изли,  -  человек,  с
которым вы решили бороться, очень опасен.
   - И он до сих пор на свободе.
   - Я думаю, он где-то  здесь,  рядом,  спокойно  произнес  Али  Гадыр,
поднимая бокал. - Ваше здоровье.
   - Почему вы так думаете?
   - Вы же видите,  что  здесь  творится,  -  усмехнулся  Али  Гадыр.  -
Всеобщее помешательство. Сегодня кино  стало  формой  индустрии.  Сейчас
весь мир пишет о событиях в Каннах. И мы считаем,  что  Мул  обязательно
использует такой шанс.
   Он поставил свой бокал на стол.
   - У вас есть новая информация? - недипломатично спросил Дронго.
   - Нас начали мучить сомнения, - улыбнулся Али  Гадыр,  -  слишком  уж
уверенно уходит Мул от такого грозного соперника, как  МОССАД.  Если  бы
кто-то в мире сказал мне, что можно прятаться одновременно  от  нас,  от
русских и от МОССАД, я уже не говорю про французов,  суметь  каждый  раз
уходить из сетей такого проницательного человека, как вы, и  делать  все
это без посторонней помощи, я бы никогда этому не поверил.  Силе  должна
противостоять сила. Очень большая сила, Дронго. И  эта  сила  сейчас  на
стороне Мула.
   - Вы считаете, что ему кто-то помогает?
   - Почти убежден в этом. Иначе он бы не сумел столько времени  уходить
от наших сотрудников. Я говорю даже не про деньги, они у  него  есть.  Я
говорю об организации его группы и действиях его людей.  За  ним  кто-то
стоит. В этом нет никаких сомнений. И это не иранская разведка.
   - У МОССАД схожее мнение. Но они считают, что ваша разведка и есть та
самая организация, которая помогает Мулу.
   - Мы сами ищем его по всему побережью.
   -  Ваш  отказ  участвовать  в  кинофестивале  только  подтвердил  это
негативное мнение, - прямо заявил Дронго.
   - Поэтому мы и прилетели, - объяснил Али Гадыр. - В Тегеране не очень
любят подобные мероприятия, как этот фестиваль. И  фильм,  который  снял
Аббас Кияростами, был встречен  не  очень  благожелательно  руководством
нашей страны. Но если бы я со  своими  людьми  просто  так  прилетел  во
Францию, то израильтяне сразу бы решили, что мы оказываем помощь  Ахмеду
Мурсалу. Поэтому под  моим  давлением  было  принято  решение  разрешить
нашему режиссеру представлять на фестивале свой фильм. Хотя  я  убежден,
что этому режиссеру и этому фильму вообще не дадут  никакого  приза.  Мы
слишком непонятная страна  для  Запада.  Это  все  равно,  как  если  бы
"Гран-при" вручался главному убийце, скажем. Мулу. В глазах  израильтян,
европейцев, американцев  мы  естественные  союзники  маньяка  и  садиста
Ахмеда Мурсала. И ничто не может разрушить этот имидж.
   Официант  принес  очередные  блюда.  Вокруг  стола  крутились   сразу
несколько человек.
   - Я думаю, вы ошибаетесь, - возразил Дронго. - Просто вы  сами  часто
замыкаетесь в собственной среде, отторгаясь от всего мира. Ваш отказ  от
участия в  фестивале  был  не  правильно  истолкован.  В  конце  концов,
Кияростами очень известный в мире режиссер. Нужно было с  самого  начала
настаивать на его участии в фестивале.
   - У нас свои проблемы, - пояснил  Али  Га-дыр.  -  В  нашем  обществе
по-прежнему существуют две полярные точки зрения. Либералы считают,  что
мы должны принимать мир таким, каков  он  есть,  и  приспосабливаться  к
окружающей действительности, постепенно модернизируя собственную страну.
Радикалы, напротив, стоят на консервативных позициях, убежденные в  том,
что мир должен приспосабливаться к существованию такой страны, как Иран.
И пока существуют эти две точки зрения, мы разрываемся  на  части  между
нашими либералами и радикалами.
   - Это скорее проблема Ирана, а не всего остального мира.
   - Нет, - быстро возразил Али Гадыр, - если в мире будут считать,  что
это только проблема Ирана, то, боюсь, мы никогда не решим наши проблемы.
Мы должны идти навстречу друг другу.
   - По-моему, шах уже пытался  идти  навстречу  западным  ценностям,  -
напомнил Дронго, - вы помните, чем все это кончилось?  А  ведь  в  конце
семидесятых Иран был вполне западной страной, по меркам самого Запада.
   - Именно поэтому и произошла революция, - возразил  Али  Гадыр,  -  у
каждого народа свои традиции, своя культура и свое наследие. Нас  нельзя
было насильно подводить к голливудским стандартам.  Кстати,  среди  тех,
кто первоначально был против участия в этом фестивале, был и я.
   - Я могу узнать почему? - Вилка Дронго замерла на полпути.
   - Можете. Хотя бы потому, что на этом фестивале  "Гран-при"  получает
такой фильм, как "Криминальное чтиво" Квентина  Тарантино.  Согласитесь,
эти стандарты совсем не для восточного человека и тем более не для нашей
морали.
   - Здесь побеждали разные фильмы.
   - Дело в концепции. Для  западной  цивилизации  мы  слишком  закрытое
общество. Боюсь, что существует проблема обеих сторон. Мы не хотим в это
общество. А они не хотят пускать нас.  Эта  проблема  имеет  две  стены,
построенные с каждой стороны. И никто не собирается  рушить  собственные
укрепления.
   - Я понимаю, - задумчиво кивнул Дронго, поднимая  бокал.  -  За  ваше
здоровье.
   Его гость не пил спиртного. Он скорее символически к нему прикасался.
   Заметив это, Дронго тоже  не  стал  пить,  делая  лишь  символические
глотки.
   - Боюсь, что мир пока не  готов  принимать  наши  ценности,  -  вновь
сказал Али Гадыр.
   - Вы собираетесь остаться до конца фестиваля?
   - Да, до его закрытия. Я надеюсь, что здесь ничего не случится, хотя,
зная ненависть Мула, мне трудно за это поручиться.
   - Вы знаете, что он готовит?
   - Нет. Он интересует меня как убийца хаджи  Карима.  В  Тегеране  ему
вынесен смертный приговор. И если мы точно  узнаем,  где  он  находится,
приговор будет приведен в исполнение.
   - А если он успеет раньше вас?
   - Это главная причина, по которой я нахожусь здесь. Если  он  решится
на какой-то террористический акт и, к несчастью, сумеет его  осуществить
во Франции, особенно во время этого фестиваля, то боюсь,  что  все  наши
контракты будут сорваны. Ни французы, ни даже русские не  захотят  иметь
ничего общего со страной, которая поддерживает такого террориста.
   - Но вы его не поддерживаете.
   - Это ваше личное мнение, - улыбнулся Али Гадыр. - Кстати, вы  видели
новый фильм Аббаса Кияростами, представленный на фестивале?
   - Нет, не видел.
   - В таком случае посмотрите. Это удивительно добрый и  мягкий  фильм.
Вам наверняка понравится. Правда, я не убежден, что он понравится членам
жюри, но это уже дело вкуса.
   - Я его обязательно посмотрю, - заверил своего гостя Дронго. - Думаю,
что вы все-таки не правы. Существуют мировые ценности, иерархия духовных
приоритетов, которые незыблемы при любой религии и при любом строе.  Это
я понял недавно в Иерусалиме, когда прошел по святым  местам  всех  трех
религий.
   Постулаты повсюду одинаковы. Не убей, не укради, не  прелюбодействуй.
Может,  эти  ценности  и  должны  лежать  в  основе  всех   человеческих
отношений. Как вы считаете?

Ницца. 16 мая 1997 года

   Утром они прогуливались  по  набережной.  После  непривычных  холодов
начала месяца уже через несколько дней по всему  побережью  установилась
мягкая солнечная погода, и туристы высыпали на побережье, заполнив пляжи
на Английском бульваре. От "Негреско" они шли вдвоем, неспешно  обсуждая
события последних дней.
   - Завтра наконец закрывается фестиваль, - сказал отец.  -  Знаешь,  я
тебе очень благодарен. За три недели я побывал в  стольких  удивительных
местах!
   Увидел Иерусалим, Ниццу,  Канны.  Впечатлений  хватит  на  оставшуюся
жизнь.
   Он был, как обычно, в костюме и шляпе. Только на этот раз купленная в
бутике в самом отеле шляпа была светлой.  Отец  шел  медленно,  улыбаясь
проходившим мимо молодым женщинам.  Многие  из  них  останавливались  на
мгновение, чтобы  тоже  улыбнуться  этому  пожилому  господину  с  таким
удивительно мягким выражением лица.
   - Я никогда так надолго не уезжал из дома,  -  сказал  отец,  -  твоя
мама, наверное, уже беспокоится. Ты  знаешь,  мы  всегда  ездили  только
вместе. Все сорок  с  лишним  лет.  Мы  ни  разу  в  жизни  не  отдыхали
поодиночке. Наверное, это своеобразный рекорд. Мы были всегда вместе.
   Он  улыбнулся  проходившей  мимо  черноволосой  красавице,  очевидно,
итальянке, и она улыбнулась ему в ответ.
   - Какие красивые женщины в  этом  городе,  -  сказал  отец.  -  Я  бы
поселился здесь на всю оставшуюся жизнь. Только  одному,  без  друзей  и
близких, довольно скучно, даже в окружении очень  красивых  женщин  и  в
таком городе, как Ницца.
   - Ты все время  говоришь  об  оставшейся  жизни,  -  заметил  сын,  -
кажется, недавно ты мне говорил, что настоящая  жизнь  начинается  после
семидесяти.
   - Это я только говорил, - хитро улыбнулся отец.
   - И тем не менее у тебя  какой-то  пессимистический  взгляд.  У  тебя
сегодня нет настроения?
   - Просто я очень скучаю по твоей маме, - признался отец. - Мне трудно
измениться после стольких лет, проведенных вместе. Поэтому я хочу уехать
даже отсюда как можно быстрее. Мне кажется, что и  тебе  следует  отсюда
уезжать сразу после завершения фестиваля. Если Мул не нанесет свой удар,
значит, мы ошиблись.
   Думаю, нам не стоит более оставаться в этом  городе,  подвергая  тебя
ненужному риску. Да и Алиса уехала.  Она  красивая  женщина.  И  хотя  я
совсем не знаю английского, тем не менее по ее глазам я видел, как она к
тебе относится.
   - Она улетела в Израиль.
   - Ясно, - вздохнул отец, останавливаясь, - давай повернем обратно.
   Видимо, они считают, что так будет лучше.
   - Они все еще не могут установить, каким образом Мул узнавал  о  моих
передвижениях.
   - А если он и сейчас узнает, где ты находишься? - тихо спросил  отец,
-Что?
   - Мне кажется логичным предположить, что если ему  удалось  отследить
твой путь на Ближнем Востоке и в Иране, то  он  наверняка  сможет  найти
тебя и во Франции.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Ты все время пытаешься его вычислить,  тогда  как  один  раз  нужно
сыграть на опережение, - предложил отец.
   Дронго молча смотрел на него.
   - По-моему, в дзюдо есть принцип  обращения  собственного  падения  в
свою силу, - продолжал отец, - проверь собственные сомнения. Сделай так,
чтобы он узнал о тебе. Но не для того, чтобы снова подставить  себя  под
пули убийц, как в Дамаске. Сделай так, чтобы он выдал  своего  человека.
Чтобы ты точно сумел вычислить, кто и почему тебя предавал. Я не  думаю,
что это была Алиса Линхарт.
   Может, я ошибаюсь, но мне кажется, ее убрали отсюда так быстро именно
из-за этих подозрений.
   - Да, - сдержанно кивнул Дронго, - они считают, что она  могла  стать
невольным источником информации.
   - Нет, - быстро возразил отец, - это кто-то другой из твоего близкого
окружения. Во всяком случае, один из тех, кто  сейчас  находится  где-то
рядом с тобой. Обрати свое поражение в свою победу, - продолжал отец,  -
просчитай вариант  так,  чтобы  тебя  не  могли  обойти.  Нужно  выявить
человека, который сотрудничает с Мулом, независимо от того,  сумеете  ли
вы остановить террориста или нет. И мне кажется, что такой неуправляемый
тип  вряд  ли  пользуется  поддержкой  официальных  структур.  С  другой
стороны, без конкретной помощи он бы не смог все время уходить от тебя.
   - Может быть, - сказал сын, - я же тебе рассказывал о своем разговоре
с Али Гадыром Тебризли - Он  был  прав.  Мулу  кто-то  помогает.  А  что
касается иранцев, они в положении жены Цезаря, которая должна быть  выше
всяких подозрений. Просто  слишком  многие  европейцы  относятся  к  ним
предубежденно.
   - И с этим ничего нельзя сделать.
   - Почему ничего? - возразил отец. - Ты видел их фестивальный фильм?
   Пока ты бегаешь в поисках террориста, я иногда смотрю фильмы. Хороший
душевный фильм без мордобоя,  погони,  крови.  Жаль,  что  такие  фильмы
сейчас не модны. Он многое проясняет в характере самих иранцев.
   - Я его посмотрю, - пообещал сын.
   - И последнее, - отец остановился, снял шляпу, достал  платок,  вытер
лоб и вдруг тихо попросил:
   - Будь осторожнее. Ты ввязался в такую игру, где нет никаких  правил.
А бой без правил - это всегда очень неприятное зрелище.
   Надеюсь, что ты об этом помнишь.
   - Завтра объявят итоги фестиваля, - задумчиво произнес  Дронго,  -  а
послезавтра будет официальное закрытие и награждение победителей.
   - Значит, осталось два главных дня, - кивнул отец, надевая шляпу, - а
почему закрытие будет только послезавтра?
   - Не знаю. Так написано в программе фестиваля. Он закончится  вечером
восемнадцатого мая показом фильма Клинта Иствуда "Абсолютная власть".
   - Интересное название. Этот Иствуд, наверное, уже старик. Я его помню
по ковбойским вестернам.
   - Да, ему лет семьдесят.
   - Интересно будет посмотреть этот фильм, - сказал отец. - Вообще этот
кинофестиваль довольно яркий триумф тщеславных устремлений людей удивить
мир.
   Если, конечно, не считать нескольких фильмов,  среди  которых  был  и
тот, иранский.
   - Удивить мир, - повторил Дронго. Он вдруг замер и посмотрел на часы.
   Потом быстро спросил:
   - Ты сможешь дойти до отеля?
   - Конечно. Он же совсем рядом, - показал рукой отец.
   - До свидания. - Сын повернулся и поспешил к  остановке  такси.  Отец
долго стоял и смотрел ему вслед.

Канны. 16 мая 1997 года

   Он приехал в Канны на такси и сразу поспешил в отель "Нога Хилтон"  к
генералу Даете. Ему повезло, генерал был на месте, и Дронго  потребовал,
чтобы его срочно пустили в кабинет. Секретарь доложил  генералу,  и  тот
согласился принять эксперта. Дронго буквально вбежал в комнату.
   - Мне кажется, генерал, мы несколько ошибаемся с виллой, - сказал  он
с порога, - боюсь, что там ничего не случится,  приехавшие  гости  будут
только отвлекать наше внимание.
   - Тогда скажите, за кем нам следить? - неприязненно сказал генерал, в
упор глядя на своего гостя. Он вообще не  любил  штатских  и  тем  более
людей с неопределенным статусом, как  например  у  этого  международного
эксперта.
   - Я не знаю. Но я думаю, что на вилле ничего больше не произойдет,  -
пояснил Дронго, - они следят за мной и за вами и,  боюсь,  имеют  своего
человека среди людей, которые вас окружают.
   - Я верю своим людям, - гордо поднял голову  генерал,  -  у  нас  нет
предателей.
   - Не обязательно, чтобы это были ваши сотрудники.  Скорее  всего  это
как раз не ваши. Осведомитель Мула может прятаться среди израильских или
российских агентов.
   - Это их проблемы, - твердо сказал генерал. - Какие у  вас  еще  есть
вопросы?
   "Самодовольный  индюк",  -  разозлился   Дронго,   но,   сдержавшись,
попросил:
   - У меня есть еще одна просьба.
   - Какая?
   - Мне нужно встретиться с председателем жюри.
   - Это имеет отношение к нашим проблемам? - удивился генерал. - Вам не
кажется, что вы немного превышаете свои полномочия,  злоупотребляя  моим
доверием? Если вы хотите получить автограф  у  мисс  Аджани,  то  можете
сделать это и без моего посредничества.
   - Поймите, генерал, - повысил голос  Дронго,  -  речь  идет  о  более
серьезных вещах, чем автограф известной актрисы.
   - Не кричите, - одернул его генерал, - вы у меня в гостях. Хорошо.
   Думаю, смогу попросить уделить вам пять  минут.  Надеюсь,  речь  идет
действительно о более важных проблемах, чем просто свидание  с  красивой
женщиной.
   Он поднял трубку телефона. Но даже для генерала Даете  найти  Изабель
Аджани оказалось очень трудно. В эти дни у  нее  была  расписана  каждая
минута.
   Удалось  согласовать  время  встречи  только  после  восьми   вечера.
Генералу понадобилось двадцать  минут,  чтобы  добиться  этого.  Положив
трубку, он сердито взглянул на стоявшего перед ним Дронго.
   - Надеюсь, теперь вы довольны?
   - Большое спасибо! - Дронго уже хотел уйти, но генерал окликнул его:
   - Подождите, разве вы не хотите объяснить мне, что происходит?
   - Потом, - улыбнулся Дронго, - это не только  мой  секрет.  Поверьте,
генерал, что я не буду злоупотреблять вашим доверием.
   И он вышел из комнаты генерала. Тот посмотрел на закрывшуюся дверь  и
недовольно прошептал:
   - Невоспитанный хам.
   Дронго с трудом дотерпел  до  восьми  часов  вечера,  когда  в  отеле
"Карлтон" ему была назначена встреча с председателем жюри. Она была  уже
в отеле, отвечала на вопросы журналистов, когда он приехал в  "Карлтон".
До назначенного времени она закончила общение с журналистами и поднялась
в сюит.
   Когда он вошел в комнату, она ждала его, сидя за столом.  Улыбнувшись
гостю, пригласила его сесть.
   - У вас только пять минут, - сухо  сказал  секретарь,  усаживаясь  за
соседний столик. Дронго оглянулся на него.
   - Нет, - решительно сказал он, - мне нужно поговорить с вами наедине.
   Актриса улыбнулась и кивнула секретарю, разрешая выйти. Тот  поднялся
и, что-то ворча, вышел из номера.
   - Зачем вы хотели меня видеть? - спросила актриса.
   - Я хотел попросить вас об одной услуге, -? быстро сказал Дронго.
   -  Об  услуге?  -  удивилась  актриса.  -  Мне   говорили,   что   вы
представитель  генерала  Даете.  Я  думала,  речь  идет  о  безопасности
фестиваля.
   - В данном случае речь идет больше чем о  безопасности,  -  признался
Дронго. - У меня мало времени, поэтому буду  краток.  Завтра  вы  будете
подводить итоги. Я не знаю, кому вы хотите дать "Гран-при" и,  наверное,
уже решили дать, но я прошу вас, если есть такая возможность,  присудить
приз иранской картине Аббаса Кияростами.
   - Вы сумасшедший, - гневно поднялась актриса, - выйдите  отсюда.  Мне
не положено обсуждать подобные вопросы.
   - Подождите, - поднялся и Дронго, - выслушайте меня, и я уйду. Сейчас
здесь, на фестивале, готовится террористический акт. Его  готовит  очень
опасный террорист, которого мы не можем найти. Но в Канны  прибыл  целый
отряд сотрудников МОССАД,  которые  считают,  что  террористы  находятся
среди иранской делегации. А те, в свою очередь, считают, что террористам
кто-то помогает.
   Израильтяне убеждены, что фильм Кияростами  всего  лишь  предлог  для
приезда делегации Ирана, среди которой террористы.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите.
   - Если "Гран-при" получит иранский  фильм,  это  будет  самым  лучшим
доказательством его художественных достоинств, - объяснил  Дронго.  -  В
таком случае никто не  посмеет  ставить  под  сомнение  приезд  иранской
делегации.
   - Я не могу обсуждать такие вопросы с посторонними.
   - Поймите же вы наконец, -  нервно  сказал  Дронго,  -  речь  идет  о
гораздо более важных вещах, чем ваш фестиваль. Это уже не игра, не кино,
а жизнь.
   Завтра может произойти террористический  акт,  от  которого  погибнут
тысячи людей.
   Последствия его могут быть ужасны сразу  для  нескольких  стран,  для
мирного  процесса  на  Ближнем   Востоке.   Великий   русский   писатель
Достоевский говорил, что нельзя строить  счастье  человечества  даже  на
слезинке одного ребенка. Неужели вы не хотите понять меня?
   - Это шантаж, - с отвращением сказала актриса, -  вы  пытаетесь  меня
запугать.
   - Я пытаюсь вам объяснить, - сказал Дронго, - вы  же  мусульманка  по
отцу. Я знаю вашу биографию. Он был алжирцем турецкого происхождения.
   Представляю, как вам было трудно в детстве. Неужели вы не  понимаете,
что будет означать для всего мира и для вас присуждение иранскому фильму
главного приза?
   Это же так очевидно.
   Воспоминания о детстве, очевидно, смутили актрису. Она села.
   - Я не понимаю ваших мотивов, - тихо сказала она.
   - У меня нет никаких личных мотивов, - также тихо произнес  он,  -  я
думал, что вы меня поймете.
   -  Мы  не  имеем  права  присуждать  премии,  руководствуясь  личными
симпатиями, - пояснила она, - для этого есть международное  жюри.  Я  не
имею права даже обсуждать с вами тот или иной  фильм.  Могу  высказывать
свое мнение только во время обсуждения фильма в комнате для жюри.
   - Да, конечно, - кивнул Дронго, - извините, что вас побеспокоил.  Мне
казалось важным сообщить вам некоторые обс