больше понимал,  что  прибор  нужно  возвращать.  И  это  единственный  шанс
спастись. Правда, очень небольшой шанс. Сириец все равно не простит  никогда
Сухареву его воровство, но, может, он хотя бы перестанет его преследовать.
   Чем больше он об этом думал, тем больше осознавал, что  должен  позвонить
Сирийцу. Но звонить не хотелось.  Он  боялся.  Он  понимал,  что  все  равно
подобные вещи не прощаются. Вор не имеет права красть у  другого  вора.  Тем
более не имеет права красть  доверенную  ему  вещь  обычный  урка  у  такого
авторитета, как Сириец. Даже если Сухарев вернет этот проклятый прибор, то и
тогда он не гарантирует  собственной  безопасности.  Для  сохранения  своего
престижа Сириец просто обязан найти и прирезать  своего  бывшего  работника,
хотя бы в назидание другим. Это был строгий и  неумолимый  закон,  и  о  нем
Сухарев знал. Позвонив Сирийцу, он подписывал себе смертный приговор с очень
небольшим шансом на помилование.  Вернее,  шанса  на  помилование  не  было.
Оставался лишь шанс на выживание, если он сумеет  сбежать  раньше,  чем  его
найдут боевики Сирийца.
   "Что делать?" - с тоской думал Сухарев. Он сказал Наде, чтобы она бросила
квартиру, вещи, все имущество и убегала в Киев. В доме, наверно, уже  успели
похозяйничать боевики Сирийца. Из-за своего дурацкого порыва Сухарев потерял
практически все. Теперь ему снова  придется  начинать  с  нуля.  На  секунду
потеряв равновесие от злости, он едва не упал и  взревел  так  страшно,  что
шедший следом за ним прохожий испуганно перебежал на другую сторону улицы.
   Оставалось звонить Сирийцу. Но прежде чем это сделать, нужно было  уехать
из этого городка, спрятаться, убежать. И  только  потом,  позвонив  Сирийцу,
выдать ему этот проклятый груз.  Сухарев  повернул  к  мотелю.  Нужно  будет
забрать оттуда вещи, подумал он. И записать точный адрес мотеля.  Все  равно
уже все потеряно. Может, Сириец поймет  кураж  своего  бывшего  сокамерника.
Может быть... Хотя  все  равно  страшно.  Сухарев  помотал  головой,  словно
отгоняя наваждение. Будь оно все проклято, с отчаянием подумал он.

Москва. 8 августа

   Вечером восьмого августа в Москву позвонил генерал Земсков. Он докладывал
четко, почти по-военному, но было слышно, как он волновался,  иногда  глотая
окончания слов. В течение трех дней работы его комиссия установила, что  два
ядерных заряда из хранилища похищены. Комиссия считает, что заряды  похитили
еще в июне, точнее - девятого июня, накануне гибели молодых ученых. Комиссия
считает, что погибшие  были  в  сговоре  с  водителем  Мукашевичем,  который
бесследно исчез, очевидно,  как-то  причастный  к  их  гибели.  Выводы  были
неутешительными. Зарядов найти не смогли, хищение произошло почти два месяца
назад.
   Директор ФСБ серый от гнева выслушал доклад. С трудом сдерживаясь, он  не
перебивал своего заместителя. И только когда тот кончил, спросил у Земскова:
   - Ваши предложения?
   - Мы считаем, что это не только проблема Центра, - доложил генерал. -  По
свидетельству академика Архипова, в мае этого года трагически погиб один  из
сотрудников его института, занимавшийся проблемой  обеспечения  безопасности
зарядов при их транспортировке. Я проверил -  все  совпадает.  Очевидно,  мы
можем объединить эти убийства и хищение в одно дело.  Хищение  готовилось  в
Москве, - закончил генерал, - мы в этом убеждены.  Предлагаем  выделить  все
происшедшее в Чогунаше и в Москве в единое дело и назначить  новую  комиссию
для розыска исчезнувших зарядов.
   - Как могло получиться, что целых два месяца ничего не было обнаружено? -
спросил директор.
   Это волновало его более всего.
   - Невероятное стечение  обстоятельств,  -  пояснил  Земсков,  -  плановая
проверка  проводилась  как  раз  перед  самым  хищением.  Компьютерная  сеть
наблюдения была отключена, а похитители оказались сотрудниками Центра. У них
был доступ в хранилище. Система охраны задействована таким образом, чтобы не
пропустить в хранилище никого постороннего. Но  никто  не  предполагал,  что
похитителями окажутся сами сотрудники Центра.  Плюс  замена  нашего  офицера
Степанова. Он ушел в отставку, а пока ему подбирали замену, прошло некоторое
время. По правилам  самого  Центра  они  не  обязаны  каждый  раз  вскрывать
контейнеры. Никому и в голову не могло прийти, что при такой радиоактивности
можно похитить ЯЗОРДы.
   Директор молчал.
   - Я все понимаю, - вдруг сказал Земсков, - и готов нести ответственность.
   Директор  по-прежнему  молчал.  Он  размышлял,  как  ему  докладывать   о
случившемся  Президенту.  Если  тот  будет  не  в  настроении,  можно  ждать
немедленной отставки.
   - Я готов написать заявление, - с трудом выдавил Земсков.
   - При чем тут вы? - в сердцах сказал директор. -  Продолжайте  заниматься
расследованием. Нужно принимать все меры к обнаружению исчезнувших  зарядов.
Мы соберем коллегию  и  постараемся  выработать  рекомендации,  а  вы  ищите
пропавшего Мукашевича. Не мог же он раствориться в воздухе.
   Он положил трубку и приказал немедленно собрать  коллегию,  чтобы  начать
поиски по всей стране. Земсков испытывал некоторый шок. Он ожидал,  что  его
снимут с работы прямо в ходе телефонного разговора. После  того  как  замеры
фона  радиоактивности  в  лаборатории  подтвердили,  что  заряды   хранились
некоторое время там, а исчезнувший водитель так и не был найден, генерал уже
не рассчитывал ни на что хорошее. Но  директора,  похоже,  больше  волновала
собственная голова.
   Ровно через полчаса почти все руководство ФСБ,  за  исключением  генерала
Земскова, находившегося в командировке, собралось в кабинете директора  ФСБ.
Важность ситуации подчеркивалась и выбором места  для  проведения  подобного
совещания. Обычно заседания коллегии проходили в специальном зале,  на  этот
раз все собрались в кабинете директора, уже  понимая,  что  произошло  нечто
невероятное.
   Директор, оглядев подчиненных, мрачно рассказал о случившемся в Чогунаше.
Здесь присутствовали только руководители крупных управлений и  отделов,  его
собственные заместители. Но, верный своим привычкам,  он  и  здесь  не  стал
распространяться по поводу похищенных зарядов, отметив, что  два  контейнера
оказались пустыми и что заряды можно использовать где угодно, в любой  точке
земного шара.
   Сидевшие в кабинете были настоящими  профессионалами,  и  каждый  в  силу
своих   обязанностей   начал   докладывать   о   мерах   по   предотвращению
распространения подобного оружия. Сложность была и в том, что никто не знал,
где в данный момент находятся похищенные ЯЗОРДы. То ли в самой стране, то ли
уже вывезены за ее пределы, что  было  нетрудно  сделать  за  прошедшие  два
месяца.  Один  из  заместителей  директора  попытался  развить   эту   тему,
утверждая, что ЯЗОРДы все еще находятся в пределах России.
   - А если нет? - перебил его директор. - Если они сейчас в  Чечне?  Или  в
другом месте? Если они в руках у криминальных кругов? Вы представляете,  что
может случиться? Будем исходить из самого худшего.
   Все понимали, что самое худшее - это Чечня.
   Впрочем, если ЯЗОРДы действительно попали в этот регион,  то  скрыть  это
было бы чрезвычайно трудно. Однако за два месяца, прошедшие  после  пропажи,
они не были предъявлены, и это давало некоторую надежду, что  похитители  не
связаны с чеченскими властями.
   - Два месяца, - почти простонал начальник одного  из  управлений.  -  Как
получился такой огромный срок? За это время можно было  спрятать  похищенные
ЯЗОРДы куда угодно.
   - Земсков считает, что это невероятное стечение обстоятельств, -  пояснил
директор. - Сейчас комиссия выясняет на месте, как  такое  могло  случиться.
Наша задача - выработать рекомендации, предполагая самое  худшее.  Первое  -
ЯЗОРДы  покинули  территорию  нашей  страны,  второе  -  они  находятся   на
территории Чечни, третье - они находятся  до  сих  пор  в  пределах  страны.
Исходя из этих трех версий мы и будем работать.
   - А если ЯЗОРДы попали в Иран или Ирак? -  безжалостно  спросил  один  из
заместителей.
   Директор взглянул  на  него  опухшими  глазами.  Отставка  и  грандиозный
всепланетный скандал были гарантированы. Он  невольно  сжал  правую  руку  в
кулак.
   - Будем исходить из самого худшего, - твердо сказал он, - нужно связаться
с Министерством иностранных  дел  и  Службой  внешней  разведки.  Пусть  они
выясняют ситуацию по своим каналам. Нужно задействовать все имеющиеся у  нас
возможности, - сказал он в заключение. - Все без исключения, - твердо заявил
он еще раз.
   Совещание закончилось.  Все  стали  выходить  из  кабинета,  но  один  из
заместителей, генерал Потапов,  попросил  разрешения  задержаться.  Директор
согласно кивнул,  понимая,  что  тот  хочет  предложить  собственную  версию
поисков исчезнувших зарядов. Он с ужасом думал,  что  ему  предстоит  как-то
оправдываться перед Президентом, когда сообщит ему о похищенных  два  месяца
назад ЯЗОРДах.
   В  этот  момент  раздался  телефонный  звонок,  и   директор   вздрогнул,
обернувшись на телефоны. Это был не прямой телефон Президента,  и  он,  чуть
помедлив, снял трубку.
   - Добрый вечер, - услышал он голос министра обороны.
   - Здравствуйте, - поморщился директор. Только его не хватало.
   - Вы уже все знаете? - - тревожно спросил  министр.  -  Мне  доложил  наш
представитель, генерал Ерошенко, что контейнеры были пустыми уже два месяца.
   - Да, - каждое упоминание об этом сроке было как пощечина лично ему, -  я
об этом знаю.
   - Говорят, что там исчез военнослужащий, - это было  самое  главное,  что
волновало министра, - мы сейчас  ищем  его.  Я  приказал  подключить  войска
округа. С командующим у меня уже была личная беседа.
   - Ищите, - согласился директор.
   - Вы сами доложите Президенту? - осторожно поинтересовался  министр.  Вот
почему он позвонил, понял директор.
   - Да, я доложу Президенту о случившемся, - сказал он и положил трубку.  И
посмотрел на Потапова. Тот смотрел, как обычно, не  мигая.  Эта  характерная
особенность его немного выпуклых глаз сейчас начала раздражать директора.  -
Все поняли? - спросил он.
   - Беспокоится за свои погоны, - усмехнулся Потапов.
   - У вас есть конкретные предложения?
   -  Есть.  Мне  кажется,  что  нужно  исходить  из  самого  худшего.  Если
похитители заранее знали, какую ценность представляют  подобные  заряды,  то
они вряд ли хранили бы их столько времени на территории нашей страны.  Нужно
исходить из того, что они уже вывезли их за пределы России.
   - Согласен, - заставил себя согласиться директор,  -  но  пока  не  слышу
ваших предложений.
   - Если бы заряды попали в Чечню или  чеченцы  были  хоть  каким-то  боком
причастны к этому событию, мы бы давно знали  об  этом  от  нашей  агентуры.
Скрыть что-либо в Чечне невозможно. А скрыть  подобное  невозможно  вдвойне.
Учитывая их национальный характер, нельзя предположить, что они  два  месяца
прячут ЯЗОРДы, решив оставить их на черный день.
   - Что вы предлагаете? - разозлился директор. - Я тоже понимаю, что заряды
не в Чечне и что их давно вывезли из России. Вы остались, чтобы сообщить мне
только эти подробности?
   - Нет, - не смутился Потапов,  -  нам  понадобятся  нетрадиционные  формы
поисков. Если заряды вне нашей страны, то вряд ли СВР  или  МИД  окажут  нам
действенную помощь. Разведчики просто не захотят  подставлять  своих  людей,
ориентируя их на поиск исчезнувших зарядов. Мы  должны  создать  специальные
группы поиска.
   - Вот этим вы и займетесь, - согласно кивнул директор, - от  СВР  и  МИДа
нам нужна только конкретная информация, даже на уровне слухов. Все остальное
должно сделать наше ведомство. Конечно,  если  мы  хотим  оправдаться  после
случившегося.
   - Мне кажется, что можно  использовать  нетрадиционные  формы  поиска,  -
осторожно пояснил Потапов. - Учитывая тот факт,  что  наши  действия  должны
быть абсолютно секретными и проходить в чрезвычайных условиях, мне  кажется,
что мы могли бы использовать свой опыт.
   - Что вы хотите сказать? - все еще не понимал директор ФСБ.
   - Нужно найти ЯЗОРДы и вернуть их в Россию, - наконец четко сформулировал
Потапов.  -  Поэтому  я  предлагаю  вместе  со  специальной  группой  поиска
использовать опыт одного из экспертов.
   - Кого вы имеете в виду?
   - Вы о нем помните. Он раскрыл убийство журналиста Миронова. Я о нем  вам
докладывал.
   - Я не понимаю, как можно такое предлагать, - нахмурился директор. - Этот
человек не является нашим штатным сотрудником. Он всего лишь бывший  эксперт
ООН. Почему вы считаете, что мы можем использовать его?
   - Я с ним работал, - пояснил  Потапов.  -  У  него  уникальное  мышление.
Уникальное. Это тот, кто  может  нам  помочь  реально.  У  него  практически
компьютерное мышление. Он умеет решать задачи на уровне интуиции. Я  никогда
в жизни не видел ничего подобного.
   - Это беллетристика, - отмахнулся директор. - Вы же понимаете, что  я  не
могу серьезно рассматривать  вопрос  о  допуске  вашего  эксперта  к  такому
вопросу, как хищение ЯЗОРДов. Готовьте наши специальные группы поиска.
   Потапов встал и вышел из кабинета. Оставшись один, директор с отвращением
посмотрел на правительственные телефоны, выстроившиеся на столике  слева  от
него. Он наклонился, снял трубку и набрал номер.
   - Можно поговорить с Президентом? - спросил он помощника. - У меня важное
дело.
   - Он сейчас в своем кабинете, - отозвался помощник. - Сейчас я доложу.
   По строгим иерархическим правилам никто, кроме премьер-министра,  не  мог
звонить лично Президенту по его прямому телефону. Он был предназначен только
для самого  Президента,  вызывавшего  нужных  ему  людей.  Высшие  чиновники
звонили помощнику, и только тот соединял их с  Президентом,  если  последний
давал на это согласие. Через минуту помощник сообщил:
   - Возьмите трубку прямого телефона. Президент будет говорить с вами.
   Директор поднял трубку телефона, чувствуя, как повлажнели ладони.
   - Здравствуйте, - сказал Президент, -  что  у  вас  нового  насчет  этого
сибирского Центра? Комиссия разобралась?
   - Да, - нужно было решаться, - комиссия на месте закончила  свою  работу.
Они считают, что хищение было тщательно спланировано.  Похитителям  помогали
погибшие сотрудники Центра. Один из  помогавших,  военнослужащий  Мукашевич,
сейчас  находится  в  розыске.  Сами  заряды,  очевидно,  были   изъяты   из
контейнеров в начале июня.
   - Значит, у нас их похитили? - грозно спросил Президент.
   - Да. И сейчас мы предпринимаем...
   - Отвечайте на мои вопросы, - перебил его Президент. - Они похищены?
   - Да.
   - И вы не знаете, где они находятся?
   - Мы создаем специальные группы поиска. Будем подключать СВР и МИД.
   - Поздно создаете, - загремел Президент, - поздно спохватились.
   Гнев Президента был  настолько  ощутим,  что  трубка  в  руках  директора
начинала буквально накаляться.
   - Доложите завтра на Совете безопасности о случившемся.  И  не  забудьте,
что пока вы лично отвечаете вместе с министром обороны за поиск исчезнувшего
оружия. - Президент бросил трубку, не попрощавшись.
   Директор положил свою трубку, чувствуя, как у него дергается от  волнения
лицо. Он закрыл глаза  и  попытался  успокоиться.  После  чего  потянулся  к
селектору, вызывая генерала Потапова.
   - Найдите своего эксперта, - тихо сказал он, -  и  пусть  он  сегодня  же
ночью вылетает в Чогунаш.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЭКСПЕРТ

Москва. 8 августа

   Когда в половине одиннадцатого вечера  раздается  неожиданный  телефонный
звонок и тебе говорят, что ты срочно  нужен,  это  означает,  что  произошло
событие,  которое  может  принести  тебе  только  одни  неприятности.  Когда
позвонил старый чекист, Дронго уже понимал, что все это не просто  так,  тем
более что Владимир Владимирович собирался  даже  приехать  к  нему.  А  если
учесть и то обстоятельство, что Дронго  знал,  когда  именно  ложился  спать
полковник (очень рано - и столь же рано вставал), то его неожиданный  звонок
без всяких сомнений обещал целую лавину неприятностей.
   Владимир Владимирович приехал в одиннадцать часов вечера.  Ясно,  что  он
звонил,  уже  собираясь  выехать  к  Дронго.  А  это  само  по   себе   было
свидетельством чрезвычайности обстоятельств. Дронго принял  гостя,  понимая,
что тот мог появиться столь поздно только  в  исключительном  случае.  Когда
Владимир Владимирович расположился на  диване,  Дронго  принес  ему  чашечку
кофе. Он держал у себя на квартирах целые наборы разных сортов кофе, так как
многие его гости предпочитали именно этот напиток и тот или иной  его  сорт.
Сам Дронго кофе не пил и не любил, он всегда пил только чай и по  количеству
выпитых чашек мог соперничать с любым англичанином.
   - Опять неприятности? - спросил он, устраиваясь напротив своего гостя.
   - Если бы обычные неприятности, - вздохнул Владимир Владимирович.  -  Мне
иногда кажется, что ты заранее знаешь, когда  произойдут  некие  события,  и
специально приезжаешь в Москву, чтобы я мог тебя быстро найти.
   - Надеюсь, речь не идет о спасении человечества, - улыбнулся Дронго. -  А
мне, в свою очередь, кажется, что вы специально  ждете,  когда  я  приеду  в
Москву, чтобы приурочить очередную гадость к моему очередному приезду. Или я
не прав?
   - На  этот  раз  это  не  просто  гадость,  -  хмуро  признался  Владимир
Владимирович, - и очень боюсь, что сейчас мы  имеем  дело  с  гораздо  более
серьезной проблемой, чем ты можешь представить себе.
   - Что случилось?
   - С тобой хочет встретиться генерал Потапов. Очень срочно. Ему  требуется
твоя  консультация.  Но  предупреждаю:  это  очень  серьезно.  И   если   ты
согласишься поехать на встречу, то потом уже не сможешь выйти из игры. А  уж
тем более отказаться помочь. Речь идет об очень серьезных вещах.
   - Тогда я предпочитаю уклониться от встречи. Меня опять  попросят  искать
какого-нибудь ублюдка, а когда я  его  найду,  выяснится,  что  в  интересах
государства его нельзя трогать. Нет, с меня хватит. Я и так слишком часто  и
слишком много подставлялся.
   - Это не шутки, - очень серьезно произнес Владимир Владимирович. -  Я  бы
иначе не позвонил тебе так поздно. Речь  идет  о  безопасности  тысяч,  если
хочешь, миллионов людей.
   - Я же  говорил,  что  снова  пойдет  речь  о  спасении  человечества,  -
улыбнулся Дронго. - Вы знаете, как я вас уважаю, но, по-моему,  вы  напрасно
согласились на столь  неблаговидную  миссию  посланника.  Уровень  секретов,
которые мне доверяют, уже зашкаливает  за  обычную  норму  даже  для  такого
эксперта, как я. Что случилось, полковник? Почему я  опять  понадобился  так
срочно?
   - У них очень большие неприятности, Дронго, - признался старик.  -  Я  не
имею права  говорить  тебе,  но  это  действительно  неприятности,  и  очень
крупные. В интересах дела им нужен такой эксперт, как ты.
   - Для чего?
   - Ты хочешь правду? - в упор спросил Владимир Владимирович.  -  Я  только
могу догадываться о  том  ужасном,  что  тебе  расскажут,  но  хочу  сказать
откровенно. Ты нужен для того, чтобы в случае необходимости  от  тебя  могли
сразу откреститься, отказаться, называй как хочешь. Тебя устраивает  уровень
моей откровенности?
   - Вполне, - мрачно ответил Дронго. - Что мне нужно делать?
   - Одевайся, и поедем со мной. У нас всего полчаса времени.
   - Может, вы мне объясните, что именно происходит, пока я буду одеваться?
   - Нет, не объясню. Не имею права. А если честно, то даже  мне  ничего  не
сказали. Я подозреваю, что это может быть, но хочу держать  свои  подозрения
при  себе,  чтобы  ошибиться.  Я  очень  хочу  ошибиться,  Дронго,  ты  меня
понимаешь? Одевайся, и поедем со мной. Там тебе все объяснят.
   Дронго не стал задавать вопросов. Когда все  начинается  так  интригующе,
лучше ни о чем не  спрашивать.  Все  равно  ясно,  что  всей  правды  ты  не
услышишь, а то, что нужно услышать, тебе обязательно скажут.  Иначе  они  не
стали бы так с