сь к сотрудникам  спецслужб,  часто
рискующим собственной жизнью ради других людей. Просто я не принадлежу к ним
в данное время, вот и все.
   - Странно, я думал, что вы их штатный сотрудник.
   - Нет. Просто много лет назад, когда существовала еще такая  страна,  как
Советский Союз, а мне было гораздо  меньше  лет,  чем  сейчас,  у  меня  еще
сохранялись какие-то иллюзии, или идеалы, назовите их как  хотите.  Я  тогда
был рекомендован на работу в специальный комитет экспертов ООН,  сотрудничал
с Интерполом. Формально в те годы Советский Союз не входил в Интерпол, и  мы
скрывали наши связи. А потом страна распалась... И я остался не у дел.  Стал
никому не нужен. К тому же меня серьезно ранили в конце восемьдесят восьмого
года. Мне до сих пор кажется, что если бы я нормально мог работать  в  конце
восьмидесятых, то не произошло  бы  развала  страны.  Это,  конечно,  просто
мальчишеский бред. Что  мог  сделать  один  человек  против  целой  системы,
которая начала разрушаться? Но  у  меня  такое  чувство,  что  в  этом  есть
какая-то доля и моей собственной вины. После распада Советского Союза я  уже
не был нужен никому.  Вы  же  помните,  какая  тогда  поднялась  вакханалия.
Сносили памятники, переименовывали города, изгоняли коммунистов.
   Кому был нужен бывший эксперт ООН, представлявший канувшую в Лету страну?
А на моей родине начался шабаш. Там к власти  пришли  националисты,  которые
вообще считали, что таких людей, как я, нужно уничтожать в первую очередь. И
тогда  я  переехал  в  Москву.  Впрочем,  и  там  меня  никто  не   ждал   с
распростертыми  объятиями.  Нужно  было  устраиваться  на  работу.  У   меня
гуманитарное образование, я заканчивал юридический факультет, но кому  нужно
было мое образование в те  годы?  Я  стал  сначала  консультантом,  а  потом
экспертом. Меня все  чаще  приглашали  на  консультации  по  разным  сложным
вопросам. Вот так я оказался в роли эксперта. И этим теперь  зарабатываю  на
жизнь.
   - У вас сложная судьба, - согласился Финкель.
   - Так получилось. Меня даже награждали в  закрытой  комнате  без  окон  и
дверей. Мне показали мою награду, а потом ее забрали, пообещав  вернуть.  Но
до  сих  пор  не  вернули.  Осенью  девяносто  первого  меня   отправили   в
командировку, а женщина, которую я любил, в это время погибла.
   - Я, кажется, вызвал у вас неприятные воспоминания.
   - Нет. Наоборот. Я вам  благодарен,  что  вы  пришли.  Иногда  существует
потребность высказаться, а я уже  много  лет  живу  один  и  не  имею  такой
возможности.  Говорят,  что  незнакомым  людям  легче  исповедоваться,   чем
близким. Наверно, так оно и есть на самом деле.
   - Я думал, вы специалист в области ядерной физики, - улыбнулся Финкель. -
Здесь многие офицеры ФСБ бывшие выпускники технических вузов.
   - Нет. Я ничего не понимаю в ваших делах. Я дилетант настолько, что  могу
не отличить ЯЗОРД от обычного автомобильного мотора.
   Финкель рассмеялся.
   - Это действительно интересно, - сказал он.  -  Впрочем,  вам  это  и  не
обязательно. Зато вы умеете очень неплохо  разбираться  в  людях.  Это  тоже
талант, который дается с рождения.
   - Мне просто повезло,  -  признался  Дронго,  -  стечение  обстоятельств,
некоторые  догадки,  некоторые  факты.  Если  бы  дети  не  нашли  погибшего
водителя, мне бы никто не разрешил продолжить расследование до конца. Чистое
везение. Так иногда случается.
   - Когда вы будете в Москве, заходите ко  мне  домой,  -  вдруг  предложил
Финкель, - я тоже живу один. Дети и внуки навещают меня, но иногда и у  меня
возникает некая потребность в общении. Мне кажется, у нас мог бы  получиться
интересный диалог, как вы считаете?
   - Спасибо. - Дронго был тронут предложением старого ученого. - Знаете, вы
чем-то напоминаете мне моего отца.
   - Он жив?
   - Да. И ему много лет, уже за семьдесят. Мы с ним очень дружим.
   - Это прекрасно, - сказал, вставая, Финкель. - Дай Бог ему здоровья. И не
забудьте о моем предложении. Вот моя визитная карточка.
   Он ушел, а у Дронго еще долго сохранялось хорошее  настроение.  Ночью  он
заснул и видел во сне родителей. А рано утром они вылетели в  Москву,  и  он
сидел рядом с убийцей Волновым. Когда вертолеты долетели до аэропорта, где у
них была первая пересадка, Дронго спросил у Волнова:
   - Сколько лет супруге Суровцева?
   - Не знаю, кажется, двадцать пять. А почему вы спрашиваете?
   - Просто так. Странно, что она в столь юном  возрасте  уже  мыслит  столь
безнравственными категориями.
   Волнов усмехнулся. Теперь на руках у него были наручники. Он наклонился к
Дронго и тихо прошептал:
   - А вы моралист, да? Никогда  не  спали  с  чужой  женой?  И  никогда  не
поступали против совести?
   - Спал, - честно признался Дронго, - и не всегда поступал по совести.  Но
никогда никого не предавал. И не убивал. Во всяком случае, невиновных людей.
   - Кто невиновный? - разозлился  Волнов.  -  Эти  двое  молодых  ублюдков,
которые согласны были за деньги продать ядерное  оружие,  подставить  тысячи
других людей? Или этот Сиротин, который  знал,  для  чего  нужна  защита  от
ЯЗОРДа, не мог не знать, но все равно разрабатывал для нас  защиту.  Кто  из
них невиновный? Может, они больше виноваты, чем я. Они ведь знали, как можно
применить это оружие.
   - А Мукашевич, которого вы хладнокровно зарезали  в  кустарнике?  А  жена
Сиротина, которую убили ваши  люди?  Они-то  в  чем  были  виноваты?  В  чем
виноваты их дети, внуки? Не нужно изображать из себя  ангела  возмездия.  Вы
убийца, Волнов, обыкновенный убийца. И предатель.
   Подполковник отвернулся и пошел к самолету. Дронго направился  следом.  К
нему подошел Машков.
   - О чем вы спорили с этим подлецом?
   - Я  все  время  думаю  о  жене  погибшего  Суровцева.  Какая  чудовищная
изощренность. Продумать все так, чтобы подставить собственного  мужа,  чтобы
убить отца своего ребенка. Вам не кажется, что здесь есть нечто гениальное?
   - В каком смысле?
   - Она гениальная злодейка. Ведь совсем молодая женщина, ей двадцать  пять
лет. И такое сознание. Мне будет ужасно интересно с ней поговорить.
   - Вы что, коллекционируете такие типы людей?
   - Нет, я их изучаю. Должен был произойти какой-то внутренний сдвиг у этой
молодой женщины, если она продумала  все  в  таких  подробностях.  Идемте  к
самолету, мы опаздываем.
   Они поспешили к самолету. Следующая пересадка была  через  полтора  часа.
Вечером, в семь часов, они прилетели в Москву.  Волнова  увезли  в  изолятор
ФСБ, а Дронго поехал домой. На прощание он  выслушал  прочувствованную  речь
генерала Земскова и пообещал  утром  приехать.  Он  сильно  устал,  и  слова
генерала почти не доходили до его сознания.

Москва. 14 августа

   Хромой Дима приехал ровно через час,  как  и  обещал  Законник.  К  этому
времени Сергей  Хорьков  уже  успел  переодеться  и  принял  гостя  в  своем
кабинете. Он знал, что этот внешне малоприметный, хромой и  нелюдимый  седой
человек был организатором многих громких преступлений в городе. У него  были
хорошие связи, и многие киллеры  выполняли  его  заказы,  доверяя  ему  быть
посредником между ними и заказчиками.
   - Здорово, - сказал Хорьков, когда  гость  вошел  к  нему  в  кабинет.  -
Сколько лет тебя знаю, а ты не меняешься.
   - А  чего  мне  меняться?  -  спросил  гость,  усаживаясь  на  диван  без
приглашения. - Нога все та  же,  голова  тоже.  Я  уже  поменялся  один  раз
двадцать лет назад. С тех пор так и хожу.
   - Что будешь пить? Коньяк?
   - Ты же знаешь, не люблю заморскую выпивку. Я,  кроме  водки,  ничего  не
пью.
   - Какую хочешь?
   - Никакой. Ты ведь по делу меня позвал, вот и говори. А пить  я  буду  на
свои деньги, которые ты мне сегодня заплатишь.
   - Ишь ты, какой догадливый, - усмехнулся Хорьков, - с чего ты взял?
   - А у тебя всегда так. Когда  срочно  зовешь,  значит,  случилось  что-то
важное. Ну, говори, зачем позвал.
   - Мне нужны два человека, - сразу сказал Хорьков.  -  Дело  есть,  важное
дело, но сложное.
   - Понятно. Почему двое?
   -  Трудное  дело.  И  чтобы  один  из  них  знал  английский  язык.   Или
итальянский, или французский, все равно.
   - Тебе, значит, нужны интеллигентные киллеры, - усмехнулся хромой Дима. -
Опять куда-то пошлем? Зачем со знанием языка? Чтобы пришить  человека,  язык
не обязателен, а у меня есть  толковые  специалисты.  Только  вот  сложность
бывает с оружием. Но ребята уже умеют и ее решать.
   - Нет. Мне нужен со знанием языков. Мочить будем не  нашего,  -  деловито
сообщил Хорьков.
   - Иностранец, что ли? - недоверчиво спросил Дима.  -  Чего  тебя  на  них
потянуло?
   - Это мое дело. Сумеешь найти двоих ребят?
   - Поищу. Когда нужны?
   - Сегодня.
   - Это трудно. Но завтра найти смогу.
   - Тогда не позже, чем завтра. Двоих ребят, и  обеспечишь  их  оружием.  У
тебя ведь хорошие связи в Германии остались?
   - Там да. Нужно будет в Германию лететь?
   - Нет. Но пусть они получат оружие в Германии и летят дальше, во Францию.
Или в Италию, я скажу куда. Их все равно там проверять не будут.
   - В Италии будут, - сказал Дима, ~ я точно знаю. Шенгенская  зона  Италию
не включает.
   - Уже, - усмехнулся Хорьков, - уже с Италией. Отстаешь  от  жизни,  Дима,
стареть начинаешь. У меня в Италии вилла, я точно знаю.
   - У меня там виллы нет, - рассудительно ответил Дима. - Ладно,  -  кивнул
он, - я найду двоих ребятишек, которые толково знают языки. У меня  есть  на
примете одна пара. Сколько заплатишь?
   - Как обычно. Двадцать пять им и столько же тебе.
   - Нет. Пятьдесят им и столько же мне.
   - Почему так дорого?
   - За знание языков, - явно издеваясь, сказал Дима. -  У  нас  ведь  виллы
нету. Нам ее еще заработать нужно.
   - Хорошо, - кивнул Хорьков, - - черт с тобой. Получишь сколько просишь.
   Он открыл ящик стола, достал пять пачек долларов и положил их на стол.
   - Бери, - сказал он, кивая на деньги, - но чтобы завтра у меня были  твои
люди.
   - Будут, - уверенно ответил Дима, - только ты нам адресок точный  дай.  И
имя. Чтобы ребята ничего не перепутали.
   - За такие бабки они могут и сами найти адресок, - зло заметил Хорьков.
   В комнату вошла Маша. Она была в длинном  черном  шелковом  халате.  Было
заметно, что под халатом у нее ничего нет. Она прошла к столу, увидев на нем
деньги. Дима встал с дивана, хромая, подошел, забрал  пачки  и,  не  считая,
положил их в небольшую сумочку, которую держал в руках.
   - Давай имя и адрес, - сказал он, - я им все передам.
   - Ты же сказал, завтра, - удивился Хорьков.
   - Это когда ты один сидел. А когда вас двое... - показал на женщину Дима.
- Ты ведь знаешь мои правила. Никому и никогда не верить.
   - Хам, - громко сказала женщина, - наглый хам.
   - Напрасно ругаешься, -  миролюбиво  заметил  Дима.  -  Если  бы  не  мои
принципы, ты бы сейчас в Бутырке сидела.
   - Гнида, - она отвернулась.
   - Хорошо, -  согласился  Хорьков.  Он  достал  из  ящика  стола  визитную
карточку Ревелли. - Вот его телефоны и адреса. В Риме и в Париже.  Запомнишь
или перепишешь?
   - Может, карточку подаришь?
   - Не подарю, - угрюмо ответил Хорьков. - Я не  меньше  твоего  никому  не
верю.
   Он увидел одобрение на лице  Маши,  которая  кивнула  ему  головой.  Дима
понял, что попал в собственную ловушку.
   - Давай перепишу, - хрипло предложил он, - потом сам сожгу.
   - Бери, - протянул визитную карточку Хорьков, - только  не  забудь  потом
бумажку выбросить.
   Дима  усмехнулся,  взял  ручку,  бумагу  и  старательно   переписал   все
незнакомые  буквы  и   цифры   на   бумагу.   Внимательно   сравнил.   Потом
удовлетворенно кивнул головой, убирая бумагу.
   - Срок какой? - спросил он у хозяина дома.
   - Чем раньше, тем лучше,  -  быстро  ответил  Хорьков,  -  но  чтобы  без
дураков. Сам проверь. Чтобы наверняка, без промаха.
   - Когда у нас промахи бывали? - повернулся к дверям Дима и, хромая, пошел
к выходу.  Потом  повернулся  к  Хорькову.  -  Когда  все  сделают,  сообщу.
Прощайте, дамочка, - улыбнулся он Маше и вышел из кабинета.
   - Грязное  быдло,  -  передернулась  Маша,  -  и  с  такими  типами  тебе
приходится общаться.
   - Он нужный человек, - задумчиво заметил Хорьков.
   Она подошла к  дивану,  где  сидел  гость.  Взглянула  и  прошла  дальше,
усаживаясь в кресло.
   - Он слишком много о тебе знает, - вдруг сказала она, выразительно  глядя
на Хорькова, - это опасно, Сережа.
   - Он надежный человек, - не очень уверенно произнес Хорьков.
   Она покачала головой.
   - Надежных не бывает. Ему кто-нибудь больше предложит, и  он  сразу  тебя
сдаст. Ты ведь знаешь, что я права.
   - Чего ты хочешь? - не понял Хорьков.
   - Когда они закончат с Ревелли, нужно будет  решать  и  его  проблему,  -
хитро улыбнулась Маша. - Зачем тебе такой свидетель? Он ведь  и  у  Сиротина
дома был.
   Хорьков с удивлением посмотрел на молодую женщину. Он вдруг подумал,  что
совсем ее не знает.

Париж. 15 августа

   В августе Париж бывает переполнен туристами, но здесь почти  не  остается
служащих, которые дружно отправляются на приморские курорты в  разные  концы
Франции. И Елисейские Поля заполняются приехавшими гостями,  которые  бродят
густыми толпами по городу, скупая все подряд.  В  этот  день  было  особенно
жарко, и Ревелли, включивший  в  своем  автомобиле  кондиционер,  все  время
чувствовал, как ему не хватает воздуха.
   Он приехал в "Крийон" рано утром на встречу с Абделем и  позвонил  снизу,
от портье, сообщив  о  своем  приезде.  Они  ничего  не  стали  говорить  по
телефону, и  Ревелли,  отойдя  в  сторону,  начал  нервно  прогуливаться  по
небольшому залу, где обычно принимали гостей. Прибывших встречали  за  двумя
столиками и оформляли им номера. Вся процедура занимала  не  больше  минуты,
гости "Крийона" не должны были ждать. Но  и  это  бывало  достаточно  редко.
Здесь останавливались высшие руководители государств, для которых сотрудники
посольств готовили все заранее.
   Ревелли увидел спустившегося Абделя и рванулся к нему.
   - Доброе утро, - хмуро сказал он, - у вас есть время? Я бы  хотел,  чтобы
мы куда-нибудь уехали из отеля.
   - Хорошо, - кивнул Абдель, - поедем. Я скажу, чтобы из гаража  взяли  мой
автомобиль. Или вызову водителя.
   - Не нужно, - возразил Ревелли, - моя машина рядом с отелем. Пойдемте.
   Они направились к машине Ревелли. Рядом с отелем  "Крийон"  в  нескольких
десятках метров с левой стороны, если смотреть с площади Конкорд, находилось
американское  посольство.  Выходивший  из  отеля  Абдель  зло  обернулся  на
посольство  и  передернул  плечами.  Ворота  посольства   охраняли   морские
пехотинцы.
   - Что-нибудь случилось? - спросил Абдель, едва усевшись на сиденье.
   - У нас  все  в  порядке,  -  сказал  Ревелли.  -  Вы  можете  переводить
оставшуюся часть денег. Следующий груз придет через пять дней.
   - Как через пять дней? - чуть не задохнулся от гнева  Абдель.  -  Я  ведь
предупреждал вас, что мы не успеем. Нам они нужны уже сегодня.
   - Вы получили первый ящик, - успокаивающе заметил Ревелли.
   - Послушайте, Ревелли, -  разозлился  Абдель,  -  вы  не  понимаете,  что
делаете. Вы напрасно тянете время. Если у вас нет второго ящика, так  нам  и
скажите.
   - У нас есть второй ящик, - невозмутимо заявил Ревелли, - через пять дней
вы его получите.
   - Но он нам нужен сегодня.
   - Ничего не  могу  поделать.  Нас  подвели  русские.  С  ними  невозможно
работать.
   - Остановите машину, - приказал Абдель, - я не хочу ехать с вами.
   Ревелли мягко затормозил. Абдель вышел из машины, сильно хлопнув дверцей.
Потом обернулся, наклонился к своему собеседнику.
   - Мне говорили, что вы можете подвести, но  я  не  думал,  что  настолько
серьезно.
   - Через пять дней, - угрюмо повторил Ревелли.
   - Если ровно через пять дней ящик не будет в Париже, если  вы  опять  нас
подведете, то можете не  рассчитывать  на  оставшуюся  часть  денег.  Выборы
состоятся  двадцать  третьего.  Вы  доставите  его  двадцатого.  Хотя   нет,
подождите... - Он задумался, потом быстро спросил:
   - Вы сможете доставить его на Сицилию?  Хотя  бы  на  это  у  вас  хватит
времени?
   - Конечно, - усмехнулся Ревелли. - А почему именно на Сицилию?
   - Так нужно. Я надеюсь, что там у вас не будет проблем с русскими или  со
скандинавами. Ровно через пять дней второй  ящик  должен  быть  на  Сицилии.
Успеете?
   - Да.
   - До свидания. - Абдель резко повернулся и пошел по улице.
   Ревелли завернул за  угол,  прибавил  скорость.  Потом  достал  мобильный
телефон, набрал одной рукой номер. Телефон был установлен с таким  расчетом,
что он мог говорить, не трогая сам аппарат. Кто-то взял трубку.
   - Френваль, это ты? - быстро спросил Ревелли.
   - Да. Что случилось?
   - Я уговорил его на пять дней. Только пять дней, ты меня понял? Значит, у
нас четыре дня. Двадцатого груз должен быть на Сицилии.
   - Где?
   - Неважно. У нас есть всего четыре дня. Ты меня понял?
   - Не успеем.
   - Больше не получилось. Нужно  успеть,  иначе  все  пропало.  Мы  обязаны
успеть, Френваль.
   - А что говорят русские?
   Ревелли громко выругался по-итальянски. Потом зло сообщил:
   - Они уже ничего не говорят. Даже не хотят возвращать наши деньги.
   - Я все понял, Ревелли. Постараюсь успеть за четыре дня.
   - Четыре, - еще раз сказал он, снова сворачивая на какую-то  улицу.  -  Я
надеюсь, что хоть ты меня не подведешь.
   - Все понял. До свидания.
   Ревелли отключил телефон. На его губах  промелькнула  усмешка.  Он  снова
прибавил скорость, и его "Альфа-Ромео" обогнала идущий впереди "Ситроен".

Москва.15 августа

   В своем  кабинете  генерал  Земсков  чувствовал  себя  значительно  более
уверенно, чем в далеком сибирском поселке. Он словно обрел  второе  дыхание.
Генерал проводил совещание доброжелательно, с мягким юмором,  снисходительно
выслушивая офицеров, докладывавших каждый по очереди. Земсков подвел итоги и
уже заканчивал говорить, когда позвонили из комендатуры и  сообщили,  что  к
нему пришел посетитель.
   - Пропустить, - сразу приказал генерал, - пропуск ему сейчас спустят.
   Он  закончил  совещание,  попросив  остаться  Машкова  и  Левитина.   Все
остальные офицеры вышли из кабинета. Земсков посмотрел на  своих  спутников,
побывавших с ним в Чогунаше, и усмехнулся:
   - Пришел наш Шерлок Холмс.
   Левитин презрительно улыбнулся. Он считал,  что  Дронго  просто  повезло.
Машков,  напротив,  серьезно  кивнул  головой.  Он  видел,  как   изменилось
отношение генерала к эксперту, и считал это правомерным, так как Дронго,  по
его глубокому убждению, сумел сделать в Чогунаше то, что не удалось  сделать
ни одному из них.
   Когда Дронго вошел в кабинет, Земсков, не вставая, снисходительно  кивнул
ему головой. Здесь он чувствовал себя как улитка  в  своей  раковине  и  уже
успел забыть о бессилии и ужасе, охвативших его в Чогунаше.  Теперь  он  мог
позволить себе быть великодушным и добрым. Но руки эксперту он уже не подал.
Достаточно было того, что он принял пришедшего, не заставив его  прождать  в
приемной, ведь, в конце концов, этот эксперт  не  каждый  день  попадает  на
прием к генералу ФСБ, решил Земсков.
   - Садитесь, - покровительственно  сказал  он.  -  Мы  как  раз  обсуждаем
дальнейшее развитие нашей операции.
   - Я так и понял,  -  пробормотал  Дронго,  усаживаясь  на  стул  рядом  с
Машковым.
   - Мы  установили  наблюдение  за  указанными  вами  людьми,  -  продолжал
Земсков. - Хорьков с Суровцевой вчера вернулись из Финляндии, и их компаньон
уже побывал у них на даче. Правда, потом он исчез  оттуда  неизвестно  каким
образом, и мы его потеряли. Но сегодня утром он был уже у себя  дома,  и  мы
взяли его под плотную опеку. Я думаю, их обоих нужно брать.
   - А где второй заряд? - возразил Дронго. - Мы ведь пока ничего  не  знаем
про него.
   - Арестуем этих типов и все узнаем, - снисходительно объяснил Земсков.
   - Не думаю, - пробормотал Др