нго вздохнул и, сняв плавки, вошел в сауну. Он постелил полотенце, лег на спину и закрыл глаза.
     Но его одиночество длилось недолго. Неожиданно перед стеклянной дверью появились две немецкие журналистки.
     - Только этого не хватало, - пробормотал Дронго, чуть приподнимаясь.
     Немки спокойно разделись и вошли в сауну. Одна из них расстелила полотенце и легла рядом с Дронго. Другая оказалась на нижней полке. Та, что лежала на нижней полке, взглянула на Дронго и отвернулась, словно здесь никого не было. Он быстро отвел глаза.
     "Интересная ситуация, - с некоторым смущением подумал он. - Никогда не попадал в более дурацкое положение".
     Встать и уйти было невозможно. Он почувствовал смущение и перевернулся на живот. Но долго лежать в таком положении тоже не смог. Его тело реагировало на присутствие двух голых молодых женщин, и ему было неловко, что он вел себя не совсем адекватно.
     Немка, лежавшая рядом, с интересом посмотрела на него, не понимая, почему он так нервничает. В этот момент за дверью показалась итальянская журналистка - высокая черноволосая женщина с крупной грудью, широкими бедрами и узкой талией. Она медленно раздевалась за дверью перед тем как войти в сауну.
     "Кажется, пора уходить", - подумал Дронго, и без того чувствовавший себя неловко. Он пытался лечь на живот, но полотенце уже нагрелось, и он каждый раз с проклятиями переворачивался на спину, стараясь не смотреть в сторону немок, насмешливо наблюдавших за ним.
     Итальянка вошла в сауну. Он заставил себя смотреть в потолок, чтобы не видеть раздетую женщину. В накаленном воздухе сауны он чувствовал себя скованно. Вошедшая обнаружила, что нижняя полка занята. Очевидно, она любила париться: расстелив полотенце на полке рядом с теми, где находились Дронго и немецкая журналистка, она заняла ее.
     "Сумасшедший дом, - обреченно подумал он, - какой я, к черту, европеец. Я самый настоящий азиат".
     Итальянка взглянула на него, улыбнулась и легла. Она оказалась почти рядом с его ногами. Он пошевелил пальцами и взглянул на лежавшую женщину. Итальянка была сложена безупречно. Дронго закрыл глаза. Чтобы выйти, нужно подняться и перешагнуть через одну из немок. Не говоря уже о том, что подниматься придется буквально на глазах у итальянки.
     "Чертовы нудисты", - думал он. Ему было не смешно. Немки же прыскали. Их, очевидно, забавляла эта ситуация.
     "Не буду о них думать", - вздохнул он, заставляя себя мысленно переключиться на что-то другое. Но сделать это было невозможно. Дронго посмотрел на лежавшую рядом немку, потом перевел взгляд на итальянку. Та повернула голову и взглянула на него, а затем медленно и спокойно осмотрела с головы до ног. Неожиданно она широко улыбнулась и громко сказала:
     - О мама миа! Браво, сеньор!
     Он с ужасом поднял голову. Она смотрела именно туда, куда не нужно было смотреть. Дронго почувствовал, что краснеет. Он не был аскетом и не отличался особым целомудрием, но ему было неловко. В этой сауне ему стало очевидно, что он никогда не сможет стать стопроцентным европейцем.
     - Извините, - сказал он, пытаясь подняться.
     Итальянка продолжала с восхищением смотреть на него. Он решительно перешагнул через немку. Последняя даже не открыла глаза.
     "Никогда в жизни больше не буду появляться в этих немецких саунах, - торжественно поклялся Дронго. - Какой идиот придумал эти нудистские забавы". Он выскочил из сауны, чувствуя, что задыхается. Голый немец, похожий на большую розовую свинью, лениво посмотрел на выскочившего Дронго. Немец был в состоянии неги. Его явно не волновали голые женщины.
     "Нужно было уйти вместе с остальными", - подумал Дронго, бросаясь к своим вещам. Через минуту он был в своем номере, где решил принять душ.
     "Мы другие, - размышлял он, ожесточенно орудуя мочалкой, - у нас другие взгляды, другая мораль. Нам кажется постыдным обнажаться перед другими. Они воспитывались на западноевропейской живописи, где был развит культ голого тела. Для них сексуальная революция - это событие тридцатилетней давности, а автоматы с презервативами так же естественны, как для нас автоматы с минеральной водой. Они не стесняются признаваться в своих гомосексуальных и лесбийских симпатиях, а для нас это страшное табу до сих пор".
     Он вышел из ванной, собираясь позвонить портье. И вдруг сел на диван и расхохотался. Он не мог себе представить, что поведет себя подобным образом. Видимо, сказалась его неготовность к такому развитию событий. Позвонив портье, он вызвал горничную и, дав ей десять долларов, попросил срочно погладить темно-синий костюм и белую сорочку. Через двадцать минут женщина принесла костюм, и он начал одеваться.
     Спустившись вниз, Дронго увидел испанцев - Альберто Порлана и его супругу. Оба были взволнованы.
     - В наш номер проник человек, сообщил Альберто. - Мы уже сообщили в полицию. Сейчас они должны приехать.
     - У вас что-то пропало? - спросил Дронго.
     - Ничего особенного, - ответил Альберто, - немного денег, зонтик моей супруги и мой дневник. Странно, что вор смог открыть мой дипломат, закрытый на кодированный замок, и украл только дневник и деньги, оставив портфель.
     - Какой дневник?
     - Я записывал там события, происходившие с нами в дороге. Путевой дневник.
     - Тот самый, о котором вы говорили в вагоне-ресторане?
     - Да, тот самый, - растерянно сказал Альберто. - Не понимаю, кому он мог понадобиться. И деньги украли - шестьсот долларов.
     - Когда в поезде произошел несчастный случай с Темелисом, вы вместе вернулись в свой вагон?
     - Конечно, - кивнул расстроенный Альберто, - мы были все вместе, вчетвером. Потом Карлос достал свою книжку и пошел к вам. А за ним пошли и все мы.
     - Надеюсь, полиция найдет вора, - пробормотал Дронго.
     Он пошел дальше, к выходу. В небольшом кафе за столиком сидели несколько человек. У стойки бара стояли Виржиния Захарьева и Павел Борисов.
     - Три золотые текилы, - сказал Дронго, подходя к стойке.
     Роль барменши выполняла миловидная немка. Она принесла три рюмки текилы с дольками апельсина. По правилам, золотую текилу подавали с апельсином и перцем, а серебряную - с лимоном и солью. Но Дронго не любил текилу с апельсинами.
     - Нарежьте нам лимон. - попросил он девушку.
     Та кивнула. К стойке подошел Геркус. В отличие от своего друга Эужения Геркус был человеком улыбчивым, на его круглом лице постоянно светилась мягкая улыбка.
     - Вы самый счастливый человек на земле, - постучал по стойке Дронго. - Сколько я вас вижу, вы всегда улыбаетесь.
     - Да, - сказал Геркус. - это действительно так. Мне нравится и наша поездка, и наши люди. Если бы не несчастный случай, вообще все было бы хорошо.
     - Еще одну текилу, - попросил Дронго.
     - Какой несчастный случай? - хриплым голосом спросил Борисов. - Вы разве не поняли, что Темелиса убили? И у меня есть доказательства.
     - Как это убили? - не понял Геркус.
     - Просто выбросили из поезда, - зло добавил Борисов, - а вы говорите про несчастный случай.
     - Я не знал, - растерялся Геркус.
     - Интересно, какие у вас доказательства? - поинтересовался Дронго у болгарина.
     - Виржиния слышала, как кто-то позвал Темелиса, и он по-гречески ответил, что сейчас придет. Наверно, это был убийца, - сообщил Борисов.
     - Вы знаете греческий? - спросил Дронго у Захарьевой.
     - Нет, почти не знаю, - усмехнулась она, - но они наши соседи, и я не могла ошибиться.
     - Геркус, - обратился к литовцу Дронго, - вы успели вернуться в вагон-ресторан, а где было ваше купе - в соседнем вагоне?
     - Да, - кивнул Геркус, - поэтому мы вернулись раньше других.
     - И кто был в соседнем купе?
     - Там были греки. Два киприота и два грека.
     - Значит, купе Темелиса было рядом с вами.
     - Да, - ответил Геркус и поднял текилу: - Ваше здоровье.
     - Ваше здоровье, - залпом выпил текилу Дронго.
     Болгары выпили следом за ним. Виржиния закусила лимоном, а потом, подумав немного, взяла и апельсиновую дольку.
     - Это точно, что купе Темелиса рядом с вами? - спросил Дронго.
     - Конечно, - улыбнулся Геркус, - можете спросить у киприотов. Они были вместе с Темелисом.
     - А наше купе - следующее, - вставил Борисов, - и мы были вместе с Пашковым и англичанкой. Они остались в купе, когда мы с Виржинией пошли обедать.
     - Понятно, - Дронго пошел дальше.
     За столиком на улице сидела Дубравка Угрешич. Она была родом из Хорватии, жила в Голландии, но в поездке представляла Германию. Известный критик и ученный, она свободно говорила по-русски. Он подошел к ее столику. Рядом под навесом, укрывшись от начинавшегося дождя, сидели Бондаренко, Вотанова и Микола Зинчук.
     - Вы опять успели переодеться, - восхитилась Дубравка. - Думаю, вы самый элегантный мужчина в нашей группе.
     - Вы, как всегда, очень любезны, - он сел рядом, думая о разговоре с Геркусом.
     - Это все миф, - не унималась Дубравка. - Почему-то считают, что женщины должны любить небритых ковбоев. Но это не так. Мужчина должен хорошо пахнуть, у него должны быть чистые носки, чистое белье и чистые носовые платки.
     - Конечно, - вставила Катя Вотанова, - целоваться с небритым мужчиной мало приятного.
     - Никогда не целовался с небритым мужчиной, - засмеялся Дронго, - наверно это действительно не очень приятно.
     Вотанова нахмурилась, но ничего не ответила. Дронго все еще думал о разговоре с Геркусом. Его смущало очевидное несоответствие в действиях погибшего Темелиса. Увидев, что к ним подошел официант, он машинально поднял руку:
     - Принесите всем кофе, - попросил Дронго, - хотя нет, мне принесите чай, а остальным кофе.
     Он заметил подошедшего Эужения. Тот стоял у стойки бара и что-то спрашивал у Геркуса. "Нужно поговорить и с ним", - подумал Дронго. И в этот момент услышал раздраженный голос Екатерины Вотановой:
     - Почему вы не спросили, хотим ли мы кофе? Вам не кажется, что это неправильно - ставить нас перед фактом?
     - Извините, - пробормотал Дронго. Он думал в этот момент совсем о другом.
     Она возмущенно поднялась, взглянув на Дронго. Следом растерянно поднялся Андрей, очевидно, не ожидавший от жены подобной реакции.
     - У нее тяжелый характер, - напомнил улыбающийся Микола. - Я, кажется, вас предупреждал.
     - Можно отменить заказ, - сказал Дронго, отвлекаясь от своих размышлений, - просто неудобно, если мне принесут второй чай, а вам не дадут ничего. Извините, я меньше всего хотел вас обидеть.
     - Возможно, - согласилась она, - но я не хочу кофе. И не люблю, когда мне навязывают чужие решения.
     Она была явно раздражена. Неужели он сказал что-то лишнее?
     - В таком случае я отменю заказ, - грустно ответил Дронго.
     Он наконец оторвался от своих мыслей. Он думал о другом, и было трудно отвлекаться на подобные мелочи.
     - Если хотите, я выброшу все чашки, - предложил он.
     - Не хочу, - отвернулась Екатерина, - лучше угостите кофе Георгия и его друзей. Они, по-моему, продрогли под дождем.
     - Да, конечно, - он махнул рукой, приглашая к столику проходивших мимо грузин.
     - Напрасно вы так нервничаете, - мягко заметил он.
     - Иногда мужчин нужно ставить на место, - не сдавалась Катя, - чтобы не забывались.
     - Вы, как всегда, правы, - согласился Дронго.
     Она взглянула на него своими светло-зелеными глазами. Когда она злилась, они темнели. Дронго слегка растерялся. Меньше всего он хотел обидеть эту девочку. Кроме того, он не хотел спорить в присутствии стольких людей.
     Вотанова с мужем отошли от столика. Микола остался. И почти сразу подошли Мдивани и Бугадзе.
     - Может, сядете с нами? - предложил Дронго. - Я заказал кофе.
     - Конечно, - весело сказал Георгий. - Вы знаете, наш Важа просто влюблен в ваши методы. Он много читал о вас и знает, что вы лучший сыщик в Европе. Он вчера весь вечер рассказывал мне о ваших приключениях.
     - Спасибо, - кивнул Дронго.
     Ему нравился молодой грузинский драматург, обладавший тонким вкусом. Дронго заметил, что Георгий покупает в разных городах музыкальные диски Доницетти, Баха, Вагнера, Листа. Молодой человек был для него воплощением той прекрасной поры, когда он сам был молод.
     - Вы о чем-то задумались? - вежливо спросил Георгий, снимая очки.
     "Правый глаз у него действительно затек", - отметил Дронго.
     - Нет, - улыбнулся он в ответ. - Я хотел узнать, сколько вы весите? - вдруг спросил он.
     - Больше ста двадцати килограммов. - ответил Георгий. - А почему вы спрашиваете?
     - Много, - с уважением сказал Дронго, - я легче вас килограммов на двадцать. Но вы выше меня ростом и намного тяжелее.
     - Несколько дней назад в Париже нас пригласили земляки-грузины. - восторженно сказал Бугадзе, - и наш Георгий оказался на высоте. Ему поднесли большой рог вина, который специально привезли из Тбилиси, и он его выпил до конца.
     - Видя вашу комплекцию, я не сомневался в ваших возможностях, - сказал Дронго, невольно взглянув на большую ладонь Мдивани.
     Он заметил, как к нему спешит Кязим Оруджев.
     - Наконец-то я вас нашел, - сказал Оруджев, тяжело дыша. - К нам в Ганновере присоединятся двое российских журналистов. Вы можете дать им интервью. Они говорят, что хотят побеседовать с вами. Они сядут в наш поезд на германо-польской границе.
     - Хорошо, - согласился Дронго, - надеюсь, беседа пройдет в поезде и они не станут отнимать у меня время в Ганновере.
     - Вы будете заняты в Ганновере? - уточнил Оруджев. - У вас выступление в этом городе?
     По сложившейся традиции, в каждом городе, где останавливался "Литературный экспресс", несколько писателей выступали с сообщениями и докладами.
     - Нет, - сказал Дронго, - но у меня есть там свои дела.
     Он не стал объяснять, что в Ганновере его ждет Эдгар Вейдеманис. И наверняка там окажется и Планнинг, уже узнавший о смерти Темелиса.
     - Не забудьте. - напомнил Оруджев, - завтра они возьмут у вас интервью.
     - Не забуду, - ответил Дронго.
     "Интересно. - подумал он, - кто из этих журналистов окажется посланием Потапова? Кажется, наступило время для его появления".

МОСКВА. 20 ИЮНЯ

     В этот день все шло, как обычно. Утренняя почта, встреча с начальником управления, с которым он обсуждал дела, не имевшие отношения к Дронго. В одиннадцать тридцать позвонил сам генерал Городцов. Он имел неприятную манеру говорить в несколько развязном и вместе с тем слегка снисходительном тоне, с каким обычно говорили профессионалы с дилетантами, случайно попавшими в Федеральную службу безопасности Городцов работал в органах КГБ-ФСБ всю свою сознательную жизнь, пройдя путь от обычного сотрудника-лейтенанта до первого заместителя директора и генерал-полковника. Потапов, оказавшийся в контрразведке во многом благодаря случайности несколько лет назад, все еще считался не совсем своим, хотя пересидел уже нескольких директоров и заслужил репутацию человека, твердо знающего, чего именно он хочет.
     - Доброе утро, - весело поздоровался Городцов. - Вы не могли бы зайти ко мне прямо сейчас? У нас есть некоторые соображения по поводу кандидатуры, которую вы просили.
     - Сейчас приду, - ответил Потапов, поднимаясь с места.
     Через несколько минут он был в кабинете Городцова. Там уже находился полковник Баширов. Потапов пожал руку сначала хозяину кабинета, затем полковнику и уселся за длинный стол, куда пересел и Городцов.
     - Мы долго перебирали наших офицеров для поездки в "Экспрессе". - сообщил Городцов. - Я понимаю, что это не обычная увеселительная прогулка. Но там нет нашего офицера, хотя ему давно положено там быть.
     - От России там присутствует официальный представитель Министерства печати, - сухо доложил Потапов. - кроме того, мы задействовали эксперта-аналитика с мировым именем. Нам казалось, что этого вполне достаточно. Учитывая, что на территории России все участники проекта будут под нашим непосредственным контролем.
     - Этого явно недостаточно, - усмехнулся Городцов. Усмешка была неприятной. Он как бы давал понять: что возьмешь с этого дилетанта, случайно оказавшегося в контрразведке.
     - Почему недостаточно? - возразил Потапов. - Мы несколько раз обращались к этому эксперту. Он действует очень эффективно, как настоящий компьютер, умело вычисляет преступников и обычно находит единственно верный вариант. Почему вы полагаете, что на этот раз он должен ошибиться?
     - У него не бывает ошибок?
     - Конечно, бывают, он живой человек и, как любой из нас, может ошибаться. Но он достаточно грамотен для подобной работы. Кроме того, мы проанализировали сложившуюся ситуацию и пришли к выводу, что появление в данном составе нашего представителя могло бы сказаться на наших отношениях и с Европарламентом, и с ЮНЕСКО. Ведь по правилам "Экспресса" в нем принимают участие только профессиональные писатели и журналисты. Мы не хотели подставляться под новый скандал. От России там присутствует официальный представитель и трое писателей от городов, где пройдет "Экспресс", - от Калининграда Санкт-Петербурга и Москвы.
     - Вы же смогли послать Дронго. Значит, можно было послать и нашего офицера.
     - У Дронго европейская репутация. Многие его знают или хотя бы о нем слышали. Он иногда пишет на криминальные темы. С офицером возникли бы проблемы.
     - Зато теперь мы имеем два убийства. И, судя по бездеятельности Дронго, он находится в полной прострации. Может, он растерялся и вообще не знает, что делать?
     - Не думаю, - улыбнулся Потапов, - он редко теряется даже в сложных ситуациях.
     - Не считайте его гением, - сухо заметил Городцов, которому, в свою очередь, не понравилась улыбка Потапова. - Я думаю, будет правильно, если туда под видом журналиста поедет один из сотрудников полковника Баширова.
     - Мы имели в виду именно этот вариант, - кивнул Потапов, - для нас важно, чтобы это был специалист подобного профиля. Если мы имеем в составе "Экспресса" террориста, то важно заранее его обезвредить или хотя бы попытаться нейтрализовать.
     - Кандидатуру Баширов согласует с вами, - предложил Городцов. - и давайте возьмем под совместный контроль движение зтого "Экспресса". В конце концов, мы делаем общее дело и должны заниматься им сообща.
     - Да, конечно. Дронго остается в составе "Экспресса"?
     - Это как вам удобно. Можете его оставить, можете отозвать. Он всего лишь частный аналитик. Для меня он абсолютно пустая карта, которую я не задействовал бы ни при каких обстоятельствах. У профессионалов свои методы, генерал, - подчеркнул Городцов.
     - А Дронго вы не считаете профессионалом? - спросил Потапов, взглянув в глаза своего начальника.
     - Нет, не считаю, - достаточно откровенно сказал Городцов. - И вообще не совсем представляю, как можно в делах такого рода прибегать к услугам неизвестных людей. Мне кажется, это неправильное решение. Тем более, что он даже не имеет нашего гражданства. По-моему, это большая ошибка.
     - Когда нам нужно, мы вербуем иностранцев или дипломатов, - напомнил, сдерживаясь изо всех сил, Потапов. - А почему для пользы дела мы не можем привлекать специалиста с таким опытом? Кстати, его профессионализм признан и в МОССАД, и в ЦРУ.
     - Надеюсь, вы не собираетесь привлекать специалистов из этих организаций? - зло пошутил Городцов. - Не обижайтесь, генерал, но мне кажется, что все эти новшества к добру не приведут. Я привык опираться на наши кадры, на проверенных сотрудников-профессионалов, которые имеют специальную подготовку и знают, как действовать в сложных ситуациях. А частные эксперты пусть дают свои консультации где-нибудь на научных симпозиумах или конференциях. Там, где действуют профессиональные убийцы, им не место. Ваш Дронго просто растерялся и не знает, что делать, - еще раз повторил Городцов.
     - У меня есть разрешение руководства использовать его в данном проекте, - твердо сказал Потапов.
     - Пожалуйста, - развел руками Городцов, - никто не собирается отнимать у вас этого эксперта. Ему нравится путешествовать по Европе в таком составе? На здоровье. Тем более, что за их путе