ь таким мрачным. Если люди не хотят оставаться в нашей стране, значит, что-то мы делали неправильно. Тебе так не кажется?
     - Иди ты... - посоветовал Дамме. - Я останусь на своем посту до конца. Ты меня знаешь, я отсюда не уйду.
     - У меня есть приказ руководства о ревизии нашего архива, - сообщил Хеелих.
     - Понятно, - усмехнулся Дамме. - Я все время думал, кто будет нашим могильщиком. Значит, ты. Приедешь и заберешь самые важные документы, а остальные уничтожишь. Так?
     - Мне нужен доступ. Сегодня вечером моя группа будет работать в вашем архиве.
     - Делай, что хочешь. У тебя есть приказ, ты его должен выполнять. Я предупрежу охрану, чтобы вас пропустили. Ты всегда нравился начальству. Наверно, поэтому тебе больше доверяют, чем мне.
     - С тобой тяжело говорить, - признался Хеелих. - Возьми отпуск и уезжай в горы.
     - Нет, - ответил Дамме, - я приеду ночью. Хочу посмотреть, как вы будете разорять наш архив.
     - Мы попытаемся спасти самые важные документы, - сказал Хеелих.
     - У нас все самое важное, - ответил Дамме. - Я бы никому не позволил вывезти отсюда документы. Они должны исчезнуть вместе с нами.
     - Может, люди и правы, - вдруг сказал Хеелих. - Если мы все такие упертые, как ты, Эрих, может, они правильно делают, что бегут от нас?
     Он оставил своего собеседника в коридоре и пошел к выходу. Дамме молча смотрел ему вслед. Через полтора часа группа "Р" была в сборе. Полковник Хеелих оглядел сотрудников. Все были на месте. И все понимали сложность момента. Они были вместе в стольких ситуациях. Они так доверяли друг другу. Шилковский, Нигбур, Менарт, Вайс, Гайслер, Бутцман. Шестеро мужчин, не считая его самого, и единственная женщина - Габриэлла Вайсфлог. Они все смотрели на него. Они так привыкли ему доверять.
     - У нас важное задание, - строго сказал Хеелих. - Ничего не буду объяснять, думаю, что вы сами все понимаете. Сегодня ночью нужно подготовить часть документации к вывозу из здания "Штази". Работать будем ночью, чтобы нам никто не помешал. Если сегодня начнем, к завтрашнему дню закончим. Перевезем документы завтра ночью. Вопросы есть?
     - Вы получили официальный приказ? - Кажется, это спросил осторожный Бутцман.
     - Да, - кивнул Хеелих, - у меня есть распоряжение министра национальной безопасности. Мы должны вывезти самые ценные документы из нашего архива.
     - Кто еще знает о нашей операции? - уточнил Нигбур.
     - Никто, - ответил Хеелих. - У нас есть приказ министра о проверке архива. Нам придется действовать самостоятельно. Я уже предупредил Дамме, что мы собираемся сегодня работать в архиве. Но в план операции он не посвящен. Нам предстоит сложная работа.
     - Когда? - Последний вопрос задала Габриэлла. Может, сегодня вечером она должна была встретиться с кем-нибудь из своих многочисленных друзей?
     - Прямо сейчас, - ответил Хеелих. - Мы начинаем работать.

     Москва.
     31 октября 1999 года

     - Что у вас за манеры, - рассерженно говорил Осипов, обращаясь к Дронго. - Зачем нужно было говорить Шилковскому, что вы нештатный сотрудник разведки. У вас какая-то болезненная неприязнь к государственным организациям. И ваши расспросы о его возвращении в Германию. Он только начинает приходить в себя. Врачи буквально вытащили его с того света. А вы мучили его своими бестактными вопросами.
     - Во-первых, подслушивать всегда плохо, - пошутил Дронго, понимавший, что их разговор не только прослушивался, но и был записан дежурным офицером. - Во-вторых, он не такой слабохарактерный, как вы его представляете. Все-таки он бывший сотрудник внешней разведки и офицер, а не барышня. И наконец, в-третьих, я действительно не люблю государственные организации. Но я их не люблю только после августа девяносто первого года. И еще больше - после декабря, когда именно с них началось разрушение моего государства. Вам легко говорить, Георгий Самойлович. Вы остались работать в своей стране, в своем городе, в своей организации. Вам не пришлось отказываться от своих взглядов, приносить присягу новым господам и новым режимам. А для меня такой выбор был невозможен. Некоторые из моих знакомых очень неплохо устроились. Они продают себя любому режиму, готовы приносить присягу кому угодно. Лишь бы за это им хорошо платили. А я всегда помню Конфуция, который сказал: "Благородный муж служит государству до тех пор, пока это не входит в противоречие с его принципами чести". Хотя Конфуций, кажется, сказал вместо слова "государство" - "государь", а для меня это еще более неприемлемо. Вот поэтому я с тех пор и не люблю государственные организации. Имея такой аппарат, располагая разветвленной агентурной сетью во всем мире, вы не смогли и не захотели предотвратить распад своего государства. Как я после этого должен к вам относиться?
     - У меня такое ощущение, что нам пора прекращать операцию, - зло сказал Осипов. - Ваши патетические речи больше подходят для митингов коммунистов, а не для нашего ведомства.
     - Думаете, поможет? - пожал плечами Дронго. - Давайте лучше договоримся, что вы не будете меня дергать. Я работаю своими методами. Если вы мне поручили работу, я ее постараюсь сделать. А каким образом я ее выполню, это мое дело.
     - Как угодно, - сухо сказал Георгий Самойлович. - Между прочим, гонорар мы уже перевели на ваш банковский счет.
     - Напрасно. Если я потерплю неудачу, мне придется возвращать деньги.
     - А вы можете потерпеть неудачу?
     - Странный вопрос. Вы считаете, что у меня могут быть гарантии? Вы ведь профессионал.
     - Именно поэтому я вас и предложил. Дело обстоит не совсем так, как вы полагаете. Вам нужно не просто вычислить предполагаемого информатора. Боюсь, что нам будут мешать. И мешать с определенной целью. Американцы готовы выложить любые, абсолютно фантастические, суммы, чтобы получить информацию об агентуре, "законсервированной в Германии". Мы предприняли очень большие усилия десять лет назад, чтобы сохранить наиболее ценных агентов. Очень большие усилия, - повторил Осипов. - И вы даже не можете себе представить, какой будет нанесен ущерб, если все еще существуют копии документов, которые должны были быть уничтожены.
     - Неужели ваши аналитики не имеют никаких версий?
     - Мы вычислили Нигбура, - объяснил Осипов. - Они полагали, что это Нигбур. Но мы ошиблись.
     - Я знаю, чем кончилась ваша ошибка.
     - Хватит. Вы себе много позволяете, Дронго. Вы ведь прекрасно понимаете, что не можете выйти из игры. В течение ближайших дней все будет решено. И пока мы не найдем информатора, вы будете под самым пристальным вниманием наших сотрудников. Если мы его найдем, то прекрасно, все будет закончено. А если не найдем... тогда меня отсюда выгонят и вы вернетесь домой.
     - Я подозревал, что вам нельзя доверять, - усмехнулся Дронго. - Только не нужно меня пугать. Чтобы вытряхнуть из меня все секреты, которые мне известны, понадобится работа целого отдела вашего управления в течение нескольких лет. Я уже давно привык ничего не бояться.
     - Я вас не пугаю. Я лишь реально смотрю на вещи. Вы согласны продолжить расследование или будете отдыхать у нас до десятого ноября? Вы слишком ценный эксперт, чтобы от вас так просто избавиться.
     - Как высоко вы меня оценили. Не нужно меня пугать. Конечно, я полечу в Израиль. И вы прекрасно знаете, что я никогда не останавливаюсь на полпути.
     - В таком случае завтра утром вы вылетаете в Тель-Авив. Компания "Трансаэро", вам заказан билет бизнес-класса. Сопровождать вас будут два наших сотрудника. Они будут вас охранять. Мужчина и женщина. Они полетят как семейная пара.
     - Неужели они могут ввезти оружие в Израиль?
     - Зачем? - удивился Осипов. - Профессионалы умеют действовать и без оружия. Они настоящие специалисты. Вы немного отстали от жизни, Дронго. Сейчас можно обеспечить настоящую охрану и без револьверов. Это уже вчерашний день.
     - И наблюдение за мной?
     - И наблюдение за вами, - кивнул Осипов. - Завтра утром вы вылетаете в Израиль. Кстати, вы еще не сказали, как вам понравился Шилковский.
     - Он действительно был так плох?
     - Очень плох. Пуля попала в позвоночник. Мы нашли его в таком тяжелом состоянии, что даже не хотели вывозить из Берлина. Думали, не выживет. Парень оказался живучим. Но обратно в Берлин мы его, конечно, не отпустили. Ведь прошло столько лет.
     - Вы не выясняли, почему на них напали? Кому понадобилось их убивать? Шилковский был прав, когда говорил, что только вам было выгодно их убрать, после того как они сдали вам документы.
     - Какая чушь, - поморщился Осипов. - Вы мыслите стандартными категориями прошлого. Зачем нам их убирать?
     - Очевидно, смерть Нигбура несколько отличается от "стандартных категорий прошлого"? - иронически спросил Дронго.
     - С вами невозможно разговаривать, - разозлился Осипов. - Нет, тысячу раз нет. Зачем нам нужно было сначала стрелять в Шилковского, а затем его спасать? Мы бы пристрелили его на месте. Но нам было важно узнать, кто и почему решил напасть на них. Нам важно было понять, кто был предателем в этой группе и кто знал о нашей акции. И все эти годы мы пытались узнать, но у нас ничего не получилось. Повторяю - мы этого не делали. И мы до сих пор не знаем, кто и почему напал на них.
     В комнате наступило молчание.
     - Я еще поработаю с документами, - сказал Дронго, - отосплюсь в самолете. Надеюсь, с Бутцманом все в порядке. Он еще жив?
     - Не нужно так шутить, - парировал Георгий Самойлович. - Вы хотите познакомиться со своими сопровождающими?
     - Нет. Завтра мы все равно познакомимся.
     - Как хотите. До свидания.
     Дронго поднялся и вышел из кабинета. Осипов долго смотрел ему вслед. Затем поднял трубку телефона и сказал:
     - У нас могут быть проблемы. Нужно продумать наши варианты во всех подробностях.

     Тель-Авив.
     2 ноября 1999 года

     Он приехал в Шереметьево-1 за час до посадки. Обычно он просил, чтобы ему заказали VIP-зал, чтобы по возможности избежать общения с другими пассажирами. Просторный зал аэропорта Шереметьево-1 напоминал еще о тех временах, когда через него проходили правительственные делегации, и поэтому в зале был установлен бюст Ленина. Дронго сидел на диване и читал газету, когда увидел, что к нему подходит молодая пара.
     - Здравствуйте, - вежливо сказал молодой человек. - Мы, кажется, летим вместе.
     Дронго убрал газету и посмотрел на подошедших. Высокий молодой человек, лет тридцати пяти. Открытое дружелюбное лицо, светлые волосы, добрая улыбка. Он был похож скорее на журналиста или научного работника, чем на громилу, способного обеспечить безопасность охраняемого лица. Рядом с ним стояла женщина. Ей было тоже не меньше тридцати пяти. Волевой подбородок, нос с небольшой горбинкой, красивые зеленые глаза, темные, коротко остриженные волосы. Дронго поднялся.
     - Мне нужно представиться? - усмехнулся он, обращаясь к незнакомцам.
     - Нет, - ответил молодой человек, - не нужно. Я Андрей Константинович, а это Лариса. Лариса Шадрина, соответственно моя жена.
     - Очень приятно, - пробормотал Дронго, кивнув женщине, которая молча смотрела на него. - Садитесь, - показал он на диван рядом с собой. Они сняли плащи. Мужчина был в костюме. Женщина в платье чуть выше колен. У нее были ровные, красивые, чуть мускулистые ноги, какие бывают у спортсменок. Она села рядом с ним, достала сигареты. Потом взглянула на Дронго.
     - Извините, - произнесла она низким резким голосом. - Вы, кажется, не курите?
     Это были первые слова, которые он от нее услышал.
     - Нет, - ответил Дронго, - но вы можете курить. Я терпеливый.
     Она словно не слышала его слов. Поднялась, отошла в сторону и щелкнула зажигалкой.
     - Тяжелая у вас "семейная жизнь", - пошутил Дронго, глядя на женщину и обращаясь к Андрею Константиновичу.
     - Наверно, - улыбнулся тот. - Вообще-то в семье все должна решать женщина.
     - Особенно в такой образцовой, как ваша, - кивнул Дронго. - Как ее зовут на самом деле? Если, конечно, вы не выдаете важную государственную тайну.
     - Так и зовут, - ответил Андрей Константинович, - это ее настоящее имя. Мы - журналисты, отправляемся в Израиль готовить материалы для нашего радио.
     - Не сомневаюсь, что вы привезете оттуда самый лучший репортаж, - буркнул Дронго, снова разворачивая газету.
     Лариса докурила сигарету и вернулась. Усевшись на диван, она взяла другую газету и молча стала читать ее, так и не проронив ни слова до того момента, когда наконец объявили посадку. В салоне Дронго с удивлением обнаружил, что у его сопровождающих были билеты в салон эконом-класса. Поднявшись со своего места, он прошел во второй салон.
     - Извините, - сказал он, обращаясь к женщине, - может, мы поменяемся местами. Я сяду с вашим мужем, а вы пересядете на мое место.
     Она взглянула на него. Зеленые глаза смотрели с несколько большим интересом. Она говорила, делая небольшие паузы, словно обдумывая каждое свое слово.
     - Спасибо, - сказала она, - не нужно пересаживаться. Вам положено сидеть в бизнес-классе, а мы останемся здесь, на своих местах.
     - Ваше ведомство могло бы купить всем нам билеты в первый класс, - пробормотал Дронго, - но обещаю вам, что не выйду из самолета до тех пор, пока мы не приземлимся в Тель-Авиве.
     - Надеюсь, вы сдержите слово, - ровным голосом произнесла она.
     Он вернулся на свое место. Один из знакомых онкологов однажды объяснил Дронго, что радиация в самолете превышает допустимый фон и, чтобы хоть как-то защититься от нее, нужно пить красное вино. А так как красное вино было практически единственным алкогольным напитком, который он употреблял, то он честно последовал рекомендациям врача и выпил несколько стаканов красного вина.
     В Тель-Авиве было жарко и многолюдно. Один из самых охраняемых аэропортов мира был по-восточному шумным и многоголосым. Они быстро прошли пограничный и таможенный контроль. Для семейной пары журналистов Шадриных была заказана машина. Когда Дронго получил свой чемодан и направился к выходу, неожиданно за его спиной оказался Андрей.
     - Лариса оформила машину, - пояснил он, - мы ждем вас на улице. Сразу отвезем в отель.
     - Какой отель вы мне заказали?
     - "Холидей Инн".
     - Нужно было "Хилтон", - вздохнул Дронго.
     - Почему "Хилтон"? - не понял Андрей.
     - Меня ведь послали не просто так, - тихо пояснил Дронго. - Ваше руководство полагает, что за Бутцманом должно быть установлено наблюдение. И появление сотрудника внешней разведки рядом с домом Оливера Бутцмана будет выглядеть как своеобразный вызов вашей службы. Я же не должен вызывать раздражения ни у израильтян, ни у немцев, не говоря уже об американцах.
     - Не понимаю, при чем тут "Хилтон"? - спросил Андрей.
     - Во многих разведках мира знают, что я живу в отелях "Хилтон", уже много лет ношу обувь и ремни фирмы "Балли", употребляю парфюм "Фаренгейт". Я не считаю себя популярным эстрадным исполнителем, о котором пишут таблоиды, но мои привычки всем известны. Хотя в последние годы я иногда живу и в других отелях. Ладно, пусть будет "Холидей Инн". Это не столь принципиально.
     Они вышли на улицу, и сразу рядом с ними затормозил "фиат", за рулем которого сидела Лариса. Андрей уселся рядом с ней на переднем сиденье, Дронго устроился сзади.
     Почти все время они молчали. Андрей дремал, Дронго смотрел по сторонам. Он отметил, как уверенно женщина чувствовала себя за рулем. Она так же уверенно ориентировалась в дорожных указателях, безошибочно выбирая верный путь.
     - Вы раньше бывали в Израиле? - понял Дронго.
     Она взглянула на него в зеркало заднего обзора и ничего не ответила.
     - Меня нервирует ваше молчание, - заметил Дронго. - Я не уверен, что молчание всегда золото. Либо вам нечего сказать, либо вы не хотите со мной разговаривать.
     - Возможно, - коротко ответила Лариса, выруливая на дорогу.
     - Что, возможно?
     - Любая причина, какая вам нравится.
     - Очень любезно с вашей стороны, - ответил Дронго.
     - За нами следят, - неожиданно сказала она, глядя на идущую за ними машину.
     - Что? - сразу проснулся Андрей.
     - За нами следят, - подтвердила она. - Я заметила их от самого аэропорта.
     - Одна машина? - спросил Андрей.
     - Кажется, две. Они меняют друг друга, обгоняя нас или немного отставая.
     - Я вам говорил про "Хилтон", - напомнил Дронго.
     - Нужно было добираться на разных машинах, - нахмурился Андрей.
     - Нет, - ответил Дронго, - так гораздо лучше. Если за нами следят, значит, они сразу бы вас вычислили. Мы прилетели на одном самолете, одним рейсом и остановились в одной и той же гостинице. Я думаю, в такие совпадения профессионалы не верят. Они проверили бы вашу службу на радио и все бы узнали. Поэтому лучше, что мы поехали вместе. Если это израильская контрразведка, то они поймут, что вы обеспечиваете мою безопасность.
     - А если не израильская? - спросил Андрей.
     - Тогда поймут, что меня прислала сюда ваша служба, - невозмутимо ответил Дронго. - В любом случае они должны были нас вычислить. Меня только волнует, почему они сделали это так быстро.
     - Это израильтяне, - коротко сообщила Лариса.
     - Почему вы так думаете? - нахмурился Дронго. Он примерно догадывался, какой ответ должен услышать.
     - Мы предупредили их о своем визите, - сообщила женщина, подтверждая его худшие опасения.
     Андрей несколько ошеломленно взглянул на нее, но ничего не сказал. Видимо, Дронго не полагалось знать о таких деталях.
     - Можно узнать, почему вы это сделали? - поинтересовался Дронго.
     - Можно, - ответила женщина. - Наше руководство полагает, что в такой небольшой стране, как Израиль, спрятаться невозможно. При существующей системе безопасности это еще и рискованно. К тому же вы слишком известный человек, чтобы просто так прилететь в Израиль на один день. За вами все равно бы устроили слежку. Плюс встреча с бывшим сотрудником "Штази", о котором израильтяне знают. Они могли вас задержать на несколько дней и сорвать нам всю операцию. Поэтому было принято решение информировать израильскую разведку о нашем визите. Они знают, что вы собираетесь говорить с Бутцманом и что мы - ваши телохранители. В подробности, конечно, мы их не посвятили. Надеюсь, вы будете говорить так, чтобы никто, в том числе и Бутцман, не поняли истинных целей вашего визита.
     - Какой длинный монолог, - восхитился Дронго, - прямо шекспировские страсти. Вы его выучили, или это был экспромт?
     Женщина сжала губы и не ответила на его едкое замечание.
     - Вы усложняете мне работу, - недовольно закончил Дронго. - Может, вы и в Германию послали сообщение о нашем визите? Может, и в БНД уже обо всем знают?
     - Это было необходимо, - пояснила Лариса. - У нас сейчас партнерские отношения с МОССАДом. Мы сотрудничаем...
     - С чем я вас и поздравляю, - разозлился Дронго. - И они теперь будут знать, что я прибыл в Израиль в сопровождении двух сотрудников Службы внешней разведки. Вы портите мне репутацию, Лариса. Неужели вы этого не понимаете? Весь мир знает, что я независимый эксперт, а вы так гадко меня подставляете.
     - Независимых не бывает, - сказала женщина, глядя на дорогу. - И не нужно больше об этом. Я могла вам этого не говорить, но посчитала нужным поступить именно так.
     - Только не врите, - поморщился Дронго. - Вы были обязаны мне сказать об этом, чтобы я, соответственно, правильно построил свой разговор с Бутцманом. Верно?
     Она молчала. Андрей взглянул на нее.
     - Верно? - снова спросил Дронго. - Если вы не ответите, я попрошу вас остановить автомобиль и сойду.
     - Не угрожайте, - мрачно попросила она. - Да, вы правы. Мне разрешили сообщить вам об этом в любое удобное время перед разговором с Бутцманом.
     - Считайте, что сообщили, - Дронго закрыл глаза. - Ненавижу все спецслужбы в мире, - пробормотал он достаточно громко, чтобы его услышали. Андрей улыбнулся. Лариса невозмутимо продолжала вести машину.
     Они разместились в отеле на одном этаже. Правда, их номер оказался чуть дальше сюита Дронго, выход