месте.
   Девушка по-прежнему смотрела в их сторону.
   - А адрес дайте, - сказал Дронго, - я все же непременно  пройдусь  по
ним.
   - Напрасно вы так привязались к этой версии, - нахмурился Угланов,  -
вы бы поискали виновных среди тех, кто заказывал ему  статьи  на  разных
политиков. В России убивают только за большие деньги. А большие деньги -
это всегда политика. Детские клубы тут ни при чем.
   - О чем еще вас расспрашивал Звонарев? - вернулся  к  своим  вопросам
Дронго, как бы игнорируя разглагольствования подполковника. За ними,  за
его разглагольствованиями,  очевидно,  просто  скрывалось  разочарование
Угланова и своей деятельностью, и незавидной должностью, на  которой  он
не мог ни выдвинуться, ни отличиться. Наверное, он  был  прав,  и  этими
подростками должна заниматься милиция. Но в ФСБ полагали, и Дронго  знал
об этом, что неформальные  молодежные  объединения,  были  среди  них  и
откровенно  фашистские,  должны  находиться  под   негласным   контролем
контрразведки. С этой целью в группы внедрялась агентура, а офицеры  ФСБ
почти официально закреплялись за местами "тусовок" таких групп.
   "Это комплекс неполноценности, -  думал  Дронго,  -  его  подтачивает
очевидное  унижение,  которое  он  вынужден   переносить.   Подполковник
контрразведки, наблюдающий за недорослями.  Да  ему  просто  осточертела
такая синекура, он мечтает о настоящей работе".
   - Спрашивал, конечно, - ответил Угланов. - О самых  разных  клубах  и
группах. Его интересовало, как регистрируются клубы, откуда направляются
воспитатели. Готовил статью на эту тему.  Но  она  почему-то  не  вышла.
Вместо этого он написал безобидную статью об  увлечениях  молодых  людей
различными направлениями в музыке. Короче, о ерунде...
   - Искусство - это не  ерунда,  -  усмехнулся  Дронго.  -  Вы  так  не
считаете?
   Угланов нахмурился.
   - Я ничего не считаю, - сказал он, - у меня есть свое  мнение,  но  я
держу его при себе. Здесь я на службе  и  по  долгу  службы  общаюсь  со
всякими подонками и мерзавцами.
   "А может, я поменял местами причину  и  следствие,  -  вдруг  подумал
Дронго, - и его прислали сюда потому, что он ни на что другое не годен".
   - Ясно, - вздохнул он, - мне ваша  позиция  понятна.  В  этот  момент
снова заиграла музыка, и последнюю фразу ему пришлось прокричать:
   - А как вы считаете, кроме подонков. Здесь кто-то есть?
   - Что? - не понял или не услышал Угланов.
   - Ничего. - Дронго встал и  направился  к  молодой  девушке,  которая
продолжала вызывающе смотреть на него. В этот момент музыканты  заиграли
рок-н-ролл, на молодых лицах появились улыбки, юноши и девушки входили в
круг.
   - Простите, - сказал Дронго, обращаясь к двум парням, сидевшим вместе
с ней за столиком, - можно пригласить вашу даму?
   Ребята переглянулись и взглянули на соседку.
   - Можно, - девушка улыбнулась и протянула ему руку.
   "Черт возьми, - подумал Дронго, - сейчас я проверю, какой я  молодой.
Или какой старый. Оп-ля!"
   И  он  начал  "бацать",  как  говорили  в  его   время,   тот   самый
акробатический рок-н-ролл, мастером которого он  был  еще  двадцать  лет
назад. Изумленные "крашеные" ребята расступились, глядя на этого чудного
дядьку солидной комплекции, который так "клево" отплясывает рок со своей
партнершей.
   Перетанцевать их не смог никто.

Глава 18

   Затаившись, они ждали, пока Малявко спустится вниз. Помощник депутата
решительно сел в "Волгу", и машина стремительно  выехала  с  больничного
двора.
   - Они поехали за нашим магнитофоном, - упавшим голосом сказала Света,
- мы не успеем его перехватить.
   - Мы можем позвонить, - резонно заметила Римма,  бросаясь  обратно  в
палату к Вадиму.
   - Приемный час закончен, - попыталась преградить ей дорогу  в  палату
долговязая санитарка с крупным, нависшим над  верхней  губой  носом.  Но
Римма решительно оттолкнула ее и ворвалась в палату.
   - Кривцова? - удивился Вадим. - А я думал, что ты уже  уехала.  Зачем
ты вернулась?
   - Как звонить Федору?
   - Кому? - изумился Вадим. - Кому ты хочешь звонить?
   - Федору Беззубику, фотокорреспонденту вашего журнала.
   - Я только что дал его телефон одному человеку. Он тебе позвонит...
   - Гражданка,  выйдите  из  палаты,  -  потребовала  занудным  голосом
санитарка, - выходите, иначе я...
   - Ты дал телефон убийце и подлецу, - перебила  их  Римма.  -  Это  он
организовал нападение на тебя. Двое его сообщников, которые  тебя  били,
находились сейчас  в  "Волге"  во  дворе  больницы.  Им  разрешают  даже
заезжать в больничный двор, наверное, у них есть  особые  пропуска.  Мне
нужен телефон твоего друга. И как можно быстрее!  Иначе  его  убьют.  Да
пойми же это!
   -  Не  говори  глупостей,  -  разозлился  Кокшенов,  -  что  ты  себе
позволяешь?
   - Уходите, - взяла Римму за руку санитарка, но та вырвалась от нее  и
крикнула:
   - Полтора  часа  назад  убили  Николая  Николаевича  Глебова,  нашего
главного редактора. Теперь ты понял - они преступники.
   - Выходите, - санитарка тащила Римму из палаты.
   - Запиши телефон! - крикнул Вадим.  -  Позвони  ему  и  скажи,  пусть
спрячет магнитофон и убегает из дома. Я тебя понял. Его телефон...
   - Уходите, - санитарка грубо тащила к двери тоненькую Римму.
   - Я позвоню, - крикнула она, исчезая за дверью.
   В коридоре ее ждала Света.
   - Срочно бежим звонить, - Римма взглянула на часы.  -  Они  будут  на
месте минут через десять. У нас еще есть время. Бежим!
   Они поспешили к  лифту.  Кабина  мучительно  долго  двигалась  к  ним
сверху.
   Потом так же медленно тащилась вниз. На первом этаже они  побежали  в
приемный покой.
   - Где у вас телефон? - кричала Римма. - Срочно нужен телефон!
   Они влетели в приемную, напугав медперсонал. Не спрашивая разрешения,
подлетели к телефону. Римма набрала номер.
   - Ну, - шептала она, - ну, ну...
   Никто не поднимал трубку. Очевидно, хозяина не было дома. Римма стала
набирать номер мобильного телефона  Вадима.  Вдруг  он.  услышит.  Снова
никто не ответил.
   - Что делать? - спросила Римма. - Господи, что же теперь делать?
   - Вызывай милицию, - твердо сказала Света, - если он дома и спит,  то
они все равно войдут в его квартиру. А если его  нет,  сломают  замок  и
войдут. В любом случае они смогут войти.
   -  Правильно.  И  если  милиция  застанет  их  там,  то  изымут  твой
магнитофон.
   Светка, ты гений. Звони в милицию, я еду туда.
   - Одна? - испугалась Света, - может, тебе не надо...
   - Звони в милицию! - крикнула ей, выбегая из приемной Римма.
   Она бросилась на улицу в надежде остановить  любую  машину.  Она  уже
проигрывала несколько минут своим преследователям.
   Света, приготовившаяся набрать  цифры  02,  так  и  не  сумела  этого
сделать - врач, влетевшая в приемную, вырвала у  нее  трубку  из  рук  и
положила на рычаг.
   - Перестаньте хулиганить,  -  громко  сказала  она,  -  наверху  ваша
подруга устроила скандал, внизу - вы. Если  хотите  говорить,  идите  на
улицу и звоните по обычному телефону-автомату. Здесь вам не клуб.
   - Я звоню в милицию, - с отчаянием в  голосе  сказала  Света,  -  там
преступники... они...
   - Тогда тем более, - холодно отрезала  врач,  -  можете  позвонить  с
любого телефона. Ноль два бесплатно.
   - Там бандиты... - попыталась объяснить Света. - У нас нет времени.
   - Сейчас везде бандиты, - морщась, сказала врач, - идите на  улицу  и
звоните. А отсюда - я не разрешаю. Может, кто-то сейчас умирает, а из-за
ваших фокусов не может дозвониться. Уходите отсюда.
   Света, придя в отчаяние,  хотела  оттолкнуть  врача  и  прорваться  к
телефону, но, взглянув на фигуристую даму в белом  халате,  поняла,  что
она бессильна. Если еще учесть коллег, которые безусловно поддержат  ее.
В  холодных,  чуть  раскосых  глазах  тяжеловеса  от  медицины  читалась
неумолимость. Каждая секунда  решала  их  судьбу.  Света  повернулась  и
побежала на улицу.
   Найти исправный телефон-автомат оказалось проблемой. Первый молчал, у
второго отсутствовала трубка.  Света  бежала  по  улице,  чувствуя,  что
начинает  задыхаться.  Наконец  нашла  исправный  телефон.  По  привычке
попыталась достать свой жетон, но с ужасом  вспомнила,  что  отдала  его
Римме. Ее окатила горячая волна страха. Да нет же, вспомнила  она,  -  в
милицию можно звонить без жетона.
   Света набрала номер.
   - Помогите, - сказала она, - грабят квартиру,  бандиты...  Они  могут
убить...
   - Какой адрес? - спросили ее, и она вдруг с ужасом поняла, что забыла
спросить адрес у Риммы.
   - Давайте адрес, девушка, - говорили ей из милиции.
   - Я не знаю! - крикнула в отчаянии Света. - Мне  позвонила  знакомая.
Ее убивают бандиты. Помогите ей.
   - Откуда вы говорите?
   - Из телефона-автомата...
   - До свидания. И перестаньте заниматься телефонным хулиганством.
   - Нет! - закричала Света. - Подождите,  не  кладите  трубку.  Это  не
хулиганство. Это не ложный вызов. Я дам  вам  свой  домашний  и  рабочий
телефон. Я редактор отдела культуры газеты "Новое время".  Я  знаю,  там
сейчас убивают людей. Я знаю их телефон, но  не  знаю  адреса.  Запишите
телефон. Имя, фамилия. Вы сможете все быстро узнать. Только пошлите туда
людей. Сейчас там будут убийцы.
   - Говорите телефон, - сказал дежурный после недолгого колебания.
   Она продиктовала телефон. К счастью. Света запомнила номер, когда его
набирала Римма.
   - Пошлите людей побыстрее, - умоляла она.
   - Срочно давайте ваше имя, фамилию, место работы, все телефоны.
   - Пошлите людей, - Света уже в голос плакала.
   - Девушка, с вашим вызовом уже работают,  -  с  раздражением  заметил
дежурный, - говорите ваши данные.
   Света перечислила все, что от нее требовалось.
   - Откуда вы знаете, что там убивают людей? -  вдруг  снова  усомнился
дежурный.
   - Пошлите наряд и убедитесь сами. Только учтите, что их  там  трое  и
все они вооружены.
   - Не волнуйтесь, девушка, - казенным голо сом  успокоил  дежурный.  -
Наряд уже выехал, а скажите, ваша подруга не могла сама нам позвонить?
   - Не могла. Они ворвались к ней в квартиру.
   - До  свидания,  -  дежурный  отключился.  -  Какая-то  ненормальная.
Плачит, кричит, что убивают кого-то, а адреса не знает. Говорит, найдите
сами, по телефону, - пожал он плечами, обращаясь к напарнику.
   - Шизофреничка, - кивнул тот. -  У  меня  за  смену  несколько  таких
звонков бывает. Не бери в голову.
   Света положила трубку, вытерла слезы. Только бы они  успели  вовремя.
Она подумала о Римме. Она там одна. А если в милиции ей  не  поверили  и
никого не пошлют? Тогда они убьют Римму. Света шагнула на проезжую часть
улицы и подняла руку. Рядом с ней затормозила машина.
   - Куда едешь, красавица? - спросил водитель, блеснув золотыми  зубами
и нарочито утрируя свой кавказский акцент.
   Света пугливо шарахнулась на тротуар. Сидевший в  "Жигулях"  кавказец
дал сигнал, приглашая ее садиться. Света стояла в нерешительности.  Надо
было сесть,  уехать.  Нужно  где-то  переждать,  когда  закончится  этот
страшный день. Она вспомнила про  погибшего  Николая  Николаевича.  Надо
ехать в редакцию, - решила Света и  снова  шагнула  на  проезжую  часть.
"Жигули" с кавказцем, еще не успевшие  отъехать,  замерли  на  месте,  а
затем, дав задний ход, остановились около нее.
   - Передумала, красавица? - широко улыбнулся кавказец золотым ртом.
   - Иди ты знаешь куда!.. - неожиданно для себя рявкнула Света.
   Водитель испуганно замер и покорно произнес:
   - Так бы сразу и сказала. Куда вас отвезти?
   - В редакцию, - приказала Света, дивясь собственной наглости. И  села
на переднее сиденье рядом с водителем. Ехали молча. Света пока не знала,
что делать дальше. Но одно знала твердо: она должна помочь Римме.
   ... Римме повезло. Она сразу же остановила  машину  и  назвала  адрес
фотокорреспондента   "Коммерц-журнала".    Конечно,    "Волга"    уехала
значительно раньше. Она потратила целую минуту на  разговор  с  Вадимом,
потом еще минуту или полторы спускаясь вниз  в  кабине  лифта.  Звонила,
снова звонила. Искала машину.
   По ее расчетам выходило, что она потеряла  добрых  пять  минут.  Если
Федор Беззубик дома и откроет им дверь, они не станут убивать его сразу.
Какое-то время будут искать магнитофон,  начнут  проверять  пленку.  Они
наверняка не уйдут,  пока  не  опробуют  пленку,  чтобы  снова  не  было
прокола.
   Малявко и Бондаренко... Она теперь  запомнит  эти  фамилии.  Водитель
такси, который вез ее к дому Беззубика, искоса  поглядывал  на  странную
пассажирку.
   Молчит, уставясь в одну точку, и  беззвучно  шевелит  губами.  То  ли
стихи учит, то ли бормочет заклятия. Когда  машина  затормозила  у  дома
Беззубика, она, оглядев двор, сразу увидела знакомую белую "Волгу". Они,
конечно, успели раньше ее!
   Римма подошла к машине. В салоне никого не было. Все  трое,  конечно,
поднялись наверх, в квартиру Беззубика. Втроем навалятся на Федора. Если
он, конечно, не отправился по делам. Еще раз взглянула на машину.  Может
быть, в квартире только двое убийц. Хотя какая разница. Ей не справиться
и с двумя. Но узнать, сколько человек вошло в  дом,  обязательно  нужно.
Хотя бы для того, чтобы предупредить милицию, которая должна приехать  с
минуты на минуту. Если Света дозвонилась, а не дозвониться на "ноль два"
практически невозможно, то  милицейская  машина  будет  здесь  буквально
через несколько минут.
   Она увидела сидевшую  рядом,  метрах  в  пяти,  девочку,  возившую  у
подъезда коляску с куклой. Римма подошла к ней.
   - Здравствуй, девочка, - поздоровалась она как  можно  приветливее  и
улыбнулась малышке.
   Ребенку было лет пять, не  больше.  Но  девочка,  очевидно,  получила
строгие указания - ни с кем не здороваться.  Именно  поэтому  она  хмуро
взглянула на незнакомую тетю  и  опустила  голову,  продолжая  играть  с
куклой.
   - Ты меня извини... - Римма присела на корточки рядом с ней. - Видишь
ли, я хочу узнать, кто приехал на этой машине. Сколько дядей  там  было.
Двое или трое?
   Девочка взглянула на  нее  и  снова  ничего  не  ответила.  Римма  от
волнения сняла очки. Близоруко  прищурившись,  взглянула  на  девочку  и
спросила:
   - Ты не хочешь мне помочь?
   -  Мне  не  разрешают   разговаривать   с   незнакомыми   людьми,   -
рассудительно ответила девочка.
   - Не нужно разговаривать, - согласилась Римма. - Только  скажи.  Двое
там было мужчин или трое?
   - Не знаю. Много, - ответила девочка.
   - Столько? - показала ей два пальца Римма.
   - Нет, - покачала головой девочка.
   - Столько? - Римма показала три пальца.
   - Да, - кивнула девочка, - их было три. Я видела.
   - Нужно говорить  трое  мужчин,  -  улыбнулась  Римма,  поднимаясь  с
корточек и надевая очки. - Спасибо тебе. Как тебя зовут?
   - Люся.
   - Спасибо тебе, Люся. - Римма вернулась к машине.  Значит,  все  трое
гадов приехали вместе.  Скоро  здесь  должна  появиться  милиция.  Нужно
что-то придумать.
   Если они успеют найти магнитофон  с  пленкой  до  того,  как  приедет
милиция, и сотрут запись, - то ей никто не поверит.
   Римма обернулась и увидела, что девочка внимательно за ней наблюдает.
Она снова подошла к малышке.
   - Люся, я войду сейчас в дом. А  ты  оставайся  здесь.  Если  приедет
милиция, скажи, что я в доме. Пусть сразу  бегут  на  третий  этаж.  Все
поняла?
   - Поняла, - улыбнулась девочка.
   - Ты знаешь, как выглядят дяди милиционеры?
   - Знаю. У меня папа милиционер, - ответила девочка.
   - Да?.. - изумилась Римма. - Что ж, тем лучше, - улыбнулась Римма  на
прощание и поспешила к подъезду.
   Двери были открыты. Здесь, в старом трехэтажном доме, не было  замков
с кодом. Римма помедлила и вошла в подъезд. В конце  концов  она  просто
обязана что-то предпринять. Хотя бы ради Николая Николаевича.

Глава 19

   Это  было  обычное  здание  на  Малой  Бронной.  Ничем  особенно   не
примечательное, довольно старое,  даже  ветхое,  уже  давно  требовавшее
ремонта.
   Как обычно бывает в таких случаях, на капитальный ремонт  не  хватало
средств  и  не  хватало  квартир,  чтобы  выселить  туда  жильцов  этого
пятиэтажного дома с мансардой. На втором этаже  уже  пять  лет  в  своей
однокомнатной квартире жил Игнат Сайфулин. Когда-то у него была семья  -
жена и дочь, и он жил  тогда  совсем  в  другом  месте.  Причем  неплохо
зарабатывал, часто получал премии на заводе и даже один раз  съездил  за
рубеж. То была совсем другая жизнь, и Сайфулин каждый раз вспоминал ее с
умилением.
   Тогда он  особенно  не  злоупотреблял,  опасался  сурового  парткома,
принципиального профкома и назойливого комсорга.  Все  изменилось  после
девяносто первого. Сначала он лишился всех сбережений - деньги копил  на
машину. Больше восьми тысяч превратились в бумагу. Потом они сдали  свою
трехкомнатную квартиру, полученную от завода, и  вложили  все  деньги  в
МММ. Чем кончилось предприятие, всем хорошо  известно.  Теперь  Сайфулин
"посылал" своих знакомых  и  незнакомых  именно  на  эти  три  буквы.  В
одночасье  семья  осталась  без  денег;  нечем  было  даже  платить   за
однокомнатную квартиру, которую они снимали в другом районе города.
   Сайфулин начал пить по-настоящему, благо партком, профком  и  комсорг
канули в Лету. Ощущение свободы пьянило сильнее  всякой  бутылки.  Можно
было говорить что угодно. И ругать кого  угодно.  Таким  и  было  первое
чувство свободы. Но оказалось, что такой же свободой обладал и директор.
Он мог платить, а мог не  платить  своим  сотрудникам  зарплату.  И  мог
"прокручивать" заводские деньги, отдавая их в банки,  которые  возникали
только для того, чтобы сразу лопнуть.
   Семья Сайфулиных еще умудрялась как-то сводить концы  с  концами,  но
произошло самое худшее, что могло произойти.
   Начались семейные скандалы. Когда  нет  денег  и  взаимной  симпатии,
искать повод для ссор не нужно, он всегда найдется. Случается, что  даже
взаимная симпатия не спасает  брак  от  "монстра  безденежья".  В  таких
случаях  брак  либо  сразу  распадается,  либо  проходит  самое  сложное
испытание. Сайфулины это испытание не  выдержали.  Скандалы  происходили
почти ежедневно. Жене все это довольно быстро  надоело,  и  она,  забрав
дочь,  переехала  к  матери.  К  тому   времени   Игната   выселили   из
однокомнатной квартиры, и он жил в заводском общежитии, в одной  комнате
с тремя молодыми работниками завода.
   Ему пришлось сносить их насмешки  и  усмирять  их  молодых  подружек,
часто навещавших своих друзей. Мужчины даже по  очереди  мыли  посуду  и
убирали  мусор,  хотя  все   трое   были   моложе   Сайфулина   лет   на
десять-пятнадцать. Он терпел почти два года.  Казалось,  все  изменится,
когда закончится срок аренды квартиры. Но жена возвращаться не захотела.
С его согласия она продала квартиру.  Ему  же  купили  однокомнатную,  в
самом центре города, чем он был очень доволен. Квартира была  маленькая,
зато  отдельная,  с  кухней  и  ванной  комнатой.   Жена   купила   себе
двухкомнатную, поближе к  матери,  а  оставшиеся  деньги,  где-то  около
десяти тысяч долларов, они честно поделили на  четыре  части.  При  этом
одна часть досталась Игнату, одна - жене, одна - дочери и одна  часть  -
матери жены. Почему нужно было делиться с тещей, Сайфулин не понимал. Но
жена убедила его, что нужно, так как два с лишним года, пока  он  жил  в
общежитии, она столовалась у своей матери.
   Как будто та  была  ей  чужой.  Но,  во  всяком  случае,  он  получил
отдельную квартиру и больше двух тысяч долларов. Тогда ему все  казалось
сказкой.
   Игнат купил  себе  мотоцикл  и  мебель,  даже  приобрел  телевизор  и
видеомагнитофон. Первое время у него стали появляться и  женщины.  Потом
все снова закружилось. Сначала он попал  в  аварию  и  разбил  мотоцикл.
Потом долго лечился. Телевизор и видеомагнитофон пришлось продать. Потом
- за долги -  отдал  и  мебель.  Вскоре  в  его  однокомнатной  квартире
остались  только  раскладушка,  старый  с