енные от Лаутона. Они были разосланы по
всему городу.
   Было приказано брать бандита только живым. Указывалось, что он  очень
опасен. По приказу Велиева была сформирована целая группа,  занимавшаяся
разбором  обнаруженных  бумаг  и  документов.  Возглавить  группу   было
приказано Джафарову.
   Пять  данных  ему  в  помощники  следователей   районных   прокуратур
внимательно исследовали каждую найденную бумагу. Кроме всего прочего  на
складе было обнаружено более двухсот килограммов наркотических  веществ,
очевидно, привезенных в Баку  из  Ирана  на  автомобиле,  осуществлявшем
перевозку   грузов.   Сам   автомобиль   -   большегрузный   "мерседес",
принадлежавший компании "Авто-Баку" был  обнаружен  в  гараже  компании.
Допрошенный водитель ничего не мог  сообщить,  так  как  не  отвечал  за
качество грузов. Он получал свой груз в иранском городе Асландузе, где и
ставились пломбы, которые затем вскрывались в присутствии  представителя
компании в Баку. Водитель даже не подозревал, что среди ящиков и мешков,
которые он вез в город, были наркотики, столь успешно спрятанные в  одну
из коробок.
   Отпустив водителя, Джафаров поехал в горотдел  милиции,  чтобы  лично
допросить сидевшего там Зейнала Манафова.
   В помощь Джафарову был  откомандирован  Ибрагим  Караев,  следователь
прокуратуры Низмаинского района Баку. Вдвоем они и принимали Манафова  в
комнате следственного отдела УВД города. Манафов, уже  знавший,  что  во
время вчерашней перестрелки был убит работник полиции, отлично сознавал,
что шансов у него нет.
   Во всех цивилизованных  странах  убийство  работника  полиции  ставит
преступника в особое, исключительное положение. Ему нет места в  тюрьме,
где все конвоиры, охранники, надзиратели знают о его  преступлении.  Его
не признает преступный мир, отвергая от себя убийцу сотрудника  полиции.
И, наконец, он часто находится вне закона, ибо  закон  в  таких  случаях
предусматривает самое тяжкое, зачастую максимально возможное  наказание,
а человек,  получивший  это  наказание,  никогда  не  имеет  возможности
надеяться на снисхождение. Ибо он, стреляя в  полицейского,  стреляет  в
сам Закон, в Государство, а Закон и  Государство  не  прощают  подобного
никогда.
   Поэтому приведенный конвоирами Манафов был в подавленном настроении и
не собирался отвечать на какие-либо вопросы  следователей.  Несмотря  на
все вопросы  Джафарова  и  Караева,  он  молчал,  отвернувшись  к  окну.
Джафаров понял, что  таким  образом  они  ничего  не  добьются  и  решил
несколько изменить тактику.
   - Значит, ты не собираешься говорить? - спросил  узника  Джафаров.  -
Что ж, это твое право. Можешь не отвечать. Я знаю, что не ты  стрелял  в
погибшего Джафара, но ты как сообщник получишь пятнадцать лет.  Принимал
участие в  убийстве  работника  полиции  и  стрелял  в  других.  Это  ты
понимаешь?
   Манафов по-прежнему молчал.
   Караев ударил кулаком по столу.
   - Говори,  мерзавец,  иначе  сейчас  позову  ребят,  посажу  тебя  на
бутылку!
   Манафов по-прежнему молчал.
   - Не надо, - сказал Джафаров  своему  ретивому  коллеге,  -  он  ведь
считает себя героем. Стрелял в работников милиции, -  Мирза  по-прежнему
говорил "милиции", хотя в Азербайджане милиционеров уже  давно  называли
полицейскими, участвовал в хранении наркотиков. Он думает, что в  тюрьме
будет героем.
   Манафов презрительно скривил губы, но по-прежнему не сказал ни слова.
   - А вот героем ты не будешь, - заметил Джафаров, - и  знаешь  почему?
Ведь другие заключенные могут узнать, куда и с кем ты ходил в Асландуз.
   На лице Манафова впервые появилось  какое-то  осмысленное  выражение,
кажется, даже страх.
   - Не понимаешь? - спросил его Джафаров. - Ведь это вы  убили  старого
чабана в горах. А  мальчишка,  в  которого  стрелял  твой  друг,  выжил.
Представь себе, выжил и нам все рассказал. - Теперь  сомнений  не  было.
Манафов явно испугался. Он понимал, что скажет дальше Джафаров.
   - Значит, вас там, в горах, было пятеро, - продолжал следователь, - и
тогда твой друг Омар Эфендиев убил старого чабана. Помнишь?
   Манафов впервые проявил какую-то реакцию. Он кивнул  головой,  словно
подчиняясь гипнозу Джафарова.
   - А потом твой другой друг, армянин, застрелил мальчика. Это ты  тоже
помнишь? Хочешь, я тебе скажу как звали второго?
   Манафов впервые открыл рот, словно пытаясь что то произнести.
   - Меня там не было, - прохрипел он.
   - У  нас  есть  свидетель,  который  тебя  опознает,  -  сообщил  ему
Джафаров, - ты там был. Вы вместе шли к границе и несли довольно тяжелые
рюкзаки. Что вы несли? Если оттуда привезли наркотики, значит туда несли
деньги. Наличные деньги? И командовал  вашей  бандой  тот  самый  лысый,
который был вместе с тобой в доме. Вспоминаешь?
   - Какой лысый?
   - Это ты мне скажешь его имя.
   - Ах ты, сука! - вскричал Караев, - война идет, а ты вместе с  врагом
границу переходишь, деньги перетаскиваешь?
   - Перетаскивает, - кивнул Джафаров. Караев явно понял игру и сумел  в
нее правильно включиться, - кроме того показывал дорогу через наши горы.
Такие, как он, предатели и виноваты в наших военных поражениях. Может он
и танкам дорогу показывал, он ведь мать родную продать может.
   - Не правда, - впервые сказал Манафова, - все не правда.
   - А что правда? - быстро спросил Джафаров, - я тебя слушаю, говори.
   - Никаким танкам я дорогу не показывал.
   - А бандитам с другой стороны показывал, да? Отвечай быстрее.
   Манафов снова отвернулся.
   - Им Омар дорогу показывал, - недовольно сообщил он, -  при  чем  тут
я?
   Расчет Джафарова был правильным. Быть обвиненным в любом, даже  самом
тяжком преступлении для Манафова было  не  так  страшно,  как  оказаться
предателем.
   Этого в камере среди уголовников ему не простили бы никогда. В лучшем
случае его могли изнасиловать  или  "опустить",  как  говорили  блатные,
превратив в "петуха". Для азербайджанского мужчины такое наказание  было
страшнее смерти, страшнее любых самых зверских издевательств и унижений.
"Петух" позорил свой род, имя своего отца, своей матери. Своих сестер  и
братьев. Не говоря уже о  возможной  жене  или  детях.  Это  был  пария,
неприкасаемый. И Манафов испугался, дрогнул. Он понимал, что у  него  не
будет шансов в общей камере  следизолятора,  если  кто-нибудь  узнает  о
словах  Джафарова.  Среди  уголовников  было  немало  людей,  потерявших
близких и родных на войне, и подобное предательство они не простили бы.
   Иногда даже правительство, зная патриотические порывы блатного  мира,
шло на сознательную амнистию заключенных,  предоставляя  им  возможность
искупить свою вину на поле боя.  Среди  осужденных  бандитов  попадались
разные люди.
   Некоторые действительно шли в бой и героически сражались,  некоторые,
используя  любую  возможность,  бежали  и  снова  занимались  привычными
грабежами и насилием. Некоторые даже  погибали  за  родину,  считая  это
долгом  настоящего  мужчины.  Бандиты  являли   собой   срез   общества.
Криминальный срез, но в их  среде  тоже  были  и  патриоты,  и  подонки.
Такова,  очевидно,  сама  сущность  человеческой  натуры.  Однако   даже
бежавшие с поля боя подонки не стали бы защищать человека,  вошедшего  в
сговор с врагом. Его участь была бы решена.
   - Значит, Омар был проводником? - уточнил Джафаров.
   - Да, - коротко ответил Манафов.
   - Вас было пятеро. Правильно?
   - Да, сначала четверо, но потом появился "лысый".
   - Кто такой этот лысый? Как его зовут?
   - Мы называли его Александром Петровичем. Он сам так представился.
   - Ив горах тоже вы к нему так обращались?
   - Конечно. Он и был командиром.
   - Где вы вместе встретились?
   Манафов снова замолчал.
   - Я спрашиваю!
   - В Марнеули, - это был район в Грузии, где  традиционно  жило  много
азербайджанцев. Бывали там и армяне. Это была своеобразная "нейтральная"
зона, где могли встречаться армяне и азербайджанцы.
   - И там решили идти к границе?
   - Нет. Сначала ждали Александра Петровича. Он приехал и  сказал,  что
будем идти через Карабах к границе. Мы с Омаром сначала  отказались,  но
он крикнул, приказал всем идти через Карабах. Показал документы. У  него
были  пропуска  на  всех  пятерых  и  через  армянскую  зону,  и   через
азербайджанскую.
   - Какие пропуска?
   - Для прохода на границу и в зоне боевых действий. Наши пропуска были
из МВД.
   - Ты точно помнишь, что из МВД? Может, поддельные?
   - Настоящие. Нас несколько раз проверяли. Я даже номер свой запомнил.
   Смешной такой номер - один  два,  один  два,  один  два.  -  Джафаров
записал номер пропуска. И без того мало приятное дело  обретало  контуры
громкого скандала.
   - А как вы оказались в Марнеули?
   - Нас туда послали.
   - Кто?
   - Этого я тебе не скажу - упрямо ответил Манафов,  -  хоть  на  куски
режь, не скажу. Это к нашему делу отношения не имеет.
   - Хорошо, -  Джафаров  попридержал  за  руку  уже  готового  вспылить
Караева, сейчас было не время демонстрации своих  эмоций,  -  вы  вместе
ждали там Александра Петровича. Правильно?
   - Да. Он приехал и мы вместе уехали в  Карабах.  На  машине  проехали
через Степанакерт.  Два  раза  проверяли  наши  документы.  Все  было  в
порядке. Я боялся очень.  И  Омар  боялся.  Узнают  ведь,  сразу  убьют.
Скажут, азербайджанские шпионы.
   Мы в машине сидели,  даже  не  выходили.  Только  Александр  Петрович
выходил,  наши  документы  показывал.  И  везде  пропускали.   Потом   в
азербайджанской  зоне  остановили.   Тоже   документы   показали,   всех
пропустили.
   - Что было в ваших рюкзаках?
   - Деньги. Доллары, - неохотно ответил Манафов, - я даже Омару сбежать
предлагал. С такими деньгами в Баку  шахом  можно  жить.  Но  он  боялся
"лысого".
   Очень боялся.
   - Как звали шедших с вами спутников?
   - Вартан и Армен. Фамилий не знаю. Просто Александру Петровичу  нужны
были проводники через Карабах, и армяне, и азербайджанцы.
   - Почему убили чабана? Чем он вам мешал?
   - Он узнал Армена. Кажется, он знал его отца. Армен крикнул, чтобы не
стреляли, но выстрелил первым Омар. Он и убил чабана.
   - А кто стрелял в мальчика?
   - Вартан.
   - Потом на границе у вас была перестрелка с иранскими пограничниками.
   -  Нет,  -  изумился  Манафов,  -  наоборот.  Они  нас  очень  хорошо
встречали.
   Приехали на машине трое людей. Но это были не пограничники, а местные
жители.
   Они забрали деньги и сказали, что груз готов. Потом в Асландуз пришла
машина, и Александр Петрович приказал мне ехать вместе с грузом в  Баку,
ждать его здесь.
   Я и поехал. Больше ничего не знаю.
   - Кто был третьим в доме вместе с вами? Как звали этого убитого?
   - Алияр. Он и был руководителем фирмы. Ему мы  доставили  груз,  и  я
остался ждать Александра  Петровича.  Он  приехал  только  вчера  утром.
Ругался очень. Говорил, что иранцы границу закрыли. Теперь можно  только
через Карабах проходить. Другого пути нет. Кто-то там  погиб,  но  я  не
знал точно, кто.
   - А кому вы должны были передать груз в Баку?
   - Не знаю. По-моему, Александр Петрович говорил,  что  машины  должны
будут идти в сторону Батуми. Там в порту они и будут разгружаться.
   - Точно Батуми? Не путаешь?
   - Почему путаю? Я в Батуми один раз был, когда в Турцию ездил.  Место
красивое очень.
   - А  зачем  ездил  в  Турцию?  -  спросил  Караев.  Зейнал  был  явно
расстроен, что у него вырвалось это признание. Он занервничал.
   - Просто гулять ездил.
   - Ты когда врешь, сразу заметно, - погрозил ему Джафаров,  -  поэтому
не надо вас обманывать. В Турцию  ты  ездил  знакомиться  с  Александром
Петровичем. И не в Марнеули ты с ним встретился, а в Турции. Правильно?
   Мирза вспомнил фотографии,  показанные  ему  Лаутоном.  "Молодцы  эти
ребята, -  подумал  он.  -  Здорово  работают,  если  только  на  стадии
подготовки уже ведут преступников. Найти бы  этого  лысого,  он  и  есть
ниточка,  ведущая  к  организаторам  такого  масштабного  преступления".
Джафаров не сомневался теперь, что у бандитов были свои  сообщники  и  в
Азербайджане, и в Армении, и в Грузии.
   - Кто вам сказал, что в Турции? - Манафов опять был напуган.
   Следователь знал очень много, почти все.
   - А ты думаешь, здесь дураки работают? Ничего про  вас  не  знаем?  -
вмешался Караев. - Правду всегда говоря, мерзавец. Только правду.
   - Я и говорю, - опустил голову Манафов, - Хорошо, -  решил  закончить
допрос Джафаров, - завтра мы опять  встретимся.  Будет  лучше,  если  ты
расскажешь нам, кто именно послал тебя  в  Турцию.  Это  в  наших  общих
интересах.
   Когда конвоиры увели Манафова, Джафаров протянул листок с написанными
данными Караеву.
   - Поезжай в МВД, проверь, кому и когда  был  выдан  пропуск  с  таким
номером. И привези мне весь список пропусков, выданных вместе с  этим  в
тот день. И вперед и назад, ты понял?
   Караев, взяв бумагу, вышел за дверь. Джафаров позвонил Кязимову.
   - У нас, кажется, будет очень  крупное  дело,  -  сообщил  он  своему
начальнику, -  будет  большой  скандал.  Кто-то  выдал  в  МВД  пропуска
бандитам для прохода к границе.
   - Выяснил, кто именно  выдавал  пропуска  в  МВД?  -  поинтересовался
Кязимов.
   - Послал Караева. Он должен  мне  позвонить.  Сейчас  возвращаюсь  на
работу.
   - Давай быстрее. А  то  Велиев  уже  нервничает.  Интересуется  ходом
расследования. Никогда не видел, чтобы он так нервничал. Приказал, чтобы
ты докладывал лично ему. Так что приезжай быстрее.
   - Хорошо. Никаких новостей пока нет? - спросил Джафаров. - Может, вам
звонили насчет этого бежавшего?
   - Да нет, никто не звонил. Думаю,  он  в  городе  прячется.  Мы  дали
сообщение о задержании этого типа почти сразу. Он  бы  просто  не  успел
доехать ни до северной границы, ни до южной. А куда тогда он делся?
   - А если он едет в сторону Карабаха? - предположил Джафаров. - У него
был с собой и пропуск для проезда через армянскую зону боевых действий.
   - Учли. Там тоже всех предупредили. Даже отрезали дороги на Гянджу  и
Шеки-Закаталы. Нет, он точно в городе. И машина его здесь. Нужно  искать
лучше.
   - Будем искать, - пробормотал Джафаров.
   - Главное, выяснить, нет ли у них сообщников в  городе,  -  продолжал
Кязимов, - когда будем знать, кто  именно  им  выдавал  пропуска,  будет
значительно легче выйти на их связи. В общем, давай быстрее приезжай.
   Джафаров положил трубку и пошел к  начальнику  горотдела,  просить  у
того автомобиль. От  горотдела  до  прокуратуры  республики  было  минут
десять езды.
   Когда он приехал на работу, внизу,  у  дежурившего  милиционера,  его
встретил белый от ужаса Ибрагим Караев.
   Здание МВД было почти рядом с прокуратурой, и он только что  поднялся
наверх по улице.
   - Что случилось? - Джафарову не понравился вид Караева.  -  Кому  был
выписан пропуск?
   - Там нет имен, - Караев сделал  страшные  глаза  и,  оглянувшись  по
сторонам, шепотом добавил:
   - Но начальник отдела сказал мне,  что  они  были  отосланы  сюда,  в
прокуратуру, по личному указанию самого Велиева. Пять чистых бланков.
   Джафаров почему-то вспомнил председателя колхоза.
   - Это война негодяев против всех честных людей, - кажется так  сказал
ему Гумбатов.

Глава 23

   Она была ненасытна в любви, словно изголодавшись по ней. Когда они, с
трудом умещаясь на интуристовской кровати, лежали вместе и  она  достала
сигареты, он вдруг спросил:
   - У тебя нет друга?
   Она закурила, закашлялась, поперхнулась и лишь затем спросила:
   - Это так заметно?
   - Ты не поняла. Я просто задал вопрос.
   - У меня был муж, - сухо сообщила она, - его убили в Сухуми в прошлом
году. Он был племянником Шалвы Руруа. Думаю, у тебя нет больше вопросов.
   - Извини.
   - Да, - ответила она, глядя в потолок, - я совсем одна. И у меня  нет
друга. Единственный мой самый близкий и дорогой друг  -  мой  пятилетний
сын.
   Больше у меня никого нет.
   Они помолчали. Внезапно она спросила:
   - Когда ты уедешь?
   - Сегодня, - иногда он бывал жестоким  даже  по  отношению  к  самому
себе, - я, кажется, выяснил все, что должен был выяснить - Тебя  волнует
проблема контрабандистов?
   - Скорее, наркотиков.
   - Понимаю. Ты из КГБ?
   - КГБ сейчас нету.
   - Ладно, я путаюсь в этих названиях, хотя сама пришла в КГБ несколько
лет назад. Когда эта организация еще была. Тогда  к  власти  должен  был
придти Гамсахурдиа, и количество штатных офицеров в действующем  резерве
стремительно  увеличивалось.  Некоторых  готовили  даже  действовать   в
подполье. Смешно, да?
   -  Не  очень,  -  серьезно  ответил  "Дронго",  -  я   немного   знал
Гамсахурдиа. Он был  совсем  не  такой  одиозной  личностью,  какой  его
представляют теперь. В некоторых газетах его даже  называют  "грузинским
фашистом". А он,  по-своему,  очень  любил  свой  народ,  свою  землю  и
действительно хотел счастья и независимости всем грузинам. Просто у него
не получилось. Его избрали  еще  во  времена  СССР,  и  ему  приходилось
маневрировать, ловчить, приспосабливаться.  А  потом  начались  неудачи,
были сильные срывы и деградация всего режима.
   - Ты хорошо знаешь Грузию, - произнесла она, взглянув на него.
   - Это вопрос или утверждение?
   - Просто сказала. Признайся честно, ты грузин?
   - Правда нет. Честное слово.
   Она приподнялась на локте, заглянула ему в глаза.
   - Знаю, что уедешь. Знаю,  что  никогда  не  увидимся,  -  прошептала
женщина, - у меня после мужа никого не было. Клянусь тебе. Не думай, что
я бегаю за иностранцами в гостинице.
   - Я и не думаю. И потом, какие иностранцы  захотят  теперь,  в  такое
время, ехать в Батуми. Я, кажется, единственный на всю гостиницу.
   Она засмеялась, откинула голову на подушку.
   - От тебя все время пахнет каким-то одеколоном, - сказала  Тамара,  -
какой-то    непривычно    резкий    запах.    Такой    восторженный    и
аристократический, наглый и вызывающий. Что это?
   - "Фаренгейт". Я вожу его с собой по всему миру.
   - Интересный запах. - Он засмеялся.
   - Почему смеешься? - чуть обиженным голосом спросила Тамара.
   - Говорят, мужчины любят глазами, а женщины носом. По запаху.  Может,
действительно, "Фаренгейт" помогает. Как ты считаешь?
   - Очень может быть, - она взглянула на часы, оставшиеся  на  столике,
рядом с кроватью, -  слушай,  уже  одиннадцатый  час  утра.  Меня  будут
искать. Нужно вставать.
   - Да.
   - Ты вспоминай иногда Батуми.
   - Да.
   - Других слов у тебя нет?
   - Тамара, - очень серьезно сказал он, - сегодня утром ты  спасла  мне
жизнь. Неужели ты думаешь, что я могу забыть все это? В моей  жизни  это
уже второй случай, когда женщина спасает мне жизнь.
   - Второй. А что было с первой?
   - Она погибла.
   - Извини. Но нам пора,  -  она  быстро  поднялась,  прошла  в  ванную
комнату.
   Он остался лежать в постели. Голова уже болела не так сильно.
   Сегодня истекал третий день с тех пор, как  он  покинул  свой  родной
город и по условиям  "контракта"  он  должен  был  дать  о  себе  знать.
Приморский  город  Батуми  вполне  годился   для   отдыха,   и   у   его
преследователей  не  могло  быть  никаких  нареканий.  Следовало  только
сегодня позвонить им. В душе он беспокоился за близких, разумом понимая,
что Владимир  Владимирович  сумеет  как-то  изменить  ситуацию.  Но  это
говорил  только  разум.   Чувства   оставались   вне   сферы   холодного
прагматического ума, и он продолжал волноваться.
   Из ванной комнаты вышла Тамара. Несмотря на крупные формы,  она  была
безупречно сложена. Он невольно сделал восхищенное лицо.  Очевидно,  она
сумела правильно понять его,  если  немного  покраснела  и,  прикрываясь
полотенцем, попросила:
   - Отвернись.
   Уже не смотря на нее, он прошел в ванную. Пока он брился, было  время
обдумать ситуацию. Наркотики через порт шли с явного благословения Шалвы
Руруй, фактического негласного хозяина этих мест. При общей неразберихе,
царившей   в   порту,   при   том   бесп