. И доложите как положено, не бегайте  по
комнате.
   - Если они начнут стрелять в детей... - пробормотал  мэр,  подходя  к
окну.
   Он не договорил, но министр его понял: если  они  начнут  стрелять  в
детей, на карьере обоих можно поставить крест.

Глава 31

   Автобус  катил  в  сторону  Шереметьева.  Некоторые  ребята  заснули.
Мужчина, сидевший на переднем сиденье, тоже задремал.  Кошкин,  взглянув
на своих,  покачал  головой,  призывая  их  не  торопиться.  Роман  явно
нервничал. Павел же, напротив,  был  спокоен.  Коля  смотрел  на  них  и
чувствовал, как гулко бьется его сердце.
   Когда свернули на аэропортовскую дорогу,  Кошкин  встал  и  прошел  к
водителю.
   Ребята поняли его знак и подняли сумки, разбирая оружие. Проснувшиеся
на заднем сиденье дети  в  недоумении  смотрели  на  парней-переростков,
игравших с оружием.
   Они еще не поняли, что происходит.
   Когда автобус выехал на самую пустынную часть дороги,  Кошкин  поднял
руку.
   - Внимание! - громко сказал он. - Внимание! Это захват... -  Мужчина,
сидевший на переднем сиденье, открыл  глаза  и  приподнялся,  но  Кошкин
прикладом автомата - оружие протянул ему Тарac  -  ударил  дипломата  по
лицу, и тот откинулся на спинку кресла.  -  Мы  захватываем  автобус,  -
продолжал Кошкин. - Прошу всех оставаться на своих  местах.  И  опустите
занавески. Давайте, ребята, - обратился к своим.
   Кошкинские ребята заняли места по обеим сторонам салона, как их  учил
шеф.
   Дети в испуге замерли. Во втором ряду заплакала девочка.
   - Что вы делаете?! - закричала Эльмира Мамедовна. - Здесь же дети!..
   - Молчи! - взглянул на нее Кошкин. - А у нас детей, думаешь, нет?  Вы
наших детей в Воронеже взрываете, вот и мы вам устроим...
   - Как вам не стыдно. - Она все еще не понимала, с кем имеет дело.
   Роман, стоявший рядом с женщиной, схватил ее за волосы и  швырнул  на
сиденье.
   - Сядь и не вякай! - приказал он.
   - Уйди, - толкнул его мальчик с шахматной доской.
   Роман хотел ударить его, но, заметив взгляд Коли, опустил руку.
   - Ладно, - сказал, не глядя на товарища. - Чего на меня  пялишься?  Я
бы его все равно не ударил.
   - Въезжаем на территорию аэропорта, - приказал  Кошкин,  обращаясь  к
водителю, - если нас остановят, будем стрелять. Передай им, что  автобус
захвачен.  В  нем  заложники-дети.  Автобус  заминирован.  Так  что  без
глупостей, иначе взлетим на воздух.
   Ехавшая впереди машина ГАИ вильнула в  сторону  -  автобус,  увеличив
скорость,  пошел  на  обгон.  Офицер   милиции,   сидевший   за   рулем,
вопросительно  взглянул   на   своего   напарника.   Тот   потянулся   к
переговорному устройству - и тут раздалась автоматная  очередь.  Высунув
ствол в открытое окно, Кошкин дал предупредительную очередь - прямо  над
крышей машины.
   Автомобиль ГАИ остановился на обочине дороги.  Автобус  же  мчался  к
аэропорту. Минуту спустя о случившемся узнал начальник  ГАИ.  Еще  через
пять минут о захвате автобуса знали в аэропорту. Когда  автобус  наконец
остановился у летного поля, о случившемся знали все.
   Кошкин, то и дело затягиваясь сигаретой, сидел на ступеньках, рядом с
водителем. Чемоданчик лежал рядом.
   - Почему вы курите? Здесь дети! - подала голос Эльмира Мамедовна.
   Кошкин  продолжал  курить,  не  обращая  внимания  на   это   дерзкое
замечание.
   Докурив, повернулся к водителю:
   - Позвони и скажи, чтобы принесли воду и еду для детей. Только  чтобы
к автобусу не подходили. Дети сами выйдут и заберут все, что доставят  к
автобусу.
   Водитель подчинился. Через полчаса вода и еда были на  месте.  Кошкин
приказал Роману и Славику -  они  выглядели  помоложе  других  -  убрать
оружие и грузить ящики и коробки в автобус.  Со  стороны  казалось,  что
обреченные дети-заложники работают на террористов.
   Мальчик-"шахматист" засунул в сумку свою доску и, вытащив из  кармана
какое-то радиоустройство, принялся его разбирать.
   Ровно в двенадцать Кошкин снова потребовал воды. На все предложения о
переговорах он отвечал, что совещается со  своими  людьми.  В  штабе  по
освобождению заложников ничего не могли понять.  Такого  еще  не  бывало
никогда.
   Но воду к автобусу регулярно подвозили. И так же регулярно из  салона
выходили двое ребят и  забирали  ящики  с  водой.  Наконец,  в  половине
первого, Кошкин объявил условия переговоров: десять  миллионов  долларов
наличными и самолет с экипажем, который доставит их в ту страну, в какую
они пожелают.
   В штабе снова недоумевали. Куда они могли улететь? Европейские страны
отпадали. Ни одно уважающее  себя  государство  не  приняло  бы  у  себя
террористов.
   В лучшем случае они угодили бы за  решетку.  Но  и  "лучшего  случая"
никто не мог гарантировать. В Европе давно поняли: бороться с угонщиками
самолетов и террористами можно лишь одним способом: немедленно  выдавать
всех преступников.
   Некоторые предполагали,  что  террористы  задумали  лететь  в  страны
Прибалтики.  Но  это  -  еще  более  рискованное  предприятие.  Ни  одна
прибалтийская республика не посмела бы приютить у себя террористов. И не
только потому, что это был бы дерзкий вызов России,  который  невозможно
потом оправдать. Это одновременно был бы и вызов мировому сообществу,  в
том числе европейскому, - а ведь прибалтийские республики так стремились
в Европу.
   Следовательно, оставался юг. Но Ирак и  Иран  выдали  бы  террористов
немедленно, чтобы не портить отношения с Москвой.  Турция  отправила  бы
всех в Москву в этом же самолете. Возможно, в Пакистане террористы могли
рассчитывать на более "гостеприимный прием". Там им с  гарантией  давали
пятнадцать лет тюрьмы в ужасающих  условиях  пакистанских  мест  лишения
свободы.
   В  Китае  тюрьмы  были  получше,  но  пятнадцать-двадцать  лет  могли
рассматриваться лишь как альтернатива немедленной выдаче. Аналитики  МВД
и ФСБ терялись в догадках: они не понимали, чего же хотят террористы. По
логике вещей  террористы  могли  скрыться  в  Чечне,  где  им  могли  бы
предоставить убежище. Но в данном случае  такая  логика  не  "работала".
Захватив автобус азербайджанского  посольства,  террористы  лишили  себя
возможности укрыться в Чечне. Потому что в Баку никогда бы  не  простили
чеченским властям столь недружественную акцию. А  какой  смысл  Грозному
ссориться с соседями-единоверцами?
   В час дня  пришло  сообщение  из  Чечни,  разрешившее  все  сомнения.
Выступивший на пресс-конференции в Грозном Президент Чечни назвал  акцию
"бесчеловечной и вызывающей" и заявил, что  в  их  республике  "подобных
террористов не примет ни один населенный пункт, ни  одна  семья".  Стало
ясно: либо захватившие автобус террористы - безумные  авантюристы,  либо
расчетливые игроки, просчитавшие каждый  ход  гораздо  лучше  аналитиков
правоохранительных служб.
   Коля и Павел  сидели  в  конце  автобуса,  даже  не  прислушиваясь  к
переговорам,  которые  вел  по  доставленному  для   них   переговорному
устройству Кошкин. Он сидел рядом  с  водителем  и  говорил,  все  время
поглядывая по сторонам. Рядом находился Тарас. Остальные двое  стояли  в
середине салона.
   - Долго будем тут торчать? - прошептал Коля; у него вдруг разболелась
голова.
   - Он говорил, до вечера, - ответил Павел, кивая на Кошкина.
   - А потом... как выйдем отсюда?
   - Все продумано, - улыбнулся Павел. - Не бойся. Сделаем,  как  нужно.
Он же вчера все объяснял.
   - Я не слушал, - признался Коля. - Про Артема думал.
   - Жалко его, - согласился Павел. - Очень жалко. Ну ничего, мы им  еще
покажем, как поезда взрывать. Правда, мы не такие звери, как они,  живых
людей взрывать не будем, только автобус спалим.
   - Как это? - не понял Коля; голова  болела  сильнее.  Или  он  просто
нервничал, вспоминая Артема и обезумевшую мать, бессильно опустившую  на
колени свои натруженные руки.
   - Все сделаем, как нужно, - повторил Павел. - А сами улетим. Сядем на
запасном аэродроме, где нас ждут. Возьмем деньги - и тип-топ. Пусть  нас
потом ищут. Установим бомбу в автобусе, и через полчаса она рванет.  Мы,
конечно, предупредим, чтобы всех детей вытащили. Мы  же  не  звери...  А
деньги останутся у нас. Я со своей долей в Европу  двину.  Давно  мечтал
там пожить, на людей посмотреть. А ты куда уедешь?
   - К матери вернусь, - ответил Коля.
   - Ну и дурак! - разозлился Павел. - Я тебя серьезно спрашиваю...
   У Павла было рябое лицо, а правый глаз - чуть меньше левого,  поэтому
казалось, что он постоянно подмигивает.
   - А как мы улетим? - не обиделся на "дурака" Коля.
   - На самолете. Мы здесь фейерверк устроим  и  улетим.  Ты,  наверное,
вчера вообще не слушал, что нам говорили.
   - Не слушал, - кивнул Коля.
   Он не понимал, какой "фейерверк" и куда  "улетим".  Не  понимал,  что
происходит, почему он сидит здесь. Жутко болела  голова,  а  в  автобусе
было жарко и душно - кондиционеры не работали.
   - Кошкин все придумал! - восхищался шефом Павел. -  Замечательно  все
придумал.
   Излагавший свои условия Кошкин потребовал,  чтобы  деньги  и  самолет
были готовы к пяти часам. Он  не  соглашался  на  отсрочку.  И  в  конце
концов, "уступив" один час, получил согласие. То есть деньги  и  самолет
обещали доставить к шести вечера. Закончив, он подмигнул Тарасу.
   И тут  случилось  непредвиденное...  Тарас,  разомлевший  от  жары  и
безделья, положил автомат на сиденье и уже не обращал на него  внимания.
Когда  он  на  секунду  отвернулся,  пришедший  в  себя  дипломат  вдруг
потянулся к оружию. Еще мгновение - и повернувшийся Кошкин  увидел,  что
на него смотрит дуло автомата.
   Дипломат прохрипел:
   - Выходи из салона, сдавайся.
   Кошкинские  ребята  растерялись.  Они  не  знали,  что   предпринять.
Во-первых, дипломат держал под прицелом Кошкина, и палец  его  лежал  на
спусковом крючке.
   Во-вторых, они просто не решались стрелять в автобусе. Ведь никто  не
ожидал  подобного  развития  событий.  Дипломат  сидел  в  первом  ряду,
прижавшись к стеклу; чтобы его обезвредить, следовало либо стрелять в ту
сторону, рискуя попасть в детей, либо подойти ближе, - но в этом  случае
он мог выстрелить в Кошкина.
   Парни замерли, оцепенели...
   На войне  принято  считать,  что  один  подготовленный  солдат  стоит
нескольких  новичков.   И   все   штабисты   прекрасно   знают:   хорошо
подготовленный офицер стоит взвода солдат. Но офицер спецназа, прошедший
две войны, ценится вдвойне. Его нельзя испугать, даже направив  на  него
ствол автомата.  Дипломат  не  знал,  как  это  трудно  -  выстрелить  в
человека. Он держал в руках автомат третий раз в жизни. А Кошкин побывал
на двух войнах и не раз пускал в ход оружие. Совершив убийство - даже на
войне, - человек становится другим, становится не совсем человеком.  Как
крыса, пожирающая своих сородичей, становится дьявольским наказанием для
четвероногих тварей, так и  двуногая  тварь,  раз  лишившая  жизни  себе
подобного, становится палачом. А палач убивает, не испытывая эмоций.
   Дипломат даже не успел понять, что  произошло.  Кошкин  верно  оценил
ситуацию, все ошибки противника - и  не  правильную  посадку  головы,  и
дрожащие руки, неумело державшие автомат... Кошкин улыбнулся  и  положил
пистолет рядом с собой. Затем медленно, очень медленно  начал  поднимать
руки...  И  вдруг  кисть  его  как-то  странно  дернулась.  В  следующее
мгновение дипломат почувствовал толчок и острую боль в горле. Он  решил,
что на него напали сзади, пытаются задушить.
   Хотел обернуться, закричать, выстрелить... Но сил уже не осталось, он
задыхался. Дернувшись, закрыл глаза и начал  сползать  на  пол.  Автомат
выпал из его рук. Из горла несчастного торчала рукоять ножа.
   Громко закричала сидевшая рядом девочка. Кто-то из детей заплакал.
   - Молчать! - крикнул Кошкин, поднимая с пола автомат.
   Он ударил Тараса прикладом в живот и грязно выругался. Протянул парню
автомат. Потом, наклонившись, вытащил из горла убитого нож, вытер его  о
рубашку дипломата и подтащил труп к дверям автобуса. После чего приказал
водителю открыть двери. В следующее мгновение несчастный  уже  лежал  на
бетонной площадке, у колес автобуса. Кошкин взял переговорное устройство
и с невозмутимым видом проговорил:
   - Заберите своего человека. Он  у  автобуса.  Только  пусть  подойдет
кто-нибудь один. Иначе первый герой станет не  последним.  По-моему,  на
сегодня одного героя вполне достаточно...

Глава 32

   Утром он не поехал на службу. В конце концов, он  мог  устроить  себе
отдых.
   Именно  в  этот  день.  Отставной  полковник  госбезопасности  Ветров
отправился на свою дачу в шесть утра. Сегодня ему предстояло решать  все
вопросы, которые  могли  возникнуть  в  ходе  операции.  Каждые  полчаса
кто-нибудь звонил и произносил только одно  слово  -  "порядок".  Причем
звонили не  ему,  а  его  помощнику,  с  которым  полковник  поддерживал
постоянную связь по  мобильному  телефону.  Помощник  сидел  в  соседней
комнате и немедленно докладывал обо всем шефу.  Все  было  продумано  до
мелочей. Никаких сбоев быть не могло. Когда наконец  позвонил  Кошкин  и
сказал "порядок". Ветров шумно вздохнул. Теперь  на  связь  выходить  не
следовало. Наверняка все мобильные телефоны,  находившиеся  в  автобусе,
начнут прослушивать сотрудники ФСБ. Впрочем, оно и к лучшему. Именно  на
это прослушивание они и рассчитывали, составляя план действий.
   В десять утра  на  дачу  позвонил  человек,  одобривший  операцию  по
захвату автобуса. Вернее, позвонил  не  он,  а  его  помощник.  Помощник
сообщил, что "шеф  подъедет  к  даче";  Ветрову  же  надлежало  сесть  в
"Мерседес", находящийся в середине кортежа. Полковник знал,  что  лишние
вопросы задавать не стоит. Он даже не удивился, что  они  нашли  его  на
этой даче. В конце концов, выдвижение и успешные выборы Тетеринцева были
оплачены очень серьезными людьми, понимавшими, что  необходимо  иметь  в
Парламенте своих людей.
   Ветров вышел на дорогу без охраны, хотя прекрасно понимал,  что  ему,
возможно,  грозит  смертельная  опасность.   Ведь   кое-кто,   наверное,
полагает, что он слишком много знает,  -  следовательно,  удобнее  всего
вывести его из игры именно сегодня  утром,  когда  операция  вступила  в
завершающую фазу. Но операция еще не завершилась,  поэтому  Ветров  имел
все основания предполагать:  его  не  станут  отпевать  раньше  срока  -
учитывая необходимость оперативного руководства именно финальной  частью
акции.
   Поначалу все было так, как ему сказали. Машины подъехали к автобусной
остановке, на которой, кроме Ветрова, стояли еще  несколько  человек.  И
он,  сопровождаемый   удивленными   взглядами   старушек,   дожидавшихся
автобуса, полез в "Мерседес". Еще и увидел там Самого.
   - Добрый день, я решил лично с вами побеседовать, полковник.
   Спереди сидели водитель  и  охранник,  но  их  хозяин  понял  стекло,
отделявшее салон от первого ряда.  Это  был  лимузин,  изготовленный  по
специальному заказу.
   - Что у вас происходит?  -  спросил  владелец  автомобиля.  -  Только
коротко.
   Машина на высокой  скорости  неслась  по  шоссе.  С  двух  сторон  ее
прикрывали другие "Мерседесы".
   - Все нормально, - доложил  Ветров.  -  На  Малой  Бронной  произошел
взрыв, в котором снова обвинили городские службы.
   - Я читал газеты, - кивнул собеседник. - Журналисты иногда...  как  с
цепи срываются. Похоже, долго  искали  повод  свести  личные  счеты.  Но
статьи крепкие, некоторые очень крепкие... Дальше.
   - Сегодня утром захвачен автобус с заложниками. Все как планиров...
   - Да-да, - перебил собеседник. - Знаю, в курсе. Сколько там человек?
   - Один инструктор и пятеро ребят. Им еще нет восемнадцати. Я не  имею
в виду инструктора, конечно. Но тот инвалид, потерял ступню в Чечне.
   Психологически - все четко.  Старший  брат  одного  из  них  погиб  в
Воронеже вчера утром, во время взрыва на вокзале.  Выглядит  достоверно.
Младший  решил  отомстить.  Если  власти  попытаются  силой   освободить
заложников, то  им  придется  перестрелять  пятерых  ребят  и  инвалида,
участника чеченской войны. Если кто-то из ребят  пострадает,  я  уже  не
говорю о заложниках, скандал получится грандиозный. Тогда выяснится, что
спецназ убивал малолетних парней  заодно  с  инвалидом.  А  если  власти
согласятся на все условия,  то  инструктор  вылетит  с  двумя  ребятами,
оставив троих в автобусе, который взорвется через тридцать  минут  после
взлета самолета. Разумеется, никто об этом не знает. Но в  таком  случае
выйдет  еще  больший  скандал  -  из-за  бессилия  властей,  отпустивших
террористов. И тот, кто руководит операцией по освобождению  заложников,
рискует оказаться в ужасном положении...
   - Я только что  получил  сообщение,  что  руководителем  операции  по
освобождению заложников назначен мэр города.
   Ветров взглянул на собеседника. На лице этого человека не дрогнул  ни
один мускул. Полковник Ветров  умел  просчитывать  ситуацию.  Заложников
захватили немногим более часа назад, а сидевший  в  машине  человек  уже
знал,  что  мэр  столицы  назначен  руководителем  штаба   по   спасению
заложников. Если учесть, что само назначение могло состояться лишь минут
двадцать-тридцать назад, можно было представить, на какие верхи  выходит
сидевший в автомобиле человек. И как четко была  спланирована  операция,
поставившая основного кандидата в  Президенты  в  абсолютно  проигрышную
ситуацию...
   - Тогда все ясно, - кивнул Ветров. - Надеюсь, вы меня  понимаете.  Ни
сам инструктор, ни его ребята никого не интересуют. И  ли  самолет  тоже
взорвется...
   Впрочем, два случных взрыва - это уже неслучайно. Можно найти  другое
решение.  В  любом   случае   инструктору   нельзя   сразу   становиться
миллионером. Он может умереть от разрыва сердца. Вы меня понимаете?
   - Мы все подготовим, - кивнул Ветров.
   - Очень хорошо. Мы доставим вас туда, где подобрали. Я думаю,  вы  не
случайно выехали так рано за город. И не забудьте про  "новоиспеченного"
миллионера. В конце концов это  даже  непатриотично,  если  ему  удастся
вывезти деньги из страны.
   Ветров появился на даче ровно через  час.  За  время  его  отсутствия
дважды звонил Малявко. Он  находился  в  аэропорту  и  дважды  звонил  в
автобус  на  мобильный  телефон  Кошкина.  Пока   все   шло   нормально.
Единственной неприятной новостью было  появление  на  даче  Тетеринцева.
Депутат, очевидно, не выдержавший нервного напряжения,  сам  приехал  на
дачу к полковнику. Но это был не сбой, а всего лишь недоразумение.
   - Куда ты уезжал? - Тетеринцев пристально посмотрел на Ветрова.
   -  Выбивать  тебе  место  министра  внутренних  дел,   -   усмехнулся
полковник.
   - Я серьезно...
   - Ну и напрасно. Я тебе все равно ничего не скажу.  Так  надо,  иначе
все дело можно провалить.
   - Ладно, конспираторы... - отмахнулся Тетеринцев. - Решайте сами, что
хотите. И вообще, этот автобус меня не интересует. Не мое это дело.
   - Вот именно - не твое, - согласился полковник.
   Через сорок минут снова позвонил Малявко, который сообщил невероятную
новость. Совсем недавно по аэропорту  пронесся  слух,  что  из  автобуса
начали выбрасывать покойников. Ветров стиснул зубы, чтобы  не  сорваться
на крик. Какие трупы? Кто  разрешил?  Если  Кошкин  начал  расстреливать
детей, то с ними никто не станет вести  переговоры.  И  вообще  -  долго
цацкаться не станут. Сразу  возьмут  приступом  автобус  и  перестреляют
всех, как котят.
   - Мы сами позвоним ему в автобус, - сказал  Ветров.  -  Сам  не  смей
звонить.
   Ни в коем случае. Забудь его телефон.
   Он положил трубку и повернулся к Тетеринцеву.
   - Где твой второй помощник? Этот уголовник, как его?..
   - Бондаренко, - понял Тетеринцев. - Он в городе, ждет нашего сигнала.
   - Пусть позвонит на мобильный Кошкина и узнает, в чем дело. Кого  они
там пристрелили и почему? И вообще,  что,  собственно,  там  происходит?
Только скажи, чтобы говорил не больше сорока пяти  секунд.  Пот