Кребберс,
продолжая пускать кровавые  пузыри,  неожиданно  схватился  за  дверь  и
усилием воли запер ее. Я не успел даже подскочить, когда щелкнул  замок.
Все, дверь закрыта. Конечно, можно выломать ее, привлекая сюда  соседей.
Можно попытаться открыть ее, оставляя свои отпечатки. Но  я  стою  перед
закрытой дверью и мучительно соображаю: кто  мог  стрелять,  почему  его
убили? И если решено было убить его, почему этого не  сделали  два  моих
преследователя? Черт возьми, от подобной головоломки можно сойти с ума.
   Но я понял, почему Кребберс последним движением руки, на которое  был
способен, закрыл дверь. Он не хочет, чтобы нас нашли вместе. Он не хочет
остаться "советским агентом". Ему важно  после  смерти  быть  порядочным
человеком.
   Ему важно сделать так, чтобы  все  выглядело  как  месть  со  стороны
разведки, на которую он работал и которую в конечном счете предал.
   Мне нужно уходить. Двое моих преследователей, видя,  что  я  все  еще
стою перед дверью, выказывают явное  беспокойство.  Один  уже  вышел  из
автомобиля.
   Кажется, это Широкомордый. Может, он боится,  что  со  мной  что-либо
случится? Он ведь еще и мой своеобразный телохранитель. До тех пор, пока
я не найду Труфилова, они будут меня охранять, даже рискуя своей жизнью.
Для них важна моя конечная цель. Но почему и кто убил Кребберса?
   Я еще раз смотрю в сторону "Фольксвагена". Нет  никаких  сомнений.  В
салоне сидит второй мой преследователь.  Но  тогда  кто  же  стрелял?  Я
оглядываюсь по сторонам - никого. Нужно принимать решение.  Убийца  явно
не  собирался  стрелять  в  меня.  Ему  был  нужен  только  Кребберс.  Я
поворачиваю голову  в  сторону  строения,  стоящего  напротив.  До  него
довольно далеко, метров восемьдесят, может, даже  сто.  Получается,  что
там сидел не просто киллер, а профессиональный снайпер. Вот уже полторы,
две минуты я стою, изображая из себя идеальную мишень, -  любой  стрелок
за это время мог меня спокойно расстрелять. Но убийца не стрелял. Просто
я не его мишень. Я все еще стою и жду непонятно чего. Затем медленно иду
к своей машине.
   Если я проторчу здесь еще немного, у соседей появятся все  основания,
чтобы рассказать голландской полиции о моем появлении в Хайзене. Как все
глупо получилось. Я смотрю на дом, в котором жил Кребберс.  Бедняга,  он
даже не подозревал, что я привезу  ему  смерть  в  своем  автомобиле.  Я
подхожу к "Ситроену", усаживаюсь на сиденье водителя  и,  развернувшись,
медленно отъезжаю от дома. Через  несколько  минут  за  мной  следует  и
"Фольксваген". Час от часу не легче. Я думал, что  меня  плотно  опекают
только эти двое. Вчера я узнал, что у меня есть друг. Сегодня узнал, что
есть еще и враг. Не слишком ли много попутчиков для одного путешествия?
   В Амстердам я гнал, выжимая из своего автомобиля все возможное.  Меня
мало интересовали мои г преследователи  в  "Фольксвагене".  Похоже,  что
провели не только меня.  Представляю  их  рожи.  Вот  так,  на  огромной
скорости, мы и влетели в Амстердам. Нам еще повезло, что мы не совершили
аварии и никто не связал наше утреннее появление в Хайзене  с  убийством
Кребберса,  Никто,  кроме...меня.  Я  теперь  знаю,   что   среди   моих
преследователей появился еще один - безжалостный и целеустремленный.
   Или полковник Кочиевский меня все-таки обманул? Но тогда  в  чем  его
конкретная цель? И  не  лучше  ли  было  сразу  меня  предупредить,  что
следующий за мной убийца будет убирать всех, с кем  я  встречаюсь?  Нет,
концы явно не сходятся. Что-то здесь не то.
   Кочиевский вышел на меня спустя несколько месяцев  после  кризиса.  Я
вскоре  продал   машину,   вспомнив,   что   есть   метро.   Но   деньги
катастрофически "улетали". К тому времени даже новые "Жигули"  продавали
по  фантастически  низкой  цене.  Мне  еще  повезло,  мне  дали  за  мой
автомобиль две тысячи долларов.
   С каждым днем мне становилось все  хуже.  Сеанс  химиотерапии  принес
лишь некоторое улучшение. Уже в начале года я начал понимать, что мне не
дожить до его конца. Тревожило испуганное лицо матери, которая, кажется,
начинала понимать, что со мной происходит. И тогда я вспомнил  об  одном
своем старом знакомом. С Виктором я встретился  случайно  несколько  лет
назад. Он ездил на шикарном "Мерседесе" в компании длинноногих красавиц.
Нужно было только видеть, какие девицы сидели в его автомобиле. Я  тогда
подъехал к ресторану на  встречу  со  своим  шефом.  И  увидел  Виктора.
Некогда  Кузьмин  был  майором-пограничником,  сотрудником  оперативного
отдела. Сейчас уже многие забыли,  что  Главное  управление  пограничных
войск подчинялось КГБ и входило в его структуру. Вскоре Кузьмин ушел  из
своего ведомства. Поговаривали, что он перешел в Министерство обороны. И
вот спустя столько лет - неожиданная встреча.
   Кузьмин вроде обрадовался, подробно расспросил о моем житье-бытье. На
прощание дал свою визитную карточку и предложил встретиться.
   - Ты ведь был неплохим стрелком, - вспомнил Кузьмин, - кажется,  даже
брал призы на соревнованиях. Такие  люди,  как  ты,  могут  зарабатывать
огромные деньги, практически ничего не делая. Знаешь, какой спрос сейчас
на бывших офицеров КГБ и ГРУ? Мы ведь "золотой  запас"  народа.  На  нас
делают такие бабки, ты даже себе представить не можешь.
   - Действительно, не могу, - улыбнулся я в ответ, -  думаешь,  кому-то
могут понадобиться мои услуги? Но я в телохранители не пойду. Я все-таки
подполковник КГБ, как-то унизительно.
   - Чудак-человек, - рассмеялся Виктор, - о чем ты  говоришь?  С  твоим
опытом и знаниями, Эдгар, ты  можешь  сам  нанять  себе  телохранителей.
Почему  вы,  прибалты,  такие  тугодумы?  -  пошутил  он.  -  Достаточно
нескольких точных выстрелов, и ты покупаешь себе два таких "мерса",  как
у меня.
   Теперь я его понял. По Москве и раньше ходили слухи, что киллерами  в
основном "работают" отставные офицеры КГБ и МВД. Похоже на правду.  Одно
дело  просто  выстрелить  в  человека,  совсем  другое  -   спланировать
операцию, убрать "цель" и бесшумно исчезнуть, не  оставляя  следов.  Для
этого нужен профессионализм.
   - Нет, Витя, такие вещи не для меня. Спасибо, но...
   - Жаль, -  искренне  огорчился  Виктор.  На  его  квадратном  лице  с
маленькими бегающими глазками, которые изрядно  портили  впечатление  от
его внешности, отразилось разочарование. Коротко стриженный,  он  всегда
носил темные кепки, с которыми не расставался с ранней осени до  поздней
весны. Он дернул себя за козырек неизменной кепки и одарил меня  блеском
золотых зубов в своей немного хищной улыбке. Так наша встреча и осталась
без последствий. Но когда жизнь прижала меня так, что надо  было  срочно
что-то решать, тогда я и позвонил Виктору. Мне было уже все равно.  Ради
своих близких я готов был  сделать  несколько  точных  выстрелов.  Может
быть, и сил-то у меня останется на один выстрел, этого никто сказать  не
мог.
   Итак, мы встретились: Во время нашего разговора я старался не кашлять
и вообще выглядеть молодцом. Кузьмин обещал поговорить обо  мне  "с  кем
нужно".
   Через неделю, которая показалась  мне  годом,  к  нам  позвонили.  На
следующий день я поехал по указанному  адресу.  Это  был  офис  какой-то
фирмы. Я вошел внутрь, показал  охраннику  свой  паспорт,  прошел  через
контроль металлоискателя. Потом меня повели на третий этаж.  Я  вошел  в
большой кабинет и увидел стоявшего у окна человека  небольшого  роста  с
непропорционально большой головой и густыми темными бровями. Это  и  был
полковник Кочиевский. Он, увидев меня, кивнул:
   - Хорошо, что вы приняли наше предложение, подполковник. Я  рад,  что
вы согласились с нами работать. Мы давно искали такого человека.
   В эту минуту я еще не знал, на что потратил Кочиевский целую  неделю,
которую он не звонил мне. Я пока не догадывался, почему им нужен  именно
такой человек. А если бы и догадался, то и тогда бы не ушел из кабинета.
Мне нужны были деньги, любой ценой! Я не имел права уходить из жизни, не
оставив им ничего. Я созрел даже для того, чтобы убивать...
   "Фольксваген", который шел следом, уже несколько раз  просигналил.  В
чем там дело? Ведь, по "договоренности", они делают  вид,  что  меня  не
знают. А я делаю вид, что не замечаю их наблюдения. Но они сигналят мне,
явно требуя остановиться. И тут позвонил мой мобильный телефон.
   - Остановитесь, Вейдеманис, - говорит кто-то из моих преследователей,
- у нас к вам важный разговор...
   Я отключаю телефон и мягко торможу через пятьдесят метров. Мы стоим в
сплошном сером тумане. Темно-зеленый "Фольксваген-Пассат" подъезжает  ко
мне вплотную.

ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО НАЧАЛА

Москва. 6 апреля

   Утром позвонила Галя Сиренко. Зная, что телефон может прослушиваться,
она была немногословна.
   - Я все узнала. Его убили, выманив из  квартиры,  когда  он  был  без
охраны. Приеду, расскажу подробности.
   Он не любил вставать рано утром. В его "вольной"  профессии  эксперта
самым ценным была возможность читать по ночам любимых авторов,  а  потом
отсыпаться. Он был ярко выраженной "совой" и привык к  подобному  образу
жизни.
   Обычно он спал до одиннадцати-двенадцати. Но на этот раз  поднялся  в
десять, чтобы побриться, привести себя в порядок и в  одиннадцать  часов
принять женщину.
   Она приехала в половине двенадцатого. На ней был темный тяжелый плащ.
Сняв его,  она  оказалась  в  темно-зеленом  платье,  довольно  прилично
сидевшем на ее несколько  тяжеловатой  фигуре.  Дронго  с  удовольствием
отметил ее нерабочий наряд, приглашая в комнату. За чашкой  кофе  Галина
рассказала подробности вчерашнего убийства Филиппа Артемьева.
   - Кто-то позвонил ему в восемь вечера. Жена утверждала, что  разговор
был коротким. Очевидно, Артемьеву сообщили,  что  к  нему  должен  зайти
посыльный от его знакомого и передать ему какой-то пакет.  Через  десять
минут после звонка Артемьев предупредил жену,  что  сейчас  вернется,  и
вышел на лестничную клетку.
   Его уже ждали. Два выстрела в грудь, третий, контрольный,  в  голову.
Соседи  и  жена  ничего  не  слышали.  Еще  минут   через   десять   она
забеспокоилась, на улице холодно, а он, как оказалось, не взял  с  собой
шапку.  Несчастная  женщина  выглянула  на  лестничную  клетку,  увидела
убитого мужа, и ей стало плохо. Потом вызвали милицию. Вот,  собственно,
и все.
   - В его подъезде есть код?
   - Есть. Но он, очевидно, сам сообщил комбинацию своему знакомому.
   Позвонившему он явно полностью доверял, если решился выйти  из  своей
квартиры без охраны и даже в тапочках.
   - Вы так думаете? - спросил Дронго.
   - Разумеется. Если бы он не верил этому человеку, то не вел  бы  себя
так опрометчиво. А вы думаете как-то иначе?
   - Тут есть вопросы, - нахмурился Дронго. - Конечно, это  его  близкий
знакомый. Но смотрите, как странно он себя повел. Во-первых,  не  сказал
жене, кто ему звонил.  Во-вторых,  решил  встретить  этого  человека  на
лестничной клетке.
   Если он ему доверял, почему не  впустил  в  дом?  Почему  нужно  было
выходить в домашних тапочках на лестничную клетку, не проще ли  впустить
знакомого человека в квартиру? Отсюда вывод - он не хотел,  чтобы  гость
входил в его жилище. Значит ли это, что он ему не доверял?  Думаю,  нет.
Скорее не хотел, чтобы жена увидела гостя. Отсюда  следует  вывод:  жена
его знала. Итак, убийцу или пособника  убийцы  нужно  искать  среди  тех
знакомых Артемьевых, которых могли знать оба супруга.
   -  Здорово,  -  усмехнулась  Галина,  -  а  я-то   хвасталась   своей
догадливостью, мол, поняла, почему Артемьев вышел на лестничную клетку.
   - Ну и правильно делали. Он бы к незнакомцу  не  стал  выходить.  Это
тоже важный факт. Теперь нужно  установить,  кто  именно  ему  звонил  и
почему решили так внезапно убрать его.
   - Всеволод Борисович  взял  дело  под  личный  контроль,  -  уточнила
Галина.
   - Вы же знаете,  что  всеми  убийствами  занимается  прокуратура.  Он
позвонил в городскую прокуратуру и потребовал данные по этому делу.
   - Пусть и дальше держит нас в курсе дела, -  попросил  Дронго.  -  Вы
можете сообщить мне что-нибудь о другом объекте нашего внимания?
   -  Не  очень  много,  -  призналась  она.   -   Руководитель   службы
безопасности полковник Кочиевский восемнадцать  лет  работал  в  военной
разведке. В девяносто втором вышел на пенсию. В  девяносто  шестом  стал
руководителем службы безопасности. Женат. Двое детей.  Есть  внук.  Вот,
собственно, и все.
   - Интересно, - пробормотал Дронго, - значит, он работал в ГРУ?
   - Да, в аппарате ГРУ. Но нам не удалось установить за такое  короткое
время, мог ли он общаться с Труфиловым, - пояснила Галина, глядя  ему  в
глаза.
   - Я вам ничего не говорил про Труфилова, - нахмурился Дронго.
   - Верно. Но все  сотрудники  его  группы  знают,  что  для  Романенко
главное - это найти  Дмитрия  Труфилова  до  того,  как  берлинский  суд
вынесет решение по делу Чиряева. Он  главный  свидетель  обвинения.  Без
него все наши доказательства будут неубедительны. И тогда развалится все
дело.
   - Вы знаете гораздо больше, чем я предполагал, - пробормотал  Дронго,
- хотя это действительно был секрет Полишинеля. Значит, вы считаете, что
Кочиевский и Труфилов никогда не встречались друг с другом?
   - Этого мы не сумели узнать,  -  смутилась  Галина.  -  У  меня  было
слишком мало времени. Если вы дадите мне хотя бы два дня,  я  постараюсь
все выяснить.
   - Каким образом? Проникните в архивы  ГРУ?  Они  умеют  хранить  свои
секреты. В отличие от разгромленного КГБ, в архивы которого  лезли  все,
кому не  лень,  и  где  сменился  добрый  десяток  начальников,  военная
разведка  так  просто  свои  секреты  не  открывала.  Непросто   узнать,
встречались ли Кочиевский с Труфиловым, а если  и  встречались,  то  при
каких обстоятельствах.
   - Я попробую, - упрямо сказала женщина, глядя ему в глаза.
   - Пробуйте, - улыбнулся Дронго, - сегодня шестое  число.  Я  жду  вас
через два дня. Восьмого апреля в  двенадцать.  Сорок  восемь  часов  вам
хватит?
   - Можно мне закурить? - вдруг спросила Галина, оглядываясь в  поисках
пепельницы.
   - Можно, - кивнул он, - сейчас принесу пепельницу. Она,  кажется,  на
кухне.
   Вернулся он с пустой коробкой спичек.
   - Не нашел пепельницу, - усмехнулся Дронго. - Так  вам  действительно
хватит двух дней?
   - Постараюсь  успеть,  -  ответила  Галина,  -  хотя...  -  она  чуть
запнулась, - может, вы дадите мне еще один день? -  вдруг  спросила  она
улыбаясь.
   - Идет, - согласился он, - тогда встретимся девятого в двенадцать.
   Честно говоря, я могу не вернуться восьмого, и мне будет  перед  вами
неудобно.
   Пусть будет девятое, мне так даже удобнее.
   - Не вернуться? - не поняла женщина.
   - Меня не будет два дня в городе,  -  пояснил  Дронго,  -  я  прилечу
только восьмого числа вечером.
   - У вас важные дела? - спросила она.
   - Не очень, - улыбнулся Дронго, - скорее личные.
   Она удивленно взглянула на него. Стряхнула пепел в коробок.
   - Вся Москва знает, что вы женоненавистник  и  холостяк,  -  с  явным
вызовом сказала Галина. - Или вы решили изменить свои принципы?
   - Решил, - подтвердил Дронго, все еще улыбаясь, -  по-моему,  я  тоже
имею право на личную жизнь. Тем более что вы сами  просите  у  меня  три
дня.
   - Вы, наверное, шутите?
   - Нет. Все объясняется довольно просто. У меня завтра день  рождения.
Я улечу из Москвы в свой родной город, чтобы встретить его с родителями.
И если все  будет  нормально,  ночью  перелечу  в  другой  город,  чтобы
встретиться на следующий день еще с одним человеком. А восьмого  вечером
я вернусь в Москву.
   - Этот человек женщина?  -  спросила  Галина,  потушив  сигарету.  Он
обратил внимание, что  вместо  вчерашней  обуви  на  ней  были  довольно
дорогие итальянские сапожки. Дронго едва заметно улыбнулся.
   - Надеюсь, вы не ревнуете?
   - Ревную, - неожиданно произнесла Галина, вставая. - О вас так  много
говорят. Достаточно раз побеседовать с вами,  чтобы  подпасть  под  ваше
обаяние.
   Честно говоря, не думала, что со мной может такое произойти.  Но  мне
нравится в вас многое - как вы держитесь, как  разговариваете  со  мной,
как  ведете  себя  под  пулями.  Вы   как-то   серьезны   и   бесшабашны
одновременно. Это редкое качество.
   Она повернулась и пошла к двери. Потом остановилась.
   - У вас будут  еще  какие-нибудь  задания?  -  спросила  бесстрастным
голосом.
   - Будьте осторожны, - мягко попросил Дронго.
   - Хорошо, - сказала она, кивая ему на прощание  и  снимая  с  вешалки
свой тяжелый кожаный плащ, - но вы так и не ответили на мой вопрос.
   - Какой? - Он помнил ее вопрос, но почему-то медлил с ответом.
   - Вы летите на встречу с женщиной? - Очевидно, профессия выработала в
ней умение задавать прямые вопросы, И получать прямые ответы.
   - Да, - ответил Дронго. - Да, на встречу с любимой женщиной.
   Она хотела что-то сказать еще, но передумала. Только тихо произнесла:
   - Я бы хотела на нее посмотреть, если, конечно, вы говорите серьезно.
   - В таких вопросах я не люблю врать, - уже менее уверенно добавил он.
   - Спасибо, - грустно улыбнулась она, выходя на лестничную площадку, -
я думаю, что она красивая...
   Дверь мягко закрылась за Галиной. Он постоял минуту  у  двери,  затем
пошел к телефону, который в этот момент снова зазвонил.  Это  был  Захар
Лукин.
   - Я все узнал, - сообщил он, - квартиру она купила несколько  месяцев
назад. И телефон тогда перевела на свое  имя.  Очевидно,  ей  помогли  с
покупкой, она заплатила за свою трехкомнатную квартиру  девяносто  тысяч
долларов. Я сумел подключиться к компьютерной  сети  фирмы  по  торговле
недвижимостью, которая занималась сделками с квартирой Жучковой.  У  нее
все чисто, но деньги поступали частично из агентства Артемьева.  Видимо,
она у него на содержании.
   - Понятно, - пробормотал Дронго, - необходимо  сегодня  же  навестить
эту Алевтину Жучкову. Когда ты можешь за мной заехать?
   - Когда скажете, - бодро отрапортовал молодой человек.
   - Тогда давай прямо сейчас. У подобных дамочек еще раннее  утро,  они
пока еще нежатся в постели.
   Одеваясь, он взглянул на себя в зеркало. Выпуклый большой лоб, темные
глаза, упрямые тонкие губы. "Что они во  мне  находят?"  -  с  некоторым
недоумением подумал Дронго. Может,  действительно  самое  сексуальное  у
мужчины -  это  голова,  как  говорила  одна  его  знакомая.  Просто  их
привлекают его аналитические фокусы.
   Хотя,  судя  по  Алевтине  Жучковой  и  ей  подобным,  женщин  весьма
прельщает и содержимое кошелька  выбранного  ими  мужчины.  И  это  куда
существеннее и его внешности, и всех вместе взятых внутренних качеств.
   Надев плащ, он  вышел  из  квартиры.  Часы  показывали  уже  половину
первого.
   Еще через несколько минут он сел в автомобиль Захара, чтобы навестить
бывшую пассию убитого Артемьева.

НАЧАЛО

Амстердам. 13 апреля

   Я  не  стал  выходить  из  машины.  Следил,  как  из  "Фольксвагена",
затормозившего следом  за  моим  автомобилем,  движется  в  мою  сторону
Широкомордый.
   Мертвец сидит за рулем,  похоже,  полностью  безучастный.  Может,  он
действительно мертвец и его оживили как зомби, чтобы он принял участие в
погоне за мной? Вот какая чушь лезет в голову.  Я  усмехаюсь,  глядя  на
подходящего Широкомордого.
   -  Что  у  вас  произошло?  -  в  лоб  спрашивает  этот  тип.  Он  не
здоровается, не спрашивает, знакомы ли мы. Все эти ненужные формальности
кажутся ему излишними. Ему важно знать лишь одно - что случилось?
   - Я думал, это вы мне расскажете, - ответил я, также  не  здороваясь.
Он обошел мой автомобиль спереди, жестом показал,  чтобы  я  открыл  ему
переднюю дверь. - плюхнулся рядом на сиденье. В салоне сразу запахло его
дешевым одеколоном. В сочетании с запахом его грузного тела  это  просто
невыносимо. Я невольно закашлялся.
   - Что у вас случилось в Хайзене? - спросил снова Широкомордый.
   - А вы р