хотели меня убить, то не  стали  бы  уговаривать  пройти
вместе с ними, - подумал Чиряев, - кроме того,  это  наверняка  немецкая
полиция.
   Что же произошло? Про какой "запрос" они твердят?"
   Но Чиряев не видел, с каким напряженным вниманием  наблюдает  за  ним
пассажир, вышедший из третьего салона самолета. Не становясь в  очередь,
он рылся  в  своей  сумке,  явно  ожидая  кого-то  или  чего-то.  Чиряев
раздраженно  пожал  плечами,  понял,   что   поднимать   здесь   скандал
бессмысленно, нужно спокойно выяснить, чего от него хотят.
   Он повернулся и пошел следом за тем, кто отобрал у  него  паспорт.  В
большой светлой  комнате,  куда  они  вошли,  находилось  еще  несколько
человек - коротко стриженных мужчин и неуловимо похожих друг  на  друга.
Полицейские - он не ошибся. Человек, который привел его сюда и в руках у
которого все еще был его паспорт, сказал  громко  и  даже  торжественно,
словно на сцене:
   -  Мистер  Чиряев,  вы  арестованы.  Согласно  запросу  Интерпола   и
криминальной полиции Австрии вы арестованы. С этой минуты вы  можете  не
отвечать на наши вопросы, пригласить своего адвоката и требовать встречи
с представителями вашего посольства.
   Проклятье! Сбежать из Москвы, чтобы нарваться  на  немецкую  полицию.
Хотя это не самое страшное, что могло случиться в Берлине. Гораздо хуже,
если бы его встретили здесь пулей в висок. Но кто его подставил?  Чиряев
лихорадочно размышлял, не находя ответа.
   - У вас есть пожелания? - спросил полицейский.
   - Да. Я хочу позвонить моему адвокату. И найти Очеретина. Мне нужно с
ним переговорить. Он поможет разыскать мои личные вещи. Могу ли я  взять
с собой в вашу тюрьму свои личные вещи? - с ухмылкой спросил он.
   - Безусловно, - сдержанно улыбнулся полицейский, - наши законы весьма
гуманны, мистер Чиряев. Думаю, вы сумеете их оценить.
   В  этот  момент  "тихий"  пассажир,  уже  прошедший  границу,  достал
мобильный телефон, набрал номер и скороговоркой произнес:
   - Все в порядке. Его арестовали на границе.
   - Никаких эксцессов? - спросили из Москвы.
   - Никаких, - подтвердил тот, - у него отобрали паспорт и задержали на
границе. Я видел, как его арестовали представители немецкой полиции.
   -  Возвращайтесь  в  Москву,  -  услышал  он  и  отключился.   Затем,
оглянувшись по сторонам, посмотрел на часы; Через несколько часов  будет
вечерний рейс Аэрофлота из Шенефельда. Он еще успеет  оформить  обратный
билет.

ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО НАЧАЛА

Москва. 28 марта

   После отъезда Джил прошло несколько дней, но он уже  чувствовал  себя
одиноким. Молодая женщина сумела расшевелить в нем, казалось, уже  давно
угасшие эмоции. В свои сорок Дронго старался сохранять приличную форму и
держал свой вес в неких "цивилизованных" рамках. Гурману это не особенно
легко. Но и это  не  доказательство  душевного  здоровья.  Меланхолия  и
чувство опустошенности в последние годы все чаще посещали его -  до  тех
пор, пока не появилась Джил.
   У него и раньше бывали женщины. С некоторыми он чувствовал  настоящую
близость, с другими расставался после первой  встречи.  Но  отношения  с
Джил  были  особенными,  светлыми  и  грустными  одновременно.  Светлыми
потому, что эта молодая женщина заставляла его  снова  испытывать  давно
забытые чувства, дарила ему чувство сопричастности к ее молодой,  полной
света жизни. Грустными же оттого, что оба понимали эфемерность  подобных
отношений. Она была гражданка  Италии,  проживавшая  почти  постоянно  в
Англии или в США, а он жил в Москве, и все их отношения могли  строиться
лишь на коротких, мимолетных встречах. К тому  же  его  итальянский  был
далек от совершенства, а она не знала русского.  К  тому  же  разница  в
возрасте - он почти годился ей в отцы. К тому же она была из  старинного
аристократического рода. К тому же... он сам все понимал.  Их  отношения
должны были рано или поздно  кончиться,  и  кончиться  печально.  Может,
поэтому ее внезапный приезд в Москву был для него таким  радостным  и...
таким печальным.
   Оставшись один, он обложился книгами своих любимых авторов-фантастов,
у которых пытался найти ответы на мучившие его вопросы. Грустно, но  эти
мудрецы в конце века один за другим ушли из жизни. Пол  Андерсон,  Айзек
Азимов, Роджер Желязны... Если Бог действительно существует,  то  он  не
мог дать ему лучших собеседников. Из числа  великих  еще  оставался  жив
самый лучший, по его мнению, писатель современности -  мудрый  и  добрый
Рэй Брэдбери, а также относительно молодой, саркастический, остроумный и
веселый Роберт Шекли.
   Он не выходил из квартиры иногда по несколько дней, сам  готовя  себе
еду. Один из телевизоров  постоянно  работал,  передавая  круглосуточные
новости Си-эн-эн. Второй он включал  только  для  того,  чтобы  услышать
местные новости.
   Так он и провел несколько дней в своей  пустой  московской  квартире,
пока однажды не раздался звонок, который многое изменил в его жизни.
   Когда звонил телефон, обычно включался автоответчик и он мог слышать,
кто оставлял ему сообщение. Хотел - брал трубку, если сообщение  его  не
интересовало - оставлял без внимания. Звонил Владимир  Владимирович.  На
этот звонок Дронго всегда  откликался  -  старый  разведчик  никогда  не
беспокоил по пустякам.
   - Здравствуй, - услышал  он  знакомый  голос,  -  будь  добр,  возьми
трубку, если ты дома, а то мне трудно говорить в пустоту.
   - Добрый день, - Дронго поднял трубку, - хотя скорее  вечер,  сейчас,
кажется, уже темно.
   - В Москве рано темнеет, - вздохнул Владимир  Владимирович.  -  Часть
своей жизни я провел у экватора. Там всегда поздно темнело. С тех пор  я
привык засыпать с наступлением сумерек.
   - Странно, -  заметил  Дронго,  -  я  думал,  вы  работали  только  в
Канаде...
   - Я много где работал, - ворчливо заметил  Владимир  Владимирович,  -
когда у тебя будет время, приезжай ко мне, и я расскажу  тебе,  в  каких
странах я побывал. Думаю, спустя столько лет этот секрет я могу открыть.
   - А когда я приеду, вы снова будете  рассказывать  мне  о  Канаде,  -
засмеялся Дронго, - у вас безотказный психологический самоконтроль.  Как
только  вы  хотите  сказать  мне  нечто  секретное,  сразу   срабатывает
невидимый рычажок, и вы замыкаетесь в себе.
   - Все смеешься, - не  обиделся  старик,  -  а  ты  думаешь,  легко  в
семьдесят  лет  перестраиваться?  Это  Горбачеву   было   легко   самому
перестраиваться и перестраивать весь мир. А мне  трудно,  пожалуй,  даже
невозможно.
   - Да, - согласился Дронго, - это  правда.  Даже  мне  в  сорок  очень
трудно переиначивать свой образ жизни.
   - Это ты насчет своей  знакомой?  -  спросил  Владимир  Владимирович.
Дронго познакомил его с  Джил,  и  молодая  женщина  осталась  в  полном
восторге от  старого  разведчика,  безупречно  владевшего  английским  и
французским, галантного кавалера и остроумного собеседника.
   - И насчет нее тоже.
   - Очень приятная особа, - заметил Владимир Владимирович, -  я  бы  на
твоем месте не раздумывал. Что тебе  еще  нужно?  Деньги  у  тебя  есть,
по-итальянски ты кумекаешь. Остается очаровать тещу и получить  согласие
папы.
   Хотя, я думаю, для самой Джил это не важно. Она от  тебя  без  ума  и
так.
   - Вы меня утешаете или говорите правду?
   -  Я  тебе  объясняю,  что  нужно  делать,   -   прохрипел   Владимир
Владимирович, - нужно купить билет на самолет, полететь к ней и  сделать
предложение.
   По-моему, вы любите друг друга.
   -  Жениться?  -  задумчиво  спросил  Дронго.  -  Как  вы   себе   это
представляете? Мы граждане разных стран,  у  нас  разное  мировоззрение,
разные условия  жизни.  С  моей  неустроенной  жизнью  вторгаться  в  ее
будущее...
   По-моему, нужно быть законченным эгоистом,  чтобы  так  ломать  жизнь
женщины.
   - А по-моему, ты просто ничего не понимаешь в  жизни,  -  рассердился
старик, - она тебя по-настоящему любит. Я знаю все твои  комплексы.  Это
из-за Натали?..
   Натали погибла в Вене восемь лет назад. Но и  теперь  воспоминание  о
ней неизменно вызывало боль. Дронго помрачнел.
   - Из-за нее тоже, - сказал он, - вы позвонили, чтобы  провести  сеанс
душевной терапии?
   - Нет. Я позвонил  по  делу.  К  тебе  хотят  приехать,  скажем  так,
солидные люди. У них к тебе важное дело.  А  над  моим  предложением  ты
все-таки подумай.
   - Какое дело, - не понял Дронго, - и что значит солидные люди?
   - Они тебе сами все объяснят. Приедут от меня, сегодня вечером.  Если
тебя  заинтересует  -  соглашайся.  Итак,   сегодня   в   семь   вечера.
Предварительно еще позвонят.
   - Понятно. Ваши бывшие коллеги?
   - Не совсем. По другому ведомству.
   - Хорошо.
   - И учти, они готовы оплатить все твои расходы.
   - Надеюсь, - хмыкнул Дронго, - неужели они будут платить  мне  еще  и
гонорар?
   - Не думаю. Но расходы оплатят. Ты  ведь  все  равно  сидишь  дома  и
киснешь. А здесь очень интересный поворот. В общем, сам беседуй и решай.
   - Договорились. -  Он  провел  рукой  по  лицу  и  с  неудовольствием
отметил, что сегодня так и не успел побриться. Посмотрел на часы. -  Жду
их ровно в семь, - сказал он на прощание.
   Все  случилось  именно  так,  как  сказал  Владимир  Владимирович.  В
половине  седьмого  ему  позвонили.  Передали  привет   от   старика   и
подтвердили, что через полчаса у  него  будет  гость.  Ровно  в  семь  в
квартиру позвонили.  Дронго  пошел  открывать  дверь.  На  пороге  стоял
крепкий широкоплечий человек лет пятидесяти.
   Коротко остриженные волосы, массивные  очки,  удлиненное  лицо,  чуть
срезанный подбородок, нос с небольшой  горбинкой,  умные  темные  глаза.
Рукопожатие было достаточно сильным.
   - Романенко, - представился он, - Всеволод Борисович Романенко.
   - Очень приятно. - Дронго повесил пальто гостя на вешалке в прихожей,
и они прошли в гостиную.
   - Что-нибудь будете пить? - спросил Дронго.
   - Меня предупреждали, что вы любите чай, - улыбнулся Романенко.
   - В таком случае идемте на кухню, - улыбнулся в ответ хозяин,  -  там
удобнее попить чайку.
   Он обратил внимание, когда  они  проходили  в  кухню,  что  Романенко
прихрамывает на левую  ногу.  Усевшись  за  столик,  гость  с  интересом
огляделся.
   Дронго оборудовал свою квартиру не по принципу моды,  а  по  принципу
удобства.
   Поэтому его жилище было своеобразной визитной карточкой вкусов самого
хозяина.
   Рядом с электрическим чайником стояло несколько коробок чая,  большая
банка кофе.  Немецкие  ножи  покоились  в  изящной  деревянной  коробке.
Разноцветные ложки и вилки, привезенные из Англии, помещались в  висячей
подставке. Дронго указал Романенко на стул и включил чайник,  усаживаясь
напротив гостя.
   Романенко ему нравился. В нем ощущался крепкий  стержень,  внутренняя
сила, основанная на чувстве уверенности в собственной  правоте.  У  него
были умные и честные глаза человека, словам которого можно  доверять.  В
последние годы это становилось редкостью. Умные все чаще превращались  в
циников  и  проходимцев.  Дронго  был  достаточно  проницателен,   чтобы
отличить глаза умного прохвоста  от  глаз  честного  человека.  Честный,
вынужденный порой даже  идти  на  сделку  с  совестью,  стыдился  своего
поступка, в его взгляде мелькало некое сожаление от  содеянного.  Взгляд
того, кто потерял совесть, светился только торжеством -  вот,  мол,  как
мне удалось провести всех  вас,  вот  как  я  устроился  в  этой  жизни.
Романенко был из числа изрядно поредевшего племени  чиновников,  живущих
по законам совести.
   - Мне о вас много  рассказывал  полковник  Машков  из  ФСБ,  -  начал
Романенко, - он сейчас в отъезде, просил передать вам привет.
   - Спасибо. Мы знакомы уже много лет. Удивительно, как Машкова  терпят
в ФСБ. С его взглядами и принципами он давно должен  был  оказаться  вне
этого ведомства, где стало принято подстраиваться под "хозяина".
   - Профессионалы нужны везде, - заметил Романенко.
   - Как и у вас, в прокуратуре, - невозмутимо  сказал  Дронго,  наливая
чай своему гостю.
   - Мне говорили о  вашей  проницательности  и  склонности  к  подобным
эффектам, - засмеялся Романенко. - Вам сказал Владимир Владимирович  или
вы действительно сами вычислили, что я работаю в прокуратуре?
   - Это было несложно, -  заметил  Дронго.  -  После  звонка  Владимира
Владимировича я понял, что речь пойдет о консультации по какому-то делу.
А так как я могу оказывать помощь совершенно особого  рода  и  случайных
посетителей он ко мне не направит, то я мог сделать вывод: гость  должен
быть представителем правоохранительных органов. Если бы  вы  работали  в
ФСБ, вы бы не сказали о Машкове, предпочитая начать  разговор  с  других
персонажей.  Кроме  того,  вы  произнесли  "Машков  из  ФСБ",  то   есть
подсознательно вы не идентифицировали себя с организацией, где  работает
полковник. Для разведки вы тоже  не  подходите.  Вам  за  пятьдесят,  на
оперативной работе в СВР вас бы  не  держали.  Остается  милиция,  но  я
заметил, что вы шли к столу, чуть хромая. Значит, милиция тоже отпадает,
там   существуют   довольно   строгие    требования,    которым    нужно
соответствовать.
   Осталась прокуратура. Вычислить несложно, как видите.
   - Здорово, - рассмеялся Романенко, - как все просто и убедительно.  Я
действительно работаю в прокуратуре. Следователь по особо важным  делам.
В настоящее время возглавляю специальную группу по расследованию хищений
в особо крупных размерах. Я давно хотел познакомиться  с  вами  и  очень
рад, что через свои связи сумел на вас выйти.
   - Спасибо. И давно вы работаете в прокуратуре?
   - Почти тридцать лет. С тех пор, как закончил  юридический  факультет
Свердловского университета.
   - Так чем я могу вам помочь?
   - Дело в том, что я возглавляю бригаду, которая  ведет  расследование
уже  второй  год.  Вы,  наверно,  слышали  о  хищениях  в  Минтопэнерго?
Арестована  целая  группа  сотрудников  министерства,  в  том  числе   и
заместитель министра.
   - Кое-что слышал. Но, насколько я знаю,  дело  застопорилось.  Газеты
даже писали, что оно будет развалено.
   - Это так  писали  газеты,  -  нахмурился  Романенко,  -  они  выдают
желаемое кое-кем за действительное. Пока дело не  развалено,  но  вполне
возможно, что будет развалено, если мы не предпримем  решительные  меры.
Дело в том, что многие свидетели и обвиняемые по этому делу выводят  нас
на чиновников, которые по своему  статусу  находятся  на  более  высокой
ступени власти, чем заместитель министра. Я могу говорить откровенно?
   - Здесь наверняка нет магнитофонов, - очень серьезно сказал Дронго, -
у меня стоят специальные дешифраторы. Запись исключена.
   - По нашим данным, в деле замешаны несколько очень высокопоставленных
чиновников из  правительства  и  администрации  президента.  Заместитель
министра Ахметов, которого мы арестовали еще в прошлом году, сначала дал
кое-какие показания, но затем,  под  явным  давлением  своего  адвоката,
отказался от них.
   Есть ряд моментов, которые мы хотели у него уточнить, но  он  молчит,
явно надеется на покровительство своих высокопоставленных друзей.
   - Они хотят развалить дело, - понял Дронго.
   - Конечно. Они давят на Генерального прокурора, оказывают давление на
нашу бригаду, в общем, делают все, чтобы не довести дело до  суда.  Наши
сотрудники работают без отдыха, без отпусков уже два года... - Романенко
вздохнул. - Теперь нам  удалось  выйти  на  некоего  Чиряева  по  кличке
Истребитель, который по  одному  из  главных  эпизодов  связан  с  нашим
уголовным делом. В ходе аукциона на директора  нефтяной  компании  "ЛИК"
было оказано давление, и он  вынужден  был  уступить  контрольный  пакет
акций каким-то сомнительным  людям,  к  тому  же  предлагавшим  заведомо
меньшую  цену.  Так  вот,  давление  оказывал  уголовник  Чиряев  и  его
"братки". Мы начали поиски Чиряева, но едва объявили розыск, как его тут
же арестовали в Берлине, предъявив ему смехотворные обвинения в неуплате
налогов в Австрии, где у  него  есть  недвижимость.  Ясно,  что  Чиряева
решили таким манером вывести из игры, подставив его немецкой полиции.
   Несколько наших запросов в Берлин оказались бесполезными. Чиряева  не
выдают. У нас к тому же исчез главный свидетель  -  тот  самый  директор
нефтяной компании "ЛИК", о котором я говорил. А без него наши  обвинения
против Чиряева рассыпаются. Нам его могут не выдать. Директор  же  исчез
почти сразу вслед за арестом Чиряева.
   - Интересно, - в задумчивости проговорил Дронго, -  очень  интересное
дело. Значит, вы убеждены, что между арестом Ахметова в Москве и арестом
Чиряева в Берлине есть прямая связь?
   - Абсолютно убеждены, - кивнул Романенко,  -  Ахметов  был  арестован
двадцать седьмого  июня,  а  уже  десятого  июля  в  Берлине  арестовали
Чиряева.
   Причем арестовали на границе, в тот самый момент, когда он рейсом  из
Москвы прибыл в Берлин.  Арестовали  прямо  на  границе.  Мы  проверили.
Оказывается, запрос на арест Чиряева был  оформлен  через  Интерпол  еще
второго июля. Таких совпадений не бывает. Конечно, мы  тогда  ничего  не
знали. Фамилия Чиряева  всплыла  только  в  августе.  Мы  дважды  делали
попытки вернуть его в нашу страну, и дважды  суд  нам  отказывал.  После
того как исчез директор нефтяной компании, у нас нет свидетеля,  который
мог бы подтвердить в немецком суде обоснованность наших  просьб.  А  без
Чиряева все наши обвинения строятся лишь  на  первоначальных  показаниях
Ахметова, от которых тот уже отказался.
   - Подождите, - прервал собеседника Дронго,  -  между  двумя  арестами
существует несомненная связь. Но вы сказали, что  Чиряева  арестовали  в
Берлине, куда он прилетел из Москвы. Правильно?
   - Вот именно. Прямо на границе. Мы  потом  хотели  узнать,  почему  в
Москве не было известно о намерении  Интерпола  арестовать  Чиряева.  Но
никто не дал  нам  вразумительного  ответа.  Объясняли,  что  в  странах
Западной Европы более  надежная  информативная  сеть.  Это  довольно  не
правдоподобно, если учесть, что запрос был оформлен еще второго июля, но
в московское бюро Интерпола он не пришел.
   -  Тогда  получается,  что  кто-то  сознательно  подставил   Чиряева,
спровоцировав его арест именно в Берлине, - сделал вывод Дронго.
   - Вот это нас и волнует, - сказал Романенко, отодвигая  от  себя  уже
остывший чай, к которому он так и не  притронулся.  -  Ведь,  по  логике
вещей, Чиряева могли  арестовать  и  в  Москве.  Или  в  Вене,  куда  он
собирался лететь после Берлина. Но  его  арестовали  именно  в  Берлине,
поскорее, чтобы изолировать от нас.
   - Ахметова вы арестовали двадцать  седьмого.  Когда  он  стал  давать
показания?
   - Буквально на  следующий  день.  Вы  же  знаете,  что  самые  ценные
показания бывают сразу после  ареста,  когда  человек  еще  находится  в
состоянии шока. Мы нашли довольно внушительную сумму иностранной  валюты
у него на работе и на  даче.  Он  подробно  рассказал,  как  выходил  на
Чиряева и как тот оказывал давление через  своих  людей  на  руководство
нефтяной компании "ЛИК".
   - Он назвал фамилии?
   - Разумеется.  Посредником  между  Ахметовьм  и  Чиряевым  был  некто
Силаков, чиновник Минтопэнерго.
   - Где он сейчас?
   - Погиб, - сказал Романенко, глядя в глаза  Дронго,  -  вернее,  убит
третьего июля. По с