ю, - кивнул Дронго, - там же, где и мы.
   - Господи, но это ты каким образом вычислил?
   - Она мне просто об этом сказала, - признался Дронго.
   - Тогда понятно. В общем, она приняла мои оправдания и даже, кажется,
простила тебя. На прощание она  поинтересовалась,  в  каких  номерах  мы
живем.
   Целуй мне ноги, мерзавец! Ты чуть не упустил такую женщину!
   Как щедрый и благожелательный человек, Маир любил,  чтобы  окружающим
его друзьям было так же хорошо, как и ему самому.  Поэтому,  не  надеясь
сам на успех, он просто догнал женщину перед  выходом  и  заступился  за
своего товарища.
   - Спасибо, - устало сказал Дронго. И вернулся к находившимся в казино
бывшим офицерам КГБ.
   - Надеюсь, ваш знакомый не работал раньше по линии нашего  ведомства?
- противным голосом спросил Савельев, поднимаясь с дивана.
   - Нет, - ответил Дронго, - он здесь уже две недели. Мы встретили  его
совершенно случайно.
   -  Придется  поверить  вам,  -  чуть  улыбнулся   Савельев.   Вернее,
улыбнулись его губы. Глаза оставались бесстрастными и внимательными.
   - Когда мы увидимся снова? - на всякий случай спросил Дронго,  поняв,
что Савельев собирается уходить.
   - Мы увидимся завтра, в час дня. Мы  уже  обо  всем  договорились,  -
кивнул он на своего бывшего сотрудника. - Думаю, вы  должны  все  решить
для себя сами. Тем более что обычно так и поступаете и у вас  получается
это достаточно эффективно.
   Дронго мрачно взглянул на Савельева.
   - Это вызов?
   - Пока только предложение, - холодно сказал на прощание  Савельев  и,
кивнув, вышел из зала.
   - У нас неприятности, - выдавил  Потапчук,  когда  полковник  покинул
казино, - кроме нас, у него  есть  еще  другие  клиенты.  И  теперь  они
решают, кому именно отдать документы.

Глава 30

   Они  возвращались  втроем.  Идти  было  недалеко,  отель   "Негреско"
располагался в пяти минутах ходьбы от казино. Но они двигались медленнее
обычного и, перейдя дорогу, оказались на набережной.
   - Может, вы мне  все-таки  что-нибудь  объясните?  -  в  который  раз
попросил Маир.
   - Напрасно ты так нервничаешь, - заметил Дронго, -  пока  нет  ничего
страшного. Просто мы хотим еще раз встретиться с этим человеком и узнать
у него, сколько стоят документы.
   - Он сказал, что их хотят приобрести еще двое покупателей, - напомнил
Потапчук.
   - Вы ему верите?
   - Вообще-то он мастер блефовать. Но на этот раз, по-моему,  не  врет.
Он дал адреса этих покупателей. Это по-настоящему серьезные претенденты.
   - Какие адреса?
   - В "Холлидей Инн"  живет  представитель  английской  разведки,  а  в
"Меридиане" остановился сотрудник  российской  разведки.  Он  дал  и  их
телефоны, мы можем проверить.
   - Сукин сын, - разозлился Дронго, - это тоже  своеобразный  блеф.  Он
ведь понимает, что мы обязательно проверим.  И  наверняка  даст  им  наш
адрес, чтобы  и  они  убедились  в  наличии  еще  одного  потенциального
покупателя. И  тогда  все  мы  начнем  автоматически  взвинчивать  цены,
стараясь перехватить документы друг у друга.
   -  Выиграть  соревнование  у  английской  и  российской  разведок?  -
недоверчиво спросил Потапчук, - Это  невозможно.  Мы  ничего  не  сумеем
сделать с нашими  жалкими  деньгами.  Триста  тысяч  явно  недостаточная
сумма.
   - О чем вы говорите? - оживленно спросил Маир. - Кажется, о  деньгах?
Лучше спросите меня, что нужно делать в таких случаях.
   - И что нужно делать в таких случаях? - иронически спросил Дронго.
   - А бумаги, которые он продает, вам действительно нужны?
   - Лично нам нет. Но мы хотим их перепродать, - ответил Потапчук.
   Дронго не стал возражать.
   - Тогда все в порядке, - обрадовался Маир.  -  Заставьте  конкурентов
биться друг с другом. А потом, в решающий момент, просто перебейте цену,
возьмите документы и предложите их другому конкуренту.
   - У тебя широкие рыночные взгляды, - улыбнулся Дронго, - только ты не
учел одного обстоятельства.
   - Какого? - насторожился Маир.
   - Речь идет не об обычной сделке. Проигравшие никогда  не  согласятся
уступить победителю. А разборки  в  таком  деле  редко  кончаются  малой
кровью.
   - Так важны эти бумаги? - изумился Маир.
   - Как видишь. Поэтому твой совет играть на повышение акций  несколько
опрометчив. Мы можем попасть в  очень  неприятную  переделку.  Если  обе
разведки решат, что церемониться больше не стоит,  они  вышлют  в  Ниццу
своих "ликвидаторов".
   - Кого? - не понял Маир.
   - Своих палачей. Которые без лишнего шума уберут нас троих, - пояснил
Дронго.
   - А почему троих? - удивился Маир. - При чем тут я? Меня не  касаются
ваши разборки.
   - Они касаются всех нас, - возразил Дронго, - теперь и ты  с  нами  в
одной упряжке. Я же тебе говорил, что ходить рядом со мной опасно.
   - Зато как прибыльно, - засмеялся Маир, - полно  красивых  женщин,  и
можно заработать целую кучу денег. Это совсем неплохо.
   - Мне нравится твое постоянство, - заметил Дронго. - Тем не  менее  я
бы очень обрадовался, если бы ты сейчас находился за  тысячу  километров
отсюда. Это и в твоих, и в моих личных интересах.
   - Ты советуешь мне уехать? - удивился Маир.
   - И как можно быстрее, - очень серьезно сказал Дронго.  -  Начинается
непростая игра, и в такой ситуации с потерями не очень считаются.
   - Именно поэтому я останусь с тобой как твой друг, - заявил Маир, - в
конце концов, я не могу оставить тебя здесь одного.
   - По-моему, он ненормальный, - вымолвил Потапчук, глядя на  Маира.  -
Тебе говорят: уезжай - значит, уезжай. А то ведь навсегда можешь в  этой
земле остаться.
   - А ты меня не пугай, - разозлился Маир, - это мой друг, и я не желаю
покидать его.
   - Он идиот, - махнул рукой Потапчук, - по-моему, нам  лучше  от  него
избавиться.
   - У нас свои понятия о дружбе, - возразил Дронго. - Идемте в отель  и
обсудим возможные варианты наших действий.
   Они вернулись в отель, получили ключи и  решили  еще  раз  обговорить
ситуацию. Маир, понимая, что его  присутствие  уже  не  может  помешать,
пожелал обоим спокойной ночи.
   - Поздравляю тебя с двойным выигрышем, - сказал он на прощание.
   - Почему с двойным? - не понял Дронго.
   - Карты и женщины. Лучшей комбинации в мире просто не  существует,  -
подмигнул Маир на прощание и вошел в лифт.
   Дронго и Потапчук прошли в большой парадный зал и устроились за одним
из столиков. С огромных картин, висевших по разные стороны от входа,  на
них смотрели  император  Наполеон  III  и  его  супруга.  Сидя  здесь  в
прохладной тишине аристократического зала и  слушая  тихую  фортепьянную
музыку, они беседовали.
   - Каким вы его нашли? - спросил Дронго.
   - Такой же, - вздохнул Потапчук, - клыки на месте.
   - Ясно. Тогда давайте решать, что нам предпринять.
   - Он просто так ничего не говорит. Раз  сказал  о  других  -  значит,
что-то задумал. Вы же знаете его кличку. Иезуит был лучшим  стратегом  в
подобных вопросах. Он умел просчитывать варианты. Это его конек.
   - Уже понял, - кивнул Дронго. - И что, вы думаете, могло случиться?
   - Понятия не имею. Но он явно чувствовал себя  не  в  своей  тарелке.
Какой-то нервный, дергающийся. Я его таким не знал. Мне даже показалось,
что он немного не в себе. Говорил каким-то глухим, отрешенным голосом. И
с непонятной ненавистью смотрел на всех окружающих.
   - Можно подумать, раньше он смотрел на людей  с  любовью,  -  заметил
Дронго.
   - Нет. Он никогда не был ангелом. Но он не умел ненавидеть. Я  помню,
как он убивал одного из водителей, которые везли  нас  с  документами  в
Белоруссию. Он оставался абсолютно спокоен.  Понимаете,  он  убивал  без
ненависти в глазах. А сейчас у него в глазах  ожесточение  и  ненависть.
Это меня пугает. Нет, полковник очень  изменился.  Может,  ему  пришлось
нелегко и он просто хочет отомстить? Или он нуждался все эти годы?
   - И поэтому стал завсегдатаем казино? - возразил Дронго. -  Я  видел,
как он вошел в казино. Он посещал его уже не раз. Это абсолютно точно.
   - Тогда я  ничего  не  понимаю.  Почему  он  дал  мне  адреса  других
представителей? Хочет, чтобы мы начали сводить с ними счеты?
   - Нет. Он достаточно умен и понимает, что  мы  не  станем  так  глупо
подставляться. У него какой-то другой план, и нам нужно  его  разгадать.
Судя по всему, Савельев продумывает какую-то многоходовую  комбинацию  с
нашим участием.
   Мне совсем не улыбается стать пешкой в его игре.
   - И что вы собираетесь делать?
   - Вы никогда не обращали внимания на игру в рулетку? - вместо  ответа
вдруг спросил Дронго.
   - При чем тут рулетка? - не понял Потапчук, решив, что  Дронго  хочет
рассказать о своем выигрыше.
   - Когда ставят на черное-красное, то логичным кажется  выпавший  один
из вариантов цвета. И игроку кажется, что у него равные шансы с  крупье.
Но он забывает о "зеро". В  случае,  если  выпадает  ноль,  то  и  тогда
выигрыш остается за казино. Сейчас Савельев  убежден,  что  он  запустил
свою рулетку и мы должны выбирать - либо красное, либо  черное.  Но  вот
"зеро" он в  расчет  явно  не  принимает.  Тот  исключительный  вариант,
который выпадает в качестве единственного шанса. Мы  должны  предпринять
нечто неординарное, поломать игру полковника. Если он  сдает  карты,  то
заранее знает, кому и сколько нужно дать. А нам предстоит  сбить  его  с
толку.  Увеличить  число  участников  игры,  и  тогда   он   не   сможет
просчитывать варианты, пытаясь нас обмануть.
   - И какой вариант вы предлагаете?
   - Введем в игру еще одного участника.  Самое  заинтересованное  лицо,
которое официально может потребовать выдачи ему документов.
   Потапчук недоуменно посмотрел на Дронго.
   - Представителей Литвы, - пояснил  тот.  -  Формально  эти  документы
вывезены из их страны и подлежат ввозу обратно.
   - Где вы их возьмете? - нахмурился Потапчук.
   - Просто позвоню в Вильнюс, - пояснил Дронго. - Мне  нужно  выяснить,
почему Савельев затеял свой аукцион с продажей документов  сразу  разным
странам.
   - И вы думаете, представители Литвы сумеют справиться с  сотрудниками
английской и российской разведок? Вы оторвались от жизни, Дронго. Так не
бывает. У них не хватит денег, чтобы просто приехать сюда, в Ниццу, а не
то чтобы побороться с представителями России и Англии.  Это  из  области
фантастики.
   Вы и вправду считаете, что представитель  литовской  разведки  сумеет
что-нибудь сделать?
   - Конечно, нет. Но он внесет в игру разброд, очень выгодный нам. А мы
тем временем выясним, что к чему.
   Наступило долгое  молчание.  Потапчук  обдумывал  слова  собеседника.
Дронго пытался представить возможные по следствия своего решения.
   - Вы всегда предлагаете такие рискованные варианты? - наконец спросил
Потапчук.
   - У вас есть возражения?
   - Нет. Просто я вспомнил лицо полковника. Он явно чем-то встревожен и
расстроен. Я его слишком хорошо  знаю.  У  него  внутри  горит  какой-то
неутоленный огонь, который не смогут потушить даже очень большие деньги.
   - Что именно? Ненависть?
   - Нет.
   - Гнев?
   - Все вместе. Но скорее чувство мести. Словно его  обидели.  Страшно,
смертельно унизили, нанесли невыносимое оскорбление, на которое он может
ответить, только убив обидчика.
   Потапчук тяжело поднялся с кресла.
   - Сегодня я испугался, - сказал он на прощание,  -  испугался  первый
раз в жизни, увидев лицо Игната Савельева. Мне кажется, лучше всего  нам
как можно скорее покинуть этот Лазурный берег. И никогда больше сюда  не
возвращаться.
   Он пошел к лифту, а Дронго, глядя ему вслед, подумал, что  это  самое
серьезное заявление, которое он слышал от своего случайного напарника за
все  время  их  совместной  работы.  Он  просидел  еще   минут   десять,
наслаждаясь тихой музыкой, льющейся откуда-то сверху.
   "Нужно позвонить в Вильнюс", - твердо решил он, поднимаясь с  кресла.
Войдя в номер, он набрал код Литвы, код и  номер  вильнюсского  телефона
Хургинаса. Тот и на этот раз ответил довольно быстро, словно  все  время
ожидал звонка Дронго, сидя у телефона.
   - Мне нужна ваша помощь, - глухо сказал Дронго. - Я нашел Савельева и
документы. Необходимо, чтобы сюда приехал ваш представитель,  с  которым
он может договориться об их приобретении.
   - Я все понял, - быстро сказал Хургинас. - Наш представитель  вылетит
завтра утром. Где вас искать?
   - Отель "Негреско" в Ницце, - сказал Дронго и назвал свой номер.
   - Очень хорошо. Мы попытаемся сделать так,  чтобы  наш  представитель
прибыл в Ниццу уже завтра вечером. Спасибо  вам  за  работу,  вы  хорошо
потрудились.
   - Пока я ничего не сделал, - пробормотал Дронго. -  Высылайте  вашего
представителя. Я буду ждать.
   Он положил трубку и услышал легкий, едва уловимый стук в  дверь.  Это
его удивило. Сегодня ночью он не ждал никаких гостей.  Дронго  шагнул  к
двери.
   Странно, здесь старинные двери с массивным запором и до сих  пор  нет
глазка.
   Вообще его удивляло многое в этом отеле. Если фасадная  часть  здания
"Негреско" была парадной и праздничной, то задняя, выходившая на  глухую
улицу, сильно обветшала и вообще  не  походила  на  стену  отеля  высшей
категории. А стеклянные перегородки в его туалете  и  ванной  комнате  и
вовсе не укладывались в привычные рамки отеля,  имеющего  такую  громкую
славу во всем  мире.  Снова  раздался  осторожный  стук.  Так  осторожно
стучат, когда боятся потревожить  обитателей  соседних  номеров.  Дронго
мягко  повернул  ключ,  открывая  дверь.  На  пороге  стояла  прекрасная
незнакомка, с которой он разделил сегодня свой выигрыш.
   - Вы пришли? - удивленно спросил Дронго. - Но почему?
   - Потому что вы мне понравились, - невозмутимо сказала женщина, глядя
ему прямо в глаза.

Глава 31

   Уже на второй день, двадцатого августа, все стало  ясно.  Не  имеющие
твердой воли,  растерянные,  даже  напуганные  собственными  поступками,
члены ГКЧП бездарно упустили время и инициативу. Напористый Ельцин и его
окружение,  наоборот,  умело  использовали  просчеты   другой   стороны,
приобретая немалые политические дивиденды  на  противоречиях  и  ошибках
гэкачепистов.
   С  нескрываемым  возмущением  и  раздражением  Савельев   следил   за
событиями.
   Когда вечером двадцатого передали, что толпа митингующих  растет,  не
обращая внимания на введение комендантского часа, все поняли, что  затея
ГКЧП провалилась. В Москве вот уже второй день не  отвечал  телефон.  Не
отвечал и телефон Лякутиса, с которым они должны были войти  в  контакт.
Образовавшаяся почти полная изоляция особенно нервировала Савельева.
   Наконец  двадцать  первого  все  закончилось.  Горбачев  прилетел  из
Фороса,  его  бывших  заместителей  и  руководителей  союзных   ведомств
арестовывали одного за другим, по зарубежному телевидению часто  крутили
ролик о том,  как  мультипликационный  Ельцин  спускает  в  унитаз  всех
гэкачепистов, приехавших на маленьком танке.
   В  тот  день  Савельев  ходил  словно  заторможенный,   его   боялись
потревожить  даже  коллеги.  Ночью  стало  известно  об  аресте   самого
Крючкова. В это  трудно  было  поверить,  но  еще  позднее  с  пометками
"срочно" все радиостанции сообщили  об  арестах  вице-президента  страны
Янаева,  премьер-министра  страны  Павлова  и  министра  обороны  Язова.
Отдельно передавали сообщение о  самоубийстве  министра  внутренних  дел
Пуго.
   Немного  утешало  то  обстоятельство,  что  новым  руководителем  КГБ
назначили  Шебаршина,  которого  знали  все  четверо   офицеров   группы
Савельева. Больше Лякутису они не звонили. На следующий  день  Шебаршина
сняли, и телевидение  весь  день  показывало  кадры  о  том,  как  толпы
митингующих рвутся к  зданию  КГБ.  Ночью  специально  подогнанный  кран
выламывал памятник Дзержинскому.
   Эти ночи стали страшным кошмаром для Савельева. Он сидел осунувшийся,
бледный, задумчивый, ничего не понимающий. Все, во что  он  верил,  все,
чему поклонялся, было разрушено  и  развеяно  в  прах.  Никаких  идеалов
больше  не  оставалось.   Под   диктовку   Ельцина   Горбачев   запретил
Коммунистическую партию, фактически  ликвидировав  ее  своим  указом.  В
Литве царило ликование. Савельев  понял,  что  необходимо  уезжать.  Без
сомнения, все, чем они занимались теперь в  Прибалтике,  становилось  не
просто незаконным, а глубоко аморальным и запрещенным деянием.  В  любой
день  Горбачев  может  подписать  указ  о  независимости   прибалтийских
государств, и тогда пребывание его  группы  на  территории  Литвы  будет
просто преступным актом враждебного характера.
   Нужно уезжать, но куда? Нет ни прежнего КГБ, ни прежнего руководства,
которое  посылало  их  в  Литву.  Развалилась  партия,  на  которую  они
работали. Не стало даже прежней страны, ради  которой  они  делали  свое
дело и в столицу которой обязаны были вернуться. Не  нашлось  ни  одного
разумного аргумента в пользу их возвращения домой. Но оставаться в Литве
больше было нельзя.
   - Мы уедем  через  Белоруссию,  -  объявил  Савельев,  решив  вывезти
документы через другую республику, так как понимал, что могла  произойти
утечка информации. Если Лякутис  или  кто-нибудь  из  работающих  с  ним
офицеров вдруг немного "изменит" свои взгляды и выдаст группу Савельева,
их обязательно будет ждать засада  на  всех  пограничных  постах.  Такой
компромат  мог  обладать  невероятной  взрывной   силой,   автоматически
создавая   предпосылки   для   обретения   независимости   всеми   тремя
прибалтийскими государствами, получившими  документальные  свидетельства
агрессивной политики Москвы в их регионах.
   На  следующий  день  они  долго  ждали,  пока  подъедут  две  заранее
заказанные автомашины. Обоим водителям посулили солидное  вознаграждение
за провоз четверых  пассажиров  и  их  багажа  из  Вильнюса  до  Минска.
Розыском  водителей-леваков,  обычно  дежуривших  в  аэропортах   и   на
вокзалах, занимался Семенов. Остальные паковали документы, поместившиеся
в два больших чемодана и несколько сумок,  привезенных  сюда  специально
для конспирации.
   Они договорились с водителями и на следующее утро выехали  из  города
ровно в шесть, когда на дорогах еще не  было  интенсивного  движения.  В
первом автомобиле отправились Савельев и Семенов. Во втором -  Лозинский
и Потапчук.
   Чтобы избежать возможных осложнений и проверок, - они отправились  не
по привычному для таких путешествий маршруту  на  восток:  на  Ошмяны  -
Сморгонь - Молодечно - Минск, а выбрали южное  направление,  параллельно
ветке железнодорожного полотна,  в  сторону  Друскининкая,  чтобы  затем
резко свернуть на заповедник Чяпкялай  и  позднее  выскочить  на  трассу
Гродно - Минск. Проехав около ста километров, решили сделать остановку.
   Во время обеда Потапчук обратил  внимание,  что  их  водитель  чем-то
похож на Савельева - тоже невысокого роста, сух, подтянут. Разница  была
лишь в том, что от Савельева исходила внутренняя сила  и  в  его  глазах
всегда горел неугасимый огонь самопознания, тогда как  в  пустых  глазах
водителя-левака ничего не светилось, а  от  самой  его  фигуры  исходило
глубокое безразличие ко всему  происходящему  вокруг.  Второй  водитель,
грузный, полный мужчина, лет сорока пяти, говорил  по-русски  с  сильным
прибалтийским акцентом. Он молча ел, ни с кем не общаясь.
   - Через полтора часа подъедем к границе, - напомнил  Савельев,  когда
они закончили обедать. - Постарайтесь  не  высовываться,  может,  сумеем
проскочить. На всякий случай приготовьтесь ко всяким сюрпризам.
   Все четверо были вооружены пистолетами, а в чемоданчике Семенова даже
лежал "АКМ", специально  приспособленный  для  штурмовых  групп.  Оружие
выдали в Москве на случай  разного  рода  неожиданностей  и  для  охраны
документов. После того как  Литва  провозгласила  независимость,  на  ее
границах стали появляться добровольцы, вызвавшиеся  охранять  территорию
республики.
   К границе они подъехали в пятом  часу  вечера.  Здесь  было  довольно
глухое место, не слишком оживленная трасса