ым. Времени нет, а торопиться не надо. Так а вот это
уже наше. Остановим.
   - Куда поедем? - спросил пожилой белградец.
   - В Чукарицу, - сказал Шарль, делая не правильное ударение.
   Шофер, вздохнув, включил зажигание. Машина двигалась по  улицам  довольно
неторопливо. Дюпре успел уже освободиться от большинства  своих  бумажек,  а
некоторые  наиболее  важные  он  переложил  в  саквояж,  настроив   его   на
"уничтожение". Чемоданчик был хитро устроен. Если  кто-то  чужой  попытается
открыть его, не зная цифрового кода,  он  моментально  воспламенится  и  все
документы, находящиеся в нем, будут уничтожены.
   Машина плавно затормозила у большого серого здания.
   - Чукарица, - равнодушно произнес шофер, не оборачиваясь.
   - Спасибо, - по-немецки поблагодарил его Дюпре и,  уплатив  по  счетчику,
быстро вышел из машины. "Кажется, югославская полиция хоть на время потеряет
мой след, - подумал он. - Здесь должен быть проходной двор". Вот он. Хорошо.
Быстро в ту сторону. Удача. Чья-то попутная машина  показалась  из-за  угла.
Шофер резко тормозит.
   - Площадь Теразие? - говорит довольно чисто Дюпре, показывая в сторону.
   - Садись, - охотно предлагает автолюбитель.
   Шарль плюхается на сиденье.
   - Быстрее, быстрее. - Это единственные слова, которые он может произнести
без акцента. Если этот автомобилист окажется  болтуном,  все  пропало.  Нет,
кажется, молчит.  А  если  заговорит?  Дюпре  стал  искать  носовой  платок.
Придется делать вид, что у меня  насморк.  Черт  побери.  Носовой  платок-то
остался в номере. Ну ничего, там остались еще несколько моих грязных сорочек
и старая щетка. Жалко, конечно, щетки, но когда на  одной  чаше  весов  твоя
жизнь, а на другой щетка с грязным бельем, выбирать не приходится.  Ни  одни
весы в мире не сохранят равновесие при таком неравномерном распределении.
   Машина сворачивает мимо главного вокзала к площади Теразие. Отсюда совсем
недалеко до Народного музея. Щедро расплатившись с водителем, Дюпре  выходит
на площадь.
   Кажется, слежки нет. До восьми еще две минуты. Связник будет  ждать  пять
минут и ни минутой больше. С букетом красных гвоздик. А ведь может  привлечь
внимание. Еще есть несколько минут в запасе.
   Уже подходя к музею, Дюпре увидел небольшую  толпу,  стоящую  на  площади
Республики. "Что там?" - поинтересовался он у бородатого парня с  тетрадками
под мышкой, очевидно,  студента.  Хорошо  еще,  что  этот  бородач  оказался
интеллектуалом и охотно  все  объяснил.  Хотя  нет,  скорее  показал.  Стоял
человек мирно, никого не трогая, и вдруг  автомобиль,  трах-та-ра-рах,  и...
нет человека. Какие-то  ненормальные,  покрутил  у  виска  бородач,  а  сами
убежали. Это же надо, сбили человека и сбежали.
   Дюпре перевел взгляд на тротуар. Тело уже  было  прикрыто  простыней,  но
рассыпавшийся букет ярко-красных  гвоздик  выделялся  кровавыми  пятнами  на
белой мостовой. Шарль понял, что опоздал.

Париж. День третий

   Утренний Париж совсем не похож на ночной. Он уже  слышал  эту  фразу,  но
только теперь сумел убедиться в  ее  справедливости.  Уставшие,  недовольные
лица, все куда-то спешат, торопятся, не слышно смеха,  не  видно  радостных,
оживленных лиц. Большинство баров закрыто. В эти утренние часы  Париж  живет
жизнью многомиллионного города,  занятого  своими  проблемами  и  тревогами.
Чем-то он напоминает красавицу, проснувшуюся утром после ночного кутежа. Она
с удивлением обнаруживает, что уже второй час дня,  что  сегодня  она  спала
одна и что, наконец, давно пора вставать. Красотка вскакивает  с  постели  и
подходит к зеркалу. Опухшее после кутежей и лишенное всякой косметики  лицо,
небрежно наброшенный халатик, растрепанные волосы - нет, это не та  женщина,
которая вчера очаровывала мужчин. Но уже через несколько часов она  приведет
себя в  порядок  и  будет  блистать  в  обществе.  Волосы  будут  уложены  в
элегантную прическу, наряды будут великолепны, косметика как нельзя кстати -
мужчины будут снова безумствовать и сходить из-за нее с ума.  Но  это  будет
потом, вечером. А сейчас -  сейчас  она  стоит  перед  зеркалом  и  замечает
морщины под глазами, немного опавшие щеки, уже начинающий появляться  второй
подбородок и потерявшую упругость грудь. Так и Париж. Он  будет  очаровывать
своих гостей ночью, он заставит их влюбляться и совершать безумства, но днем
он живет жизнью типичного миллионного города, и гость, случайно  попавший  в
этот ранний час на его улицы, недоуменно может оглянуться по сторонам  и  не
сразу понять, где Париж. Но Париж все-таки  остается  Парижем,  а  красотка,
даже лишенная  всякой  косметики,  все-таки  красоткой.  И  утренний  Париж,
лишенный  части  своей  косметики,  все-таки  тот   самый   Париж,   который
очаровывает, восхищает, радует и поражает.
   Он огляделся вокруг. "И все-таки я дышу  воздухом  Парижа",  -  почему-то
подумал  он  и  засмеялся.  Редкие  прохожие,  оборачиваясь  на  него,  тоже
улыбались. "Париж, - снова подумал он, - я хожу по его улицам и  трогаю  эти
камни, прикасаясь к чему-то неведомому и прекрасному,  что  волнует  душу  и
будоражит кровь. По этим  улицам  ходили  великие  поэты  и  писатели.  Этим
воздухом дышали великие живописцы и  архитекторы.  Здесь  они  радовались  и
горевали, влюблялись и отчаивались, жили и умирали. Само слово "Париж" имеет
такое магическое  звучание,  такую  необъяснимую  прелесть,  что  заставляет
мечтательно улыбаться даже седых мужчин и подергивает  романтической  дымкой
глаза молодых девушек".
   Он стоял на площади Де Голля. Справа, у  самых  берегов  Сены,  виднелась
Эйфелева башня, не менее знаменитая, чем город, где она построена. Перед ним
была воспетая  Триумфальная  арка  и  знаменитые  Елисейские  Поля.  А  там!
Достаточно было пройти прямо, не сворачивая, и можно было увидеть Большой  и
Малый дворцы, и выйти на площадь Согласия, и побывать  на  знаменитой  улице
Риволи,  посмотреть  Лувр,  Пале-Рояль,  Сен-Жерменскую   церковь,   "Комеди
Франсез" и сад Тюильри.
   Он грустно усмехнулся. В его распоряжении всего три часа. Прибыв  сегодня
утром, впервые в  своей  жизни  он  вынужден  довольствоваться  лишь  беглым
осмотром города. Самое обидное, думал он, что никогда и никому не расскажешь
о своей поездке в Париж. А  может,  это  и  к  лучшему.  Рассказывать  будет
практически нечего. Он не успел даже перейти на тот берег Сены и побывать  в
районах Латинского квартала и Монмартра, посмотреть Люксембургский  сад.  Да
разве увидишь Париж за один день!  "Чтобы  познать  Париж,  не  хватит  всей
жизни", - вспомнил он чью-то фразу, поднимая руку. Такси плавно остановилось
у тротуара.
   - Монмартр, - сказал он, показывая водителю в сторону. У  него  есть  еще
немного времени, и он просто не  мог  удержаться,  не  проехав  хотя  бы  по
Монмартру.
   - Монмартр, месье? - переспросил улыбающийся француз. Он закивал головой,
ведь карту Парижа все-таки сумел достать. Вот наглядное  преимущество  нашей
работы, вздохнул он. Не успеваешь пересесть с одного самолета  на  другой  и
весь город видишь из окон машины, которая мчит  тебя  напрямую  между  двумя
аэропортами.
   - И  как  можно  медленнее  в  район  Монфермея,  -  попросил  он  шофера
по-английски. Француз, поняв,  что  перед  ним  иностранец,  любующийся  его
городом, довольно улыбнулся и повернул направо.
   За окнами мелькали  районы  Парижа  -  Обервилье,  Бобиньи,  Ле-Павиньон.
Машина въехала в Монфермей. Мигель не отводил взгляда от окон. Это  был  его
первый самостоятельный выезд за границу, и он,  страшно  довольный,  немного
очумевший от счастья и напряжения, время от времени потными руками  ощупывал
карман, проверяя, на месте ли бумажник с документами. Пистолет, выданный ему
два часа назад связником, был предметом его особой гордости. Еще бы - теперь
он помощник регионального инспектора. И это в его возрасте. До этого он лишь
дважды бывал за границей, да и то для участия в технических операциях. И вот
- самостоятельная работа. Он сумел пройти немыслимый отбор и попасть в число
"ангелов". Настоящее его имя знали только несколько человек у него на родине
и региональный комиссар.
   Мигель  Гонсалес,  служащий,  25  лет.  Работник  одной  из  парагвайских
компаний. Холост. Эти скупые данные были сообщены таможенной службе Франции,
куда этот скромный коммивояжер прибыл в качестве гостя.
   - Монфермей, - повторил уже в третий раз шофер. Мигель очнулся  от  своих
мыслей и, уплатив по счетчику, вылез из машины. Теперь только бы не спутать.
Вот там, кажется, у того дома, его должны ждать. Так и есть. Машина стоит  у
дома.
   Голубой "Форд". Мигель чертыхнулся. Вот что-что, а в марках машин  он  до
сих пор  плохо  разбирался,  хотя,  конечно,  грузовик  от  легковой  машины
отличал. Кажется, номер совпадает. Она. Мигель подходит с  левой  стороны  и
садится сзади шофера. Тот молча, только взглянув в заднее зеркало, трогает с
места.
   Первые пять минут Мигель еще пытается  уяснить,  куда  они  едут,  но  на
шестой понимает всю  бессмысленность  своего  наблюдения.  Места  совершенно
незнакомы. Машина делает столько поворотов, что и не уследить.  Наконец  они
останавливаются у какого-то дома.
   - Выходи, - показывает рукой шофер.
   - Спасибо, месье, - по-французски произносит Гонсалес, заходя в дом.
   В передней темно, абсолютно ничего не видно.
   "Сейчас меня ударят по голове, и мой холодный  труп  найдут  в  Сене",  -
успевает, улыбаясь, подумать Мигель, когда зажигается свет и слышится голос:
"Идите наверх".
   Гонсалес поднимается на второй этаж. Большая  коричневая  дверь.  Войдем,
решает Мигель и входит в комнату.
   За столом сидит улыбающийся розовощекий мужчина лет  пятидесяти.  На  нем
серый полосатый костюм  и  ярко-красный  галстук.  Круглые  глазки  на  лице
постоянно двигаются, кажется, он весь излучает  энергию,  так  беспокойны  и
нервозны его движения.
   - Мистер Гонсалес, ну наконец-то, - машет он руками, вставая. -  Входите,
входите, давно вас ждем.  -  Мигель,  осторожно  ступая  по  мягкому  ковру,
успевает отметить роскошную обстановку и отвечает на рукопожатие.
   - Прошу вас садиться. Курите, - предлагает розовощекий.
   "Вот старый хрыч, - подумал Мигель. - Ведь знает отлично, что я не  курю.
И наверняка ведь знает мои любимые сны".
   - Не курю, - отвечает он  односложно.  Разговор  идет  на  английском,  и
Мигель вынужден отвечать коротко.
   - Да, я знаю, - переходит на испанский розовощекий  и  с  улыбкой  кивает
головой, - совсем забыл. - Врешь небось, улыбается Мигель, это тоже входит в
проверку, знаем мы вас, "забывчивых". Попробуй возьми сигарету - скажут, нет
силы воли, собеседник навязывает ему свою.
   - Господин Гонсалес, не будем терять времени. Ваш региональный  комиссар,
-  начинает  розовощекий,  -   рекомендовал   вас   в   качестве   помощника
регионального инспектора в сектор "С-14". Этот  район  вам  еще  не  знаком.
Предупреждаю, сектор повышенной сложности, но ваши отборочные критерии  дают
нам возможность поверить в вас. Вы довольно неплохо владеете оружием, у  вас
даже некоторое превышение интеллекта в средней массе наших работников, но, к
сожалению,  физическая  сторона  еще  оставляет  желать  лучшего.  Вам  надо
обратить на нее самое пристальное  внимание,  Гонсалес,  самое  пристальное.
Здесь ваша подготовка несколько хромает.
   Гонсалес наклоняет голову, соглашаясь с  собеседником  и  чертыхаясь  про
себя: "Что, этот тип преподаватель физкультуры, что ли?"
   - . И  все-таки  выбор  пал  именно  на  вас.  Вам  предстоит  еще  одно,
последнее, испытание, особо отличное от  других.  Подчеркиваю,  последнее  и
особое.
   - Я готов. - Мигель пробует встать, но толстячок машет руками.
   - Сидите, сидите. Это испытание последнее, но самое серьезное. Сейчас вам
заменят ваши боевые патроны на холостые и дадут три часа времени. В  течение
этого небольшого  срока  вы  обязаны  принести  сюда  более  миллиона  новых
франков.
   -  Откуда  принести?  -  Мигель   предельно   сосредоточен.   Розовощекий
улыбается, как старый добрый папаша.
   - В том-то и задача, что этот миллион вы добудете сами. Предупреждаю:  вы
не имеете права никого убивать, не  имеете  права  наносить  физическую  или
психическую травму. Вся задача как раз и состоит в  том,  что  вы  принесете
сюда деньги, опираясь исключительно на свой... интеллект. Ну, а пистолет вам
лишь для защиты. Предупреждаю: если в процессе своей операции  вы  совершите
незаконные действия и вас арестует французская полиция, вы будете наказаны в
соответствии с законами этой страны и не должны рассчитывать на нашу помощь.
Подчеркиваю: вы обязаны молчать о своей задаче, что бы с вами ни  случилось.
Деньги будут  возвращены  их  законным  владельцам.  Предупреждаю  еще  раз:
никакого ущерба - даже морального. Вы все поняли?
   - Ничего не понял. - Гонсалес привстал с кресла. - Принести миллион новых
франков через три часа, никого не убивая, не  грабя,  не  крадя  и  даже  не
пугая. Так?
   - Так.
   - Ну и как это возможно?
   - Вот это уже ваше дело, мистер Гонсалес. Мой вам  совет:  не  принимайте
необдуманных решений. От этого испытания зависит, полетите  ли  вы  в  район
"С-14" или нет. Действуйте. А вашим провожатым поедет наш человек. Вы с  ним
знакомы, он привез вас сюда. Он француз и  поможет  вам  сориентироваться  в
городе. Кроме того, он удержит вас от  необдуманных  поступков.  Счастливого
пути.
   Мигель пожал маленькую руку и, попрощавшись, вышел. В голове у него царил
полный туман.

***

   Через полтора часа Гонсалес и его молчаливый спутник  входили  в  тот  же
дом. Снова темная передняя комната, снова  тот  же  голос:  "Идите  наверх".
Наверно, магнитофон, подумал Мигель. Розовощекий сидел за столом.
   - Входите, входите... Я всегда опасаюсь, мистер Гонсалес,  когда  посылаю
ребят на такие задания, как бы  они  по  молодости  не  наделали  глупостей.
Знаете - молодые, горячие, хотят отличиться. Ну вот  и...  К  сожалению,  не
всегда все хорошо  кончается.  Мы,  конечно,  делаем  все  возможное,  чтобы
избежать последствий этих инцидентов, но не все в наших силах. Считайте, что
вам  повезло.  Если  даже  вы,  не   выполнив   задания,   возвращаетесь   в
установленный срок и докладываете о невозможности его выполнения, мы  ставим
вам проходной балл. Ваша честность сродни храбрости, если хотите.  Садитесь,
садитесь, мистер Гонсалес. Вы, конечно, поняли, что это  задание  невозможно
выполнить, и вернулись сюда даже раньше намеченного срока. А это? Это что за
чемоданчик?
   - С деньгами. - Мигель улыбнулся.
   - С какими деньгами? - спросил собеседник Гонсалеса, и его круглые  глаза
удивленно уставились на Мигеля.
   - С вашими. Вот. - Мигель раскрыл чемоданчик  и  высыпал  из  него  целую
груду колье, ожерелий, брошек, жемчуга, колец. - По-моему, здесь больше  чем
на миллион. Я, конечно, понимал, что нужно деньгами, но я боялся  не  успеть
все это продать. У меня могло не хватить времени.
   Сзади раздался стук открываемой двери. Мигель обернулся. Высокий  мужчина
в темно-синем костюме  подошел  к  столу.  Молча  оглядев  Гонсалеса  и  его
спутника, он взял один из браслетов, осмотрел его со  всех  сторон,  коротко
бросил "настоящий" и повернулся к Мигелю.  Большая  седая  голова  и  резкие
черты лица сразу привлекали внимание.
   - Каким образом? - спросил он.
   - Очень просто. - Мигель почувствовал, что перед ним важная особа,  может
быть, сам  региональный  комиссар,  и,  не  впадая  в  подробности,  коротко
ответил:
   - Из ювелирного магазина.
   - Да, сэр, - подтвердил его молчаливый спутник.
   - Но вас же предупреждали, что вы не имеете права  никого  грабить,  даже
пугать. Понимаете: даже пугать. И вы, Мишель, тоже виноваты.  Как  вы  могли
такое допустить? - закричал пришедший в себя  розовощекий,  вскакивая  из-за
стола.
   - Он и не пугал, месье, он... просто...
   - Как это - просто, вот это - просто?.. - закричал, хватаясь  за  голову,
розовощекий.
   - Помолчите все, - сурово бросил высокий, - говорите, -  обратился  он  к
Гонсалесу. - Я вас слушаю.
   - Я выбрал первый попавшийся ювелирный магазин и узнал фамилию  комиссара
их района. Барианни. Мишель позвонил по телефону и потребовал хозяина. Я ему
и сказал, от  имени  Барианни,  конечно,  что  сейчас  магазин  подвергнется
грабежу. Грабить будут два известных гангстера, за  которыми  он,  Барианни,
уже несколько месяцев охотится. Как только гангстеры выйдут, мы их арестуем,
сказал я и потребовал от хозяина, чтобы  грабителям  не  оказывали  никакого
сопротивления во избежание ненужных жертв.  Через  пять  минут  мы  вошли  в
магазин. Хозяин выполнил все в точности. Он  не  только  не  испугался,  но,
по-моему, даже  подсмеивался  над  нами.  Точно  так  же  вели  себя  и  его
работники. Кажется, ситуация их даже забавляла. Им всем очень нравилось, что
нас сейчас схватят, и мне кажется, они положили в наш  саквояж  куда  больше
ценностей, чем на миллион. После этого мы спокойно вышли и уехали. А  хозяин
остался ждать комиссара Барианни. Как видите, условие мы выполнили -  никого
не ограбили и никого не напугали.  Вы  можете  позвонить  сейчас  хозяину  и
сообщить от имени комиссара Барианни, что преступники схвачены. Вот  и  все.
Их даже позабавит эта история, и они еще будут вспоминать об этом с улыбкой,
не зная, конечно, что грабили их всерьез.
   В комнате наступило молчание. На этот  раз  куда  более  продолжительное.
Наконец высокий встал и, подойдя к Мигелю, крепко пожал ему руку.
   - Мы вас даже недооценивали, Гонсалес. Молодцом.  Блестяще  справились  с
заданием. Готовьте документы, я подпишу, - обратился он к розовощекому. -  А
за вас, Мигель, я спокоен. Теперь спокоен. Такой человек нигде не пропадет.

Мыс Санта-Мария-де-Леути. Италия. День четвертый

   Холодный ветер и мелкий противный дождь пронизывали все  живое  на  мысу.
Солнце, спрятавшись за тучами, почти не освещало этот мрачный край.  Большие
серые волны с грохотом обрушивались на берег. На мысе было довольно холодно,
и Мигель, стоявший в одном плаще, основательно продрог.
   После Парижа здесь чертовски холодно и неуютно, думал он. А мне говорили,
что это солнечный мыс. Такая погода  чем-то  напоминала  ему  его  родину...
Выросший на берегу моря, он не любил большое скопление воды и практически не
выносил морских прогулок. Теперь при одной мысли о предстоящей  поездке  его
начинало мутить, и Мигель с ужасом думал, что с ним будет там, на море.
   А здорово я все-таки взял  магазин  в  Париже,  попытался  придать  своим
мыслям радужное настроение Гонсалес и почувствовал, как  улыбается.  Честное
слово, таким способом можно зарабатывать на  жизнь,  когда  меня  выгонят  с
работы. Выйдя  тогда  из  дома  со  своим  молчаливым  спутником,  он  около
тринадцати минут размышлял,  что  делать,  как  достать  деньги.  Позже  ему
сообщили, что почти все  возвращались  безрезультатно,  но  были  некоторые,
наиболее отчаянные, а один даже разбился насмерть, пытаясь  взобраться  безо
всяких технических средств на мемориал Помпиду и этим  привлечь  зрителей  и
телевидение, которые заплатят ему за этот трюк и дадут возможность  принести
пятьдесят тысяч франков.  Тогда  еще  пятьдесят  тысяч.  Сумму  после  этого
увеличили сразу в двадцать раз, а с испытуемым посылали  теперь  обязательно
контролера. Чем  быстрее  возвращался  агент,  осознавший  всю  нереальность
данной задачи, тем бывало лучше. Хотя, говорят, случай Мигеля  лишь  третий.
Значит, двоим до него удался какой-то трюк. Во всяком случае,  не  его,  это
точно, иначе эти двое не были бы  так  изумлены.  Гонсалесу  очень  хотелось
узнать, каким  образом  двое  других  достали  деньги,  но  он  благоразумно
промолчал. Вопросы не задавались в их ведомстве. Они оставались  всегда  без
ответа.
   Вдали  послышался  треск  мотора,  доносившийся  из-за  грохота   прибоя.
Показался маленький катер.
   Сейчас его перевернет,