акого примитивного финала. Я, конечно, достал щетку и спрятал, чтобы потом выбросить. Вернувшийся в вагон Бискарги долго искал щетку, я видел, как он нервничал. А потом искал щетку и сам Дронго. И тоже нервничал. Но ее уже не было на месте. Пусть теперь говорят, что Дронго - лучший аналитик. Он все равно ничего не доказал и ничего не смог сделать. А смерть Альваро Бискарги в конечном итоге - его поражение. Потому, что самый главный человек, который ненавидит Дронго в этом поезде, - ваш покорный слуга. И до меня он никогда не доберется. Никогда не сможет меня вычислить. В этом залог моей победы над ним. Я все равно окажусь в Москве и повторю пророческие слова проклятия. Даже если мне придется написать их на стенах Кремля.
     Интересно, что теперь мы - все шестеро - будем под особым наблюдением не только Дронго. В этот вечер выяснилось, что под видом российского журналиста с нами едет офицер их контрразведки, а Джеймс Планнинг - это агент британской разведки. Такое количество шпионов на один поезд даст мне основание полагать, что я не ошибся. Вавилон близок. Мы все движемся по направлению к нему. Рано или поздно я скажу русскому царю: "Мене, мене, текел, упарсин".

КАЛИНИНГРАД. 25 ИЮНЯ

     Днем они прибыли в Калининград. Такой встречи не было ни в одном городе. Целый десант помощников появился на границе, чтобы перевезти чемоданы и помочь приехавшим добраться до каждого из трех отелей, которые были отданы участникам "Литературного экспресса". Была разработана большая культурная программа с участием представителей национальных общин, проживающих в Калининградской области.
     Хоромин сразу исчез и появился уже вечером в сопровождении нескольких сотрудников ФСБ. Дронго пришлось отвечать на их вопросы в течение двух часов, подробно рассказывая, каким образом он сумел вычислить Бискарги и как тот убил сначала Густафсона, а затем и Темелиса. Среди допрашивающих его сотрудников ФСБ один оказался особенно дотошным. Он никак не мог понять, каким образом Бискарги мог рассчитать время с такой точностью, что открыл дверь вагона именно в тот момент, когда там появился Темелис. Дронго не стал с ним делиться своими опасениями насчет сообщника. Еще вчера он позвонил Потапову и коротко высказал свои сомнения. Именно поэтому он сухо пояснил, что и сам не знает, каким образом Темелис оказался в тот момент рядом с Бискарги. Возможно, что они договорились раньше, делал вывод Дронго, понимая, что сотрудники ФСБ ему все равно не поверят. Не стал он рассказывать и про исчезнувшую щетку, которая испарилась без помощи Бискарги, стоявшего после убийства у тела Темелиса. Говорят, что убийца обычно приходит на место преступления. Как бы там ни было, но Бискарги подошел к убитому, а щетка пропала из вагона, куда он не мог вернуться, так как все время был рядом с другими пассажирами, вышедшими из вагона. Но всего этого Дронго не стал говорить, вызывая недоумение сотрудника ФСБ.
     За Планнингом установили наблюдение, и сразу четверо "топтунов" вели его по всему городу. Англичанин был опытным агентом и не стал отрываться, понимая, что в небольшом городе невозможно спрятаться. Вместо этого он демонстративно дефилировал по главным улицам Калининграда, улыбаясь наблюдавшим за ним сотрудникам спецслужб.
     Наблюдение было установлено за Пацохой, за Борисовым и за самим Дронго. Было такое ощущение, что местная служба контрразведки задействовала не только всех своих сотрудников, но и получила подкрепление из других регионов России. Дронго, понимавший, что его все равно не выпустят из вида, спокойно оставался в своем отеле, дожидаясь пока Вейдеманис найдет возможность сообщить о себе. У Хоромина, также остановившегося в гостинице "Чайка", было полно дел, и он почти не появлялся в гостинице, очевидно консультируясь с коллегами. Отель "Балтика" был расположен довольно далеко от города. Это был скорее мотель, чем гостиница, и туда попала часть участников группы, в том числе и все вызывающие сомнения - Пацоха, Борисов, Планнинг и остальные. Другая половина группы была размещена в центре города, в отеле "Калининград". И, наконец, человек десять-пятнадцать поселили в гостинице "Чайка", лучшей из трех перечисленных отелей. В этой группе были российские писатели Мураев и Харламов, испанец Казарес, голландка Меестер, датчанка Сингх и еще несколько членов "Экспресса".
     В самом Калининграде поражали люди, с которыми приходилось общаться. Дронго уже давно не видел такой искренней готовности помочь приехавшим, такого желания оказать содействие. Несмотря на фантастическую бедность, особенно заметную на фоне стран Западной Европы, город и область сделали все, чтобы принять гостей с большим радушием. Для всех участников поездки было организовано бесплатное трехразовое питание, что, очевидно, обошлось городу в довольно приличную сумму. Едва вселившись, Дронго традиционно вызвал горничную и попросил ее выгладить ему два костюма. Когда она вернула костюмы, он протянул ей сто рублей. Бедная женщина, испуганно уставившись на него, пояснила, что он платит слишком много.
     - Ничего, - печально улыбнулся Дронго, - это за ваш труд.
     Он не смог объяснить женщине, что сто рублей, составлявших чуть более трех долларов, на самом деле не слишком большая плата даже для стран Восточной Европы. Но здесь были свои цены и свои отношения между людьми. Приставленная к "Экспрессу" гид, приятная молодая женщина, рассказала, что средняя зарплата здесь составляет шестьсот-семьсот рублей. Западные европейцы не могли понять ни уровня жизни, ни уровня цен в этом городе.
     Утром должна была состояться конференция, посвященная единой Европе. На встречу, кроме участников "Литературного экспресса", съехалось довольно много представителей местной интеллигенции. Конференция началась рутинно, все говорили о необходимости объединения Европы, об интеграционных процессах. Наконец слово предоставили Дронго. Он посмотрел в зал и вдруг сказал:
     - Мне кажется, что европейское единство было разбомблено в Югославии, когда самолеты НАТО решили таким варварским способом навести порядок в чужой стране...
     Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Руководитель проекта Томас Вольфарт нахмурился, он понял, что сейчас начнется неприятная дискуссия. Сенсация состоялась. Журналисты, пробудившиеся от дремы, бросились записывать слова Дронго, камеры повернулись в его сторону. Он говорил о том, что этнические проблемы нельзя решать бомбардировками мирных городов, рассказывал о трагическом опыте Кавказа, где национальные проблемы, загоняемые внутрь и не решаемые должны образом, взорвали обстановку, породив еще большие проблемы. Он говорил о несчастных детях Югославии, которые страдают из-за таких конфликтов.
     Дронго намеренно не снимал наушники, когда выступал, чтобы слышать свой текст на английском языке. И он услышал, как переводчик перевел его слова о детях Югославии как о сербских детях. Дронго извинился и остановил его:
     - Я имел в виду не только сербских детей, - громко сказал он, - но и албанских. Мне неприятно даже подумать, что я могу выступать на стороне одного народа против другого. Я говорил о страданиях всех детей этого региона, проблемы которого не решить бомбежками НАТО. Прошу переводчика более внимательно переводить мои слова, или я сам буду вынужден говорить по-английски.
     По окончании конференции, когда его атаковали журналисты, он довольно быстро покинул зал и, под неодобрительные взгляды "топтунов" поймав первую же попутную машину, вернулся в отель.
     В полдень участники "Экспресса" поехали к мемориалу павшим воинам. В автобусе гид рассказал об истории памятника Шиллеру. Во время ожесточенных боев за Кенигсберг немецкие и советские офицеры обменивались записками с просьбой не стрелять в сторону памятника. Сидевший рядом с Дронго Мураев задумчиво сказал:
     - Вот такой потрясающий исторический факт.
     У мемориала состоялся концерт. В семье Дронго память о войне была священной. Его отец потерял на войне двух братьев и до сих пор, спустя пятьдесят пять лет после окончания войны, не мог слышать немецкой речи. Именно поэтому он на протяжении всей своей жизни отказывался от поездок в Германию. Очевидно, война перевернула души людей, оставив неизгладимые рубцы на каком-то биологическом уровне. Дронго стоял у мемориала и искоса наблюдал за остальными. Он видел, как вытянулось лицо Пацохи. В этот момент Яцек словно раскрылся с другой стороны. Балагур, не вылезавший из джинсовых костюмов и не снимавший серьги, оказывается тонко и глубоко чувствовал боль других. Он стоял у памятника погибшим, очевидно, вспоминая и своих друзей или знакомых, павших уже на других войнах. Если даже Дронго и сомневался в нем до этой минуты, то после посещения мемориала он стал доверять Пацохе абсолютно. "Это нельзя было сыграть, - думал он. - Это нужно было прочувствовать, пропустить боль чужих людей через себя".
     Когда закончился концерт, Дронго повернулся, направляясь к автобусам. И в этот момент зазвенел его мобильный телефон. Дронго посмотрел на двоих "топтунов", находившихся рядом, и достал аппарат.
     - Здравствуй, - услышал он голос Вейдеманиса. - Ты можешь оторваться от своих наблюдателей? К тебе в отель невозможно попасть.
     - Постараюсь, - кивнул Дронго. - Когда и где?
     - Через восемь часов у здания банка, напротив вашего отеля, - сказал Вейдеманис.
     Это был их персональный шифр. Если Вейдеманис назвал цифру восемь, значит, нужно было вычесть семь и полученную цифру принять к сведению. Получалось, что уже через час Эдгар будет ждать его в условленном месте.
     Дронго вернулся в отель, переоделся, принял душ. Погода была довольно теплая. Он выглянул в окно. Напротив действительно размещался банк. Если "топтуны" сумели подслушать их разговор, значит, они приедут сюда только к вечеру. С другой стороны, несколько наблюдателей всегда сидят в холле отеля. Интересно, что ему делать, если они пойдут за ним. Дронго подумал, что Эдгар в любом случае решит и эту проблему. Ровно через час он спустился вниз и довольно громко спросил, где можно поменять деньги. Портье указал на банк, расположенный напротив. Дронго вышел из отеля, двое наблюдателей не скрываясь пошли следом. Он вошел в банк, они остались на улице. Дронго поднялся по лестнице, здесь было окошко обменного пункта. Он протянул сто долларов, попросив обменять их на российские рубли. "Если Вейдеманис появится здесь, они все поймут, - подумал Дронго. - Конечно, они знают, что именно Вейдеманис мой связной". А сейчас ему меньше всего хотелось подставлять друга даже под наблюдение ФСБ.
     Получив деньги, он уже собирался выйти из здания, когда на лестнице появилась девочка лет десяти. Она внимательно посмотрела на Дронго и вдруг протянула ему бумажку.
     - Это ваш брат просил вам передать, - сказала девочка и, довольная тем, что нашла адресата, побежала вниз, не дожидаясь ответа.
     - Брат, - улыбнулся Дронго. Хотя Вейдеманис был прав. Они действительно стали братьями.
     Он развернул бумагу и прочел сообщение Эдгара. Затем прочел его еще раз, не веря своим глазам: "Твой московский друг считает, что ты не должен верить журналистам. У тебя мало времени, постарайся найти другого".
     Московским другом был, очевидно, Потапов, а журналистами могли быть только вновь прибывшие, и среди них офицер ФСБ Хоромин. Получалось, что Потапов предупреждал его об опасности, исходившей от сотрудника ФСБ, которого он сам же и послал на встречу. Дронго нахмурился. Некоторые несовпадения его версий можно было объяснить, если попытаться дать им другое толкование. Нужно более тщательно проверить остальные версии. И, конечно, вычислить "другого", о котором говорил Потапов. Именно того, кто вывел Темелиса в нужный момент в тамбур, кто убрал сломанную щетку.
     Дронго скомкал бумагу и сунул ее в карман, чтобы позже уничтожить. Едва он вытащил руку из кармана, как увидел поднимавшегося по лестнице приставленного к нему сотрудника. Очевидно, они решили, что он слишком задержался в банке.
     - Извините, - сказал Дронго, проходя вниз и заставив своего наблюдателя несколько посторониться.
     Он поднялся в свой номер и уже собирался раздеться, когда в дверь громко постучали. Дронго открыл дверь. На пороге стоял взволнованный Хоромин.
     - Исчез Карлос Казарес, - сказал он, - мы его ищем весь день по всему городу. И нигде не можем найти...

МОСКВА. 25 ИЮНЯ

     Потапов получил сообщение о смерти Альваро Бискарги вечером двадцать третьего июня. Но именно в этот день утром он встретился с начальником управления собственной безопасности ФСБ генералом Ореховым. И именно в этот день он узнал несколько неприятных фактов, о которых обязан был знать заранее.
     В Федеральной службе безопасности, как и в любом другом учреждении, были свои интриги и свои подковерные игры. Ни для кого не было секретом, что уже второй год первый заместитель директора ФСБ Городцов пытался прибрать к рукам управление Орехова, традиционно курируемое лично директором ФСБ, или хотя бы сократить часть функций столь важного управления, передав эти полномочия своим оперативникам. Ни для кого не было секретом, что именно на сотрудников Городцова падала большая часть обвинений в коррумпированности, в незаконных методах ведения уголовных дел и в явно неправомочных, зачастую незаконных действиях оперативников. Управление собственной безопасности, своего рода "контрразведка в контрразведке" занималась выявлением подобных фактов, и отношения между Городцовым и Ореховым давно и серьезно были испорчены. Однако Орехов был профессионалом и никогда не стал бы обвинять своих коллег в незначительных нарушениях, понимая, что во время работы может случиться всякое. Вместе с тем просьба Потапова еще раз проверить все факты по "Литературному экспрессу" заставила Орехова более пристально заняться этим, поначалу казавшимся несерьезным, делом. И факты, которые ему удалось прояснить к двадцать пятому июня, были не слишком приятные для Городцова.
     Сначала выяснилось, что жених Сильвии Треудел запрашивал визу более трех недель назад, однако отдел полковника Баширова, курировавший подобные вопросы, не поставил об этом в известность ни самого Потапова, ни его службы. Дальше - больше. Выяснилось, что полковник Баширов уже после начала операции вылетал в Таджикистан на один день, о чем не было проинформировано руководство ФСБ. Нигде легально не был отмечен этот выезд высокопоставленного сотрудника ФСБ в другую республику. Орехов пытался выяснить, чем именно занимался в Таджикистане полковник Баширов, и вскоре узнал, что он руководил арестом одного из наиболее опасных наемников, перешедших границу. Орехову и его людям не составило труда выяснить у пограничников, что этим человеком был некий Мирза. Проверка по компьютерному досье показала, что это бывший спецназовец Мирза Меликов, ушедший к непримиримой оппозиции много лет назад и теперь арестованный Башировым. Однако дотошные сотрудники Орехова выяснили интересный факт. В донесениях и сводках говорилось, что Меликов был убит во время задержания, тогда как старший лейтенант, руководивший пограничным отрядом, упрямо доказывал, что задержанный был жив, когда его увозил Баширов.
     Все эти факты Орехов рассказал Потапову, добавив, что они уже начали расследование по всем делам Баширова, проверяются и его связи и все последние операции, к которым имел отношение его отдел.
     Потапов слушал молча. Когда тот закончил, он коротко спросил:
     - Вы полагаете, что операция с "Литературным экспрессом" находится под угрозой срыва?
     - Не думаю, - ответил Орехов, - судя по всему, вашему Дронго действительно удалось разоблачить убийцу, и дело можно считать закрытым.
     - Он так не считает, - возразил Потапов, - он полагает, что там был еще сообщник.
     - Я читал вчерашние протоколы допросов, - сухо заметил Орехов, - там он как раз полагает, что встреча убийцы и его жертвы произошла случайно.
     - Это он говорил на официальном допросе, - пояснил Потапов. - Вы не знаете Дронго, а я его хорошо знаю. Если он решил не говорить о своих сомнениях, значит, у него для этого были более чем веские основания. Не забывайте, что Хоромин - сотрудник Баширова. Именно Баширов рекомендовал его для поездки в Ганновер на встречу с Дронго.
     - Кстати, Хоромин в своем донесении пишет, что срыв операции целиком на совести Дронго, поторопившегося со своими сенсационными разоблачениями и сорвавшего операцию по аресту Бискарги в Калининграде.
     - Значит, у него были веские причины. На месте Хоромина я бы радовался, что убийца нейтрализован, а он вместо этого строчит донос.
     - Он высказал свое мнение. Вы знаете мое отношение к Городцову и его методам работы. Но в данном случае мы обязаны верить нашему офицеру, а не частному эксперту.
     - И тем не менее, я настаиваю на своей версии, - упрямо сказал Потапов. - Нам нужно проверить все действия отдела Баширова, связанные с "Литературным экспрессом". Ведь кто-то заранее знал о возможном появлении нашего эксперта в Португалии и попытался его убрать во время встречи с Планнингом.
     - Планнинг - английский разведчик высокого класса. И англичане могли подстроить это покушение, чтобы сбить нас с толку, заставив искать "крота" в собственных рядах. Я думаю, что этот эпизод в Португалии нужно будет проверить еще не раз.
     - Согласен. Но у нас мало времени. Они уже в Калининграде. Через неделю они будут в Санкт-Петербурге. И если мы не сумеем обеспечить нормальную встречу участников "Экспресса" с президентом, то, боюсь, я буду первым настаивать на отмене подобной встречи.
     Орехов молчал. Он раздумывал над словами Потапова, словно пропуская их через себя. Затем мрачно сказал:
     - Возможно, вы правы. Но мы обязаны все проверить еще раз. Что касается случая с женихом, я бы не стал квалифицировать этот эпизод как большую ошибку или небрежность. Молодой парень хочет приехать на несколько дней, чтобы сыграть свадьбу именно в Москве. По-моему, это естественно. Возможно, они проверили этого парня и не сочли нужным вам сообщать.
     - Как в таком случае быть с Мехмедом Селимовичем? Англичане установили, что первоначально он был занесен в списки военных преступников, но при очередной сверке с материалами Международного суда в Гааге его не оказалось в окончательном списке.
     - Этого мы пока сами не понимаем. Насколько я знаю, сотрудники Баширова проверяют каждого участника. Очевидно, Селимович попал туда по ошибке. Возможен и такой вариант. Возможно, что английская разведка специально подставляет нам этого боснийца, чтобы отвести подозрения от другого человека, на которого мы обязаны обратить внимание. В любом случае проверку мы будем продолжать. И, конечно, я доведу до сведения генерала Городцова все эти факты халатности.
     - Или сознательного вранья, - быстро вставил Потапов.
     - Я не стал бы так заострять этот вопрос, - твердо закончил Орехов.
     Когда генерал ушел, Потапов вновь направился к тому кабинету, откуда несколько дней назад разговаривал с Дронго. Он попросил выйти двух своих сотрудников и, понимая, что телефон Дронго могут прослушивать, набрал мобильный номер Вейдеманиса.
     - Передай своему другу, чтобы он не доверял нашим журналистам, - сообщил Потапов, - это может быть очень опасно для него. И пусть он скорее вычисляет сообщника. Нам важно знать, что происходит в группе.

КАЛИНИНГРАД. 25 ИЮНЯ

     Карлос Казарес, к которому не были приставлены наблюдатели, вышел из отеля "Чайка" днем двадцать пятого июня и исчез. Все поиски испанца не давали никаких результатов. В это нельзя было поверить, но сотрудники ФСБ и милиции не могли найти исчезнувшего человека, даже задействовав все свои силы.
     Вечером в Светлогорске губернатор Калининградской области Горбенко давал большой прием в честь участников встречи. Губернатор появился точно в назначенное время и постарался приветствовать каждого лично. Он не знал, что прибывшим гостям говорили о нем как о человеке, не справившемся с порученным делом. Губернатор был бы искренне удивлен, если бы услышал все эти нелицеприятные высказывания в свой адрес. Но официальный при