хотя бы одну ночь.
   В отелях такого класса к подобным просьбам относятся с пониманием.
   Когда клиент платит такие деньги, он вправе рассчитывать на  то,  что
все его просьбы будут выполнены.
   - Не беспокойтесь, - говорит мне девушка. - Мы вообще не даем справок
о наших гостях. Ни одному человеку. Можете спать спокойно. Приятных  вам
снов.
   Поблагодарив, я кладу трубку, немного успокоившись. Если она  сказала
правду, то до утра Цирил меня не найдет. А завтра утром я вызову такси и
поеду в госпиталь. Пусть Алессандро узнает, кто есть кто! Пусть  узнает,
что его предал собственный  слуга.  Или  матрос.  Я  не  знаю,  кем  там
числится этот Джеф. Может, он его водитель или лакей, но все равно сукин
сын.
   Раздеваюсь и медленно иду в ванную комнату. Включаю свет.
   Равнодушно отмечаю, что здесь  очень  красиво.  Нужно  жить  в  таких
отелях, огорченно думаю я. И механически считаю. Семь дней по две тысячи
франков. Нет, даже восемь, ведь  у  меня  восемь  ночей  в  "Сплендиде".
Итого: шестнадцать тысяч франков. Больше двух тысяч долларов  за  неделю
отдыха. Это нам не подходит.
   Такой  отдых  могут  позволить  себе  только  друзья  Алессандро   из
семейства Ротшильдов.
   Все равно обидно. Нужно быть хотя бы  Розенталем,  чтобы  отдыхать  в
таком отеле. Интересно,  что  сам  Марк  Борисович  никогда  не  был  на
Лазурном берегу. Его сюда и не тянет. Единственные люди, кого деньги  не
портят, - это евреи-адвокаты. Розенталь остался таким, каким был и  пять
лет назад, и десять, и  тридцать.  Хотя  я  точно  знаю,  что  он  много
зарабатывает. Что его  участие  в  защите  стоит  дорого.  Но  Розенталь
никогда не потратит деньги просто так. Даже если у него будет  несколько
миллионов долларов. Он лично проверяет все  счета,  подсчитывает  каждый
рубль при выдаче зарплаты, проверяет нашего бухгалтера.
   Наверное, это правильно. Ведь он деньги не ворует, а зарабатывает.  А
это принципиальная разница.  Я  вообще  не  знаю  людей,  которых  могут
испортить  деньги,  заработанные  трудом.  Начиная  с  самого   богатого
человека в мире Билла Гейтса, который,  создав  "Майкрософт",  заработал
миллиарды, и кончая нашим Марком  Борисовичем  Розенталем.  Заработанные
деньги всегда ценятся больше. И люди, сумевшие их  заработать,  вызывают
уважение.
   Я не говорю о наших доморощенных олигархах. С ними все ясно. Это даже
не воры, а просто халявщики. Когда распадалось  государство,  каждый  из
них  отхватил  какую-то  часть  государственной  собственности.  Один  -
цветные металлы, другой  -  государственный  завод,  третий  -  нефтяные
скважины, четвертый - газ. Но у них не хватило мозгов, чтобы украсть все
тихо. Они просто публично присвоили себе государственную  собственность.
Поэтому я не уважаю наших олигархов, но ценю  Марка  Борисовича.  Он  не
только профессиональный юрист, но и умный, все понимающий человек. Жаль,
что сейчас его нет рядом со мной. Он бы дал мне дельный совет.  Но  если
его нет рядом, значит, я должна раскинуть собственными мозгами. Начну  с
того, что пробьюсь, наконец, к Алессандро и все ему расскажу.
   Когда он обо всем узнает, все устроится.
   Я пошла принимать душ. С удовольствием  начала  открывать  шампуни  и
бальзамы, стоящие на  полочке  в  ванной.  Нет,  все-таки  даже  в  моей
ситуации можно получать удовольствие. И пусть Цирил провалится  ко  всем
чертям. Я слегка застонала от удовольствия, а потом  немного  поплакала.
Не говорите, что в своих действиях я непоследовательна.  Я  это  и  сама
знаю.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

   Ночью я спала плохо, все время просыпалась. Мне казалось,  что  Цирил
влезает на мой балкон. Или открывает замок  и  незаметно  входит,  чтобы
меня задушить. Под утро я совсем  не  могла  спать,  так  меня  замучили
кошмары. Но никто в моем номере не появился. И я поняла, что страх - это
наш собственный кошмар, когда мы ждем чего-то ирреального и сами  боимся
себе в этом признаться. Я поднялась, умылась и заказала себе  завтрак  в
номер. Было вкусно и красиво.  Я  плотно  поела.  Обидно  платить  такие
деньги за номер и не завтракать. Выпила весь кофе, что был в  кофейнике.
После чего еще раз приняла душ, переоделась и попросила  портье  вызвать
мне такси.
   Часы  показывали  восемь  утра,  когда   я   покинула   гостеприимный
"Карлтон". Как бы то ни было, мне здесь было хорошо, и я решила, что  по
возможности    всегда    буду    останавливаться    в    отелях     сети
"Интерконтиненталь". Если честно, то  я  немного  врала  сама  себе.  Ну
откуда у меня такие деньги, чтобы жить в подобных отелях? Скорее, у меня
будут деньги для той обшарпанной гостиницы, куда вчера ночью привез меня
таксист.
   Сев в машину, я огляделась по сторонам. Опять никого. Но я  уже  была
научена горьким опытом. Водителем был пожилой араб, лет под шестьдесят.
   - Сделайте круг вокруг отеля, - попросила я его.
   Он удивленно взглянул на меня, но круг сделал. "Хвоста" не было.
   Теперь можно направиться в больницу. Я назвала  адрес,  добавив,  что
еду в больницу. Водитель кивнул, обнаружив улыбке все свои зубы. Зубы  у
него были не очень хорошие, зато  свои.  Я  не  могу  похвастаться,  что
никогда не хожу к зубному  врачу.  Наверное,  каждый  человек  время  от
времени посещает стоматолога. У меня нормальные зубы, но несколько пломб
я уже поставила. Обидно, конечно, что в моем возрасте у  меня  не  такие
зубы, как у этого таксиста-араба.
   Во время поездки я дважды просила его отклониться от маршрута,  чтобы
проверить, нет ли преследования. Но Цирила  и  его  напарника  нигде  не
было.
   Кажется, я их провела. Пусть теперь мучаются  и  ищут  меня  по  всем
отелям городка. На самом деле в знаменитых  Каннах  только  две  длинные
улицы. Набережная Круазетт и  улица  Антиба.  И  еще  несколько  мелких,
перпендикулярных улочек.
   Больше  ничего  нет.  Абсолютно  ничего.   На   побережье   находится
знаменитый  Дворец  фестивалей  и  казино.  Недалеко  расположен   отель
"Мажестик". Дальше идут  "Хилтон",  "Карлтон"  и  "Мартинез".  Есть  еще
десяток отелей высокого класса и десяток дешевых. Вот и  все.  Больше  в
Каннах ничего нет. Но весь мир  стремится  попасть  сюда  в  мае,  чтобы
увидеть открытие фестиваля, посмотреть, как звезды кино  поднимаются  по
лестнице, покрытой красным ковром. И, конечно,  почувствовать  атмосферу
этого праздника. Я ехала и думала, что Канны меня  разочаровали.  Забыла
сказать, что на  улице  Антиба  находится  большинство  бутиков  города,
которым не нашлось места на побережье.
   Мы подъехали к больнице примерно  в  половине  девятого.  Я  вышла  и
огляделась. Похоже отсюда мне придется добираться пешком.
   - Где находится стоянка такси? - поинтересовалась я у моего араба.
   Тот покачал головой:
   - Здесь нет стоянок такси, мадам. Если  вам  понадобится  машина,  вы
можете вызвать ее по телефону.
   Он поискал карточку с номером его телефона и  протянул  ее  мне.  Все
такси на  побережье  снабжены  радиотелефонами  и  аппаратами  мобильной
связи.
   - А как отсюда выбраться, если не будет такси? - поинтересовалась я.
   - Внизу стоянка автобуса, - показал мне водитель, - но до нее  два  с
половиной километра. Больше здесь ничего нет, мадам.
   - Спасибо.
   Я дала ему деньги по счетчику и  щедрые  чаевые.  Вдруг  он  мне  еще
понадобится.
   Когда такси уехало,  я  почувствовала  себя  очень  одинокой.  Вокруг
никого. Взяв сумку, я пошла в приемную, чтобы узнать, где находится  мой
возлюбленный. Наверное, так должно было случиться, успокаивала я себя. В
конце концов ничего страшного  не  произошло.  Он  попал  в  больницу  с
незначительными ушибами. Цирил говорил, что его скоро выпишут. Хотя я не
могу верить Цирилу, но, надеюсь, что хоть на этот раз он сказал правду.
   Больница была небольшой, у нас такие лечебницы называют сельскими.
   Трехэтажное здание, вероятно, человек на  двадцать  пять  больных.  Я
подошла к стойке, где  сидела  миловидная  пожилая  женщина.  Совсем  не
обязательно с ней знакомиться. Ведь Алессандро -  известный  человек,  и
ему может не понравиться, что я его ищу. Пусть решат, что я журналистка.
Надев очки, я подошла к женщине.
   - Извините меня, мадам, вы не  скажете,  где  лежит  мсье  Алессандро
Куацца?
   - Конечно, - улыбнулась мне женщина.
   Она оказалось милым и добрым человеком. Это  не  наши  церберы.  Ведь
если подумать, зачем нужны дежурные в приемных? Чтобы давать  информацию
о больных,  помогать  всем,  кто  к  ним  обращается.  Что  делают  наши
регистраторши?
   Хамят, злятся, грубят,  нервничают.  И  никогда  у  них  не  получишь
правильного ответа. Может, это из-за неустроенной жизни? У  нас  даже  в
информационных отделах умудряются ничего не сказать. А здесь  мне  сразу
объяснили, где лежит мсье Куацца и как к нему  пройти.  Было  приятно  и
легко. Я улыбнулась женщине и пошла по  коридору.  Поднялась  на  второй
этаж. Сейчас я увижу своего мужчину.
   Какая мне разница, что с ним произошло. Даже если  он  потеряет  руку
или ногу, я и тогда его  не  брошу.  Наверное,  во  мне  есть  некоторая
жертвенность. Хотя какая это жертвенность? Просто я забочусь о себе и не
хочу упустить такого мужчину.
   Когда я была школьницей, то часто думала о подвиге  декабристок.  Нам
так и внушали тогда, что это был подвиг. А по-моему глубокому убеждению,
никакого подвига не было. Это абсолютно нормально, когда  женщина  хочет
быть рядом с любимым человеком. И никакой это не подвиг. Нужно объяснять
детям, а особенно девочкам,  что  это  -  нормальная  жизнь.  Что  нужно
бороться за свою любовь, никогда ее не  предавать.  И  всегда  стараться
быть рядом с любимым. А если не любишь -  вот  тогда  это  действительно
подвиг. Жить рядом с нелюбимым человеком - это пытка, которую не  каждая
может выдержать.
   Я поднималась по лестнице, думая об Алессандро. Какие  требовательные
пальцы у него были. И какие опытные. С ним будет нелегко.  Пусть  у  нас
впереди редкие встречи, но я никогда его не брошу. Я посмотрела на  свое
отражение в стекле. У  меня  еще  все  впереди!  Я  молодая  и  красивая
женщина, которая любит и хочет  взаимности.  Я  еще  способна  родить  -
мальчика, умного, как Алессандро, и девочку, похожую на меня. Или на нас
обоих. Пусть она будет такой же красивой, как и ее родители.  Сумка  мне
очень мешает, но ничего не поделаешь.
   Приходится таскать ее с собой. На втором этаже безлюдно.  Только  две
медсестры в конце коридора. Я смотрю на номера  палат  и  чувствую,  как
волнуюсь. Сейчас я увижу Алессандро. Сейчас я ему все расскажу.
   Я нашла его палату и  уже  собралась  войти.  Протянула  руку,  чтобы
открыть дверь. В этот момент  мимо  прошел  врач  и  я  вдруг  почему-то
застеснялась.
   Чего я стесняюсь?  Я  открываю  дверь  и  вхожу.  Большая  просторная
палата.  Кровать,  рядом  тумбочка.   Телевизор.   На   тумбочке   стоит
несъеденный  завтрак.  Видимо,  Алессандро  куда-то  вышел.  Может,  его
позвали на процедуры. Капельницы рядом нет, значит с ним все в  порядке.
Я подхожу к вешалке. На ней висит его одежда.
   Все верно. Это его палата. Слышны мужские шаги, и я быстро прячусь  в
ванной комнате. Пусть мое появление будет для него сюрпризом.  Я  слышу,
как он входит в палату. Кажется, он не один.
   - Мадемуазель волнуется? - слышу я знакомый голос.
   Интересно, к кому он обращается?
   - Конечно нет.
   Уверенный женский голос заставляет меня замереть. Я  осторожно  кладу
сумку на пол. Интересно, кто это такая? Неужели невеста нашла Алессандро
в больнице? Наверное, она считает, что меня уже нет в живых. Ах, стерва.
   Я чуть приоткрываю  дверь.  Алессандро,  стоя  в  больничном  халате,
привлекает к себе медсестру. Ей не больше двадцати, но,  судя  по  тому,
как она держится, эта девочка знает о  сексе  гораздо  больше  меня.  Он
обнимает ее, привлекает к себе, и я вижу, как  его  рука  лезет  ей  под
юбку. Я начинаю краснеть  и  задыхаться.  Слишком  хорошо  я  знаю  этот
уверенный жест. Он целует ее, а я наблюдаю за ними, изо всех сил пытаясь
сдержаться. В этот момент раздается телефонный  звонок.  Протянув  левую
руку, он берет трубку. Правой он расстегивает ей пуговицы на груди.
   Алессандро говорит по-итальянски, но я  понимаю,  что  он  говорит  с
Цирилом. И почему-то его ругает. Медсестра, очевидно, понимает меньше  и
поэтому  улыбается.  Он  заканчивает   с   пуговицами   и   приподнимает
бюстгальтер. Глаза бы мои не видели  такого  бесстыдства!  Он  действует
почти автоматически. Ругает Цирила, в этом нет никаких сомнений, он  его
ругает. И одновременно ласкает грудь медсестры. Все мужики сволочи, я об
этом всегда говорила.
   Я все еще не хочу поверить в очевидное. Наверное,  Алессандро  ругает
Цирила за его вчерашнее преследование. Похоже,  он  очень  недоволен.  А
насчет медсестры тоже не стоит нервничать. Ведь Алессандро -  молодой  и
красивый мужчина, а я  ему  не  жена.  И  он  не  обязан  соблюдать  мне
верность. И все таки...
   И  все  таки...  Порядочные  мужчины  не  бросаются  так  на   первую
встречную. Не исключено, что он немного сексуально озабоченный. Как  все
итальянцы. Вообще южные народы  гораздо  темпераментнее  северных.  Это,
наверное, объясняется наличием солнца в крови и специй в еде.
   Он что-то кричит Цирилу и бросает трубку. Медсестра улыбается.
   - Ты его ругаешь? - спрашивает она. Теперь левая  рука  у  Алессандро
свободна, и он ласкает ее ногу.
   - Ругаю, - мягко соглашается Алессандро, целуя ее в грудь. -  Сегодня
ночью он не смог найти нужную мне женщину.
   - А говорил, что будешь утром ждать меня.
   Она его даже не упрекает.  Ей,  видимо,  все  равно,  с  кем  он  еще
проводит время, и только  ленивое  любопытство  заставляет  ее  задавать
вопросы.
   - Конечно, тебя.
   Он, продолжая целовать ее грудь, снимает бюстгальтер. Меня он так  не
целовал, вспоминаю я с возмущением. Он начинает возиться с ее юбкой.  Но
она сама поворачивается, помогая ему. Какое бесстыжее поколение идет нам
на смену!
   - Это была моя знакомая, - я с ужасом слышу, что он говорит обо  мне.
- Он должен был ее найти и не нашел.
   - Значит, ты хотел, чтобы он привез ее к тебе вместо меня?
   Эта дурочка  изображает  ревность,  продолжая  раздеваться.  Хоть  бы
остановилась на секунду.
   - Ни в коем случае! - хохочет Алессандро. - Это старая дева с мозгами
коровы, которая никому не нужна.
   Господи, и это он говорит обо мне! Какая же я старая дева, у меня сын
есть.  И  муж  был.  Да  и  сам  Алессандро  мог  убедиться,  что  я  не
девственница.
   Но он продолжает:
   - Она приехала из России. Этакий неуклюжий мешок с обвисшими  грудями
и большой задницей...
   Это невозможно слышать! Сейчас выйду и надаю ему пощечин.
   -  Она  считает  себя  сексуально  привлекательный,  -  смеется   это
чудовище, - думает, что может нравиться мужчинам. Вчера она  отправилась
в магазины и накупила себе дорогого белья на тысячу долларов...
   Только на триста. Хотя... если прибавить платье. И сумочку. И  обувь.
И этот тип еще смеет издеваться! Но он продолжает:
   - Эта старая  дура  думает,  что  если  нацепит  на  себя  платье  от
"Шанели", то станет привлекательной, - Алессандро хохочет. - Она даже не
умеет вести себя в постели. Пугается  каждого  движения  и  стонет,  как
павиан.
   Скотина. Это он говорит обо мне! Ну и дрянь!
   - Она может побеждать на конкурсах сексуально озабоченных бабушек,  -
продолжает давиться от смеха Алессандро.
   Он сбрасывает с  себя  халат  и  предстает  перед  девицей  абсолютно
обнаженным. После чего поворачивает ее, и оказывается у нее  за  спиной.
Не могу на это смотреть!  Все  мужчины  -  раз  и  навсегда  -  сволочи!
Настоящие сволочи.
   Никому нельзя верить!
   - Значит,  тебе  нужна  старая  дева,  -  говорит  она,  изгибаясь  и
наслаждаясь.
   - Надеюсь, ты не такая.
   Он дергается, и она дергается вместе с ним. И  оба  хохочут.  Смеются
надо мной.
   Если бы в этот момент у меня было оружие, я бы его убила! Хорошо, что
у меня ничего не было. Но я вынуждена  стоять  и  ждать.  Отвратительное
зрелище  совокупления  двух  животных.  Вообще  в  сексе   есть   что-то
недостойное, гадкое, мерзкое.  Люди  уподобляются  козлам  или  собакам.
Никогда не думала, что так противно смотреть на это со  стороны.  И  как
можно получать от секса удовольствие! Если я  расскажу,  как  извращенно
они  себя  вели,  ни  один  редактор  не  пропустит  мою   рукопись.   Я
возненавидела мужчин раз и навсегда, увидев Алессандро с этой  глупой  и
похотливой медсестрой.
   Наконец эта пытка закончилась и она  начала  одеваться.  Я  испуганно
подумала, что они захотят принять душ, но напрасно -  этим  животным  не
нужно было ничего подобного. Они оделись, и  он  пошел  следом  за  ней,
очевидно, принимать какое-то лекарство.  Или  ему  должны  были  сделать
рентген, чтобы убедиться в отсутствии внутренних повреждений. На лице  у
него был заметен синяк, но я бы поставила ему еще один, побольше.
   Когда они вышли, я почувствовала, что у меня дрожат  руки.  Мерзавец,
подонок, негодяй! Как он мог так обо мне говорить! А я ему  так  верила.
Мне он казался идеалом  мужчины.  И  вдруг  такой  поворот.  "С  мозгами
коровы". Это он говорил про меня! "Неуклюжий мешок с обвисшими грудями и
большой задницей".
   Какая мерзость! Я подняла свою сумку и чуть на закричала  от  злости.
Ненавижу всех мужчин! Чтобы  они  все  сдохли!  Все  мужчины  на  свете!
Господи, сделай так, чтобы они все сдохли...
   Хотя нет. Не нужно. Беру свои слова обратно. Кое-кто пусть сдохнет, а
некоторые пусть останутся. Среди будущих мужчин есть и мой сын. Надеюсь,
он вырастет порядочным человеком и не будет обращаться с женщинами,  как
этот итальянский прохвост. Макаронник. Плейбой чертов.
   Взяв сумку, я выхожу из его палаты. Ноги моей больше здесь не  будет!
И из-за этого мерзавца я потратила  столько  денег!  Платье  от  Шанель,
обувь, сумочка, белье. А он еще смеялся над моим бельем. Чтобы он  сдох!
Как он смеет надо мной смеяться?!
   С трудом сдерживаюсь, чтобы не найти этого типа  и  не  выложить  ему
все, что о нем думаю. Не нужно. Я накажу  его  презрением.  Соберу  свои
вещи и уеду из Ниццы. Чтобы никогда больше  его  не  видеть.  Никогда  в
жизни. Я спускаюсь вниз и чувствую,  как  меня  трясет  от  ненависти  и
злости. Даже не потому, что он оказался таким подлецом. Вы бы видели его
лицо, когда он гладил грудь этой проститутки-медсестры. Было видно,  что
она его не очень волнует. А обо мне он говорил со смехом, как говорят  о
городских сумасшедших - без злости и жалости.
   У меня на глазах слезы. Как я могла так обмануться?! Как я могла  ему
поверить?! Я надеваю очки, чтобы никто не видел моего лица. И  спускаюсь
в приемную. Подхожу к уже знакомой даме.
   - Мне срочно нужно вызвать такси, - прошу я ее.
   Тут я вспоминаю об арабе. Нет, лучше ему не  звонить,  пусть  вызовет
кого хочет. Лишь бы Цирил не смог меня найти.  Женщина  кивает.  Я  вижу
табличку на ее груди. Мадам Дюруфле. Она указывает мне на стул,  стоящий
у стены, но я не могу спокойно сидеть. Чувствую как слезы льются у  меня
из глаз. Не столько  от  жалости  к  себе,  сколько  от  ненависти.  Мне
захотелось приключений, и я их в полной мере получила. Так мне и нужно!
   Я иду в туалет. Снимаю очки и  смотрю  на  себя  в  зеркало.  Честное
слово, я постарела за те несколько минут, что стояла  в  ванной  комнате
палаты Алессандро. В зеркале я вижу немолодую  женщину  с  растрепанными
волосами и с набухшими мешками под глазами. Так и должно  быть.  Я  ведь
уже двое суток нормально не спала. Или даже трое. Противно  смотреть  на
себя. Я собираю волосы на голове, стараясь не смотреть на свое отражение
в зеркале, надеваю очки и  выхожу  из  туалета.  Мадам  Дюруфле  любезно
сообщает мне, что машина придет через пять минут. Я киваю  и  усаживаюсь
на стул. Мимо снуют врачи и медсестры.
   Кажется, в какой-то момент я даже всхлипнул