тань возьми Младенца и Матерь Его и иди в  землю  Израилеву,
ибо умерли искавшие души Младенца.
   Он встал, взял Младенца и Матерь Его и пришел в землю Израилеву.
   Святое Благовествование от Матфея Глава 2, 19-21

32

   Было уже двадцать второе число. И было два часа дня, когда он решил ехать
на квартиру, где оставил Инну  Светлову.  До  встречи  на  Миусской  площади
оставалось еще пять часов. Если Дима Виноградов  успел  уйти  из  монастыря.
Если он успел уйти.
   Уже  в  аэропорту  он  увидел  специальное  бюро,  помогавшее  пассажирам
добраться до  города.  Нужно  было  заплатить  двести  двадцать  тысяч,  что
составляло почти пятьдесят долларов,  и  уставшему  пассажиру  предоставляли
частный автомобиль, готовый отвезти его куда  угодно.  Все  было  нормально,
если не считать того обстоятельства, что сами  авиационные  билеты  зачастую
стоили намного дешевле такой поездки на такси в один конец.
   Тем не менее он исправно оплатил нужную сумму в кассу и уже через  минуту
ехал в город в довольно старом "жигуленке" темно-вишневого цвета. По дороге,
несмотря  на  все  попытки  водителя  завести   разговор,   он   отделывался
односложными ответами или, откинув голову назад, думал о чем-то своем. Через
сорок минут водитель подвез его к дому.
   Обычно  Дронго  никогда  не  подъезжал  к  этому  дому,  служившему   ему
своеобразным укрытием во время его вояжей в Москву. Он  слишком  ценил  свою
независимость,  чтобы  позволить  еще  кому  бы  то   ни   было   узнать   о
местонахождении этой квартиры. Поэтому он всегда сходил за два  квартала  до
своего  дома  и,  сделав  несколько  контрольных  кругов,  чтобы   исключить
возможность наблюдения, только затем добирался сюда.
   Из-за конспирации он даже не стал  оформлять  на  эту  квартиру  телефон,
чтобы невозможно было узнать, кто именно занимает это жилище. Но  теперь  он
слишком устал. Или просто не хотел  больше  обращать  внимания  на  подобные
мелочи. Он просто подъехал на такси прямо к дому и вылез из  машины,  кивнув
на прощание своему водителю, подивившемуся такой немногословности пассажира.
   Дронго медленно поднялся к себе. Постоял у двери, прислушиваясь. Все было
тихо. В подъезде, когда он поднимался, не было ни одного  человека.  Он  еще
раз прислушался. Где-то  на  другом  этаже  играло  фортепиано.  Он  коротко
позвонил в дверь три раза.
   Послышались осторожные шаги. "Наверное, она подошла к двери",  -  подумал
он. Кто-то посмотрел в глазок и лишь затем дверь открылась. На пороге стояла
заспанная Светлова.
   - Добрый день, Инна Алексеевна, - сказал он, входя в квартиру.
   - Добрый день, - неловко улыбнулась женщина - Кажется, я заснула.
   Она была по-прежнему в своих  несколько  измятых  темных  брюках,  темной
водолазке. Волосы рассыпаны на плечах. Он посмотрел на ее ноги. Она  была  в
его тапочках, но надетых на голую ногу,  очевидно,  свои  колготки  она  уже
сняла.
   - Ну, как у вас дела? - спросила Светлова. - Все в порядке?
   - Да, - сказал он, входя в ванную комнату, чтобы умыться, -  мне  удалось
поговорить с матерью Димы.
   - Вы узнали название монастыря?
   - Конечно, узнал, - он  довольно  долго  мылся,  а  потом  так  же  долго
вытирался полотенцем. Он обратил внимание, что другое полотенце  было  почти
мокрым. И вышел из ванной комнаты.
   - Простите, - сказал она, чуть улыбаясь, -  я  воспользовалась  ванной  в
ваше отсутствие.
   - Ничего, - отмахнулся он, - все в порядке.
   - Я верну ваши тапочки, - всполошилась она,  видя,  что  он  снял  туфли,
оставшись в одних носках.
   - Не беспокойтесь, - отмахнулся Дронго. - Вы мой  гость,  поэтому  можете
брать все, что вам нравится.
   Он прошел в комнату, сел в кресло, закрыл глаза. Она прошла следом и села
в кресло напротив него. В однокомнатной квартире стояли югославская  стенка,
диван-кровать, большой стол со стульями и два кресла с  небольшим  столиком.
Кроме того, здесь же был небольшой телевизор.
   - Рассказывайте, - попросила она, - вы нашли Монастырь?
   - Нашел, - подтвердил он.
   - И не были там?
   - Не был, - он по-прежнему не открывал глаз.
   - Почему?
   - За сорок минут до того, как  я  позвонил  матери  Виноградова,  ей  уже
звонили и узнавали адрес этого монастыря. Этот неизвестный монах всего  лишь
двоюродный брат Димы. Его зовут Арсений. Кажется, я опять опоздал.
   - Вы об этом так спокойно говорите... Он открыл глаза и посмотрел на нее.
   - Да, вы правы. Кажется, я  просто  перегорел.  В  общем,  я  понял,  что
сделать все равно ничего не успею.
   - Значит, Диму схватили? - в ее голосе не было  ужаса.  Может,  она  тоже
слишком устала?
   - Не совсем.  Он  успел  уйти.  Я  позвонил  из  Ленинграда,  вернее,  из
Санкт-Петербурга в Москву своим друзьям и попросил их предупредить Диму. Что
они и сделали. Он успел уйти только чудом.
   - Почему бы вашим  друзьям  не  забрать  у  него  документы?  -  спросила
Светлова. - Вам не кажется, что они давно могли это сделать?
   - Нет, он им не отдаст. Он отдаст документы либо вам, либо мне.  Меня  он
уже видел в Никитском переулке и знает теперь со слов Агаева, что мне  можно
доверять. Вы представляете,  в  каком  он  сейчас  состоянии?  Затравленный,
преследуемый, напуганный смертью своих товарищей.  А  вы  хотите,  чтобы  он
отдал чужим людям? Так не бывает. Он ни за что не отдаст. Просто  не  придет
на встречу.
   - А к вам он придет? - спросила она.
   - Ко мне придет, - сказал он. - Я уже успел назначить ему такую встречу.
   - Где? - спросила она. Он покачал головой.
   - Я пойду один. Слишком опасно  ходить  вместе.  Два  раза  мы  спасались
только чудом. Третьего раза быть не должно.
   Она передернула плечами.
   - Вы опять мне не доверяете.
   - Доверяю, - очень усталым голосом ответил Дронго. - Вы красивая  молодая
женщина. И я не хочу подставлять вас под пули. Это даже нечестно. На встречу
я должен пойти  один.  Вот  если  у  меня  ничего  не  получится,  тогда  вы
останетесь  последней  надеждой.  Надеждой  на  получение  документа  и  его
разглашение. Хотя, на вашем месте, я бы его никому не отдавал. Слишком велик
риск. Сделал бы просто копии и разослал по всем редакциям газет и  журналов,
особенно оппозиционных. Вот тогда мог бы получиться грандиозный  скандал.  И
операция "Возвращение Голиафа" попала бы на первые полосы всех ведущих газет
мира.
   - Страшная картина, - покачала она головой. - Так вы можете  свалить  все
руководство страны.
   - Да, - кивнул он и вдруг спросил:
   - А вам, простите, нравится это руководство?
   - Не знаю, - растерялась женщина, - я в политику не вмешиваюсь.
   - А мне не нравится. Они лишили меня родины. Не  той  родины,  в  которую
ныне превратилась моя республика, став яблоком раздора ведущих стран мира. И
не  той,  в  которой  бесновались   кретины   из   партийного   аппарата   и
взяточники-чиновники.  И  не  той   родины,   которая   сегодня   в   едином
националистическом угаре разделилась на пятнадцать частей  и  уже  не  может
остановиться, продолжая дробиться и дальше. Абхазия, Карабах, Приднестровье,
Крым, Чечня, северные области Казахстана, юго-западные области  Таджикистана
и так далее. Все это было моей большой родиной.  Той  самой,  за  которую  я
проливал кровь, был ранен, в которую я верил, которую любил. Теперь  у  меня
нет ничего. Я же не  могу  осколки  великолепной  вазы  называть  маленькими
вазочками и любить так же  самозабвенно.  Или  лоскутки  изорванной  картины
называть произведением искусства и повесить в своем доме один из  пятнадцати
таких лоскутков. Я этого просто не могу. И поэтому я их не люблю. И  никогда
не прощу им того, что они сделали.
   - Вы философ, - несмело сказала женщина. - У вас своя идеология.
   - Идеология "потерянного гражданина", - усмехнулся Дронго. -  Говорят,  в
американской литературе  есть  такое  понятие,  применимое  к  целой  плеяде
блестящих прозаиков, - "потерянное поколение". Так вот, мы - миллионы бывших
советских граждан - поколение "потерянных граждан".  Мы  еще  создадим  свою
великую ностальгическую литературу как плач по великой стране, в которой  мы
все жили. Мы еще создадим искусство. Ностальгии по тем незабвенным временам,
которые навсегда канули в Лету. Мы еще будем напоминать о себе своим  плачем
по "павшему Риму", оплакивая то,  что  мы  никогда  не  сможем  вернуть  или
возродить.
   - Интересно, - сказала без всякого выражения женщина. - Не думала, что вы
так  сильно  втянулись  в  эту  проблему.  Мне  казалось,  что   вы   только
профессионал честно отрабатывающий свой хлеб.
   - Напрасно, - возразил Дронго. - Я  всегда  берусь  только  за  те  дела,
которые меня лично волнуют. И в которых твердо знаю, на чьей стороне.
   - А сейчас вы на чьей стороне? - засмеялась Светлова.
   - На своей, - очень серьезно ответил Дронго. - Сейчас моя  самая  главная
задача - получить эти документы. Вы меня извините, пойду приму душ.
   - Конечно, - кивнула женщина. - Вы не опоздаете на встречу с Димой?
   - Нет, конечно. Я помню о встрече.
   Он поднялся и снова пошел в  ванную  комнату.  Раздевшись,  простоял  под
горячей водой не больше минуты. Обычно он стоял так гораздо дольше.  Он  это
часто делал, снимая с себя таким образом усталость.  Затем  снова  оделся  и
вернулся в комнату.
   Она смотрела телевизор. На часах было около четырех часов дня.
   - Вы есть будете? - спросила женщина. - Я приготовила  жареную  картошку.
Простите, я больше ничего не умею.
   - Нет, спасибо. - Есть он действительно не хотел. Вместо этого он  принес
с кухни стакан горячего чая и блюдце с вареньем, стоявшее в холодильнике.  И
только потом сел напротив нее.  Телевизор  его  вообще  не  интересовал.  Он
смотрел на нее. Длинные ноги, чуть грубоватые пальцы рук. Она была по-своему
симпатична: светлые волосы, прямой нос, умные глаза с  какой-то  сумасшедшей
искринкой.
   Она поймала его взгляд.
   - Что-то не так? - спросила она.
   - Вы довольно красивая женщина, - откровенно сказал он.
   Она улыбнулась.
   - Только не говорите мне это сейчас. За два дня вы впервые  обращаете  на
это внимание.
   - Да, действительно глупо, - сказал он, словно обращаясь к самому себе. -
Я просто все время думал о Диме, забывая, что рядом со мной такая женщина.
   - Ничего, - улыбнулась она, - я не обижалась. И тогда он молча поманил ее
пальцем. Поцелуй был долгим. В конце поцелуя  он  неловко  дернул  рукой,  и
блюдце с вареньем упало прямо на брюки женщины. Она вскочила.
   - Простите, - улыбнулся он, - я, кажется, разучился быть Дон Жуаном.
   - Ничего, - засмеялась она, - я сейчас все вытру.
   - Это не то варенье, - сказал он, - там слишком  много  сиропа,  -  лучше
снимите брюки. Вы все равно сегодня никуда не пойдете.
   Она бросила на него лукавый взгляд, но ничего не сказала. Прошла в ванную
комнату, минут пять повозилась там. Потом крикнула:
   - Дайте мне простыню!
   Он принес ей простыню, передал за закрытую  дверь.  И  снова  вернулся  в
комнату. Она вышла через  минуту.  Уже  сняв  брюки  и  водолазку,  в  одной
простыне. И сразу пошла к нему. Второй поцелуй был не менее продолжительным.
   Его горячие  сильные  руки  трогали  ее  тело.  "Как  все  это  глупо,  -
пронеслось у него в голове, но он уже свалил ее на диван и ласкал  ей  ноги,
опускаясь все ниже и ниже. И лишь когда достиг колен,  вдруг  сел  и  как-то
странно повел себя, снова закрыв глаза. Она лежала на диване, глядя на  него
и ничего не понимая.
   - Что случилось? - спросила она. - Тебе нехорошо? Она поднялась на локте.
   - У тебя дома есть какое-нибудь лекарство?
   - Нет, - покачал он головой.
   - У тебя что-нибудь болит? - Женщина действительно встревожилась. "Только
очень веская причина могла остановить  его  в  такой  момент",  -  несколько
самоуверенно подумала она.
   - Душа.
   - Что? - не поняла Светлова.
   А он вдруг посмотрел на нее и тихо спросил:
   - Как тебя зовут? - Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но  ничего  не
сказала, а только с ужасом смотрела на сидевшего рядом с ней человека.
   - Как тебя зовут? - снова спросил Дронго. - Я ведь уже понял, что  ты  не
Инна Светлова.

33

   Они сидели в кабинете снова втроем. Был вечер двадцать второго числа.  До
президентских выборов оставалось меньше месяца.  Заместитель  директора  ФСБ
читал сообщение аналитиков. Оба офицера - Мамонтов и Панков - молчали, давая
ему возможность самому оценить прогнозы аналитического отдела.
   Сведения  были  неутешительными.  Только  подтасовка  голосов  сразу   по
нескольким регионам могла принести успех нынешней власти. И  хотя  в  бывшем
Советском  Союзе  всегда  выполняли  своеобразный  план   по   голосовавшим,
отчитываясь за почти стопроцентный результат, в  нынешних  условиях  сделать
это было  чрезвычайно  трудно.  Многие  бывшие  республики  большой  страны,
оказавшиеся  ныне  самостоятельными  государствами,  также  проводили   свои
национальные выборы, и очень часто подтасовка результатов была сейчас нормой
этого фарсового действа. Но провести подобное в России  было  очень  сложно.
Значит, оставалось одно - введение чрезвычайного положения. Или проигрыш  на
выборах, что для многих нынешних политиков  и  чиновников  было  равнозначно
почти абсолютному краху. Массовая коррупция, какой еще не знала человеческая
история, невиданное разграбление огромной страны, бывшей  некогда  одной  из
самых  сильных  стран  человеческой  цивилизации,   миллиардные   состояния,
наживаемые на продаже природных ресурсов, торговля оружием,  стратегическими
запасами, государственными секретами, наконец, государственный  переворот  и
расстрел парламента - за все это пришлось бы отвечать, и отвечать  по  самым
строгим  нормам   существующего   права.   Поэтому   победа   оппозиции   на
президентских  выборах  могла  означать  только  одно   -   политическую   и
экономическую смерть тех, кто за неполные пять лет так успешно издевался над
собственным государством, насилуя его при всех удобных случаях.
   Заместитель директора дочитал сообщение  аналитиков  и  поднял  глаза  на
офицеров. В них было бешенство.
   - Столько провалов! - вдруг закричал он,  бросая  документы  на  стол.  -
Упустили  Агаева  из  здания  ФСБ,  устроили  дурацкую  засаду  в  Никитском
переулке, ничего не смогли сделать на ВДНХ! Можно подумать, что я работаю  с
идиотами!
   Панков, привыкший к подобным оскорблениям, слушал  равнодушно,  Мамонтов,
наоборот, побагровел.
   - Докладывайте, - разрешил наконец заместитель директора.
   Мамонтов переглянулся с Панковым. Тот кивнул головой,  предоставляя  тому
право говорить первым.
   - Нам удалось выяснить, что Агаев и Виноградов встретятся на ВДНХ с  этим
Дронго, - начал докладывать Мамонтов. - В результате нашей операции  капитан
Агаев застрелился, поняв, что он обречен, и этим  самым  дал  знак  стоявшим
где-то недалеко остальным участникам встречи.
   -  Это  вы  считаете  своей  заслугой!  -  снова  взорвался   заместитель
директора.
   - Нет, - спокойно ответил Мамонтов, - это мы считаем нашим  проколом.  Но
затем нам удалось установить, что  Дронго  и  капитан  Светлова  поехали  на
квартиру, которую снимал Дронго. В интересах операции мы  не  вели  плотного
визуального наблюдения и держались в  некотором  отдалении  от  них.  Дронго
слишком  хороший  профессионал,  чтобы  не  заметить   ведущегося   за   ним
наблюдения.
   После этого он выехал в Санкт-Петербург на встречу с матерью Виноградова.
Мы вовремя получили эти сведения и сумели установить,  где  именно  прячется
старший лейтенант Виноградов. Это  оказался  монастырь  в  Подмосковье,  где
работал его двоюродный брат Арсений, сын сестры его матери.  Монаха  мы  уже
взяли, и теперь с ним работают наши  люди.  Но,  судя  по  всему,  ничего  о
документе он не знает.
   Дронго,  узнавший  от  матери  Виноградова,  что   мы   звонили,   сильно
встревожился и перезвонил в Москву, надеясь предупредить самого Виноградова.
Нужно сказать, что это ему удалось  и  кто-то  успел  предупредить  старшего
лейтенанта. Сейчас мы выясняем, кто именно это сделал.
   - .Долго копаетесь! - снова не сдержался генерал.
   - Через час мы уже будем знать точный адрес, - успокоил его  Мамонтов.  -
Дело в том, что мы сразу  взяли  под  контроль  все  телефоны  в  монастыре.
Прервать разговор не успели, а записать его смогли, и теперь все выясняем.
   Судя по разговору, решающая встреча состоится сегодня  в  семь  часов  на
Миусской площади. Сам  Дронго  попросил  приехать  туда  Виноградова,  чтобы
получить нужный ему документ. Мы держим всю ситуацию  под  контролем  и  уже
сегодня вечером арестуем обоих.
   - Чтобы опять не было проколов! - строго заметил заместитель директора. -
Докладывайте вы, - разрешил он Панкову.
   - У меня короткое сообщение. Еще два дня назад, когда вы сказали нам, что
против нас действует сам Дронго, я понял - все традиционные методы решения I
против этого профессионала не годятся. Он сразу разгадает любой наш  ход.  И
тогда мы придумали нетрадиционный ход с подставкой ему нашего человека, чего
он никак не мог ожидать.
   Именно благодаря этому нам удалось точно установить место и время встречи
в Никитском переулке, место и время встречи на ВДНХ, узнать,  где  находится
квартира Дронго, в которой скрываются  он  сам  и  Инна  Светлова.  Наконец,
благодаря этому мы смогли узнать, куда поедет Дронго, и раньше его выйти  на
родителей Виноградова и на его брата Арсения.
   - Нетрадиционный ход, -  покачал  головой  заместитель  директора.  -  Вы
уверены, что он попался на вашу удочку и теперь вы  полностью  контролируете
ситуацию?
   -  Почти  наверняка,  -  улыбнулся  Панков.  -   Он   доверяет   офицеру,
оказавшемуся вместе с ним в критической ситуации. Более того, он доверяет ей
настолько, что оставил одну, улетев сам в Санкт-Петербург. И пока наши  люди
очень осторожно вели его там нам удалось даже установить у него на  квартире
нашу  аппаратуру.  Он  не  сможет  даже  думать  или  говорить  без   нашего
присутствия. Ваш Дронго оказался не таким уж страшным. Просто он попался  на
элементарную уловку, поверил женщине, не поняв, что именно происходит.
   - Он может все вычислить, -  напомнил  заместитель  директора.  -  С  ним
всегда бывает столько проблем. Не забывайте, он настоящий профессионал. Я бы
так не рисковал и просто арестовал бы его.
   -  Нельзя,  -  терпеливо  возразил  Панков,  -  он   последняя   ниточка,
связывающая нас с Виноградовым. Тот его знает уже в лицо. Он видел Дронго  в
Никитском переулке и знает со  слов  Агаева,  что  это  тот  самый  человек,
которому он может отдать документ, похищенный из ФСБ.
   Он  не  стал  напоминать  о  досадной  оплошности  Мамонтова,  чтобы   не
нарываться лишний раз на раздражительную реплику заместителя директора.
   - Так, - подвел итоги  совещания  заместитель  директора,  -  завтра  уже
двадцать  третье  число.  Надеюсь,  что  сегодня  вечером  вы  все  сделаете
нормально. Буду ждать вашего доклада ровно в девять вечера. Кстати, вы так и
не сказали, кого это вы послали вместо Светловой.
   - Специалиста, - улыбнулся Панков, - настоящего профессионала.  Мы  сразу
поняли, когда Дронго позвонил в МУР, что он  попытается  найти  Светлову.  И
успели быстро заменить ее нашей сотрудницей. Он  ведь  никогда  в  жизни  не
видел фотографии Инны Светловой, а значит, мог поверить кому угодно.
   - Что с настоящей Светловой? - спросил заместитель директора. Панков,  на
которого он смотрел, перевел взгляд на Мамонтова. Тот пожал  плечами,  давая
понять, что этот вопрос уже не должен никого волновать.

34

   - Как тебя зовут? - чудовищно спокойным голосом спросил Дронго. - Я  ведь
уже понял, что ты не Инна Светлова.
   Женщина замерла, словно боясь шевельнуться.
   Затем вдруг резко подняла ноги, с силой отталкивая  от  себя  Дронго.  И,
вскочив, бросилась к своей сумке, лежавшей на столе. Он с  интересом  следил
за ней. Она схватила  сумку