ожет, что-то важное.
   На этот раз они были в трусах и майках. На улице было  холодно,  и  в
гостинице неплохо топили. И хотя с горячей водой были перебои, отопление
работало нормально. Но спать приходилось  под  теплыми  одеялами.  Дверь
открыл более молодой.
   - Что вам нужно? - испуганно спросил он.
   - Вы все-таки  следователь,  -  сказал  второй,  тоже  поднявшийся  с
кровати.
   - Вы видели  рабочих,  которые  приходили  ремонтировать  комнату  на
втором этаже? - спросил Дронго.
   - Кажется, да, - сказал молодой, - но я точно не помню. Они  приходят
каждый день.
   - А вы их видели? - спросил Дронго, обращаясь ко второму.
   - Нет, я  не  помню,  -  раздраженно  ответил  тот.  -  Почему  нужно
обязательно устраивать допросы в два часа ночи?  По-моему,  есть  закон,
запрещающий делать это в ночное время.
   - Но нет закона, разрешающего убивать дипломатов, - улыбнулся Дронго.
- Так вы их видели?
   - Не помню. Они все время мелькали на этаже. Хорошо еще, что  они  не
стучат, иначе здесь было бы невозможно жить.
   - Кого-нибудь еще вы видели в гостинице?
   - Нет, не видели. Мы вам уже все это говорили.
   - Но к вам приезжал водитель. Этот водитель  постоянно  прикреплен  к
вам или сегодня был другой?
   -  Нет,  все  три  дня  был  один  и  тот  же,   -   ответил   второй
командированный из глубины комнаты.
   - Вас еще что-нибудь интересует? - спросил первый.
   - Да, вы сказали, что два раза звали соседа из другого номера. Почему
он не пришел? Чем он объяснил свой отказ?
   - Ничем. Просто отказывал - и все.
   - Ясно. И еще один вопрос.  Вы  не  слышали,  как  спорили  консул  и
кто-нибудь из его помощников?
   - Нет, не слышал, - заявил первый.
   - И я не слышал, - сказал второй.
   - Последний вопрос. Вы не выходили из гостиницы вчера вечером?
   - Я спускался вниз, - сказал первый командированный, - один  раз.  Но
не выходил.
   - Зачем вы спускались вниз?
   - Это мое личное дело, - разозлился собеседник Дронго. - У вас больше
нет вопросов?
   - Нет. Извините. - Перед носом  Дронго  закрыли  дверь,  и  он  вдруг
почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он увидел, что на  него
смотрит Георгий Чумбуридзе.
   - Вы покинули нас два часа назад и до сих пор не вернулись, -  сказал
майор. - Ребята уже пошли спать.
   - У вас остался чай? - спросил Дронго.
   - Да, конечно, - улыбнулся майор, - заходите.  Кажется,  вы  все  еще
ищете убийцу?
   - Кажется, ищу. -  Дронго  уже  направлялся  к  майору,  когда  снизу
раздались чьи-то веселые голоса. Это приехали наконец супруги Токарчук.
   - Извините, - развел руками Дронго. -  Вероятно,  я  опять  не  смогу
выпить с вами чаю.
   - Все-таки вы надеетесь найти убийцу? - улыбнулся Чумбуридзе.
   - Стараюсь, - ответил Дронго, спускаясь по лестнице.
   Супруги были навеселе. Очевидно, пирушка у  вице-премьера  затянулась
до глубокой ночи. Они открывали дверь, когда в коридоре появился Дронго.
   - Добрый вечер, - вежливо поздоровался он.
   - Скорее доброе утро, - засмеялась женщина, - уже третий час...
   Они были еще молоды. Им было не больше сорока. Он был высокого роста,
почти как Дронго, полный, рыжеватые волосы уже начали обильно выпадать.
   Супруга, несмотря на то, что лет ей было не меньше, чем мужу, все еще
старалась держать себя в форме,  явно  сидела  на  диете,  носила  туфли
высоких каблуках и ярко красилась. Теперь на держалась за мужа, чтобы не
упасть, и весело смеялась. В руках у него было несколько пакетов, и  ему
было трудно открывать дверь, поддерживая одновременно жену, держа пакеты
и пытаясь вставить ключ в замочную скважину.
   - Простите, - сказал Дронго, - что беспокою вас.  Мне  нужно  с  вами
поговорить.
   - Прямо сейчас? - обернулся к нему удивленный Токарчук. Он был явно в
лучшем состоянии, чем его супруга.
   - Да, прямо сейчас.
   - А кто вы такой?
   - Сегодня здесь, в гостинице, произошло убийство, - пояснил Дронго, -
был убит ваш сосед, дипломат.
   - Какой ужас! - вскрикнула женщина.
   - Поэтому мне необходимо поговорить с вами, - объяснил Дронго.
   - Да-да, конечно, - согласился муж, открыв наконец дверь  и  входя  в
номер. Следом за  ним  вошла  жена,  которую  Дронго  любезно  пропустил
вперед.
   - Входите, входите! - крикнул муж. -  Я  сейчас,  только  положу  эти
свертки.
   Он прошел в спальню. У них был такой же номер люкс, как и у погибшего
консула. Дронго сел на стул. Женщина  улыбнулась  ему  и  отправилась  в
ванную.
   Токарчук вышел из спальни. Он был уже без пальто и без пиджака.
   - Я вас слушаю, - сказал он. - Чем я могу вам помочь?
   - Когда вы вчера уехали из гостиницы?
   - Примерно часа в три или в четыре, - вспомнил Токарчук. -  Точно,  в
три часа. Поэтому , ничего не видели  и  ничего  не  знаем.  Мы  были  в
гостях. Там было много людей, и мы никуда не отлучались. Значит,  вашего
дипломата мы убить никак не могли и  у  нас  есть  абсолютное  алиби,  -
весело закончил он.
   - Я не проверяю вашего алиби, - заметил Дронго, -  и  не  сомневаюсь,
что вы никого не убивали. Просто мне нужно кое-что выяснить.
   Из ванной вышла женщина. Она  прошла  к  дивану  и  несколько  тяжело
опустилась на него. Ни туфель на высоких каблуках, ни своего платья  она
не сменила. Очевидно, эта особа относилась к тому типу  женщин,  которые
привыкли нравиться мужчинам и искусно пользовались этим.
   - Что вас интересует? - спросил Токарчук.
   - Вы знали убитого?
   - Немного. Мне он активно не нравился. Очень неприятный тип. И он,  и
его люди. Особенно один,  с  пышной  шевелюрой.  Тот  вообще  все  время
старался показать свою значительность.
   - Он немножко глуповат, - сказала женщина,  -  но  вообще-то  ничего.
Если его постричь заставить молчать.
   Муж расхохотался. Следом за ним улыбнулся и Дронго.
   - Вы не заметили  утром  в  гостинице  ничего  подозрительного?  Или,
может, вы видели кого-нибудь раньше?
   - Никого, - заявил  Токарчук,  -  здесь  же  охрана.  Столовая  давно
закрыта.
   Я здесь раньше останавливался,  такая  гостиница  была  -  сказка!  А
сейчас просто ночлежка. Но внизу  всегда  дежурит  сотрудник  милиции  и
сидит вахтер. Вы спросите у них, они наверняка видели убийцу.
   - Обязательно, - согласился Дронго. - Значит, вы никого не видели?
   - Нет, конечно. Мы же уехали еще днем.
   - Сколько раз раньше вы останавливались в этой гостинице?
   - Два раза. Я же говорю, что раньше здесь было  лучше.  У  меня  свой
бизнес с Дагестаном. Очень хорошие ребята здесь. Добрые и отзывчивые.
   - И красивые, - добавила жена.
   Муж недовольно покосился на нее.
   - Да, - сдержанно признал он, - колоритные типы попадаются.
   - Вы обратили внимание, что в соседнем номере идет ремонт?
   - Конечно, обратили. Такой запах краски - дышать невозможно. И маляры
каждый день ходят.
   - Одни и те же?
   - Я на них внимания не обращал.
   - Вы не слышали, чтобы убитый дипломат с кем-то спорил или ругался?
   - Нет, не слышал. Я вообще старался с ними не контактировать.  У  них
самолет пропал, вот они его и ищут. Это не  мое  дело.  Зачем  я  должен
вмешиваться?
   - Но вы знали о том, что самолет исчез?
   - Да, об этом все газеты пишут. Конечно, знал.
   - А с постояльцами третьего этажа вы были знакомы?
   - Которые из Москвы приехали? Да нет, не очень.  Хотя  вроде  веселые
ребята. Им уже полтиннику стукнуло, а все никак не угомонятся.
   - Шалав приглашали, - весело сказала женщина. - Вы бы видели,  какими
глазами смотрел этот молодой  дипломат  с  шевелюрой  на  девиц!  Просто
умирал от восторга. Но сам позвать боялся.
   -  Понятно.  Вы  видели,  чтобы  в  гостиницу   приходил   кто-нибудь
посторонний?
   - Нет, не видели. Внизу все посетители  отмечаются.  За  нами  заехал
днем водитель вице-премьера, и мы поехали к  нему  в  гости.  Больше  мы
ничего не знаем.
   - Сейчас наверху живут сотрудники милиции, -  сообщил  Дронго,  -  на
всякий случай они остались в гостинице.
   - Очень хорошо, -  кивнул  Токарчук.  -  Но  вообще-то  это  дикость.
Убивать в отеле человека, да еще дипломата.  Это  просто  безобразие.  А
разве его сосед за стеной ничего  не  слышал?  Здесь  не  очень  хорошая
звукоизоляция. Все слышно. Мы иногда даже слышим, как ругаются маляры  в
ремонтируемом номере.
   - Его сосед утверждает, что ничего не слышал.
   - Странно это, - развел руками Токарчук, - здесь на этаже все слышно.
А как убили дипломата? Задушили, что ли? Или отравили?
   - Застрелили из пистолета.
   - И никто не слышал? Такого быть не может.
   - Стреляли из пистолета с глушителем.
   - Тогда еще возможно, но все равно странно.
   - Вы когда уезжаете? - спросил Дронго.
   - Через два дня. А почему вы спрашиваете?
   - Я не хочу вас больше беспокоить. Завтра поговорим об остальном.
   Только один вопрос. Вы не обращали внимания, у дипломата, который жил
напротив, дверь всегда была закрыта?
   - Да, - уверенно сказал муж.
   - Нет, - так же уверенно ответила жена, - у него иногда дверь  бывала
открытой. По-моему, он делал это нарочно. Думал, дурашка, что я  к  нему
зайду. А зачем мне такой хилячок? Он ведь сыпался  весь,  хотя  был  еще
совсем молодой.
   Наверное,  перегорели  у  него  все  предохранители,  и  он   получал
удовольствие только от одного вида женщин. Знаете, есть такая пословица:
"Не догоню, так хоть согреюсь".
   - Знаю, - засмеялся Дронго.  Количество  спиртного,  которое  приняла
женщина, явно превышало ее норму, что сверх меры развязало ей язык.
   - Иди спать, - недовольно  сказал  Токарчук,  сурово  глядя  на  свою
супругу.
   - И пошутить нельзя, - обиделась она, поднимаясь с дивана.
   - Про самолет вы больше ничего не слышали?  -  спросил  Дронго  у  ее
мужа.
   - Нет, не слышал. Но вообще сюда журналисты приходили. Может,  убийца
пришел под видом газетчика? И застрелил вашего  дипломата,  царство  ему
небесное.
   Может, на том свете будет добрее.
   - Охрана внизу утверждает, что журналистов сегодня не было.
   - Значит, не было. Охранники такие придирчивые, суки. Пока не узнают,
кто и к кому идет, не пропустят. Ко мне друг хотел подняться, так его не
пустили.
   - Спасибо. Извините, что я  вас  побеспокоил.  -  Дронго  пожал  руку
Токарчуку. - Передайте мои извинения и вашей жене. - Он вышел из номера,
прикрыв за собой дверь.
   На  часах  было  уже  три.  Он  вернулся  к  себе  в  номер  и  начал
раздеваться.
   Потом, подумав немного, сел к столу и начал чертить  понятные  только
ему одному схемы. Он  закончил  через  полчаса  Осталось  еще  несколько
вопросов. Он подчеркнул эти вопросы  и  удовлетворенно  вздохнул.  Потом
наконец лег спать.
   "Кажется, я знаю, как убили дипломата", - подумал он, засыпая.

Глава 20

   Они поднимались в лифте. Он даже не подумал предложить  ей  подняться
по лестнице  пешком  на  четвертый  этаж.  И  хотя  сам  он  никогда  не
пользовался лифтом, тем не менее в этот раз полковник предпочел пройти в
его кабину, словно  позабыв,  что  шум  лифта  может  вызвать  некоторый
интерес у соседей, обычно не видевших таинственного жильца с  четвертого
этажа.
   Он открыл дверь, и она вошла в квартиру первой. Это была его обитель,
в которую он никого не пускал.  Здесь  были  книги,  Которые  он  любил,
личные  вещи,  которыми  он   дорожил.   Квартира   была   небольшой   -
двухкомнатной с маленькой кухней. И он не бывал здесь иногда неделями, а
то и месяцами. Но, возвращаясь сюда, он отдыхал, словно  весь  остальной
мир оставался за дверью этой маленькой московской квартиры. И сегодня он
привез сюда женщину, не понимая, почему он совершил этот явно неразумный
поступок.
   - Проходите, - предложил он.  -  Вам,  наверное,  холодно?  Я  сейчас
поставлю чайник. Он у меня электрический, вскипит быстро.
   - Вы живете здесь один? - спросила она, глядя на книги,  стоявшие  на
полках.
   - Да, - кивнул полковник.
   - И это ваши книги?
   - Кажется, да.
   Она подошла ближе, удивленно разглядывая корешки. Потом обернулась  к
нему.
   - Я даже не могла предположить, что вы читаете Монтеня.
   - Ну да, я же типичный бандит.
   - Я не хотела вас обидеть. Просто это так странно.
   Женщина отдала ему куртку и, пройдя в  комнату,  села  на  диван.  Он
видел, как она невольно откинулась  на  его  спинку:  ей  все-таки  было
тяжело переносить все эти испытания.
   - Кем вы работаете в банке? - спросил Высоченко, перед тем  как  уйти
на кухню. - Почему вы остались там так поздно?
   - А вы разве не знали? - Она удивленно взглянула на него, - Я думала,
вы именно поэтому меня и взяли как заложницу.
   - Что? - повернулся он к ней. - Какую заложницу?
   - Я вице-президент банка, - сказала женщина. -  Неужели  вы,  Правда,
этого не знали?
   - Не знал, - растерянно сказал Высоченко. Только теперь он  увидел  и
оценил дорогое платье женщины, ее обувь,  уверенный  взгляд,  ее  четкие
деловые реплики. Только теперь он понял, что именно ему нравилось в этой
женщине. Она был не просто сильным человеком. Она была очень выдержанным
и смелым человеком, если решилась пойти с ним в его квартиру.  Он  молча
повернулся и пошел на кухню ставить чайник.  Затем  умылся  в  ванной  и
вернулся в комнату.
   - Можно я воспользуюсь вашей ванной? - спросила она.
   Он молча кивнул. Все было так запутанно, так странно.  Она  вышла  из
ванной через несколько минут. Снова прошла к  дивану.  К  этому  времени
вода уже закипела, и он подал ей чай в кружке. В своем доме он не  любил
стеклянных стаканов и предпочитал кружки  с  изображениями  собак.  1  -
Давно  вы  работаете  вице-президентом  банка?  -   спросил   полковник,
усаживаясь в кресло напротив нее.
   - Нет, - взглянула она ему в глаза, - только третий месяц.  Они  даже
не знали, что я беременна, когда брали меня. Если бы  знали,  думаю,  не
назначили бы.
   - Почему?
   - Репутация банка. Мир все еще поделен между  мужчинами.  Представьте
себе, что к нам приходит клиент и просит встречи с  вице-президентом.  А
ему  говорят,  что  вице-президент  находится   в   декретном   отпуске.
Согласитесь, это звучит несколько несерьезно.
   - Возможно, - ответил полковник. - И теперь вы решили уйти?
   - Только на время. Врачи считают, что мне нужно меньше волноваться. -
Она взглянула ему глаза. - Хотя мне кажется, что всю  норму  волнений  я
уже получила.
   - Это ваш первый ребенок?
   - Да. Я  позднородящая,  как  сейчас  пишут  в  документах.  Мне  уже
тридцать.
   - Почему вы раньше не рожали? - Он и сам не  понимал,  каким  образом
между ними установилось то абсолютное доверие,  какое  бывает  только  у
незнакомых людей, внезапно проникающихся симпатией друг к другу.
   - Не знаю. Как-то не  сложилось.  Я  училась  в  институте,  потом  в
аспирантуре. Не торопилась выйти замуж. У меня был друг, военный летчик,
но он был женат. Вот так я и  просидела  до  двадцати  восьми.  А  потом
встретила своего нынешнего мужа.
   - Вы его любите? - Он никогда не задавал  подобных  вопросов.  А  она
никогда  не  отвечала  на  такие  вопросы.  Но   сейчас   все   казалось
естественным, нормальным.
   - Не знаю, - честно призналась она, -  наверное,  люблю.  Он  человек
надежный, спокойный. Мы с ним познакомились, когда он вернулся из Чечни.
Они там восстанавливали какую-то связь, подробностей я не знаю. Я к нему
отношусь хорошо. А он, кажется, меня любит по-настоящему.
   Полковник поставил свою кружку на стол.
   Только сейчас он обнаружил, что все время держал ее в руках.
   - Вы были женаты? - спросила она.
   - Вот именно - был, - криво усмехнулся полковник.
   - Она от вас ушла?
   - Нет. Я даже не знаю, как все получилось Правда, мы  и  раньше  жили
как-то отчужденно друг от друга. Я все время бывал в  командировках  она
одна растила дочь. Потом я поехал в Чечню...
   Он замолчал.
   - Не нужно рассказывать, если вам это неприятно, - предложила она.
   - Да нет, все уже прошло. Нас  бросили  в  самую  мясорубку.  Первыми
гибли офицеры, пытаясь спасти молодых солдат. Никто не  понимал,  почему
мы должны там умирать, почему нас бросили сюда? А потом практически  всю
мою группу расстреляли в упор из минометов и  пулеметов.  Я  был  тяжело
ранен и очнулся, когда кто-то наступил на меня,  считая  меня  погибшим.
Потом меня привезли в госпиталь.
   Он снова замолчал, но на этот раз она не прерывала его.
   -  Врачи  считали,  что  я  не  вытяну.  У  меня  были  множественные
осколочные ранения, тяжелая контузия. Я почти не мог говорить, не  видел
и не слышал. Мне сделали три операции и перевезли  в  Москву.  Я  восемь
месяцев лежал в госпиталях.
   И все восемь месяцев моя жена была рядом со мной.
   - Она вас любила?
   - Она меня жалела. Позже я узнал, что у нее был друг. Он появился еще
до того, как я отправился в этот ад.  Но,  узнав  о  моем  ранении,  она
самоотверженно  все  восемь  месяцев  просидела  у  моей  постели.   Это
необъяснимая женская душа. Когда мне было плохо,  она  сидела  рядом  со
мной. Может, потому, что врачи считали меня безнадежным, и она не хотела
оставлять меня одного.
   Когда я стал выздоравливать,  между  нами  все  было  кончено.  Через
восемь месяцев я уже мог ходить. Еще через некоторое время меня выписали
больницы. Тогда она мне и сказала про своего друга. Я не знаю, когда мне
было больнее: тогда, когда я лежал почти мертвый или когда она  мне  это
рассказала. И не знаю, как я до сих пор его де убил. Может, просто решил
ответить благородством на ее благородство.
   Она меня все-таки выходила. И мы расстались. А дочь осталась  с  ней.
Вам не кажется, что все это  было  глупо?  Женщины  вообще  необъяснимые
существа, существа иного порядка, чем мужчины.
   - И вы не сделали попытки ее вернуть?
   - Не сделал. Мне все стало безразлично. Знаете, я всегда  восторгался
декабристками, которые отправились  за  своими  мужьями  в  Сибирь.  Мне
казалось, что это так самоотверженно и красиво. Вот где царила настоящая
любовь. Но где-то год назад один историк, с которым  мы  сильно  выпили,
вдруг рассказал мне, что и там, в ссылке, в Сибири,  некоторые  мужья  и
жены изменяли друг другу. Вот вам и декабристки.
   - Гадко, - передернула она  плечами.  -  Наверное,  ваш  историк  был
женоненавистник. Или вообще человеконенавистник. Так можно сойти с  ума,
разуверившись в людях.
   - Вот я и сошел с ума, - ровным  голосом  продолжал  Высоченко.  -  А
потом меня выставили с работы. По существу, они были правы, у меня  ведь
были такие ранения. Меня  уволили  в  сорок  лет  и  начали  выплачивать
пенсию, на которую я мог  покупать  только  черный  хлеб  и  платить  за
квартиру. Вот и все. И никаких шансов у меня больше не было. Вы  знаете,
какую пенсию платят по инвалидности?
   - Примерно знаю.
   - Это цена моей крови за Чечню. Сначала мне  платили  около  миллиона
старых рублей.  Это  примерно  полтораста  долларов.  Если  учесть,  что
квартиру я тогда снимал и платил за нее сто долларов, то  на  жизнь  мне
оставалось только пятьдесят. До сих пор не знаю, как я тогда не умер!
   - У вас не было профессии?
   - Не было, конечно. Я ведь профессиональный милиционер, кончал Высшую
школу милиции. Кому я такой  был  нужен?  Мне  предлагали  идти  либо  в
вахтеры,  либо  в  охранники,  либо  в  телохранители,  двери  открывать
какому-нибудь суке. Но я решил, что это не  для  меня.  И  тогда  я  сам
выбрал свою жизнь. Сначала я стал искать ребят, которые могут делать то,
что  вы  сегодня  видели.  Потом  они  стали  искать  меня.  Образовался
соответствующий круг клиентуры,  круг  исполнителей.  Я  стал  принимать
заказы на убийства. И сам стал убийцей. Собственно, ничего другого Я все
равно делать не умел. Либо убивать, либо организовывать убийства.
   - Много людей вы убили?
   - Много, - сказал он, чуть запинаясь и морщась. - Вчера утром я  убил
троих. Правда, они были мразь, подонки. И, если бы я их не убил, они  бы
замучили невинную девушку и убили бы такого же мерзавца, как  они  сами.
Так что, выходит