операциях.
   - Но вы можете позвонить комиссару, -  теряя  терпение,  спросил  Машков.
Учитывая, что весь разговор шел еще и через переводчика, то они  тратили  на
беседу времени в два раза больше.
   - Я позвоню,  -  вздохнул  наконец  корректный  Корню,  приглаживая  свои
немного подкрашенные волосы, -  но  вы  напрасно  считаете,  что  это  может
привести к каким-то конкретным результатам. Кроме  того,  сейчас  август,  и
многие находятся в отпуске. Комиссар Жерар только вчера вернулся из отпуска,
и мне будет очень неловко, что я беспокою его в первый же рабочий день.
   Корню со вздохом поднял трубку и попросил позвать  к  телефону  комиссара
Жерара. Он долго объяснял ему что-то. Очевидно, комиссар тоже не очень хотел
видеть у себя иностранцев. Но наконец они  договорились,  и  Корню,  положив
трубку, удовлетворенно вздохнул:
   - Он будет ждать вас после трех часов дня.
   - Сейчас, - разозлился Машков, -  поймите,  речь  идет  об  очень  важных
преступниках.
   - Но вы же видели, что я с трудом добился его согласия! - изумился Корню.
   - Поехали, - встал Дронго. - Давайте без всяких разговоров поедем к этому
комиссару. Эти самовлюбленные кретины не  понимают,  что  здесь  происходит.
Если первый ящик попал в Париж, то он  может  взорваться  в  любую  секунду.
Представляешь, что останется от этого города?
   Они вышли из здания, сели в автомобиль. Переводчик шел за ними следом.  К
этому времени Машков и Дронго уже перешли на "ты", их сблизили и  совместное
расследование, и общие трудности.
   - Ты так беспокоишься за этот город, как будто родился  здесь,  -  устало
заметил Машков.
   - Верно, - согласился Дронго, - я очень  люблю  этот  город.  Считаю  его
одним из самых прекрасных городов мира.
   - Что будем делать, если этот Жерар нас не примет?
   -  Я  переверну  что-нибудь  в  полицейском  участке,  и  нас  отведут  к
комиссару, - пошутил Дронго. - Примет. Он профессиональный полицейский, а не
чиновник, как Корню, к тому же всего-навсего замещающий начальника.
   - С чего ты взял?
   - На дверях  его  кабинета  другая  табличка.  Тот,  наверно,  в  отпуске
загорает, а Корню остался на работе. Он прав насчет отпусков.  В  августе  в
Париже не остается ни один мало-мальски уважающий себя руководитель.
   - Психолог, - покачал головой Машков. Они приехали в комиссариат, и Жерар
действительно принял их. Он оказался  добродушным,  рыхлым  пятидесятилетним
человеком. Комиссар внимательно выслушал своих неожиданных гостей и разрешил
им ознакомиться с протоколами вчерашних событий. Он даже не очень  вникал  в
их документы и командировочные удостоверения, а  также  письма,  подписанные
руководством Интерпола. Его  не  интересовали  подобные  мелочи.  Переводчик
долго  и   обстоятельно   переводил   протоколы   французских   полицейских.
Выяснилось, что оба киллера были  убиты  выстрелами  из  одного  и  того  же
оружия, причем сходного с тем, какое было у них  самих.  При  этом  один  из
убитых получил две пули в спину, а второй, напротив, две  пули  в  грудь.  В
карманах убитых были обнаружены авиационные билеты  Берлин  -  Париж,  адрес
дома, у которого  они  были  убиты,  пачки  долларов  и  франков,  расчески,
пистолеты с глушителями, ножи, гостиничные карточки отеля "Норд", спички  из
отеля  "Крийон",  зажигалки,  сигареты,  часы.  Переводчик  перечислял   все
добросовестно, французский полицейский,  сидевший  рядом  и  вслух  читавший
протоколы, сонно кивал, а Машков и Дронго внимательно слушали.
   Далее следовало описание белья покойных, характер  их  ранений,  действия
каждого из обнаруживших трупы полицейских.
   - Так мы ничего не узнаем, - сказал Машков. - По-моему, мы зря  потратили
время. Эти ребята явно приехали за Ревелли - Конти и здесь их  кто-то  ждал.
Видимо, у Конти есть свой телохранитель.
   - Который успел выстрелить раньше  двух  профессионалов?  -  с  сомнением
спросил Дронго и продолжал, поясняя свою мысль:
   - Все  четыре  выстрела  были  сделаны  из  одного  пистолета.  Каким  бы
суперменом ни был человек, стрелявший в киллеров,  он  не  смог  бы  сделать
четыре выстрела из пистолета с глушителем менее чем за три-четыре секунды. Я
уж не говорю о секунде, которая ему понадобилась, чтобы перевести  оружие  с
одного на Другого. Итого четыре-пять секунд. Обрати внимание, что соседи  не
слышали выстрелов. А это значит, что стреляли  из  пистолета  с  глушителем.
Такого же, какой был и у убитых. Единственный  вывод  из  этого  может  быть
очень конкретным. Киллеры знали человека, который стрелял в них, и  сами  не
стреляли в  него,  пытаясь  осознать,  что  случилось.  Кто  мог  быть  этим
человеком, который точно знал, что они приедут  к  Ревелли,  и  поджидал  их
именно здесь? Не понимаешь? Хорьков  и  Суровцева  арестованы.  А  упало,  Б
пропало, что  осталось  на  трубе?  -  улыбнулся  Дронго,  вспомнив  детскую
считалку. - Связующее их И, - пояснил он. - Этим человеком мог  быть  только
Полухин, который неизвестно каким образом оказался во Франции.
   - Зачем тогда ему убивать своих людей?  Он  бы  скорее  помог  им.  Здесь
что-то не сходится.
   - Для чего? - спросил Дронго. - Почему он должен был помогать им? Во  имя
кого? Хорьков уже сидит в тюрьме и не  заплатит  положенного  гонорара.  Сам
Полухин вряд ли хочет вернуться в Россию. Ему  нужно  закрепиться  здесь.  И
единственный выход - сделать своим должником такого человека, как Ревелли  -
Конти. Он все рассчитал правильно. Это был он. Это был сам Полухин.
   - Похоже, ты прав, - задумчиво сказал Машков. - Но это ничего не  меняет.
Даже если мы знаем, что с Ревелли был он.
   - Нужно затребовать его фотографию из Москвы и попросить комиссара Жерара
раздать ее парижским полицейским. У Полухина есть одна яркая  примета  -  он
хромает, и это сразу заметно. Черт возьми, как обидно, что у нас совсем  нет
времени.
   - Ты думаешь, что они могут устроить взрыв?
   - Они могут устроить все что угодно.  Ты  помнишь,  когда  мы  гуляли  на
Елисейских Полях, ты обратил внимание, что там нет мусорных урн? Так вот, их
убрали оттуда  после  того,  как  произошло  несколько  взрывов.  Взрывчатка
закладывалась именно в мусорные ящики.
   - Нужно предупредить  Жерара,  -  согласился  Машков,  -  и  связаться  с
Москвой. Давай обратно к комиссару.
   На все следующие действия у них ушло еще около четырех часов. Пока  ждали
фотографий из Москвы, они втроем, вместе  с  офицером-переводчиком,  в  один
голос проклинали французских и российских чиновников, которые не могут и  не
хотят работать быстро и оперативно.
   Они уже собирались выйти из комиссариата, но тут наконец пришла фоторафия
Полухина. Комиссар  внимательно  рассмотрел  ее,  положил  на  стол,  достал
трубку, вытащил спички  и  закурил.  Дронго  невольно  обратил  внимание  на
спичечный коробок. Он был большой  и  плоский.  Он  задумчиво  взял  спички.
Какая-то мысль пришла в голову.
   - Эти спички  я  покупаю  специально  для  трубки,  -  пояснил  Жерар.  -
Вообще-то они предназначены для сигар.
   - Спички, - повторил Дронго, - спички из отеля "Крийон". Нужно немедленно
проверить телефон на той квартире, где жил исчезнувший  постоялец.  В  доме,
рядом с которым убили двух киллеров. Немедленно  проверить  все  телефоны  в
доме и все телефоны в отеле "Крийон". И если хотя бы один совпадет...
   Он не договорил, ибо комиссар вскочил и спросил:
   - Почему вы считаете, что именно в "Крийоне" нужно проверять телефоны?
   - Они первый раз в жизни попали в Париж и остановились  в  дешевом  отеле
"Норд" у Северного вокзала, - пояснил Дронго. - Посмотрите их билеты. Прошли
только сутки, как они прилетели в Париж. Посмотрите даты на  билетах,  когда
они прилетели из Берлина. Прошу вас, комиссар, быстрее проверяйте  телефоны.
Эти парни не могли просто так оказаться  в  "Крийоне".  Там  ведь,  кажется,
рядом американское посольство. Проверяйте телефоны,  -  закричал  он,  теряя
терпение. Переводчик переводил  все  очень  добросовестно  и  даже,  в  свою
очередь, тоже закричал. Комиссар бросился к дверям.
   Еще через полчаса  никаких  сомнений  уже  не  оставалось.  За  последние
несколько дней из квартиры  внезапно  исчезнувшего  жильца,  походившего  по
описанию на Ревелли - Конти, звонили несколько раз в отель "Крийон", в номер
пятьсот десять. Там проживал некий мистер Абдель, приехавший из Алжира.
   - Алжир, - побледнел Жерар, - только не Алжир!
   - Мусорные ящики, - кивнул Дронго. - Это они, Машков,  мы  нашли  тех,  у
кого находится наш первый ящик. Это  они.  Но  почему  они  так  торопились?
Почему именно в августе? Почему в августе?.. Что будет в августе  в  Алжире,
комиссар? Вспомните, может, там что-нибудь состоится?  Какое-нибудь  событие
или какой-нибудь важный визит.  А  может,  что-нибудь  важное  произойдет  в
Париже?
   - В августе в Париже ничего не может произойти, - усмехнулся комиссар.  -
Вся Франция в отпуске, и весь Париж отдыхает на море. А вот в Алжире  -  да.
Там двадцать третьего августа должны состояться выборы. Об  этом  пишут  все
наши газеты. Разве вы не знаете?
   - Двадцать третьего августа... - Дронго посмотрел на  Машкова.  -  У  нас
всего четыре дня. Немедленно в "Крийон". Комиссар, я  прошу  вас  немедленно
арестовать мистера Абделя. Немедленно. Это чрезвычайно важно. У нас есть все
основания подозревать, что он  причастен  к  готовящемуся  террористическому
акту.
   - Не нужно торопиться. - Комиссар поднял трубку, набирая номер  отеля.  -
Сначала я узнаю, проживает ли он еще в этом отеле. Вы не были в этом  отеле?
Это произведение искусства. А  какой  там  ресторан,  -  восторженно  сказал
комиссар. - В нем работает сам господин Бушэ! В ресторане "Лез  Амбассадор".
Алло, мсье, это говорит комиссар Жерар. У  вас  проживал  мистер  Абдель  из
Алжира. Прошу вас, проверьте,  не  выехал  ли  он  из  вашего  отеля...  Да,
господа. Там такой ресторан. Вы обязательно  должны  сходить  туда.  Гусиная
печень, консервированная в собственном жиру. А какие там  запеченные  омары!
Это потрясающе.
   Комиссар, очевидно, был гурманом. Машков и Дронго переглянулись, с трудом
сдерживая улыбки.
   - Что, мсье? Он  выехал  сегодня  днем?  Очень  хорошо.  Какой  билет  он
заказывал? Рим - Палермо? Прекрасно. - Комиссар положил трубку.  -  Ну  вот,
видите, все выяснилось. Он улетел сегодня в  Италию,  но  зарезервировал  за
собой номер на двадцать третье августа. Он вернется в Париж,  и  вы  сможете
его допросить.
   - Когда состоятся выборы в Алжире? - переспросил Дронго.
   - Двадцать третьего, - улыбнулся комиссар и, вдруг осознав, почему именно
один из его гостей задал  этот  вопрос,  тревожно  повторил;  -  -  Двадцать
третьего августа.
   - Нужно срочно передать в Интерпол, чтобы  они  связались  с  итальянской
полицией. И с корпусом карабинеров. Нужно арестовать Абделя  в  Палермо  или
хотя бы найти его.
   - Я позвоню. - Комиссар вынул трубку изо рта. Он  начинал  понимать,  что
его посетители действительно могут оказаться правы и у него могут возникнуть
крупные неприятности. - Вы думаете, они решатся на крайние меры?  -  спросил
он, взглянув на гостей.
   Оба молчали. Их проблема была намного сложнее. Они  должны  были  сделать
все, чтобы обнаружить первый похищенный ЯЗОРД еще до  того,  как  террористы
воспользуются им. Хорошо еще, что только как средством шантажа. А если... Но
об этом им даже не хотелось думать. Даже офицер ФСБ, переводивший  им  слова
комиссара, и тот встревожился.
   - Передавайте сообщение в Интерпол, комиссар, - тихо попросил Машков, - и
позвоните мистеру Корню.
   Через полчаса они возвращались в отель.  На  площади  Конкорд  автомобиль
сделал круг, чтобы повернуть на Елисейские Поля, проехал мимо отеля "Крийон"
и находившегося рядом американского посольства.
   - Американское посольство, - показал на здание Дронго.
   - Я знаю, - подавленно кивнул полковник. И, чуть помедлив, признался:
   - Даже  страшно  подумать,  что  может  случиться,  если  они  попытаются
что-нибудь сделать в центре Парижа.
   -  Они  попытаются,  -  убежденно  сказал  Дронго,  -   они   обязательно
попытаются. И я теперь знаю, почему им нужны были именно  два  заряда.  Один
будет установлен во Франции, второй в Алжире. В самом лучшем для нас  случае
они попытаются отменить или сорвать выборы. И под угрозой  шантажа  заставят
мир признать первые выборы, которые у них состоялись до этого и  на  которых
триумфально победила исламская партия. В худшем - они  применят  оружие,  не
раздумывая. Хотя я не знаю, что для нас хуже или лучше. В любом  случае  это
катастрофа.
   - Цивилизованный мир не может признать таких методов, - дернулся Машков.
   - Неужели? - немного удивленно спросил Дронго. - Неужели вы действительно
верите в какие-то нравственные критерии  западного  мира?  Здесь  все  давно
построено на чистом прагматизме, на политике двух стандартов. Абсолютно все,
полковник. Когда в Алжире законно, по всем стандартам  демократии,  победила
исламская партия, военные совершили переворот и  заявили,  что  не  признают
итогов  выборов.  И  весь  так  называемый   цивилизованный   западный   мир
приветствовал это решение. Политика двойных стандартов  настолько  очевидна,
что примеров можно  привести  сколько  угодно.  В  Турции  наибольшее  число
голосов на выборах получила исламская партия Эрбакана. Но опять военные  под
сильным давлением  Запада  отстраняют  от  власти  демократически  избранное
правительство. И никто в мире не протестует. Это  считается  нормальным.  И,
наконец, вспомни, что произошло в девяносто третьем году в  Москве.  Нарушая
собственную Конституцию, явно попирая все существующие на тот  момент  нормы
права, Президент расстрелял законно избранный парламент из  танков,  и  весь
мир промолчал. Весь мир словно воды в рот набрал.
   - Это разные вещи, - не выдержал Машков.
   - Нет. Я вспоминаю знаменитую историю о карточных игроках, которую  читал
у Джека Лондона. Один парень видит во время игры, что шулер сдал себе четыре
туза. Он подходит к другому  игроку  и  шепчет  ему  на  ухо  о  нечестности
первого. К его изумлению, тот реагирует абсолютно  спокойно.  Когда  наивный
молодой  человек  спрашивает,  почему  он  не   протестует,   второй   игрок
поворачивается к нему и говорит: "Ничего ты не понимаешь, парень. Сейчас  же
его сдача. Все правильно".
   - Смешно, - мрачно кивнул Машков.
   - Сейчас сдача западного мира, - продолжал Дронго, - и все,  что  хорошо,
по их стандартам, навязывается всему остальному миру.  Если  бы  на  выборах
девяносто шестого в России победили бы коммунисты, а их противники снова  бы
расстреляли их из танков и вообще запретили бы деятельность коммунистической
партии, весь мир приветствовал бы это решение. Политика двойных  стандартов,
полковник. Это и есть современный прагматизм западного мира.
   - Сегодня ты настроен агрессивно, - заметил Машков. -  По-моему,  это  на
тебя так подействовали наши неудачи.
   - Я всегда так настроен. - Дронго смотрел прямо, словно разговаривая  сам
с собой. - В восьмидесятом году я был  в  Польше.  Тогда  я  еще  учился  на
юридическом факультете и был в этой стране в качестве обычного туриста.  Там
тогда начинались  забастовки  "Солидарности".  Когда  через  год  президент,
обрати внимание, законный президент Польши Войцех Ярузельский, решил  ввести
военное положение, весь мир встал на дыбы. Его и до сегодняшнего дня считают
диктатором, тираном, убийцей, палачом.  Каких  только  ярлыков  на  него  не
вешают. Так вот, во время введения  военного  положения  в  сорокамиллионной
Польше погибло девять человек. Это тоже трагедия, но давай сравним  с  Чили,
где генерал Пиночет совершил переворот, сверг законно избранного  президента
Альенде и уничтожил в десятимиллионной стране, физически уничтожил, двадцать
тысяч человек. Надеюсь, ты не сомневаешься, что пытки и убийства, о  которых
говорил весь мир, это не  советская  пропаганда.  Так  в  чем  дело?  Почему
Ярузельский, спасший свою страну от советских танков  Устинова,  -  палач  и
убийца, а настоящий палач Пиночет - спаситель нации?
   - Мне не нравится твой обличительный тон, - спокойно заметил Машков. -  Я
согласен, что существует политика двойных стандартов, но так уж  получилось,
что в мире на каждую ситуацию сегодня торжествует западная точка зрения. И с
этим уже ничего не поделаешь.
   - Ну да, все правильно. Нужно быть  прагматиком  и  циником,  что  они  и
делают. Нужно приспосабливаться к окружающему миру. -  Дронго  повернулся  к
Машкову. - А для меня всегда  неприемлемы  разные  стандарты.  Если  человек
порядочен, то он порядочен до конца. А если нет... Хотя бывают случаи, когда
порядочный человек идет на небольшую сделку со своей совестью,  и  тогда  он
гибнет... - Дронго замолчал. - Мне  ведь  не  так  много  лет.  Мы  с  тобой
ровесники. И оба выросли на фильмах одного очень  известного  советского,  а
сейчас российского режиссера. Как все мы любили его фильмы.  Я  до  сих  пор
считаю их киноклассикой советского периода жизни. Один из его фильмов каждый
раз показывали на Новый год, и мы привыкли  к  его  героям,  появлявшимся  в
наших домах как раз в канун новогоднего праздника. Я до сих пор считаю,  что
ничего  лучше,  острее,  честнее  никто  не  снимал.  Некоторые  его  фильмы
становились просто символами. И сам он был обаятельным и глубоко симпатичным
человеком.
   - О ком ты говоришь?
   - Какая разница, как его фамилия. Повторяю, он был  для  меня  человеком,
достойным всяческого уважения. Я считал его просто  примером  гражданина.  И
прекрасного режиссера, ставшего классиком нашего кино.
   - К чему ты это рассказываешь?
   - В девяносто третьем, когда в России должен был  пройти  референдум,  он
отправился к Президенту и снял катастрофически позорный, верноподданнический
фильм. Я пытался понять его позицию. Возможно, он считал, что это  правильно
и нужно помочь ему в противостоянии против левых. Я даже хотел оправдать его
позицию. Но когда увидел, что  он  снимает  откровенную  ложь  о  "котлетах,
покупаемых в магазине" для Президента, когда увидел эти кадры, я понял,  что
все.  Настоящий  художник  не  пошел  бы  на  такой  компромисс.   Чем   это
закончилось, известно всем. Он измельчал, перестал снимать  хорошие  фильмы.
Однажды изменив себе, он уже не смог держаться на  высоком  уровне.  Двойной
стандарт губителен для человека и для всего общества. Разве ты  со  мной  не
согласен? Я по-прежнему его очень люблю, я по-прежнему обожаю  смотреть  его
фильмы, но что-то сломалось в душе. В его и в моей. И этого уже  никогда  не
склеить.
   - В результате твоей яркой речи  я  понял,  что  ты  оправдываешь  методы
террористов. Может, нам стать пацифистами и уехать из  города  на  несколько
дней, чтобы Ревелли - Конти, Полухин, Абдель, все эти  Хорьковы,  Волновы  и
прочие творили бы свои бесчинства? - гневно спросил Машков.  -  Ты  к  этому
призываешь?
   - Добро должно быть с кулаками, - задумчиво сказал Дронго. -  Мне  всегда
нравилась эта поговорка. Нет, я не призываю уезжать. Просто речь у нас зашла
о двойных стандартах и о компромиссах. Те, кто стоит за Абделем,  не  пойдут
на компромисс, можешь не сомневаться. Однажды  против  них  применили  силу.
Значит, теперь они готовятся применить силу в ответ. Это  закон  действия  и
противодействия. У нас нет другого выхода, кроме конкретной задачи  -  найти
ящик до двадцать третьего августа. Найти во что бы то ни стало. Иначе  потом
действительно будет поздно для всех нас.
   - Полетим в Италию? - предложил Машков.
   - У тебя в группе есть люди, владеющие итальянским?
   - Нет, но...
   - В том-то и дело,  что  но...  Я  говорю  по-итальянски,  но  там  может
возникнуть масса непредвиденных ситуаций. Я уже не говорю о том, что  у  нас
командировочное удостоверение выписано во Францию, и  в  случае  чего  очень
трудно будет объяснить итальянской полиции, почему  туда  прилетело  столько