осмотреть вокруг.
   - Правильно, - согласился Мамука, -  мы  напрасно  вернулись  в  дом.
Нужно попытаться спуститься вниз, к санаторию,  возможно,  убийца  решил
спрятаться там.
   - Это возможный вариант действий, - согласился Усманов.  -  Но  может
быть, у нашего специалиста есть другое мнение?
   Все посмотрели на Дронго. Тот покачал головой.
   - Я пока ничего не решил, - признался он, - мне еще нужно подумать.
   Шарай спустился сверху, кивнул Усманову и сообщил, что чайник он  уже
поставил.
   - Давайте подумаем, кто мог войти в комнату к несчастной  женщине,  -
сказал Усманов. - Вы ведь находились рядом? - обратился он к Отари.
   - Верно, - кивнул художник, - но я никого не видел. В комнату входили
только женщины.
   В этот момент на лестнице показалась Наталья Толдина. Она  спустилась
вниз и, подойдя к Сергею, попросила у него сигарету.
   - Может, тебе лучше остаться с нами? - спросил режиссер.
   - Я не хочу здесь сидеть! - резко ответила Толдина. - После  убийства
Кати я уже никому не верю, тем более вашей компании.
   Она повернулась и пошла обратно  к  лестнице.  Мужчины  проводили  ее
долгими взглядами, пока она поднималась на второй этаж. Усманов  покачал
головой.
   - Какой сложный характер, - сказал он.
   - У актрис вообще сложный характер, - заметил  Погорельский,  -  я  к
этому уже давно привык.
   - Вы убеждены, что только  мужчина  мог  совершить  это  убийство?  -
спросил Буянов, обращаясь к Дронго.
   - Меня спрашивали об этом много раз, - спокойно ответил Дронго, - и я
уже много раз вам объяснял, что убийцей не могла быть женщина. Шевчук не
душили подушкой, что было бы  естественно  для  женщины,  которая  могла
навалиться на подушку всем  телом  и  попытаться  удержать  ее  в  таком
положении. Убийца задушил несчастную, сломав ей шейные позвонки. Это мог
сделать только сильный мужчина.
   -  Надеюсь,  вы  не  подозреваете  кого-то   из   присутствующих?   -
поинтересовался Отари.
   - Пока нет, - ответил Дронго, - но я настаиваю, что это  мог  сделать
только мужчина.
   - Кажется, к ним в комнату входил Буянов, - показал Отари на  Сергея,
- но до того, как я появился в коридоре.
   - Я действительно к ним входил, - согласился Буянов, - но.  я  никого
не убивал. И там в этот момент была Наташа Толдина.
   - Руки, - вдруг произнес Дронго, - покажите ваши руки.
   Буянов недоуменно  взглянул  на  него  и  протянул  руки,  ничего  не
понимая.
   - Возможно, но. маловероятно, - сказал  Дронго.  -  У  вас  небольшая
ладонь. Вы не могли быть убийцей.
   - Кто тогда мог? - спросил с вызовом Мамука. - Вы  будете  определять
по нашим рукам? Я о таком методе еще не слышал.
   - Конечно,  нет.  Но  у  Сергея  маленькая  ладонь.  Чтобы  совершить
подобное убийство, нужна совсем другая рука. Большая мужская ладонь.
   - Моя подойдет? - усмехнулся Усманов, протягивая свою руку.
   - Честно говоря, не совсем, - ответил Дронго. - У вас тоже  не  очень
большая ладонь. А вот все  остальные  руки  подходят.  И  ваша,  Мамука,
широкая и сильная. И ваша рука с длинными пальцами, Отари, и даже  ваша,
господин Погорельский. Я обратил внимание на вашу  ладонь.  У  вас  рука
интеллектуала - с длинными пальцами. Про вашу ладонь, Алтынбай,  я  даже
не говорю, у вас настоящая  медвежья  лапа.  У  вас,  Олег  Шараи,  тоже
большая сильная рука. Но с таким же успехом может подойти и  рука  моего
друга Эдгара Вейдеманиса, и даже моя рука.  -  Он  поднял  свою  большую
ладонь. Все присутствующие обратили внимание, что его рука не дрожала.
   - У вас тоже длинные пальцы интеллектуала, - заметил Погорельский.  -
И кажется, именно вы нашли убитую.
   - На этом основании я - главный подозреваемый, --согласился Дронго, -
но должен быть мотив, причина. Зачем мне убивать  молодую  женщину?  Что
мне от нее было нужно?
   - Как раз с мотивом все понятно! - жестко  заметил  режиссер.  -  Что
бывает нужно молодому мужчине от симпатичной актрисы? Может, вы вошли  в
комнату,  полагая,  что  она  одна,  и  предложили  ей  нечто,  для  нее
неприятное. Она отказала, и вы ее задушили. Разве такой мотив исключен?
   Дронго рассмеялся - спокойно, беззлобно,  затем  поднялся  со  своего
места, нависая над режиссером.
   - У меня рост метр восемьдесят семь, - сказал он с  вызовом,  -  и  я
вешу почти сто килограммов. Зубы у меня свои,  не  вставные.  И  у  меня
всегда хватало ума и возможностей выбирать  понравившуюся  мне  женщину.
Посмотрите на меня, Погорельский, неужели вы всерьез  полагаете,  что  я
способен комплексовать из-за отказа женщины? Неужели вы считаете, что  я
могу убить женщину только из-за того, что она мне отказала? Это  первое.
А второе - я никогда в жизни не обижал женщин. И до сих пор не обидел  и
не обманул ни одну женщину. Вы меня понимаете, Погорельский?  Никогда  и
никого.
   - Почему вы сразу обиделись? - миролюбиво спросил режиссер. - Вы ведь
сами следователь, должны понимать, что я выдвигаю возможную версию.
   - Я никогда не работал следователем, а был всего лишь экспертом. Ваша
версия может иметь  право  на  жизнь  только  в  том  случае,  если  она
подкреплена фактами. А фактов у вас нет...
   - Не нужно спорить, - спокойно  предложил  Усманов.  -  Мы  собрались
вместе, чтобы выслушать все предложения.
   - Нужно все проверить, - рассудительно сказал Мамука.
   - Но не обвиняя  друг  друга,  -  вставил  Алтынбай.  Дронго  заметил
удивленный  взгляд  Вейдеманиса  во  время  своей   тирады,   но   Эдгар
благоразумно молчал, понимая, что в подобных случаях это  самое  лучшее.
Однако реакция Дронго его удивила.
   - Олег, посмотри еще раз наверху,  вскипел  уже  чайник  или  нет?  -
попросил Усманов.
   - Лучше я посмотрю, - поднялся Буянов, - заодно проверю, как там наши
женщины.
   Он пошел к лестнице. Все остальные молчали.
   - И все-таки кто-то к ним входил, - сказал  Мамука.  -  Мы  вчетвером
сидели за картами внизу,  вы,  Рахман-ака,  играли  в  нарды  с  Олегом.
Значит, шестерых можно исключить.  Остаются  только  три  человека.  Наш
Отари, Алтынбай и господин Дронго.
   - Я спал в своей комнате и ничего не слышал, -  сообщил  Нуралиев.  -
Если бы услышал шаги или голоса, я бы сразу вышел из комнаты.
   - Как это вы так быстро заснули? - полюбопытствовал Мамука. - Вы ведь
поднялись минут за пятнадцать - двадцать до убийства...
   - У меня контузия с войны, - мрачно пояснил Алтынбай, - и  поэтому  я
засыпаю сразу, как только ложусь. Все время сильно болит голова.  Вы  же
видите шрам на моем черепе.
   - Я не хотел вас обидеть, - ответил Мамука, - просто спросил.
   - Вы тоже поднимались наверх, -  вдруг  напомнил  Олег  Шарай  самому
Мамуке.
   - Верно, - согласился Мамука, - но я  поднимался,  чтобы  дать  виски
нашему раненому повару. Подождите... - вдруг сказал он. - А если  убийца
- наш повар? Иногда так бывает. Все думают, что он подвернул  ногу  и  у
него  есть  абсолютное  алиби,  так,  кажется,  это  называется?  А  он,
пользуясь тем, что мы на него и не подумаем, выжидает  и,  когда  видит,
что актриса осталась одна, входит к ней в комнату и  делает  свое  дело.
Может, он сумел подняться и задушил  несчастную  женщину  даже  в  своей
комнате, а потом перенес ее в другую...
   - Только при этом вспомните, сколько лекарств дала ему ваша  супруга,
и про виски, которое он пил.  Кажется,  это  было  ваше  предложение?  -
добродушно уточнил Дронго. -  Я  не  думаю,  что  несчастный  повар  мог
подняться с постели, задушить женщину, а потом снова заснуть.
   - Тогда это был  убийца,  который  залез  через  окно,  -  решительно
произнес Мамука.
   Внезапно моргнул свет, словно  ветер  задел  где-то  провода,  вызвав
внезапное колебание.
   - Только этого не хватало, - громко сказал Усманов. - Если  останемся
без света, вообще будет тяжело.
   - Здесь должен быть  движок,  автономный  свет.  Нужно  проверить,  -
предложил Алтынбай. - Иначе, если погаснет свет,  мы  ничего  не  сумеем
сделать.
   Вместо того чтобы ждать, лучше попытаться найти движок.
   - Верно, - согласился Усманов. - Олег, помоги Алтынбаю. А мы поищем в
доме свечи, вдруг действительно свет погаснет. И посмотрите  наконец  на
кухне, готов ли чай. В такую погоду нельзя сидеть без чая.
   - Может быть, что-нибудь более крепкое? - предложил  Погорельский.  -
Чаем мы не согреемся.
   Усманов удивленно взглянул на Погорельского и покачал головой.
   - Я верующий человек, - мягко сказал он,  -  и  поэтому  спиртное  не
употребляю. Извините, но мне больше нравится чай.
   - Каждому свое, - пожал плечами Погорельский, - а я  пойду  выпью.  В
такую ночь лучше напиться до чертиков. Иначе можно сойти с ума.
   Нуралиев поднялся и  вышел  вместе  с  Олегом  Шараем.  Погорельский,
напротив, остался сидеть в кресле,  очевидно  ожидая  Усманова.  Усманов
прошел в бильярдную, куда отправился Мамука. В бильярдной горел камин  и
было достаточно тепло. Свет моргнул еще раз, на этот раз более ощутимо.
   - Кажется, скоро мы останемся без электричества, -  невесело  заметил
Отари. - Можно мне пойти наверх и забрать свою картину?  -  спросил  он,
обращаясь к Дронго.
   - Почему вы спрашиваете меня? - ответил вопросом на вопрос Дронго.  -
Конечно, идите  и  соберите  свои  вещи.  Боюсь,  что  мы  действительно
останемся без света при таком ветре.
   Отари пошел наверх,  когда  Дронго  встал  и  вместе  с  Вейдеманисом
подошел к окну.  Было  уже  совсем  темно,  но  разгулявшаяся  непогода,
казалось, собиралась буйствовать всю ночь.
   - Что ты думаешь делать? - спросил Вейдеманис.
   - Не знаю, - признался Дронго. - Боюсь, что из-за  дождя  мы  еще  не
скоро дождемся помощи.
   - Ты веришь в неизвестного убийцу?
   - А ты как думаешь? - спросил Дронго, не поворачивая головы.
   - Зачем ты разыграл этот спектакль с режиссером?  Ты  ведь  прекрасно
понимаешь, что никто всерьез тебя не обвиняет.
   - Мне важна была их реакция, - признался Дронго. - Очень  важно,  что
именно они скажут или подумают. Впрочем, я  почти  убежден,  что  убийца
один из них. Просто нужно немного времени, чтобы разобраться с этим. Мне
необходимо  поговорить  с  Буяновым.  Ты  постарайся  отвлечь   внимание
Погорельского, а я поднимусь наверх.
   - Он, по-моему, не прочь выпить,  а  мне  после  операции  нельзя,  -
напомнил Вейдеманис.
   - Пей минеральную воду, - пошутил Дронго, направляясь к лестнице.
   Сверху  спускались  Людмила  и  Буянов,  которые  несли  подносы   со
стаканами чая.
   - Я не буду пить чай, - громко заявил Погорельский.
   Отари, поднявшись с места, взял у жены поднос.
   - Сергей, - позвал Дронго актера, - можно вас на минуту?
   Буянов удивленно оглянулся, но  поставил  свой  поднос  на  столик  и
подошел к Дронго.
   - Я хочу с вами поговорить, - тихо заявил эксперт. - Давайте  отойдем
к окну. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
   - Думаете, что я ее убил? спросил Буянов.
   - Нет, не думаю. Но у меня есть несколько вопросов. Вы можете со мной
поговорить?
   - Конечно, могу. - Буянов отошел к окну вместе с Дронго.
   - Сегодня утром я случайно слышал ваш разговор, - сообщил  Дронго.  -
Вы стояли над обрывом, где я сидел, и я услышал, как  вы  жаловались  на
своего режиссера.
   - Подслушивать некрасиво, - чуть покраснел Буянов.
   - Это получилось случайно, - пояснил Дронго. -  Вы  действительно  не
ладите со своим режиссером?
   - С ним в последнее время трудно ладить,  -  ответил  Буянов.  -  Он,
кажется, сам не знает, чего хочет. И у него все чаще бывают  "творческие
простои".
   - В смысле запои?
   - Вот именно. Он раньше такого себе не позволял. Кажется, поэтому  он
и снимает гораздо хуже, чем прежде.
   - Разговаривая со своими подругами, вы сказали, что он обязан помнить
о том, что пережила Катя. Вы  можете  мне  сказать,  что  она  пережила?
Почему вы так выразились?
   - У нее были неприятности, - хмуро пояснил Буянов, - семь лет назад.
   Она тогда жила в Ташкенте, и Погорельский  впервые  пригласил  ее  на
съемки своего фильма. Вы его,  наверное,  видели.  "Хищники"  назывался.
Очень известный был фильм.
   - Может быть, - вежливо согласился Дронго. - Что там произошло?
   - Не знаю. Они были на съемках в горах, и  там  случилась  неприятная
история. Двое сотрудников съемочной группы погибли  на  глазах  у  Кати.
Кажется, их убили. У нее был нервный срыв,  она  попала  в  больницу,  а
через год переехала из Средней Азии в Москву.
   - Так вот почему у нее миндалевидные глаза. Очевидно, мать у нее была
узбечка? - Нет, - невесело улыбнулся Сергей. - Отец у нее был  украинец,
а  мать  -  казашка.  Они  познакомились  на  целине,   еще   в   начале
шестидесятых. У Кати с братом восемь лет разницы.
   - Вы ее любили? Извините, что я  вас  спрашиваю,  но  мне  нужно  это
знать.
   - Она мне нравилась, - дрогнувшим голосом  ответил  Буянов.  -  Очень
нравилась, - добавил он мгновение спустя.
   - Вы не знаете, что конкретно произошло на съемках? - уточнил Дронго.
   - Я не расспрашивал. Ей было неприятно, и она никогда не говорила  со
мной на эту тему.
   -  Понятно.  Последний  вопрос.  У  нее  действительно  были  сложные
отношения с Погорельским? Или он иногда срывался?
   - Какие отношения? - недовольным голосом переспросил Сергей. - У  них
не  было  вообще  никаких  отношений.  Погорельскому  нравится  Толдина,
которую он снимал уже в четырех фильмах. Все знают, что она его "прима".
А Катя была не в его вкусе, но на этот фильм он почему-то согласился  ее
взять. Наверное, из-за Толдиной. Они вместе с  Катей  работают  в  одном
театре.
   - Понятно. Спасибо вам, Сергей. И примите мои соболезнования.
   Буянов как-то неопределенно кивнул  головой  и  вернулся  к  столику.
Дронго прошел в бильярдную комнату.  Усманов  торжественно  показал  ему
коробку свечей.
   - Теперь мы не останемся без света, - сказал он.
   - Надеюсь, что до этого не дойдет, - пробормотал Дронго. -  Лучше  бы
ваши друзья сумели найти и запустить движок.
   - Найдут, - убежденно заявил Усманов. - Вы недооцениваете  Нуралиева.
Он такой дотошный, найдет все, что угодно.
   - Я пойду и посмотрю, как они там, - сказал Дронго, надевая куртку.
   В этот момент свет моргнул в третий  раз,  и  на  целую  секунду  они
остались во тьме. Секунда показалась долгой.
   - Хорошо, что мы нашли свечи, -  сказал  Усманов.  Дронго  взял  свою
куртку и, надев ее, вышел из дома. Ветер несколько стих, но дождь только
усилился и теперь лил сплошным потоком. Дронго обошел дом и  поспешил  в
подвал, где, очевидно, должен был  находиться  движок,  рассчитанный  на
автономное обеспечение светом. Внизу он обнаружил  Нуралиева,  сидевшего
на стуле, и стоявшего рядом Олега Шарая. В подсобке было темно, лампочка
едва освещала все пространство, и фигуры людей, казалось, расплывались в
полумраке.
   - Движок нашли, а бензина нет, - невесело объяснил Нуралиев. -  Олег,
иди в дом, может быть, на кухне есть бензин. Посмотри как следует.
   - Откуда там бензин? - лениво спросил Шарай. - Может быть, спирт  там
и есть, но его лучше в себя заливать.
   - Ступай и посмотри, - недовольно повторил Алтынбай, - давай быстрее.
   Хочешь, чтобы мы без света сидели?
   Когда Шарай вышел, Дронго сел рядом с Нуралиевым.
   - Думаете, там будет столько бензина?
   - Не знаю. Может, и не будет, - равнодушно ответил  Алтынбай.  -  Все
равно  нужно  посмотреть  и  успокоить  людей  немного,  чтобы  не   так
волновались.
   Главное - чтобы не было паники. Это хуже всего.
   - А вы опытный человек, - сказал Дронго.
   - Конечно, - кивнул Алтынбай. - Мне тридцать четыре, из них  половину
жизни я воевал. Будешь тут опытным.
   - Я думал, вам больше, - признался Дронго. - Вы кажетесь старше.
   - Это из-за контузии. Я обрил череп после ранения и настолько  привык
ходить лысым, что теперь уже регулярно ношу эту прическу, если можно так
выразиться.
   - Где вы были ранены?
   - У нас в Таджикистане во время гражданской войны.  Прямо  в  Душанбе
меня и ранило. Я потом несколько месяцев в госпиталях  валялся.  Странно
даже: я две войны прошел, а так глупо подставился.
   - Где вы воевали до этого?
   - Сначала в Афганистане, - сообщил  Алтынбай,  -  а  потом  у  нас  в
Таджикистане. Будешь тут опытным человеком.
   - Вы ведь говорили, что были борцом? - напомнил Дронго.
   - Был, - невесело кивнул Алтынбай, - был и сплыл.
   - Не понял.
   -  Не  дали  мне  завершить  мою  борцовскую  карьеру,  -  усмехнулся
Алтынбай.
   - Еще в восемьдесят шестом, когда я стал  чемпионом  Таджикистана  по
борьбе. Мне тогда двадцать один год был. Казалось, что впереди  карьера,
удача, награды. Мне говорили, что я легко стану чемпионом Европы. Я ведь
не всегда был таким тяжелым. Тогда в моем весе  конкурентов  у  меня  не
было. Но все получилось по-другому. Все рухнуло в один день...
   - Почему? - поинтересовался Дронго. Его собеседник молчал. - Если вам
неприятно, то можете не отвечать, - тактично заметил Дронго.
   - А чего скрывать? - вздохнул Алтынбай. - Сейчас уже можно  говорить.
Об этой истории знал весь Душанбе. Мы отмечали мою победу  в  ресторане.
Как раз завершился чемпионат республики, где  я  стал  чемпионом.  Потом
пришло сообщение, что меня берут в сборную Союза. Представляете, в каком
состоянии я был? И вот именно там появились молодые подонки. С нами были
женщины, красивые женщины.
   Жена одного моего друга и сестра другого. Он ее специально пригласил,
хотел со мной познакомить. Мы с ее братом близко сошлись на сборах. Ну и
пришли эти выскочки.
   Сейчас даже странным кажется, что такое время  было.  Эти  пижоны  не
умели ничего  делать,  нигде  не  работали.  Нынешние  подонки  хотя  бы
воровать научились.
   А те пользовались деньгами и связями своих родителей. Вы можете  себе
представить, как все было. Сначала кто-то из них сказал  обидное  слово,
но мы попросили молодых людей не увлекаться.  Их  четверо  было,  а  нас
пятеро мужчин и две женщины. Ну, я бы сам легко всех четверых  раскидал.
Это было нетрудно. Но они  не  успокоились.  Один  подошел  и  пригласил
танцевать жену нашего друга. Мы снова попытались объяснить, но он  опять
ничего не понял. А потом слово  за  слово,  как  это  обычно  бывает,  и
кончилось тем, что один из мерзавцев толкнул одну  из  наших  женщин.  В
общем, была драка. Оказалось, что у двоих из этой четверки с собой  были
ножи. Кто мог подумать, что все так обернется? Они порезали двоих  наших
ребят, пока мы поняли, в чем дело. Тут, конечно, мы им выдали по  полной
программе. А когда закончилась драка, выяснилось, что у  нас  есть  один
погибший. Представляете, что с нами было?
   Приехала милиция, и нас всех арестовали. Три месяца держали в тюрьме,
пока шло расследование. Мы доказывали, что он случайно погиб -  ударился
виском о край стола. Но погибший был сыном  заведующего  отделом  нашего
ЦК, и его отец  давил  на  следователей  и  прокуроров.  Потом  началось
расследование, и прокурор составил обвинение в умышленном убийстве.
   Нуралиев замолчал, словно вспоминая, как все было.  Дронго  терпеливо
ждал.
   - Три месяца, - невесело подвел итог Алтынбай, -  но  шел  уже  конец
восемьдесят шестого. Тогда в Алма-Ате были разные события, в  Узбекистан
приехала целая бригада следователей. В общем,  уже  нельзя  было  делать
все, что раньше делали. Нельзя было в открытую над людьми  издеваться  и
невиновных в тюрьму сажать. Тогда как раз московские газеты  начали  про
это писать. И тут выяснилось,  что  погибший  накурился  анаши.  Нас  из
тюрьмы выпустили, но сразу забрали в армию.  И  конечно,  я  загремел  в
Афганистан.
   Самые  неприятные  годы  -  это  восемьдесят  седьмой  и  восемьдесят
восьмой.
   Это когда  нас  уже  били  по-настоящему.  У  моджахедов  тогда  было
первоклассное вооружение - из Америки,  из  Европы,  из  Китая.  А  нам,
таджикам, в это время уже не очень верили. Считали, что мы потенциальные
дезертиры.
   - Я знаю, - кивнул Дронго. - Сложное было время.