в  качестве  собственного  корреспондента  "Чикаго
трибюн" примерно восемь месяцев назад. Нужно сказать, что поначалу  дела
шли неплохо. Ей нравилась новая работа, новые друзья.
   - Простите, - вмешался  Дронго,  -  откуда  вы  знаете,  что  ей  все
нравилось?
   Неужели она вам звонила?
   - Да, - кивнул Роудс, - не удивляйтесь. Мы  выходцы  из  Джорджии,  и
хотя сейчас  и  живем  в  Чикаго,  тем  не  менее  сохранили  достаточно
патриархальные отношения. Моя дочь обязательно  хотя  бы  раз  в  неделю
звонит нам, чтобы узнать, как мы себя чувствуем, и  рассказать  о  себе.
Вернее, звонила...
   "Патриархальная  семья,  -  подумал   Дронго,   -   все-таки   разные
цивилизации  до  сих  пор  еще  не  оформились  в  единое   человеческое
пространство". Он считал для себя обязательным звонить  своим  родителям
почти каждый день, и если  он  не  звонил  два-три  дня,  это  было  уже
чрезвычайным событием. А находясь в родном городе, он посещал  родителей
почти ежедневно. Но его родители не были выходцами из Джорджии.
   - Она проработала всего около двух месяцев. Последний  раз  позвонила
нам в субботу. Я так точно помню, потому  что  был  день  рождения  моей
супруги. Элизабет позвонила и поздравила мать. А  через  несколько  дней
нам позвонили и сообщили о ее смерти.
   Роудс потушил смятую сигарету и потянулся за новой.
   - С этого момента рассказывайте подробнее, - попросил Дронго,  -  как
все это было. Кто вам позвонил, что сообщил, когда именно  вы  узнали  о
смерти дочери?
   - Нам позвонили двадцать второго числа. Был тяжелый  день,  с  самого
раннего утра у меня уже было какое-то  недоброе  предчувствие.  И  вдруг
этот звонок ко мне в офис. Секретарь доложила мне, что звонят из Москвы.
Я взял трубку, посчитав, что  это  Элизабет,  и  услышал  чужой  мужской
голос.
   "Мистер Роудс?" - спросил меня этот мужчина.
   "Да", - ответил я, уже не ожидая ничего хорошего от звонка.
   "Я говорю с вами по поручению американского посла  в  Москве  мистера
Пиккеринга. Я обязан сообщить вам скорбную весть".
   "Что случилось?"
   "Ваша дочь, мистер Роудс. Она погибла два дня назад. В  автомобильной
катастрофе. Примите наши соболезнования, сэр..."
   - Что дипломат говорил потом, я уже  не  помнил.  Все  поплыло  перед
глазами.
   Кажется,  на  мгновение  я  даже  потерял  сознание.  Только  услышав
следующие слова, я пришел в себя.
   "Мы хотели бы знать, какие будут пожелания вашей семьи, мистер Роудс.
В настоящее время мы готовим документы для отправки тела в Чикаго.  Если
вы не распорядитесь как-то иначе".
   "Я вылетаю в Москву, - довольно  невежливо  перебил  я  дипломата,  -
вылетаю немедленно". -  И  действительно  вылетел  уже  через  несколько
часов, успев на российский самолет, отправлявшийся из Чикаго.  В  Москве
меня встречали представители посольства. Я сразу попросил отвезти меня в
морг. Что они и сделали. Там я увидел мою девочку...
   Роудс замолчал, отвернувшись, словно заново переживая все, что с  ним
произошло. Дронго протянул руку к бутылке, плеснул ему  еще  коньяка.  И
терпеливо ждал, пока гость заговорит.
   - Спасибо, - оценил его тактичность Роудс, -  кажется,  я  уже  лучше
справляюсь с этим, чем раньше. Я ее, конечно, сразу опознал, хотя голова
была  разбита.  Потом  словно  в  тумане  подписывал  какие-то   бумаги,
разговаривал  с  представителями   московской   прокуратуры   и   нашего
посольства.  Вечером  меня  отвезли  в  отель,  где  я  переночевал.  На
следующее утро меня повезли на квартиру, которую снимала Элизабет. Нужно
было собрать ее личные вещи, которых оказалось не так  много,  лишь  два
чемодана и сумка. Она не  очень  любила  роскошные  платья,  предпочитая
ходить в джинсах и куртках. Мы забрали ее личный компьютер,  ее  бумаги,
документы,  дискеты.  Сотрудники  посольства  объяснили,  что   я   могу
требовать подробной описи всего того, что было  внесено  в  протокол  во
время обыска, но я отказался. Нам помогала Магда,  подруга  Элизабет,  с
которой они вместе снимали эту квартиру.
   - Она тоже приехала из США?
   - Нет, она приехала из Англии.  Была  корреспондентом  радио.  У  нее
мать, по-моему, итальянка. Но они были  знакомы  с  Элизабет  достаточно
давно, пожалуй, несколько лет. Вот они и решили жить вместе.
   Дронго кивнул, но  не  стал  ничего  больше  уточнять,  и  его  гость
продолжал свой нелегкий рассказ:
   - Я успел побывать на том месте, где разбилась машина  Элизабет.  Это
был довольно крутой поворот, в который она не вписалась  и  врезалась  в
грузовик.
   Откровенно говоря, место там действительно  сложное  и  вполне  можно
было не вписаться в поворот, тем более что в день  аварии  шел  довольно
сильный дождь.
   Дронго внимательно слушал.
   -  Автомобиль,  который  арендовала  Элизабет,   был   разбит   почти
полностью, и мне  пришлось  еще  оплатить  его  стоимость.  Я  почти  не
встречался с представителями прокуратуры и полиции, простите, в  России,
кажется, полицейских называют милицией. Только  один  раз,  перед  самым
отъездом, встретился с молодым человеком, который передал  мне  папку  с
заключением экспертов и официальным заключением московской  прокуратуры.
После этого вылетел в Америку, куда привез тело нашей Элизабет.
   Роудс снова замолчал, но молчание на этот раз не  затянулось,  просто
он раздавил очередную сигарету и потянулся за новой.
   - Больше рассказывать, собственно, нечего. Мы похоронили  Элизабет  в
Джорджии, в Даблине, рядом с моими родителями.  Я  бы  не  стал  никогда
больше приезжать в эту страну, если бы не одно обстоятельство.
   Дронго смотрел на своего гостя и по-прежнему ничего не спрашивал.
   Роудс достал из папки, которую принес с собой, лист бумаги.
   - Это официальное  заключение  о  смерти  Элизабет.  Вы  ведь  можете
прочесть его сами. Оно написано по-русски.
   Дронго внимательно прочел  заключение  медицинских  экспертов  и  акт
вскрытия патологоанатомов. Потом посмотрел на гостя.
   - Ваша дочь злоупотребляла спиртным? - спросил он.
   - Вот-вот, - оживился Роудс, - все дело  как  раз  в  этом.  Вы  тоже
обратили внимание на этот странный факт. Эксперты утверждают, что у  нее
в крови обнаружили достаточное количество алкоголя. Мне  это  показалось
очень подозрительным.
   - Почему?
   Роудс помедлил, затем все-таки сказал:
   - Дело  в  том,  что  Элизабет  не  могла  выпить  такого  количества
спиртного.
   Она вообще не  притрагивалась  к  алкоголю.  У  нее  с  детства  была
аллергия на алкоголь. Вы меня понимаете?
   Дронго посмотрел на листы бумаги, которые все  еще  держал  в  руках.
Затем осторожно положил их на столик перед собой.
   - Это серьезно, - сказал он, -  это  очень  серьезно,  мистер  Роудс.
Кажется, вы уже убедили меня в том, что этим делом  обязательно  следует
заняться. Но почему вы сразу приехали ко мне? Было бы логичнее, если  бы
вы обратились с подобным запросом к следователям  и  экспертам,  которые
выдали заключение.
   - Я уже обращался, - кивнул Роудс, -  примерно  месяца  три  назад  я
обратил внимание на это несоответствие. И сразу  позвонил  в  Москву,  в
наше посольство.
   Через две недели получил официальный ответ из московской прокуратуры.
Они уверяли меня, что  ошибки  не  могло  быть,  Элизабет  действительно
управляла автомобилем в нетрезвом виде. Тогда мне пришлось  бросить  все
свои дела и снова приехать в Москву.
   - И вам никто не поверил? - понял  Дронго,  тихо  переспросив  своего
гостя.
   Тот кивнул.
   - Вот именно, мне просто никто не  верил.  Даже  когда  я  предъявлял
заключение лечащих врачей Элизабет, московские  следователи  смеялись  и
говорили мне, что в их стране даже убежденные  трезвенники  со  временем
становятся поклонниками Бахуса. Но я-то знал, что Элизабет не могла пить
ни при каких обстоятельствах.
   - Тем не менее  вы  настаивали  на  новом  расследовании?  -  уточнил
Дронго.
   - Да, конечно. Они провели еще одну экспертизу, решили проверить  все
на месте и доказали мне, что на этом  повороте  даже  абсолютно  трезвый
человек мог врезаться в грузовик. Собственно, это я видел и  сам.  После
чего дело было закрыто официально и мне повторно выдали справку.
   Роудс  снова  замолчал.  Даже  рассказывать   о   столь   трагических
обстоятельствах было для него чрезвычайно тяжело. Затем он поднял  рюмку
и сделал несколько маленьких глотков. И лишь поставив рюмку  на  столик,
продолжил свою нелегкую историю.
   Дронго обратил внимание, что пришедшая с ним молодая женщина  смотрит
не столько с сочувствием на своего патрона, сколько с явным любопытством
на самого  Дронго.  Ее  черты  начинали  раздражать  Дронго,  привыкшего
полагаться на свою память. В этот раз она его подводила. Он никак не мог
вспомнить, где раньше видел эту молодую женщину.
   - Я вернулся в Америку, - продолжал Роудс, - и решился на  эксгумацию
трупа. Скрыв от своей семьи, настоял на подобной процедуре, и  уже  наши
американские эксперты-патологоанатомы исследовали тело Элизабет.  Должен
сказать, что самого меня в этот момент там не было. Я бы просто не  смог
во  второй  раз  наблюдать  за  всем  этим...  В  общем,  наши  эксперты
подтвердили все мои опасения. Элизабет не  была  пьяна.  Хотя  после  ее
смерти прошло несколько месяцев, тем не менее специалисты исследовали ее
костные ткани и пришли к  однозначному  выводу.  Но  более  того...  Они
посчитали, что смерть не могла наступить в результате удара  автомобиля,
смерть Элизабет наступила от удушья.
   Дронго еще раз взглянул  на  листы  бумаги,  подписанные  экспертами.
"Нужно будет в первую очередь обратиться к этим  экспертам",  -  подумал
он. Очень интересно, что они не заметили  явного  убийства  и  нашли  не
существующий в крови алкоголь. Для любого патологоанатома  такая  ошибка
просто невозможна.
   - После этого я снова прилетел в Москву, -  продолжал  Роудс,  -  мы,
южане, любим справедливость. Мне хотелось  узнать,  кто  мог  убить  мою
девочку и почему он за это не отвечает? Я пошел на прием  в  прокуратуру
республики. Принял меня заместитель прокурора России.  Он  любезно  меня
выслушал, пообещал принять меры.
   Я  показал  ему  экспертные  заключения  российских  и   американских
экспертов,  указал  на  явное   несоответствие   смерти   моей   девочки
официальному заключению. Он твердо пообещал, что дело  будет  проверено.
Но с тех пор прошел уже целый месяц. Когда я, позвонив, поинтересовался,
что именно происходит, мне  сказали,  что  следователь  занимается  моим
делом, но ничего конкретного они пока сообщить не могут. Целый месяц они
не могли просто проверить показания экспертов, узнать,  почему  те  дали
такое  некомпетентное  заключение.  И  вы  хотите,  чтобы  я  поверил  в
российское правосудие?  В  их  следователей  и  прокуроров?  Мой  прадед
охранял свои земли с винтовкой в руках. Он учил моего отца, что в  жизни
важно самому решать свои проблемы. Поэтому я не собираюсь больше  никого
ни о чем просить.  Я  достаточно  состоятельный  человек,  чтобы  нанять
частного детектива, надеюсь, вас не обижает это  выражение.  Я  понимал,
что американский  детектив  здесь  ничего  не  сделает.  Россия  слишком
специфическая страна, со своими характерными особенностями, чтобы в  ней
мог добиться успеха иностранец. Я искал такого человека, как вы, Дронго,
пока из Нью-Йорка не позвонил  мой  знакомый  и  не  порекомендовал  мне
обратиться к Пьеру Дюнуа.
   Роудс чуть отдышался после долгой речи и продолжал:
   -  Я  готов  оплатить  любые  издержки,  которые  появятся   в   ходе
расследования.
   Меня интересуют только два вопроса. Кто и почему это сделал?  Пока  я
не получу ответа на оба вопроса, я не успокоюсь. Вы согласны помочь  мне
в этом деле?
   Дронго взглянул на сидевшего перед ним человека. В  его  глазах  были
огромное, безмерное горе и капля надежды. Он смотрел на  Дронго  и  ждал
его согласия. Нет страшнее горя, чем горе человека,  потерявшего  своего
ребенка.
   Дронго заметил, как дрожит правая  рука  Роудса,  как  дергается  его
щека.
   - Да, - сказал он, - я согласен. Мне понадобятся копии всех имеющихся
у вас документов. И ваше полное доверие, сенатор.

Глава 4

   Офицер смотрел на фотографию стоявшего перед ним человека.  Все  было
правильно.  Правильные  лица,  упрямый   взгляд,   небольшой   шрам   на
подбородке.
   Человек  нетерпеливо   оглядывался   по   сторонам,   ожидая,   когда
пограничник вернет наконец его паспорт.
   Офицер еще раз вгляделся в его лицо. Конечно, это тот самый  человек,
чья фотография в паспорте. Но почему  тогда  этот  тип  так  нетерпеливо
оглядывается, словно не решаясь смотреть пограничнику  в  глаза?  Офицер
ввел в компьютер номер паспорта. Нет, здесь никаких проблем. Паспорт был
чистым. На  него  не  было  никаких  запросов  или  особых  отметок.  Но
пограничника по-прежнему смущало это лицо на фотографии. Или  он  где-то
видел этого типа?
   Нет, вспомнить невозможно, а дальше тянуть было нельзя. Нужно ставить
отметку о выезде. Черт с ним, пусть уезжает. В конце концов,  если  этот
тип в чем-то и провинился, будет лучше, если он  уедет  из  страны,  чем
останется здесь.
   Пограничник поднял штамп, собираясь проставить его оттиск в паспорте.
Еще раз посмотрел на фотографию и на  стоявшего  перед  ним  человека  и
поставил штамп.
   Пассажир забрал свой служебный паспорт и двинулся дальше,  туда,  где
уже светились магазины  беспошлинной  торговли,  находящиеся  как  бы  в
пустом правовом пространстве, за  границей  самого  государства.  Офицер
посмотрел ему вслед и взял следующий паспорт. Он  пропустил  еще  двоих,
все время думая о том человеке, когда за спиной появился его сменщик.
   - Как дела? - спросил он.
   - Все в порядке, - офицер был молод, ему  было  всего  двадцать  пять
лет, и ему  нравилась  его  почетная  должность.  Попасть  на  работу  в
международный аэропорт Шереметьево в Москве было достаточно  сложно,  и,
если бы не влиятельный  дядя  из  кабинета  министров,  ему  светило  бы
распределение в Мурманск или на  границу  Таджикистана,  куда  отправили
большую  часть  ребят  их  курса.  Но  молодой  офицер,   кроме   своего
значительного дяди, обладал и другими достоинствами. Он  был  настойчив,
внимателен, отличался наблюдательностью и склонностью к анализу.
   Именно поэтому, покинув свое рабочее место,  он  сразу  отправился  в
дежурную часть, где попросил девушку-прапорщика уступить ему  компьютер.
Та охотно предоставила ему свое место. Она  была  молода  и  красива.  И
по-своему справедливо считала, что он специально нашел повод посидеть  в
ее обществе несколько минут.
   Впрочем,  она  и  не  возражала.  Ведь  этот  офицер   был   довольно
симпатичным и милым парнем.
   Но на этот раз она, кажется, ошиблась. Он сел  за  компьютер  и  стал
сосредоточенно набирать имя  только  что  ушедшего  пассажира,  даже  не
взглянув в сторону девушки, что было очень  неприятно,  но  в  душе  она
продолжала надеяться, что все это  поза  и  он  лишь  создает  видимость
незаинтересованности.
   Между тем запрошенные данные не давали результатов. Ни такой фамилии,
ни подобного номера паспорта в их  компьютере  не  было.  Туда  попадали
данные о малейших нарушениях паспортного режима и  любых  подозрительных
лицах, но этой фамилии компьютер не показал. Офицер  изменил  в  фамилии
одну букву, надеясь, что это поможет в его поисках.  Потом  изменил  еще
одну. Безрезультатно.
   Уже в последней попытке он снова набрал фамилию чем-то взволновавшего
его человека. Что-то в нем ему не понравилось. И этот упрямый взгляд,  и
этот характерный шрам. Он  снова  заработал  на  клавиатуре  компьютера,
запрашивая фотографии людей, разыскиваемых властями. Замелькали лица, но
он уже  не  столько  смотрел  на  них,  сколько,  обернувшись,  улыбался
сидевшей рядом  девушке.  Может,  он  действительно  проявляет  излишнюю
бдительность?
   Однако верный своему принципу доводить любое дело до  конца,  молодой
человек продолжал, хотя уже не очень внимательно,  следить  за  экраном,
просматривая фотографии особо  опасных  преступников  или  разыскиваемых
лиц, которые уже когда-то пытались нарушить  государственную  границу  и
попали в своеобразный "черный список" пограничников. Он не ожидал ничего
конкретного,  пока   не   мелькнуло   знакомое   лицо.   Офицер   вернул
первоначальное  изображение,  которое  уже  сменила  на  экране   другая
фотография.
   Так и есть. Перед ним была фотография того самого  человека,  который
только что прошел мимо него с синим служебным паспортом.  Теперь  он  не
сомневался,  что  видел  это  лицо.  Конечно,   видел.   Особо   опасный
рецидивист, трижды судимый Дьяков Федор  Константинович.  Он  видел  это
лицо еще два года назад,  когда  знакомился  со  списком  особо  опасных
контрабандистов, запомнил именно из-за этого шрама. Точно такой шрам был
у его младшего брата. Офицер помнил,  как  в  детстве  они  поспорили  с
братом и в гневе он толкнул братишку на стоявшее в кухне ведро. Тот упал
и расшиб себе подбородок, а  характерный  шрам  остался  на  всю  жизнь.
Именно этот эпизод помог ему запомнить  и  другого  человека  с  похожим
шрамом - Дьякова.
   Только что этот человек прошел государственную границу, и если его не
остановить, он уже через три часа окажется в Амстердаме.
   Пограничник вскочил, отбрасывая от себя стул.
   - Его нужно задержать! - крикнул он.
   - Кого? - не поняла девушка. - Вы кого-то нашли?
   - Он только что прошел границу, - показал офицер на  изображенное  на
экране лицо. - Это особо опасный рецидивист Дьяков.  Но  по  паспорту  у
него совсем другая фамилия. Просто я запомнил его лицо.
   Девушка окончательно поняла, что офицер сел за  компьютер  совсем  не
ради нее.  Это  огорчило  ее.  Поэтому  она  лишь  разочарованно  пожала
плечами, с усмешкой добавив, что такую ценную информацию лучше  сообщить
подполковнику.
   Он так и не понял, почему миловидная  девушка  вдруг  превратилась  в
сухого и  бессердечного  прапорщика.  Но  размышлять  об  этом  не  было
времени. Пять минут он потратил на поиски. Еще  пять  минут  на  рассказ
подполковнику об этом странном типе. Еще через пять минут сам  офицер  и
еще несколько человек спешили к самолету, уже готовому взлететь.
   Дьяков  сидел  в  салоне  первого  класса,  и  потому  найти  его  не
составляло большого труда. Когда в самолет открыли  дверцу  и  прошедший
первым офицер указал на устроившегося в третьем ряду рецидивиста, тот  в
первый момент даже не понял, что произошло. На его несчастье,  он  купил
билет первого класса на российский самолет, внутри  которого  еще  могли
распоряжаться представители официальных российских  властей.  Принадлежи
этот самолет голландской авиакомпании "КЛМ",  все  могло  бы  получиться
совсем по-другому, но увы!
   Увидев направляющихся к нему работников милиции и пограничной стражи,
Дьяков поначалу даже растерялся, настолько  неожиданным  было  появление
этих людей в уже готовом взлететь самолете. Лишь когда  они  подошли,  и
он, подчиняясь их требованию, пошел к выходу, он вдруг  понял,  что  уже
никогда не попадет ни в Амстердам, ни в  какой-либо  другой  европейский
город. И потому на выходе из самолета он  начал  кричать  и  скандалить,
заставив пришедших за ним людей почти выносить  его  из  авиалайнера  на
руках. Он успокоился только в дежурной  комнате,  понимая,  что  скандал
может кончиться для него гораздо хуже. Притворяться и  делать  вид,  что
произошла ошибка, было глупо. И неперспективно.
   Именно поэтому, попав в  дежурную  часть,  он  замкнулся  и  не  стал
отвечать  на  вопросы  пограничников  до  тех  пор,  пока  не   приехали
представители Федеральной  службы  безопасности.  Теперь  им  предстояло
расследовать, каким образом особо опасный рецидивист  получил  служебный
паспорт и шенгенскую визу, позволявшую посетить сразу  семь  европейских
стран.
   После отъезда сотрудников  ФСБ,  забравших  с  соб