,  открыла  ее  и...  не  обнаружила  там  своего
пистолета. И только после этого с ужасом посмотрела на Дронго.
   - Тебе нужен пистолет? - спросил он, не  меняя  тона.  -  Он  у  меня,  -
наклонившись, достал оружие из-за дивана. - Пока ты была в ванной комнате, я
его туда спрятал.
   - Дурак! - истерически расхохоталась она. - Вы слышите, какой он дурак! -
захлебывалась она. - У тебя нет ни единого шанса. Нас слушают.  И  все  твои
слова уже давно слышали десятки людей. Через секунду они будут  здесь.  Тебе
не уйти живым. Отдай мне пистолет, он все равно тебе не понадобится.
   - Сядь, - приказал Дронго, указывая пистолетом на кресло. -  И  прикройся
чем-нибудь. Не стой передо мной  голой,  это  неприлично.  -  Он  бросил  ей
простыню.
   Женщина сжала зубы, но не стала возражать. "Все  равно  у  этого  типа  в
запасе всего несколько минут, - подумала она. - Пусть  покуражится".  А  сам
Дронго, казалось, не понявший всей серьезности угрозы, спокойно  смотрел  на
нее. И в его взгляде была насмешка, особенно беспокоившая "Светлову".
   - Вы не сказали, как вас зовут,  -  напомнил  Дронго,  -  это  невежливо.
Сидеть голой в квартире чужого мужчины и не говорить своего имени.
   - Иди ты к черту! - посоветовала она. Потом наклонила голову.  -  Слушай,
как ты меня расколол? Я думала, ты никогда не догадаешься.
   - Это было действительно почти невозможно, - признался Дронго. -  Я  ведь
видел, как звонил Агаев и договаривался со Светловой. А потом  приехала  ты.
Эффект был абсолютный. Я просто недооценил  оперативности  ФСБ.  Они  успели
убрать настоящую Светлову и прислать тебя  вместо  нее.  Конечно,  придумано
было гениально, и я это признаю.
   Она слушала его, не перебивая.
   - Подозрения у меня возникли еще в Никитском  переулке.  Профессиональный
офицер ФСБ, каким  все-таки  был,  несмотря  на  всю  свою  молодость,  Дима
Виноградов, не мог не заметить своего коллегу даже в темноте. Он ведь  успел
заметить меня и запомнить мое лицо. Но тогда я  списал  все  на  нервозность
обстановки и отсутствие освещения. Потом были события на ВДНХ. Уже  тогда  я
понял,  что  нас  выдали.  Но  кто?  Сам   Виноградов   -   не   получается.
Застрелившийся
   Гамза Агаев тоже не подходит. Я даже сначала подумал,  что,  может  быть,
передо мной разыграли комедию и Агаев не застрелился. Но  потом  понял,  что
все было настоящим. Да и боль на лице погибшего нельзя было сыграть.
   И, наконец, мой визит в Санкт-Петербург, о котором знали два  человека  -
ты и мой друг, которому я обычно звоню. И снова меня кто-то опередил. Но  на
тебя я думать не хотел, пока не  увидел  сотрудника  милиции  с  пистолетом.
Понимаешь, с пистолетом!
   Она молчала, сохраняя презрительное выражение на лице. Дронго встал, взял
ее сумку со стола и вытряхнул содержимое на пол.
   - У тебя была блестящая легенда, но они забыли об одной детали.  Даже  не
забыли, просто не учли, что мы будем все делать вместе так долго. У тебя  не
было в сумочке твоего удостоверения. Обычного удостоверения  сотрудника  ФСБ
на право ношения оружия. Ты могла бы  мне  соврать  сейчас  и  сказать,  что
оставила документы на работе. Но опять не получается. Ты приехала из МУРа, а
чтобы войти туда, нужно было показать свой документ, в котором  оговорено  и
право на ношение оружия. А у тебя  в  сумочке  не  было  ни  документов,  ни
паспорта. Тогда каким образом ты попала в здание МУРа? И, наконец, последний
эксперимент.
   Он помолчал, потом негромко спросил:
   - Может, не стоит о нем говорить?
   - Говори, - прорычала она.
   - Я нарочно тебя поцеловал, - так  же  спокойно  продолжал  Дронго,  -  и
нарочно пролил варенье тебе на брюки. Из  меня  действительно  не  получится
никакого Дон Жуана. Я просто аналитик. И поэтому все рассчитал.  Ты  стащила
брюки и, решив, что я тобой безумно увлечен, согласилась даже лечь со мной в
постель. Но одну маленькую деталь ты забыла. Инна Светлова,  настоящая  Инна
Светлова, всегда носила брюки из-за своего ранения в ногу. Рядом с коленом у
тебя должен быть шрам. А его не было. Когда  я  так  бережно  ощупывал  твои
коленки, я не обнаружил шрама. Его просто не существовало.
   - Негодяй! - бросилась она на него, забыв об оружии. Пока  он  унижал  ее
как профессионала, она еще терпела, но  когда  он  стал  оскорблять  ее  как
женщину, она не выдержала. Напор был такой сильный, что он едва не  выпустил
из рук пистолет. Но силы были  слишком  неравными.  Даже  для  очень  хорошо
подготовленной женщины-профессионала она не могла  бороться  с  Дронго,  вес
которого превышал сто килограммов, а рост был метр восемьдесят семь.  У  нее
просто не было шансов,  и  он,  убрав  оружие,  связал  ей  руки  за  спиной
простыней. После чего перенес ее снова в кресло.
   - Подонок, мразь, сволочь! - кричала она изо всех сил, не понимая, почему
ей на помощь не спешат коллеги. Дронго тем временем, достав вторую простыню,
завязывал ей ноги. И только затем попросил:
   - Не нужно так громко кричать, вы  перепугаете  всех  соседей.  А  у  них
маленькие дети.
   - Дурак! - кричала она. - Сейчас тебя арестуют и убьют!
   - Не  думаю,  -  усмехнулся  Дронго.  -  Я  ведь  принял  некоторые  меры
предосторожности. Я еще  пока  купаюсь  для  твоих  друзей.  Когда  я  пошел
купаться, на всякий случай включил два скеллера, которые есть у  меня  дома.
Нас теперь никто не слышит. Они слушают тишину, считая,  что  я  все  еще  в
ванной.
   - Негодяй, - она, уже не выдержав, заплакала.  К  профессиональной  обиде
примешивалось и чисто женское  унижение.  Она  сидела  перед  ним  абсолютно
голая, с завязанными руками и ногами, и беззвучно  плакала,  глотая  соленые
горькие слезы. Дело было даже не в ее провале. Дело было в том,  как  именно
она . провалилась, поверив в его поцелуи, в его  объятия.  Она  купилась  на
самое интимное, самое сокровенное, что у нее было.  Офицер  ФСБ,  она  давно
развелась со своим мужем и  редко  позволяла  себе  увлечься  кем-нибудь  из
двуногих  самцов.  А  этот  Дронго  ей  действительно  нравился   -   умный,
талантливый, галантный, с чувством юмора. И все это  он  использовал  против
нее, обратив свои мужские достоинства в силу, а ее  женское  самолюбие  -  в
слабость.  Именно  поэтому  она  и  плакала,  кусая  губы  от  бешенства   и
неслыханного унижения.
   Видимо, он понял ее состояние. Так больно ранить ее никак  не  входило  в
его планы. Он вытащил носовой платок и, подойдя, вытер ей лицо.
   - Ладно, - сказал он примирительно, - успокойтесь. По логике  вещей  -  я
должен вас  просто  пристрелить.  На  вашей  совести  смерть  Агаева.  Да  и
настоящей Светловой наверняка давно нет в живых. А вместо этого сижу с  вами
и вытираю вам сопли. Успокойтесь.
   Она мотнула головой, словно отбрасывая его руку с платком.
   - Разрешите, я оденусь, - попросила она. - Мне неудобно так сидеть.
   - Нет, - покачал он головой, - я не могу рисковать. Не обижайтесь. У меня
не так много времени. Я должен уходить.
   - Вы отсюда не выйдете, - напомнила она ему. - Они следят за подъездом  и
домом. У вас нет никаких шансов.
   - Посмотрим, - улыбнулся он, - они ведь многого не знают. Как, впрочем, и
вы. Из каждой мышеловки может быть несколько  ходов.  Главное,  не  брать  с
собой кусочек сала, лежащий в этой мышеловке.
   Она не стала спорить. Только еще раз попросила:
   - Дайте мне одежду. Я обещаю, что ничего не буду делать. Не буду  с  вами
драться! Мне не хочется, чтобы они увидели меня в  таком  виде,  когда  сюда
придут.
   - Да, - согласился он, - вид у вас действительно не очень впечатляющий.
   - Перестаньте, - .отвернулась она, словно стесняясь даже его  взгляда,  -
мне стыдно оставаться здесь в таком виде.
   - Хорошо, - сказал он, кивнув в знак согласия, - я вас  одену.  Где  ваше
белье?
   Он прошел в ванную комнату и принес ее брюки,  водолазку,  нижнее  белье.
Сложил все на диване и, открыв дверцу шкафа, начал что-то искать.
   - Что вы ищете? - спросила она.
   Он уже достал из шкафа какую-то серую коробку и вытащил небольшой пузырек
с таблетками. Принес стакан воды из кухни.
   - Вы хотите меня отравить? - спросила она. Смерть в этот момент была  для
нее избавлением от позора. - Только не сразу, - попросила она, видя, что  он
не отвечает, - сначала разрешите, я оденусь.
   - Вы не поняли, - сказал он. - Я не  собираюсь  вас  убивать.  Сейчас  вы
возьмете эти таблетки и примете их. Не беспокойтесь,  ничего  опасного.  Это
обычное сильнодействующее снотворное.
   Он бросил две таблетки в стакан, и они начали растворяться с  характерным
шипением. Она посмотрела ему в глаза.
   - Когда вы уснете, - невозмутимо продолжал Дронго,  -  я  развяжу  вас  и
одену. Обещаю, ваши люди найдут вас  полностью  одетой  и  мирно  спящей  на
диване. Можете рассказать, что я заметил ведущееся за мной наблюдение и  дал
вам снотворного, решив отсюда сбежать. Вот  и  все,  что  я  смогу  для  вас
сделать.
   - Вы меня правда оденете? - это ее волновало более всего.
   - Правда, - кивнул он,  -  не  знаю  почему,  но  я  не  умею  воевать  с
женщинами, даже с такими стервами, как вы, лже-Светлова.
   - Спасибо, - тихо прошептала она. Он взял стакан и поднес ей ко рту.
   - Пейте.
   Она повернулась и последний раз посмотрела ему в глаза.
   - Простите меня, - сказала она, - если  можете.  И  выпила  весь  стакан.
Через полминуты она уже спала. Он развязал ее,  перенес  на  диван  и  потом
заботливо, как добрая  нянька,  одел,  стараясь  ничего  не  перепутать.  На
прощание он даже накрыл ее легким пледом.
   Затем достал небольшой магнитофон и прокричал следующий текст:
   - Я знаю,  кто  вы  такая,  Инна  Светлова!  Вот  ваши  "жучки",  которые
установили у меня ваши друзья. Как вы могли меня  так  обмануть?!  Сейчас  я
позвоню от соседей и все расскажу. Документ давно у меня,  я  не  хотел  вам
этого говорить.
   После чего перемотал пленку с  таким  расчетом,  чтобы  его  голос  начал
звучать в комнате ровно через две минуты. Отключил оба скеллера, забирая  их
с собой. И вышел на балкон, осторожно  закрыв  за  собой  дверь.  Рядом  был
балкон соседней квартиры. Оба балкона застеклены и закрыты занавесками,  так
что с улицы не было видно, что между ними имеется проход. Он отодвинул  шкаф
и прошел на другой балкон. Это была квартира соседей... которую он купил два
года назад, чтобы иметь возможность такого скрытого ухода.
   Осторожно толкнул незапертую дверь балкона.
   Вошел в комнату. Здесь практически не было никакой мебели. Он  подошел  к
двери, посмотрел в глазок и осторожно  открыл.  Все  было  спокойно.  Дронго
медленно начал спускаться  по  лестнице,  глядя  на  часы.  Он  хорошо  знал
психологию. Ожидание в засаде, прослушивание чужих разговоров -  это  всегда
ожидание  чего-то  невероятного.  И  именно  такой  шоковый  крик,  подобная
белиберда сразу бьет по нервам, когда нужно  принимать  мгновенное  решение.
Раз "жучки" обнаружены, квартиру нужно быстро штурмовать, иначе обнаруживший
их агент может сделать попытку уйти.
   На размышление в подобных случаях, как  правило,  не  бывает  времени.  А
сидящие в засаде  люди  наверняка  имеют  не  очень  высокий  чин  и  должны
действовать по обстановке. В любой похожей ситуации приказ у них может  быть
только  один:  при  обнаружении  наблюдения   и   установленной   аппаратуры
немедленно  арестовывать  человека,  за  которым  ведется  наблюдение.   Это
незыблемый постулат любой контрразведки.
   Дронго стоял на лестнице и  ждал.  Ровно  через  две  минуты  и  тридцать
секунд, когда его шокирующий текст прозвучал в эфире,  к  подъезду  побежало
сразу восемь человек. Еще две автомашины стали рядом с домом.
   "Как они, однако, меня уважают", - с иронией подумал  Дронго,  выходя  из
своего подъезда. Разумеется,  в  такой  момент  на  него  никто  не  обратил
внимания.  Наблюдатели  ломали  наверху  железную   дверь,   громко   требуя
немедленно ее  открыть.  Он  улыбнулся  и  пошел  по  улице.  До  встречи  с
Виноградовым оставалось еще около двух часов.

35

   Он специально назначил встречу  на  этой  площади.  Когда-то,  много  лет
назад, в начале семидесятых, он некоторое время даже жил здесь. Он  был  еще
пятиклассником, когда мать вызвали на учебу в Москву и он, приехав вместе  с
ней, учился  в  школе,  расположенной  через  дорогу,  и  жил  в  общежитии,
расположенном на этой площади.
   Он давно забыл номер школы, в которой проучился несколько месяцев,  помня
лишь, что он был четырехзначный, и  в  этой  школе  впервые  пробудился  его
подлинный интерес к истории и литературе.
   После того как он покинул квартиру,  где  мирно  спала  лже-Светлова,  он
вдруг с удивлением вспомнил,  что  так  и  не  узнал  ее  настоящего  имени.
Впрочем, она бы все равно его не назвала. Или могла соврать. Ее  вид,  когда
она просила не оставлять ее в таком положении, действительно немного  смутил
его. Он не умел бороться с женщинами, к тому  же  находившимися  в  подобных
ситуациях. И, самое главное, в душе  он  понимал,  как  глубоко  обидел,  по
существу, даже оскорбил  женщину,  воспользовавшись  ее  слабостью.  Теперь,
подходя к площади, он  в  который  раз  вспоминал  события  последних  дней,
понимая, что не всегда  действовал  достаточно  последовательно  и  разумно.
"Трюк с заменой Светловой им  действительно  удался",  -  думал  Дронго.  Он
попался на их уловку. Они воспользовались тем, что он  никогда  не  видел  в
лицо настоящей Светловой, и успели послать ему другую. Правда, они не успели
в спешке изготовить ей удостоверение, и это было их серьезным проколом.
   Ее несколько звонков к "больной матери" были явно продуманы. И каждый раз
она предупреждала о готовящейся встрече. Именно  поэтому  им  обоим  удалось
уйти в Никитском переулке. Они ждали Виноградова, блокируя прежде всего  сам
переулок и не обращая внимания на автомобиль, в котором приехали  "Светлова"
и ее спутник. А он еще удивлялся, как легко они оторвались.
   "Я обязан был догадаться, - с легкой досадой думал Дронго. - Ее не  узнал
Виноградов. Он не мог ее не узнать, если бы  это  была  настоящая  Светлова.
Потом она стояла у машины, словно замерев, когда послышались крики, и  решая
для себя, что именно ей лучше сделать".
   А преследования не было именно из-за  нее,  чтобы  она  по-прежнему  была
вместе с ним. Он обязан был это сразу понять. Но слишком самоуверенно решил,
' что ему удалось вырваться из засады, устроенной ФСБ..
   Потом была встреча на ВДНХ. И опять он ошибся. После смерти Агаева их  не
должны были отпускать  с  ВДНХ.  По  логике,  сотрудники  ФСБ  обязаны  были
перекрыть все входы и выходы, проверяя каждого выходящего. А  они  этого  не
сделали. "И все же нельзя быть таким самонадеянным,  считая,  что  ты  умнее
всех", - подумал Дронго.
   Но нужно отдать должное женщине. Она играла свою роль  почти  безупречно.
Ни одного срыва за два дня. Она была подлинным  профессионалом.  Ее  подвели
объективные обстоятельства: отсутствие документа, который должен был быть  у
сотрудника ФСБ, владеющего оружием, и отсутствие шрама на ноге, что никак  \
не зависело от нее.
   Он сумел отыграть очко буквально на грани поражения. За их квартирой  уже
следили, и если бы он сообщил о встрече на  Миусской  площади,  его  бы  там
наверняка взяли. Собственно, из-за этого момента он  и  не  подозревал  саму
Светлову до последнего мгновения.  Логика  его  рассуждений  была  предельно
проста - если Светлова является источником утечки информации, то для чего ей
нужен сам Дронго? В таком случае Дронго можно было спокойно  убрать,  а  всю
операцию позволить провести Светловой.
   И только в одном случае они не могли этого сделать. Если сама Светлова не
могла бы ни при каких обстоятельствах встретиться с Виноградовым. Потому что
она была не тем человеком, за  которого  себя  выдавала.  Но  эту  очевидную
истину он бы не смог продумать до конца.  Она  была  слишком  неожиданной  и
смелой, чтобы иметь право на существование. Дронго в  который  раз  подумал,
что  нестандартность  мышления  подразумевает   учет   абсолютно   различных
вариантов, при которых может состояться то или иное действие.
   Уже подходя к площади, он посмотрел на  часы  и  все-таки  решил  сделать
контрольный круг, проверяя в последний раз самого  себя.  И  начал  обходить
площадь. Рядом была стройка, и он, войдя в ворота, попал  в  полуразрушенное
строение, где, несмотря на поздний час, суетились рабочие в фирменных касках
и оранжевых плащах.
   Дронго осторожно, чтобы его не заметили, начал подниматься наверх. Отсюда
хорошо просматривался выход с площади, ведущей  к  станции  метро.  До  семи
часов оставалось  около  десяти  минут,  и  он  внимательно  осматривал  все
стоявшие рядом строения. Кажется, все спокойно. Он уже собирался  спускаться
вниз, когда услышал голоса двух рабочих, поднимавшихся наверх. Он отступил в
комнату, чтобы они его не заметили. Рабочие поднимались наверх, на крышу.  В
руках одного из них был длинный пакет, который он держал под мышкой.
   - Как у тебя с Валей, все в порядке? - спросил один.
   - Сейчас нормально, - отозвался второй. Дронго сделал  шаг  назад,  чтобы
незаметно выйти  из  комнаты  с  другой  стороны,  и  вдруг  услышал  слова,
заставившие его остановиться.
   - Неохота тащить эту винтовку наверх, - пожаловался первый  "рабочий".  -
Все равно стрелять не разрешают, их нужно брать живыми.
   - Да, - сказал второй, - они чего-то  мудрят.  С  одной  стороны,  хотят,
чтобы мы их взяли. А с другой - приказывают не стрелять. Ты слышал, что  там
случилось у него на квартире?
   - Нет.
   - Ребята ворвались к нему и никого не нашли. Он, сукин сын, записал  свои
слова на магнитофон. А наш офицер - баба - мирно спала  у  него  на  диване.
говорят, он дал ей какой-то наркотик. До сих пор в себя не пришла.
   - Чего с бабы возьмешь, - засмеялся спутник, и , они прошли дальше.
   Дронго вытер пот с лица. Это уже нечто  ненормальное.  Откуда  они  могли
узнать о встрече на Миусской площади? Может, он сходит с ума? Или у  него  в
одежде есть какой-то "жучок", который он просмотрел? Он  даже  поднял  руку,
чтоб похлопать себя по одежде. Потом, опомнившись, опустил  руку.  Нет,  так
нельзя. Он переодевался, когда ездил в Санкт-Петербург. Конечно, в одежде  у
него ничего нет. Это глупости. Тогда каким образом они уже в третий раз  все
узнают?
   Он покачал головой от нервного напряжения. На  этот  раз  он  не  говорил
"Светловой" ничего. И, судя по словам этих "рабочих", она еще спит. Тогда  в
чем же дело?  Что  вообще  происходит  в  этой  операции?  Может,  и  самого
Виноградова тоже подменили, и вся  операция  просто  обычная  уловка,  чтобы
арестовать самого Дронго?
   Нет, отбросил он эту мысль. Документ об  операции  "Возвращение  Голиафа"
для них слишком важен. Очень важен. Тогда что происходит?  Он  посмотрел  на
часы. Остается семь минут. Если он  сейчас  ничего  не  предпримет,  старший
лейтенант Виноградов попадет к ним в руки вместе с важнейшим документом.
   Нужно как-то дать сигнал. Объяснить, что нельзя появляться на площади. Но
каким образом? Вытащить  пистолет  и  открыть  стрельбу?  Он  дотронулся  до
оружия. Нет. Его самого схватят, а Виноградову уже никто не  сможет  помочь.
Что же делать? Черт возьми, у него совсем нет времени! Он убрал  пистолет  и
дотронулся до своего ремня. Может, это выход?
   Слишком театрально, но другого выхода нет. Нужно было посмотреть на  этих
"рабочих". Хотя бы приблизительно представить,  какие  они  из  себя.  Очень
может быть, что он с ними просто не справится. Это наверняка специалисты  из
группы захвата. Но на раздумье нет времени.
   Он осторожно начал подниматься наверх. Наверняка они будут на  последнем,
недостроенном этаже. И вряд ли  двое  вместе,  снайперское  ружье  только  у
одного. Второй должен быть где-то недалеко, но  не  рядом  с  ним.  С  двумя
вооруженными профессионалами справиться будет невозможно. Это