- Где этот гений сейчас?
   - В Тегеране, пытается установить связи Ахмеда  Мурсала  с  иранскими
спецслужбами.
   - И он надеется вернуться живым?
   - По его  мнению,  иранские  спецслужбы  непричастны  к  деятельности
Ахмеда  Мурсала  в  Баку.  Согласно   данным,   которые   передали   нам
представители израильского посольства, Ахмед  Мурсал  совершил  убийство
известного шиитского лидера хаджи Карима. Если это правда,  то  в  Иране
сейчас настроены к нему не совсем дружелюбно. Он псих.  Самый  настоящий
псих, - убежденно закончил заместитель министра.
   - Если  он  псих,  значит,  плохой  конспиратор,  -  резонно  заметил
министр.
   - Но судя по обмену с тремя паспортами, он не  псих,  а  изворотливый
сукин сын. - Министр помолчал, потом добавил:
   - Нужно выяснить его связи, где  он  останавливался  в  Баку,  с  кем
ходил, гулял, жил, разговаривал. В общем, все.
   - Натиг Кур вылетал в  Москву  на  один  день,  -  торопливо  добавил
заместитель министра. - Дронго  считает,  что  он  вполне  мог  привезти
какие-то важные грузы или документы.
   - Проверьте все версии, - согласился  министр,  -  хотя  этот  Дронго
строит из себя всезнайку. Лучше бы работал на наше министерство. Так  он
вместо этого еще израильтянам помогает,  у  которых  и  без  того  самая
многочисленная агентура в мире.
   - Он частный эксперт, - попытался объяснить заместитель министра.
   - Для отвода глаз, - убежденно сказал министр, -  наверняка  работает
на Москву или Тель-Авив.
   - Я ему то же самое говорил.
   - А он?
   - Смеялся, шутил. Как будто это к нему не относится.
   - Пусть смеется. Если у нас будет доказательство, что он  работает  в
Баку, собирая материал для  какой-нибудь  разведки,  мы  его  немедленно
арестуем.
   Касумов молча слушал разговор двух  руководителей.  Он  знал,  что  в
таких случаях лучше не встревать.
   - Собери свою  группу,  -  закончил  министр,  -  поставь  конкретные
задачи.
   Лично проверь аэропорт, там сходятся все концы. Свяжись  с  полицией,
пусть потрясут проституток, покажите им фотографии Натига Кура и  Анвера
Махмуда. Оба турки, хотя один из них и канадский  гражданин,  а  значит,
могли увлечься девушками, работающими по вызову.  Особенно  блондинками,
турки из-за них с ума сходят. Пусть полиция потрясет животами,  проверит
девушек.
   - Сделаем, - кивнул Касумов.
   - Покажите их фотографии во  всех  гостиницах,  может,  кто-нибудь  и
узнает, - махнул рукой министр, разрешая сотруднику выйти  из  кабинета.
Когда они остались одни, он спросил у своего заместителя:
   - Что ты думаешь насчет этого дела?
   - Грязная  история,  -  вздохнул  тот,  -  нас  всех  втянули  в  это
неприятное дело. И Москва здесь замешана, и Тель-Авив, и Тегеран.  Пусть
сами выясняют между собой отношения. Зачем нам вмешиваться?
   - Мне вчера президент звонил, - зло сказал министр,  -  ему  перевели
статью из какой-то французской газеты. Наш город называют во  всем  мире
городом шпионов. Если мы сейчас ничего не найдем, то вообще  опозоримся.
Брось все свои дела и занимайся этим проклятым турком-канадцем. И  пусть
Касумов допросит его прямо  сегодня.  А  потом  сразу  отправьте  его  в
Германию. Нечего ему у нас сидеть, мне уже два раза из-за  него  звонили
из посольства Канады в Анкаре.
   - Сделаем, - кивнул заместитель,  -  но  он  вряд  ли  расскажет  нам
что-нибудь новое. Судя по всему, тройной обмен  понадобился  именно  для
того, чтобы он ни при каких обстоятельствах не  встретился  с  настоящим
террористом. Мы до этого несколько раз проверяли.  Он  только  один  раз
видел Натига Кура, да и тот приехал к нему в гостиницу всего на  минуту,
чтобы поменять паспорта. А кто менял паспорта в Голландии, он не  знает.
Но это точно не Ахмед Мурсал. Мы показывали его фотографии задержанному.
   -  Все  равно  допросите  его  еще  раз.  Может,  перед  отъездом  он
что-нибудь расскажет. И ищите второго турка. У него  обязательно  должны
быть  знакомые  и  друзья  в  городе.  По  сведениям  пограничников,  он
неоднократно приезжал в Баку.
   Ищите второго, - настойчиво повторил министр.

Тегеран. 2 апреля 1997 года

   Он должен был вылететь днем второго апреля,  и  Али  Гадыр,  зная  об
этом, пригласил его на  утренний  хаш.  Обычно  хаш  -  это  традиционно
тяжелая восточная еда, подается на рассвете в холодное время года. Но  в
начале апреля по утрам в Тегеране все еще бывает  достаточно  холодно  и
вполне можно рассчитывать на такое блюдо, как восточный хаш, к  тому  же
подаваемое дома, где можно немного обойти строгие запреты на алкоголь  и
запить тяжелую жирную еду некоторым количеством водки, без  которой  хаш
просто немыслим.
   Хаш  готовится  достаточно  кропотливо.  Закупаются  коровьи   ножки,
которые тщательно очищаются, после  чего  загружаются  в  чан  с  водой.
Обычно их перед этим рубят на куски и  только  затем  ставят  на  огонь.
Процесс варки обычно  занимает  весь  вечер  и  всю  ночь.  К  утру  они
развариваются настолько, что от них отходит мясо и сам бульон напоминает
скорее жирную кашу, чем обычный суп.  К  столу  хаш  подается  вместе  с
острыми  восточными  закусками,  гранатом,  лимонами   и   маринованными
баклажанами. Разумеется, запивать столь тяжелую еду желательно некоторым
количеством водки, которая обязательно присутствует на столе.
   Эта традиционная восточная еда почти за столетие прошла  удивительную
метаморфозу. Вначале это была обычная еда очень бедных людей, погонщиков
верблюдов,  наемных  работников  -  "амбалов"  -  и   вообще   неимущих.
Незатейливость приготовления и использование в  качестве  основы  обычно
никому  не  нужных  конечностей  делали  эту  еду  особенно  дешевой   и
доступной. Но затем хаш полюбили и богатые люди, и  постепенно  утренний
хаш превратился в целый ритуал со  своими  особенностями  приготовления.
Попадались  и  настоящие  мастера  своего   дела,   которые   умудрялись
приготовить  особенно  наваристый  хаш.  По  мнению  врачей,   эта   еда
способствовала довольно быстрому заживлению переломанных конечностей. И,
к слову сказать, надолго выводила из  нормального  ритма  печень  любого
гурмана.
   Али Гадыр пригласил его к себе домой в восемь часов утра, зная, что в
два часа дня гость вылетает из Тегерана.  В  отель  за  Дронго  приехала
машина, и молчаливый водитель отвез его к двухэтажному собственному дому
Али Гадыра Тебризли. У ворот  встретил  такой  же  молчаливый  охранник,
который проводил гостя в большую гостиную, где его уже ждал хозяин дома,
одетый в светлые брюки и итальянский джемпер.  На  столе,  кроме  легких
закусок, ничего не было. Заметив удивление Дронго,  хозяин  улыбнулся  и
разрешил привратнику удалиться. Лишь после  этого  он  вкатил  столик  с
многочисленными напитками, уточнив у Дронго, что он будет пить.
   - Вообще-то я не очень большой любитель алкоголя, - проворчал  гость,
- но вы можете оставить  "Абсолют"  с  перцем  или  российскую  лимонную
водку. У вас, я смотрю, большой выбор.
   - А вы совсем неплохо разбираетесь в напитках,  несмотря  на  трезвый
образ жизни, - улыбнулся Али Гадыр, приглашая гостя к столу. - Можете не
беспокоиться, - сказал  он,  -  здесь  микрофоны  не  установлены.  Хотя
ручаться все равно не могу.
   - Ничего, - усмехнулся Дронго, - за столько лет  я  как-то  привык  к
тому, что мои разговоры всегда интересуют посторонних людей. Когда  меня
не слушают, я даже чувствую себя неуютно, как актер без зрителей.
   Хозяин коротко рассмеялся, приглашая присесть. Они сели  друг  против
друга, и женщина внесла две глубокие тарелки  с  дымящейся  едой.  Такую
густую и жирную пищу можно было есть только поданной  с  огня.  В  домах
женщины обычно не закрывали лица темным покрывалом и вообще  чувствовали
себя гораздо увереннее, чем на улице. Общественная мораль  и  внутренняя
резко контрастировали, и этот  разрыв  обещал  когда-нибудь  привести  к
взрыву.
   Али Гадыр разлил водку в небольшие рюмки.
   -  Ваше  здоровье,  -  пожелал  он  гостю  и   первым   чуть   отпил,
поморщившись.
   И лишь затем взялся за ложку. Ложки были серебряные,  с  гербом  рода
хозяина дома, принадлежавшего к известному южно-азербайджанскому клану.
   - Вы сегодня уезжаете, - утвердительно сказал  хозяин  дома,  начиная
беседу.
   - Если самолет поднимет меня после вашего хаша, - пошутил  Дронго,  -
то я надеюсь улететь.
   - Сколько лет я вас знаю, а вы все шутите, - вздохнул хозяин дома,  -
даже после вчерашнего.
   - Вы считаете, что я должен сходить в мечеть и раздать там деньги  за
свое чудесное спасение? По-моему, я как раз сделал то,  что  должен  был
сделать - перед отъездом зашел поблагодарить своего спасителя.
   - Не  богохульствуйте,  -  попросил  Али  Гадыр  -  в  конце  концов,
существование Аллаха это научно установленный факт.
   - А я уже не спорю,  -  сказал  Дронго,  склоняясь  над  тарелкой.  -
Знаете, я ведь по натуре убежденный агностик.  Но  чем  больше  узнаю  о
строении  Вселенной  и  самого  человека,   тем   больше   убеждаюсь   в
существовании неземной космической силы,  способной  формировать  данные
объекты и существа. Поверить в случайность почти невозможно.
   - Тогда вы должны принять и нашу истину, - быстро вставил Али  Гадыр.
- Ведь мы строим исламское государство. И пытаемся доказать всему  миру,
что духовная власть может вполне сосуществовать со светской.
   - Миру трудно принять вашу истину, - строго заметил Дронго  и  поднял
рюмку, - за ваше здоровье.
   Они и на этот раз  не  стали  делать  больше  одного  глотка,  словно
соревнуясь, кто меньше выпьет.
   - Вообще-то странное  ощущение,  -  признался  Дронго,  -  спорить  о
построении теологического государства под звон рюмок.
   - Хаш иначе есть нельзя, - добродушно заметил Али Гадыр, - и потом  -
это, возможно, мой единственный грех. Вы  же  знаете,  что  я  учился  в
Англии, и там довольно быстро приобщился к крепким спиртным напиткам.  И
с трудом отвыкаю от этого своего порока. Но мы продолжим наш разговор. К
сожалению,  в  мире  сформировался  несколько  искаженный  образ  нашего
государства. С ложной подачи американских и израильских средств массовой
информации мы выглядим не лучшим образом.
   - Согласитесь, что  некоторые  обвинения  имеют  под  собой  реальную
почву, - проворчал Дронго. - Могу вас  поздравить,  у  вас  великолепный
повар.
   -  Еще  по  одной  тарелке,  -  добродушно  предложил  Али  Гадыр  и,
поднявшись, подошел к одной из дверей,  позвал  женщину.  Она  появилась
сразу, словно ждала с той стороны. Хозяин дома показал  ей  на  тарелки,
она, кивнув, поняла все без слов, забрала тарелки.
   - А я никогда не говорил, что мы страна ангелов, - заметил Али Гадыр,
возвращаясь к столу. - В условиях  жесткого  противостояния  мы  обязаны
отстаивать свои интересы.
   - Но вы их иногда отстаиваете слишком рьяно, - заметил Дронго. -  Мир
не  готов  к   вашему   варианту   исламского   государства.   Феминизм,
космополитизм, интеграция, либеральные воззрения, победившие в  западном
мире, не приемлют тех ценностей, которые вы  пытаетесь  навязать  другим
народам.
   - Мы ничего не пытаемся навязать, - возразил Али  Гадыр,  -  мы  лишь
хотим, чтобы нам не навязывались западные ценности, которые  мы  считаем
аморальными.
   - Вы не считаете, что это трудно объяснить людям, которые погибают от
взрыва бомб, установленных террористами, которые финансируются  на  ваши
деньги?
   - Не нужно, - добродушно сказал Али Гадыр, - вы же прекрасно  знаете,
что палестинцам выплачивают гораздо большие деньги саудиты  и  иорданцы.
Однако они считаются союзниками Америки, и все  закрывают  глаза  на  их
деньги. А наши деньги вызывают  возмущение  только  потому,  что  мы  не
готовы отдавать свою нефть и свою честь американцам.
   - И тем не менее вы довольно активно поддерживаете  свои  группировки
по всему Ближнему Востоку.
   - А  американцы  не  поддерживают  своих  союзников?  Или  когда  они
вызывают корабли своего флота к берегам Ливана и обстреливают поселки  с
мирными жителями, даже если среди них и встречаются  террористы,  -  это
акция гуманизма?
   Или израильтяне, которые обстреливают Южный Ливан, тоже демонстрируют
свою приверженность миру? Не нужно убеждать меня, Дронго,  что  мы  хуже
других. Мы такие, как все. И только защищаем свои ценности.
   Женщина внесла еще две тарелки с дымящейся едой,  поставив  их  перед
собеседниками, молча вышла. Али Гадыр поднял свою рюмку.
   - За нашу встречу, - сказал он и снова  сделал  один  глоток.  Дронго
последовал его примеру. Лишь опустив рюмку, он пробормотал:
   - Мир не готов признавать ваши ценности.
   - Это проблема мира, а не наша.
   - Но разве вы не видите, что уступаете в этом противостоянии?
   Мусульманские университеты в Толедо, в Багдаде, в Каире, в Самарканде
на протяжении столетий считались центрами  духовной  жизни  всего  мира.
Медицина  и  философия,  архитектура  и  строительство,   астрономия   и
математика - все шло с Востока, это был подлинный  ренессанс  исламского
мира. Вы же образованный человек, Али Гадыр. Лучше меня  знаете  мировую
историю. Когда в Европе было глубокое средневековье, на Востоке  творили
величайшие гении человечества. В Европе еще  не  было  столетней  войны,
когда  творил  Низами  Гянджеви.  Что  произошло?  Почему  за  последние
сто-двести лет вы  так  сильно  отстали?  Можно  сколько  угодно  ругать
западную цивилизацию, но нельзя не признавать ее ошеломляющих успехов.
   Али Гадыр сидел, наклонившись над тарелкой, продолжая  сосредоточенно
есть и слушать своего собеседника, не перебивая его.
   -  Вспомните  сами,  -  продолжал  Дронго,  -  все,  чем  мы  сегодня
пользуемся, есть западная цивилизация. Вы  отказываетесь  от  галстуков,
как от атрибутов  западного  образа  жизни,  а  ездите  на  их  машинах,
пользуетесь   их   кондиционерами,   факсами,   телексами,   телефонами.
Потребляете электричество, пришедшее из этого чуждого вам мира.  Летаете
на их самолетах, используете их технологию, их разработки,  смотрите  их
телевидение, хотя последнее вы уже успели запретить.
   Впрочем, я  думаю,  ваши  граждане  все  равно  нарушают  запрет.  За
последние сто лет вы не сумели внести ничего нового. Так почему вы столь
яростно отказываетесь признавать ценности другого мира?
   - Потому что они разрушают душу человека, - поднял наконец голову Али
Гадыр, - потому что вместо философского осмысления своей  жизни  человек
превращается   в    бессовестного    потребителя,    лишенного    всякой
нравственности, всякой морали. Или вы считаете приемлемым западный образ
жизни? Без Аллаха в душе нельзя жить. Это я понял, еще  когда  учился  в
Великобритании. Или вы считаете, что голливудский ширпотреб  нравственно
возвышает людей? И если все обстоит так, как вы говорите,  почему  тогда
во всем мире растет число людей, принимающих  мусульманство?  Почему  во
Франции, в Англии, в Германии, даже в сытой Америке число этих людей уже
перевалило за миллионы и продолжает расти.
   Чем им так не нравятся западные ценности? Неужели  вы  считаете,  что
только под влиянием нашей пропаганды они изменяют своему Богу?
   - Бог един, - возразил Дронго, -  ведь  мусульмане  почитают  и  Деву
Марию, и Христа, и Моисея, и Абрама.
   -  Но  мы  не  позволяем  в  наших  мечетях  изгаляться  бессовестным
художникам,  каждый  раз  по-своему  трактуя  Бога.  Вера  должна   быть
абсолютной.
   - И поэтому она часто иррациональна,  -  закончил  Дронго,  отодвигая
тарелку. - Мир слишком рационален и прагматичен, чтобы принять  подобный
иррационализм.
   - Потому что в мире существует сегодня только  мнение  Вашингтона.  И
еще нескольких европейских столиц, иногда  имеющих  собственное  мнение.
Все остальные страны не в счет, они давно вне игры. Я, конечно, не  имею
в виду Израиль, который посредством своей диаспоры умеет навязывать свое
мнение всему миру, в том числе и всемогущему Вашингтону.
   - Вы по-прежнему настроены непримиримо. А мне казалось, что вчера  вы
искренне хотели убедить меня в своем миролюбии.
   - Я хотел убедить вас в том, что мы не собирались вас убивать. И  Мул
действует отнюдь не по нашим инструкциям. Если этот сукин сын сорвет нам
контракт с французами, я даже не знаю, что может произойти. Для нас этот
контракт очень важен, можно сказать, это самый важный контракт,  который
мы подписали за всю новую  историю  существования  нашей  республики.  Я
думаю, вы не удивитесь,  если  я  сообщу  вам,  что,  кроме  французской
компании "Тотал", в разработке  примет  участие  и  российская  нефтяная
компания "Лукойл".
   - Не удивлюсь. Учитывая интерес Москвы к вашему региону и ваше тесное
сотрудничество.
   - И Париж, и Москва будут вынуждены свернуть свои отношения  с  нами,
если Мул сумеет провести свою террористическую акцию. Поэтому мы  готовы
сотрудничать даже с таким дьяволом, как Израиль, лишь  бы  не  допустить
успеха Ахмеда Мурсала.
   - Я могу так передать?
   - Можете. Мы не будем иметь никаких контактов с израильтянами, но вам
мы можем сообщить, что он  полетел  в  Сирию.  И,  по  нашим  сведениям,
довольно активно готовится к акции, которую почти наверняка  проведет  в
Европе.
   - И вы знаете, где именно? - подняв голову, Дронго посмотрел в  глаза
своему собеседнику.
   - Во Франции, - тот положил ложку, немного подумал и добавил:
   - Почти наверняка во Франции.
   - Как я смогу держать связь с вашими людьми?
   - Во Франции вы сможете позвонить в посольство  и  передать  от  меня
привет. Там будут знать, кто говорит. Добавьте,  что  последний  раз  вы
завтракали у меня в доме. Это будет сигнальная фраза.
   - Договорились.
   В комнату вошла женщина, выжидательно взглянувшая на хозяина дома.
   - Может, третью тарелку? - добродушно спросил Али Гадыр.
   - Спасибо, - засмеялся Дронго, - теперь только чай.
   Они  поднялись  и  прошли  в  другую  комнату,  где  все   уже   было
приготовлено для чая. Женщина внесла  два  небольших  чайника  и  пиалы,
поставив их перед мужчинами. Али Гадыр задумчиво поднял свою пиалу.
   - Мы все видим, -  сказал  он,  -  все  осознаем.  Но  наша  вера  во
Всевышнего помогает нам преодолевать трудности. Мы не можем  измениться.
И нас нельзя заставить измениться. Скорее  мы  погибнем,  но  не  примем
чужие постулаты.
   - Тем не менее новым президентом своей страны вы  избрали  известного
либерала,  -  улыбнулся  Дронго,  -  предпочитая  его   более   строгому
прагматику.
   - Все-таки хотим доказать, что мы открыты новым  веяниям,  -  в  свою
очередь усмехнулся Али Гадыр. - Вы ведь сами говорили,  что  мы  слишком
закрытое общество.
   - Я передам наш разговор, - кивнул Дронго, поднимая пиалу с  чаем,  -
но вы понимаете, что у другой стороны должны быть гарантии?
   - Их нет, - твердо сказал Али Гадыр, - они просто должны в  этот  раз
поверить нам, что мы не поддерживаем Ахмеда Мурсала и более того, готовы
сделать все, чтобы провалить его акцию.
   - Я вылечу в Баку на один-два дня. А оттуда полечу в Сирию.
   - Поторопитесь, -  посоветовал  Али  Гадыр,  -  иначе  мы  все  можем
опоздать.
   Этот человек крайне опасен. Раньше он был опасен только  для  врагов,
сегодня стал опасен и для своих друзей. Когда  пес  становится  бешеным,
его не может остановить и  хозяин.  Единственная  гарантия  безопасности
пристрелить такую собаку. Я думаю, вы меня поняли, Дронго?

Баку. 2 апреля 1997 года

   Касумов разослал своих  сотрудников  по  городу,  надеясь  обнаружить
следы столь часто посещающего Баку Натига Кура. К работе по  обнаружению
возможных  мест  проживания  турка  были  привлечены  десятки  и   сотни
сотрудников  полиции,  но  весь  вчерашний  день   прошел   без   особых
результатов. Днем второго апреля Эльдар  Касумов  с  двумя  сотрудниками
поехал в международный аэропорт, чтобы проверить все на месте.
   Он привык к обычной неразберихе в аэропорту.  В  любом  международном
аэропорту действуют обыч