решение. И пусть Стиляга будет наготове. Второго шанса не представится. Ты меня понял?

День третий. Москва.

7 часов 25 минут

     Уже наступило утро, когда во Внукове приземлился самолет премьер-министра с делегацией из Великобритании. Это произошло в половине пятого. Под утро приземлился и самолет из Франкфурта с Дронго на борту. Дронго прошел по длинному коридору пустого аэропорта, спустился по лестнице. Самолеты "Люфтганзы" приземлялись в Шереметьеве, и в этот ранний час здесь никого не было. Он прошел пограничный контроль. Получил свой чемодан, прошел мимо сонных таможенников, равнодушно смотревших, как он выходит из их зоны.
     В такое время здесь почти не бывало характерных для любого московского аэропорта "халтурщиков". Он заказал такси и всю дорогу до дома проспал. Водитель его разбудил. Он расплатился, взял чемодан и поднялся в свою квартиру. Было около девяти, когда он принимал горячий душ, чтобы подготовиться к новому трудному дню. В этот момент зазвонил телефон. Параллельный стоял в ванной, и ему не надо было бегать на звонки.
     - Слушаю, - сказал он, догадываясь, кто звонит.
     - Доброе утро! - Он не ошибся, это была Суслова. - Как долетел?
     - Все в порядке. Как у вас дела?
     - Пока неплохо. Во Внукове нас встречали наши сотрудники. Делегацию мы отвезли на наши загородные дачи. В десять развезем всех по рабочим местам. Пока они завтракают, я решила тебе позвонить. Я внизу. Можно подняться к тебе? Какой у тебя код?
     - Конечно, можно. - Он сказал код, положил трубку, достал полотенце, наскоро вытерся и поспешил к двери. Лена, видимо, поднялась лифтом, потому что уже нажимала на кнопку звонка.
     Он появился в дверях, обмотанный вокруг пояса полотенцем, кивнул ей и поспешил в ванную.
     - Извини, - крикнул он, - я принимал душ.
     - Ничего, я подожду.
     - Полет прошел нормально? - спросил он, снова залезая под струю горячей воды.
     - Вполне, - ответила она и спросила: - Ты принимаешь душ? А как же рана? Может, нельзя ее мочить?
     - Я спрашивал у английских врачей. Уверяли, что уже через сутки можно. У меня пластырь на плече, через несколько дней сам отвалится. Никакой раны нет, просто кожа немного содрана.
     - Ясно.
     Она ходила по кабинету, рассматривая книги. Библиотека у него насчитывала около семи тысяч томов, и он очень гордился ею.
     - Ты вчера был какой-то не такой, как всегда, - сказала Лена, - что случилось?
     - Интересно, каким я бываю всегда? - спросил он, зажмурившись и высунув голову из-под душа, чтобы слышать ее. Дверь в ванную не была закрыта.
     - Более раскованным, - ответила Елена. - А вчера у тебя даже голос был напряженным.
     - Возможно. - Дронго никогда не рассказывал о своих победах над женщинами, считал, что это не по-мужски.
     - Она к тебе пришла? - Лена знала его лучше, чем ему казалось.
     - Не помню, - крикнул он. Врать не имело смысла, говорить правду он не хотел.
     - Знаешь, когда медики тебя увозили, она сильно переживала. Девочка влюбилась.
     Он подставил лицо под душ.
     - Впрочем, неудивительно, - продолжала Елена, выходя из кабинета, - сначала ты вытащил ее из-под колес автомобиля, потом устроил эффектный забег с бомбой в руках. Я бы на ее месте втюрилась без памяти. Или ты с ней больше не встречался?
     Он усмехнулся и крикнул:
     - Забыла, сколько мне лет?
     Она была уже у дверей ванной и, прежде чем зайти в комнату, громко сказала:
     - В последнее время ты то и дело говоришь о своем возрасте. Это становится неприличным. Ты мужчина в расцвете сил. Зачем строить из себя старика?
     - У меня душа старика, - ответил он, - впрочем, ты права, это действительно глупо.
     - Так встречался ты с ней или нет? - Он подумал, что это не просто любопытство, а что-то более серьезное. Она открыла дверь ванной и теперь смотрела на него из коридора.
     - Надеюсь, ты не ревнуешь? - спросил он.
     - Ты похудел, - сказала она и добавила: - Нет, не ревную, просто хочется знать, что я потеряла.
     - Ты ничего не потеряла, - ответил он, повернув к ней голову, - и давай не будем больше об этом. Впереди у нас еще один трудный день.
     - Как плечо? Не болит? - спросила она. Она была в темных брюках и цветной блузке - успела заехать домой переодеться. Вокруг шеи - цветной шарф.
     - Постараюсь сегодня забыть о плече. - Ему было неловко, что она смотрит на него. Но он ничего не сказал, боясь обидеть ее.
     - Я бы тебя сегодня не допускала к работе, - заявила она.
     - Хорошо, что это решаешь не ты.
     - Прекрати! - резко прервала его Лена. - Ты вчера перевыполнил норму.
     - Какой на сегодня график? - Он взял полотенце и стал вытираться.
     - В десять у Полетаева совещание в министерстве, в двенадцать он должен быть в Белом доме на заседании правительства. В четыре - на открытии конференции в Центре международной торговли, - перечисляла Лена, не сводя с него взгляда. Он убрал полотенце, накинул халат, подошел к ней.
     - Все? - спросил он.
     - Нет, не все. В девятнадцать он ужинает с американским послом. Тот настаивает на встрече перед завтрашним выступлением нашего друга.
     - Отменить ужин нельзя?
     - Боюсь, уже нет. Он вне программы, по требованию американцев. Ты же понимаешь, что они основной донор Международного валютного фонда и без их денег правительству не обойтись.
     - Ты выпустишь меня из ванной или оставишь здесь на весь день?
     - Выходи, - она посторонилась. - Ты с ней спал? - спросила Лена.
     - Что, действительно ревнуешь?
     - У тебя осталось разрешение на ношение оружия? - в свою очередь спросила она, как делала это обычно, когда не хотела отвечать на вопрос.
     - Осталось, - ответил он.
     - Возьми его с собой, - сказала Лена и, дав ему несколько секунд, чтобы переварить сказанное, добавила: - Это приказ полковника Руднева. Мы ожидаем удара в любой момент. Сегодня последний день, - напомнила она, - завтра выступление Полетаева в парламенте.
     - Я все помню, - нахмурился Дронго, - ты приехала за мной, верно?
     - Да, Руднев приказал, чтобы мы с тобой были в министерстве в десять ноль-ноль. Скажи, ты переспал с ней, чтобы сделать мне больно? За то, что я вчера тебе отказала?
     - Ты становишься мнительной.
     Он подошел, попытался коснуться ее, но она резко мотнула головой:
     - Не нужно. Лучше не говорить об этом. Я, кажется, неправильно себя вела. Ты оденешься или так и будешь ходить в халате?
     "Трудно понять логику женщины", - подумал Дронго и молча пошел одеваться.
     - Я буду теперь называть тебя "графом", - с вызовом крикнула вслед ему Лена.
     Он не ответил. Когда, одевшись, вышел из комнаты, она все еще стояла в коридоре.
     - Извини, я сама не знаю, что говорю.
     - Ничего, - улыбнулся он, - я, кажется, понимаю, почему ты так нервничаешь.
     - Давай чаю попьем. - Она прошла на кухню, включила электрический чайник.
     Он вошел следом.
     - Только ничего не говори, - сказала она, не оборачиваясь. - Если ты думаешь, что это из-за тебя, сильно ошибаешься.
     - Я знаю, что не из-за меня, - ответил Дронго, - и все понимаю.
     - Что ты понимаешь? - Она все еще стояла к нему спиной, не решаясь повернуться и посмотреть в глаза.
     - Вы были знакомы, я хочу сказать, ты была раньше знакома с полковником Виктором Слепневым? - тихо спросил Дронго.
     Ее рука, державшая чашку, замерла. Елена вся натянулась, словно струна. Молчание длилось недолго.
     - Да, - ответила она с вызовом, повернувшись наконец к Дронго, - мы были знакомы. Этого факта достаточно или хочешь еще что-нибудь знать?
     - Вы были близки?
     - Это не то, что ты думаешь, - усмехнулась Елена, - теперь, кажется, ты стал ревновать.
     Он промолчал. Знал, чем она занималась раньше, и понимал, что лучше не спрашивать. Тем более что на ответ не приходилось рассчитывать.
     - Извини, - сказала она, успокаиваясь, - меня постоянно что-то нервирует. Говорят, женщины в моем возрасте начинают тихо сходить с ума.
     - Теперь ты говоришь о возрасте? - улыбнулся Дронго. - Странный у нас с тобой получается разговор.
     - Все. - Она взглянула на часы. - У нас не так много времени. Машина внизу. Считай, что никакого разговора не было. Договорились?

День третий. Москва.

10 часов 30 минут

     На этот раз он приехал звонить за три квартала от дома, где находился. Набрал номер мобильного телефона Скороденко, и тот сразу ответил, будто ждал этого звонка.
     - Все в порядке, - сообщил Скороденко, - я уже дал поручение. Так что не дергайся. Деньги будут в твоем австрийском банке только через несколько часов. Сам понимаешь, разница во времени. У них еще не начался рабочий день.
     - Ясно. Значит, позвоню через три часа, - ответил Слепнев.
     - Подожди, - крикнул генерал, - не клади трубку, ты ничего мне не сказал. Когда? Сегодня или завтра?
     - А это уже мое дело, пенсионер, - ответил Слепнев, - когда надо, тогда и сделаю.
     - Он не должен выступить, - напомнил Скороденко.
     - Помню. Будь здоров, пенсионер. - Полковник положил трубку, вышел из будки и сел в машину.
     - Давай домой, - приказал он Семену, - дел у нас сегодня полно. Нужно еще многое подготовить.
     Семен был долговязым, с непропорционально длинным лицом и длинными руками. Он познакомился с Харчиковым еще в колонии и с тех пор верно ему служил. Пока они ехали к дому Арнольда Григорьевича, Скороденко направлялся на встречу с человеком, с которым ему меньше всего хотелось встречаться. На этот раз он сменил свой шикарный "Мерседес" на обычную "Волгу", чтобы не привлекать к себе внимания. Водитель повернул во двор одного из старых домов на прежней окраине, давно ставшей центром, и следом за их "Волгой" во двор въехала еще одна.
     Из нее выскочили уже знакомые генералу два парня, сам он тоже вышел из машины и пересел в ту, что подъехала.
     - Вы опять нас подвели, генерал, - мрачно сказал вместо приветствия сидевший в автомобиле. - Не слишком ли много неудач, генерал? Или это роковые совпадения?
     - Мы делаем все, что можем, - растерянно ответил Скороденко. - Сначала доверились этому Слепневу, потом решили сами выполнить задачу. К сожалению, вчера в Лондоне сорвалось по не зависящим от нас причинам. Его кто-то успел предупредить и эвакуировать.
     - Меня это не интересует. Мы, кажется, договорились, что это ваши проблемы.
     - Да, - упавшим голосом сказал Скороденко, - но в любом случае вы должны знать о наших трудностях.
     - Я начинаю жалеть, что связался с вами, генерал, - зло заметил собеседник. - Мне казалось, вы хотите реабилитировать себя, заставить нас всех поверить в вас как в настоящего профессионала. А тут провал за провалом. И нет времени, чтобы вас кем-нибудь заменить.
     - Мы все сделаем, - сказал Скороденко. - Вот счет в австрийском банке, надо на него перевести деньги.
     - Вы еще ничего не сделали. О каких деньгах идет речь?
     - Слепнев настаивает на таком варианте. Опасается, что его обманут. Если деньги сегодня будут переведены в австрийский банк, он обещает решить все наши проблемы до завтрашнего дня.
     - А если он заберет деньги и сбежит?
     - Нет. Он предложил вариант для нашей страховки. Мы переводим деньги с указанием разблокировать их после двух часов дня. Сообщаем ему код и номер счета. Если все пройдет как надо, он сможет забрать свои деньги завтра после двух часов. В противном случае отзываем деньги через неделю.
     - Если он такой предусмотрительный, почему сорвались все его попытки?
     - У него была только одна попытка, - напомнил Скороденко, - и по большому счету она удалась. Не хочу его оправдывать, но машина нашего объекта была взорвана. По нелепой случайности в ней не оказалось хозяина.
     - Если он промажет, тоже будет нелепая случайность? - спросил собеседник. - А как вы объясните ошеломляющий провал в Лондоне? Все газеты сегодня об этом пишут. Сотрясание воздуха. Может, там вместо бомбы был камуфляж?
     - Я пока не знаю подробностей, - виновато ответил Скороденко. - Но это был стопроцентный вариант. Она прилетит через час, и, я думаю, мы все узнаем.
     - Вы будете ждать, пока Слепнев получит деньги? - насмешливо спросил приехавший.
     - Мы постараемся его опередить, - пообещал Скороденко.
     - В общем, как хотите. Деньги мы переведем. Но учтите, это уже третья неудача. Если до вечера вы ничего не сделаете, завтра я прекращаю с вами все дела. Тогда нам придется рассчитывать только на вашего полковника. До свидания, генерал.
     Скороденко уже взялся за ручку дверцы, чтобы вылезти из машины, когда собеседник напомнил:
     - Если провалите операцию, можете забыть о своем возвращении, генерал. С завтрашнего дня станете пожизненным пенсионером.
     Скороденко вздрогнул и, взглянув на собеседника, понял, что все его разговоры прослушивались. Как только он вылез из автомобиля, заждавшиеся снаружи парни быстро сели в него, и автомобиль выехал со двора. Генерал на ватных ногах пошел к своей "Волге".
     "К чертовой матери, - зло подумал он, - пусть слушают. Пусть делают что хотят".
     Он достал из кармана телефон, набрал номер и заорал:
     - Родион, собери всех наших. Всех, кого сможешь. Не будем ждать, пока этот ублюдок что-нибудь предпримет. Ты меня понял?
     - Стилягу позвать? - спросил Родион Александрович. Скороденко молчал. - Позвать?
     - Не нужно, - ответил генерал, - скажи, что я разрешил ему действовать по своему усмотрению. И чтобы наш друг не добрался до Австрии. Если даже все будет в порядке. Ты меня понял?
     "Пусть слышат, - с ненавистью подумал Скороденко, - пусть знают, что я приговорил этого сукина сына. А деньги он все равно не получит. Ни за что не получит".

День третий. Москва.

11 часов 20 минут

     Он сидел, склонившись над папкой, выданной ему по личному указанию директора ФСБ. Несмотря на его звание и многолетнюю безупречную службу, на допуск к особо секретным документам, на крайнюю необходимость для дела изучить досье Слепнева, Корниенко выдали только половину материалов, остальные были изъяты из папки офицером, который ее принес. Офицер отдал папку и сел напротив Корниенко, к немалому удивлению полковника. Он хорошо знал, что комнаты, где можно ознакомиться с разного рода документами, оборудованы скрытыми видеокамерами. Но досье Слепнева, даже в усеченном виде, наверное, представляло такую ценность, что к Корниенко приставили еще и офицера.
     Офицер внимательно следил за полковником, словно опасаясь, как бы тот не украл или не уничтожил какой-нибудь документ. По мере того как Корниенко просматривал бумаги, раздражение его все росло. Все важное из досье было изъято. Все связи "ликвидатора" либо замазаны, либо вытащены из папки. Данные о произведенных за рубежом операциях хранились в особом фонде, и их мог затребовать только директор ФСБ, для себя лично, и обязательно в форме письменного запроса.
     Приехав в управление в два часа ночи, директор собрал совещание у себя в кабинете. Он не кричал, не ругался, не злился, выглядел постаревшим, настолько потрясло его случившееся. Никто не простит ему гибель трех офицеров ФСБ. Газеты раздуют грандиозный скандал. Судьба его теперь решена. Отставка обеспечена независимо от того, выступит Полетаев в Думе или не выступит.
     И сейчас, осознав всю меру ответственности, директор думал не об отставке, а об опасности, исходившей от Слепнева, настаивая на продолжении расследования и задержании бывшего полковника. В половине третьего ночи он подписал разрешение Корниенко ознакомиться с некоторыми материалами из досье Слепнева, и в десять утра полковник их получил.
     Корниенко обратил внимание на характеристики Слепнева. В них отмечалось, что полковник иногда действует на грани риска, но почти всегда точно рассчитывает свои действия. Достиг больших успехов в стрельбе. На уровне мастера спорта. В состязаниях по стрельбе ему выступать, конечно, не разрешали, так же как и сдавать мастерские нормативы, но на внутренних соревнованиях и при сдаче тестов он показывал отменные результаты, почти на уровне чемпионов.
     Продолжая изучать дело "ликвидатора", Корниенко наткнулся на несколько фамилий, которые постарался запомнить. Выписывать что-либо запрещалось. В материалах несколько раз фигурировал некто Харчиков. Агенты внешнего наблюдения сообщали о встречах старшего лейтенанта Слепнева с Зоей Харчиковой. В деле находился листок оперативного расследования, связанного с семьей Харчиковых. Указывалось, что брат девушки замечен в разного рода валютных операциях. До поры до времени руководство отдела считало целесообразными встречи своего сотрудника с девушкой. Чем дальше Корниенко читал, тем больше убеждался в том, что далеко не все знает о структуре, в которой служит. Несколько позднее оперативники всячески способствовали разрыву отношений Слепнева с девушкой. Познакомили ее с выпускником пограничного училища, а Слепнева не отпускали на встречи с ней: то отключали телефон, а один раз даже затерли его автомобиль в пробке, чтобы он опоздал на свидание. Девушка в конце концов разозлилась на Слепнева и отдала предпочтение другому.
     Был в деле рапорт руководившего операцией майора, который докладывал, что все прошло нормально. Слепнев не женился на девушке. Будущему "ликвидатору" нельзя было обременять себя семьей, тем более что один из членов этой семьи имел явную связь с социально опасными элементами - фарцовщиками, спекулянтами, валютчиками.
     Корниенко пришел в неописуемый ужас, поняв, что жены для сотрудников КГБ, выполнявших специальные задания, подбирались с учетом специфики их работы. Он и не подозревал, что спецслужбы так активно вмешивались в личную жизнь сотрудников. Что это от них зависел выбор спутницы жизни.
     Корниенко невольно поднял глаза на сидевшего напротив офицера. Неужели такое было? И продолжается до сих пор? Голубоглазый молодой человек догадался о чувствах полковника и улыбнулся.
     - Чуть ли не каждый, кто читает впервые, немного нервничает, - сказал он. - Поэтому мы и не выдаем дела глубокой разработки "ликвидаторов". Вы это должны понять. В их жизни недопустимы случайности. Слишком многое поставлено на карту.
     - Да, да, конечно, - кивнул Корниенко, снова углубившись в бумаги. Все документы, касающиеся зарубежной деятельности Слепнева, были изъяты полностью. Это явствовало из справки, приложенной к делу. В тот момент, когда движимые "революционным энтузиазмом" люди бросились на Лубянку сносить памятник Дзержинскому, во всех архивах и фондах КГБ началась лихорадочная работа по изъятию самых ценных материалов. Все опасались штурма возбужденной толпы, хорошо понимая, сколько провокаторов и подонков может оказаться среди этих людей.
     Нечто подобное произошло и во время падения Берлинской стены. Когда рухнула политическая система ГДР, люди ринулись в штаб-квартиру "Штази", за архивами. Позднее выяснилось, что все это спровоцировано ЦРУ. В результате погромов большая часть документов исчезла и вскоре всплыла в Лэнгли. Несмотря на усилия германских властей вернуть материалы "Штази" уже после объединения страны, американцы выдали лишь часть материалов, справедливо полагая, что они сами могут воспользоваться бесценным золотым фондом скрытых осведомителей и агентов "Штази". В результате бывших сотрудников и офицеров "Штази" шантажировали, вынуждая работать уже на американскую разведку. В германской контрразведке, разумеется, знали истинное положение дел, но предпочли закрыть глаза на провокационную деятельность ЦРУ в собственной стране.
     Корниенко обратил внимание на даты изъятия документов. Все материалы по самым громким операциям Слепнева за рубежом были изъяты в конце августа девяносто первого. Часть оставшихся изъяли перед тем, как выдать материалы Корниенко. Он обратил внимание, что фамилия Харчикова была упомянута еще раз, когда речь зашла о брате девушки, осужденном за валютные операции.
     Он постарался запомнить эту фамилию. В папке лежала справка о контактах Слепнева с двумя группами КГБ в разные годы. Было отмечено, что он провел ряд операций с сотрудниками групп "А