ил ее за руку.
     - Нет, - прошептал он, - не здесь.
     Она словно опомнилась. Кажется, у нее в глазах даже мелькнул испуг. Она покачала головой и спросила:
     - Вы боитесь?
     - Я никогда не занимался этим в кинотеатре, - признался Дронго.
     Она сидела на нем в позе всадника, закрывая от него экран, и он видел только ее глаза и чувствовал аромат, исходивший от ее волос.
     - Я хочу, - требовательно произнесла она.
     Он хотел возразить, вырваться, уйти. Ему вдруг померещилось, что все это было подстроено специально, чтобы его скомпрометировать, заманить в ловушку. Но, опомнившись, он отверг сомнения. О том, что он приедет в этот городок, не знал ни один человек в мире. Об этом не знал даже он сам, неожиданно решив сойти на автобусной станции только потому, что в этом городе был музей писателя, одного из тех, что составляли славу американской литературы. Девушку нельзя было подставить. Ей было не больше двадцати, и она смотрела на него с укором. И с болью.
     - Почему? - спросил он, почти касаясь ее лица. - Почему?
     - Так нужно, - твердо ответила она. - Я так хочу, - повторила она, глядя ему в глаза.
     Он никогда не думал, что с ним может случиться подобное. Он даже во сне не мог себе представить такое. Но девушка ему нравилась. Очень нравилась. И она призывно смотрела на него. Кажется, она по-своему расценила его молчание. В начале девяностых СПИД уже свирепствовал в Америке. Девушка достала из кармана пакетик с презервативом, надорвала его.
     - Нет, - снова сказал он. Это было немыслимо, невозможно, невероятно.
     Она поняла, что он не сможет. И не хочет. Поэтому, повернувшись, она посмотрела по сторонам. Чуть ближе других сидел коренастый лысоватый мужчина с татуировкой на левой руке. Он был одет в грязную майку и громко смеялся, не обращая внимание на своих соседей. Дронго видел, как он приехал на мотоцикле за несколько минут до начала сеанса. Зажав в руках презерватив, девушка осторожно сняла ногу и перелезла через колени Дронго. Он невольно взглянул на экран. В кадре был тот же актер, изображавший Чарли Чаплина. Он смотрел прямо в зал печально и строго, словно укоряя Дронго. Женщина, словно безумная, сделала шаг по направлению к лысому мотоциклисту. И вдруг Дронго понял, что если она сейчас уйдет, он не простит себе этого никогда. Вскочив, он успел схватить ее за руку. Она обернулась, пытаясь высвободиться.
     - Не нужно, - попросил он, - останьтесь со мной.
     Гримаса исказила ее лицо. Теперь она была возмущена. Кажется, он понял, почему ей было так плохо. Видимо, она ревновала к кому-то или была отвергнута кем-то. Именно поэтому ей показалось оскорбительным поведение Дронго, который не решался ничего предпринять, пока она не направилась к лысому соседу.
     - Нет, - решительно сказала она, вырывая руку, - нет.
     Но он уже стоял в проходе, сжимая ее руку.
     - Не уходите, - просил он, - я был не прав.
     Она вдруг толкнула его в кресло и быстро стала снимать с себя брюки. Затем расстегнула его брюки. Презерватив она выбросила. Это был акт отчаяния, какой-то страшный акт совокупления, когда оба исступленно соревновались друг с другом и сами с собой. Ее длинное пальто защищало их от любопытных взглядов. Кажется, никто не смотрел в их сторону. Только лысый мотоциклист, повернувшись, несколько раз удовлетворенно крякнул.
     Он не ожидал от себя подобной дикости. Не ожидал, что может случиться такое. Но это случилось. Невероятное ощущение экстаза, словно оба ждали именно этой встречи, словно оба были настроены на такую волну. Оба тяжело дышали и смотрели друг на друга, словно пытаясь наконец разглядеть зримые черты партнера. В последнем ряду было достаточно темно, и они видели лишь общие очертания друг друга. А он ощущал ее запах. Аромат ее парфюма и запах тела, которые он узнал бы из тысячи других. Запах ее волос, которые касались его, вкус ее сухих губ и влажного языка. Он почувствовал на языке кровь, очевидно он прикусил себе губу, чтобы не застонать.
     Она вдруг улыбнулась. Наклонилась к нему и произнесла только одно слово. Она тихо прошептала: "Thanks", - и легко отстранилась от него. Он все еще сидел в полной прострации. Она слезла с него, подняла брюки, запахнула пальто и пошла к выходу. Уже выходя из зала, она обернулась. Он успел еще раз увидеть слаборазличимые черты ее красивого аристократического лица. А затем она вышла. И лишь тогда он, наконец, опомнился, вскочил, судорожно пытаясь на ходу привести себя в порядок, и побежал к выходу, надеясь догнать незнакомку, узнать ее имя, постараться понять, что именно произошло. Печальный актер, так похожий на Чаплина, провожал его с экрана, как будто говоря, что догнать ускользающую мечту невозможно.
     Он выбежал в тот момент, когда ее машина отъезжала от кинотеатра. В этих небольших городках не бывает такси, и ему оставалось только смотреть, как в клубах пыли исчезает ее "Линкольн". Он даже не сумел разглядеть номер машины. Это было давно, очень давно, кажется лет восемь или десять назад. Потом он встретил Лону. Потом в Америке он штурмом брал дом известного "вора в законе". Потом было предательство друга, которому он так верил. Все это было потом. А в памяти остался этот фильм с актером, изображавшим Чарли Чаплина, и запах женщины, с которой у него была столь невероятная, невозможная встреча.
     Тогда он запретил себе вспоминать об этом. Тогда он заставил себя забыть и эту встречу, и эту женщину. Но иногда по ночам она появлялась в его снах. Иногда ему снился затылок лысого мотоциклиста, который запомнился ему на всю жизнь, и которого, в отличие от женщины, он успел хорошо разглядеть.
     Еще два или три раза он приезжал в этот городок в надежде встретить эту женщину. Несколько раз он обходил соседние улицы, пытаясь увидеть тот самый белый "Линкольн". Но все было тщетно. Он и сам понимал призрачность своих надежд. Но воспоминание об этой невероятной встрече осталось с ним на всю жизнь. И хотя он часто уверял себя, что это было с ним во сне, тем не менее, он сохранил билет на тот самый киносеанс, во время которого и произошла самая невероятная встреча в его жизни. И сейчас, стоя перед фотографией грустного комедианта, он невесело усмехнулся. Судьба иногда корчит подобные рожи...
     В дверь еще раз постучали. Дронго открыл ее и увидел Яцека. Тот был в привычном джинсовом костюме и также привычно не брит.
     - Можно войти? - спросил Пацоха.
     - Конечно, можно, - посторонился Дронго. - Надеюсь, у тебя короткий разговор. Иначе мы опоздаем в мэрию.
     - Не опоздаем, - сел на стул Яцек, - она находится рядом с нашим отелем. Отсюда пять минут пешком.
     - Тем более, не стоит опаздывать, - Дронго поправил галстук.
     - У тебя хороший галстук. - одобрительно сказал Яцек. - Ты всегда покупаешь их в комплекте с платками?
     - Почти, это коллекционные от Живанши.
     - У меня таких нет, - вздохнул Яцек.
     - Ты пришел обсуждать мои галстуки? Или будем говорить о делах?
     - Нет. Я пришел тебя поблагодарить. Ты поступил благородно. Я ведь сразу понял, что за женщина была с тобой ночью. Ты ее сразу отправил домой и не стал о ней рассказывать. Спасибо тебе еще раз.
     - Во-первых, это была не она, - ответил Дронго, - а во-вторых, я обязан был защитить свою спутницу от домыслов полиции.
     - Очень благородно с твоей стороны, - сказал Пацоха. - ее могли выгнать с дипломатической работы.
     - Я сказал, что это была не она, - чуть повысил голос Дронго.
     - Хорошо, хорошо, согласен. Все равно ты молодец. Хочу обсудить с тобой убийство Пьера. Мне очень не нравится, как его убили.
     - Мне тоже не нравится, - сказал Дронго, - а еще больше это не понравилось самому Пьеру.
     - Да, - согласился Пацоха, - ему это очень не понравилось. Скажи мне, Дронго, зачем ты согласился на этот рейс? Что тебе здесь нужно?
     - А тебе? Ты ведь полковник польской разведки. Рассчитываешь получить генерала?
     - Нет, - улыбнулся Пацоха, - у нас не дают повышений за провалы. Это ты убил Пьера?
     - И создал себе алиби при помощи вашего дипломата. Какая ты свинья, Яцек, неужели ты действительно считаешь, что это я его убил?
     - Павел Борисов видел, как ты ругался с Пьером. Я думал, что вы с ним были в плохих отношениях.
     - Яцек, - покачал головой Дронго, - ты же профессионал. Неужели ты думаешь, что я мог убить его из-за этого. Глупо. И потом, наш спор видел не только Борисов. У дома стояли Шпрингер, Селимович и Бискарги. И еще две женщины. Поэтому нас могли многие видеть. Кроме того, ты наверняка уже позвонил Монике и узнал, что весь вечер я был рядом с ней и никуда не отлучался. И наверняка именно от нее ты узнал, когда она уехала домой.
     - Это так, - согласился Пацоха.
     - Тогда в чем дело?
     - Мы едем в Польшу, - напомнил Яцек, - и ты знаешь, что по плану мы должны два раза пересечь Польшу. Один раз через Мальборк и второй раз через Варшаву. В Варшаве у нас встреча с президентом Квасьневским. Я обязан знать, что здесь все в порядке.
     - Но до этого мы будем в Москве, - напомнил Дронго.
     - Да. - согласился Пацоха, - и я тебя понимаю. Из России здесь три писателя. Михаил Мураев - достаточно известный писатель, и ему за шестьдесят. Алексей Харламов - лауреат какой-то престижной русской премии...
     - Первого Антибукера, - уточнил Дронго.
     - Тем более. А третья - женщина. Кажется, Соловьева. Мы проверяли, она детский писатель из Калининграда.
     - Давай более конкретно. Что тебе нужно?
     - Ты помогаешь мне, а я помогаю тебе.
     - В таком случае я должен тебе поверить. А ведь ты тоже мог убить Пьера.
     - Зачем? - спросил Яцек. - Я с ним не ругался и не спорил. Зачем мне его убивать? Чтобы подставить нашу девушку, которая наверняка была с тобой? Я думаю, ты лучше знаешь, кто именно застрелил Густафсона.
     - Если бы я шал, кто и зачем его убил, - вздохнул Дронго. - Надеюсь, что это убийство будет первым и последним в нашем "Экспрессе".
     - У словака Петера Пиштанека украли ноутбук, - сообщил Яцек. - А вообще наша поездка очень интересная авантюра. Мы все похожи на пассажиров из "Восточного экспресса". Помнишь книгу Агаты Кристи?
     - У Пуаро было двенадцать подозреваемых, - усмехнулся Дронго, - и в итоге все двенадцать оказались убийцами. Ему было легче, чем нам.
     - Надеюсь, что здесь их окажется гораздо меньше, - очень серьезно сказал Пацоха. - Мы договорились? - спросил он, поднимаясь.
     - Посмотрим, - уклонился от ответа Дронго, - я должен подумать.
     Прием прошел замечательно. Мэрия находилась в старинном здании, и ее великолепные залы производили неизгладимое впечатление. Все старались забыть случившееся в Мадриде - эту страшную, нелепую, трагическую случайность. Дронго прошел в зал, где официанты готовили столы для приемов. У одного из столиков стояли представители Украины и Грузии. Они что-то оживленно обсуждали. В этой группе была единственная женщина - Екатерина Вотанова. Дронго подошел к ней.
     - Ваши соотечественники выступали в Мадриде? - спросил он.
     - Да, - кивнула она, - особенно большой интерес вызвало выступление Юрия Семуховича. Он очень известный на Украине писатель и поэт.
     - Поздравляю, - кивнул Дронго, - вы прекрасный аттендант, по-настоящему переживаете за своих.
     - Конечно, - удивилась она, - а как же иначе?
     - Жаль, что вы отправились в эту поездку с мужем, - искренне сказал Дронго, - вы очень отличаетесь от всех остальных женщин в нашей группе.
     - Чем вам мешает мой муж? - нахмурилась Катя.
     - Ничем. Он прекрасный человек. Просто я жалею, что вы уже заняты. Иначе я бы мог пригласить вас на ужин.
     - Вы мне это уже говорили, - недовольно заметила она.
     - Извините, - пробормотал Дронго, - кажется, я начинаю повторяться.
     К ним подошли остальные члены украинской делегации, и Дронго прошел дальше. Официанты начали разносить вино и напитки. Увидев Павла Борисова, Дронго подошел к нему.
     - Это ты рассказал Яцеку о моей ссоре с Пьером? - спросил Дронго. - Интересно, почему ты скрыл такую ценную информацию от полиции?
     - Во-первых, я ничего Яцеку не говорил, - Борисов пригубил бокал с шампанским. - Я рассказал обо всем моей землячке - Виржинии Захарьевой, а она - Яцеку. Он ведь производит на женщин неотразимое впечатление. У него вольный стиль, а у тебя официальный. Но вы оба - секс-символы нашей группы.
     - Ты же знал, что она расскажет обо всем Пацохе, - не унимался Дронго. - В какую игру ты играешь, Павел? Или тебе нужно поссорить нас с Яцеком?
     - Не говори глупостей, - нахмурился Борисов, - я рядовой участник поездки. Это аттенданты, наши помощники, получают разную информацию. А у меня ее не бывает.
     - Рядовой болгарин, живущий во Франции и разъезжающий по всему миру, - поправил его Дронго, - рядовой писатель, чья семья живет в Париже. Верно?
     - Откуда ты столько знаешь? - угрюмо спросил Борисов. - Или ты специально интересовался моей биографией? При твоей профессии это нетрудно.
     - Значит, и ты интересовался моей биографией? - уточнил Дронго.
     - Твое имя известно всем, - глубокомысленно заметил Павел, - и не нужно так удивляться. Я много издавал разного рода литературы на криминальные темы, в том числе и документальной. И всем известно имя Дронго. Поэтому ты не очень удивляйся, что многие знают, зачем ты сюда приехал и чем собираешься заниматься. И как только ты приехал - случилось убийство. Я не верю в подобные случайности, Дронго. Ты наверняка читал мою биографию, как и я твою. Думаешь, расследуешь преступление и найдешь убийцу Пьера Густафсона?
     - Не думаю, а точно знаю, что найду.
     - Успехов тебе, - ухмыльнулся Борисов, - но учти, это будет очень сложно. Мадрид остался далеко позади.
     - Зато убийца едет с нами, - убежденно сказал Дронго и пошел к выходу.
     Площадь перед мэрией была пуста. Дронго направился к набережной. Накрапывал мелкий дождик. Он услышал шаги за спиной. Прислушался. И замедлил шаг, чтобы человек мог его догнать. Тот, поравнявшись с Дронго, пошел рядом.
     - Уже приехал? - спросил Дронго.
     - Только что, - ответил Вейдеманис, - пришлось лететь в Париж, а оттуда в Бордо. Мадридская полиция до сих пор считает, что Пьера убили с целью ограбления. Пропали все его деньги.
     - Это я знаю, - вздохнул Дронго, - хорошо, что пропали. Иначе нас бы наверняка задержали...
     Вейдеманис подозрительно взглянул на друга. Потом пожал плечами.
     - Я должен был догадаться, - сказал он. - Это ведь твоя работа?
     - Ты тоже считаешь, что я его убил?
     - Конечно, нет. Но ты забрал его деньги.
     - Значит, ты полагаешь, что на убийство я не способен, а чужие деньги могу стащить?
     - Когда ты будешь серьезным? - вздохнул Вейдеманис. - Впрочем, так тебе легче жить. В общем, полиция считает, что это дело рук местных бандитов. Сейчас убийцу ищут по всему Мадриду.
     - И они его, естественно, не найдут, - мрачно предположил Дронго, - Пьера застрелил кто-то из наших. И я намерен найти убийцу.
     - Каким образом? Ты ведь понимаешь, что убийца действовал не из личных мотивов.
     - В отеле жили около сорока человек. Портье клялся, что никто чужой не входил в отель, и я склонен ему поверить. Значит, осталось не так много. Сорок человек вместо ста сорока. И у меня уже есть конкретные подозреваемые.
     - Пацоха или Борисов? Они, кажется, единственные профессионалы среди этих сорока. А где жили литовцы?
     - Не в нашем отеле, я проверял.
     - Тогда Алисанка вне игры. Кстати, есть новые данные по украинцам. Юрий Семухович получил разрешение на временное жительство в США. Он должен уехать в Пенсильванию сразу после вашей поездки.
     - Это ничего не доказывает, - возразил Дронго, - я сегодня говорил с украинским представителем. Семуховича считают новой звездой украинской литературы. Вряд ли такая фигура может заинтересовать террористов.
     - Тогда кто? И главное - зачем? Почему убийца так рисковал? Почему он решил его убрать? Ведь убийца знает, что в вашей группе есть несколько высококлассных профессионалов. И он наверняка понимал, что убийство вызовет еще большие подозрения. Но он пошел на это преступление. И тогда я спрашиваю себя: почему он на это решился? Ведь гораздо легче было бы убрать Густафсона таким образом, чтобы он исчез, а не стрелять в него, оставляя труп в отеле.
     - Не знаю, - сказал Дронго, - возможно, что у него были какие-то мотивы. А возможно, он не один...
     - Семейные пары, - вспомнил Вейдеманис, останавливаясь. - Подожди... У вас три семейные пары. Турки, украинцы и испанцы. Испанцы жили в отеле?
     - Нет, - ответил Дронго, - у них был номер в отеле, но они оставались дома и приехали в отель только на последнюю ночь.
     - Ночь убийства.
     - Это ничего не значит, - возразил Дронго, продвигаясь вперед. Вейдеманис шел за ним следом. - У испанцев действительно есть квартира в Мадриде, и я бы на их месте поступил точно так же. Они оставались у себя дома и приехали в отель только для того, чтобы рано утром успеть сдать багаж, который грузят каждый раз отдельно. С точки зрения логики все верно. И потом, Альберто Порлан слишком известный человек, чтобы его подозревать.
     - А его жена? - не унимался Вейдеманис. - Ты можешь поручиться и за нее?
     - Пока нет. Пока я думаю над этим и подозреваю ее, как и остальных.
     - Тогда скажи, кого именно ты еще подозреваешь, - прямо спросил Вейдеманис.
     - Во всяком случае, всех, кто был в эту ночь в нашем отеле. Хотя, с точки зрения убийцы, гораздо лучше иметь сообщника в группе. Нужно будет обратить внимание еще на две семейные пары. Украинцы и турки. Хотя с украинцами сложнее. У этой девочки тяжелый характер. Скорее, не тяжелый, а своеобразный. Она вся состоит из углов, а это встречается довольно редко, и наверно поэтому вызывает у меня такой интерес.
     - Я проверил турок, - сообщил Вейдеманис. - Тургай Фисекчи не только поэт, но и общественный деятель. Член запрещенной в Турции коммунистической партии. Это, конечно, самый подозрительный момент.
     - Значит, хороший поэт, - улыбнулся Дронго. - Ты не знаешь истории турецкой литературы, Эдгар. Там все известные имена - это люди с левыми убеждениями. Назым Хикмет, Факир Байкурт, Яшар Кемаль, Азиз Несин. Ты жену Фисекчи проверял?
     - Она действительно врач, - ответил Вейдеманис, - стажировалась в Стамбуле, в Мюнхене.
     - Понятно. Запомни номера телефонов, которые я тебе продиктую. Несколько телефонов в Германии и Англии. Эти номера я нашел в записной книжке Густафсона.
     - Ты все-таки был у него в номере! - произнес потрясенный Вейдеманис. - Значит, это ты украл его деньги, чтобы навести полицию на ложный след. Но зачем, зачем ты так сделал?
     - Я жил в соседнем номере, - объяснил Дронго, - и если бы убитого Густафсона нашли с пачкой денег и нетронутыми кредитными карточками, кто-нибудь мог вспомнить, как мы с ним немного поспорили утром, после пресс-конференции. К тому же, мне показалось странным, что убийца оставил дверь открытой, словно приглашая меня войти в номер. Это было не совсем логично со стороны убийцы, а меня всегда беспокоит нелогичность поступков серьезных людей. Поэтому я решил, что будет лучше, если полиция станет отрабатывать версию убийства с целью ограбления. В конце концов, у словака действительно украли ноутбук. А убийцу испанская полиция все равно не найдет. Он находится рядом с нами, в этом "Экспрессе".
     - Иногда я серьезно думаю, что у тебя в голове компьютер вместо мозга, - мрачно заметил Вейдеманис. - Ты это придумал сразу, как только вошел в номер к убитому?
     - Нет. Сначала я подумал о женщине. Со мной рядом была женщина. Польский дипломат. И я обязан был помнить о ее репутации. Во вторую очередь меня интересовал убитый.
     - Это было очень рискованно, - мрачно заметил Вейдеманис.
     - Запоминай номера, Эдгар, - устало сказал Дронго, - и позволь мне вернуться в отель. Я так устал, что хочу выспаться. Наш отель напоминает галерею киноактеров. На каждом номере своя табличка. И в комнате портреты этого человека. Знаешь в какой номер меня по