положив трубку,  -
видимо, действительно какой-то его друг. Или  собутыльник.  Вадим  любит
закладывать. Почему он не взял с собой телефон, не понимаю...
   - Может, напился так, что забыл про него? - предположила Света.
   - Вполне возможно, - согласилась Римма, - а нам-то что делать?
   - Пойдем спать, - предложила Света,  -  завтра  утром  найдем  твоего
Вадима.
   Он небось веселится с друзьями, а мы из-за него  переживаем  тут,  не
спим.
   - Ты говорила, что эти типы успели услышать про Вадима,  -  напомнила
Римма.
   - А может, мне это только показалась,  -  отмахнулась  Света.  -  Кто
знает.
   Ты, главное, не переживай. Пошли спать. С  бабушкой  все  в  порядке,
Вадим где-то пьет с дружками, а мы с тобой тут с  ума  сходим.  Пошли-ка
спать, - категорично заявила Света.
   Они улеглись на диван, даже не подозревая, что ждет  их  в  ближайшем
будущем. Римма долго еще ворочалась без сна, а когда наконец заснула, то
увидела во сне двух убийц, явившихся за ней на дачу Глебова.
   Николай Николаевич по своей давней привычке приехал в  редакцию  рано
утром.
   Он любил поработать на свежую голову, в спокойной  обстановке,  когда
вокруг не было ни сотрудников, ни посетителей. В  половине  десятого  он
попросил уже пришедшую на работу Виолу  найти  телефон  Тетеринцева.  И,
получив номер  депутата,  сразу  стал  звонить  ему,  не  сознавая,  что
совершает роковую ошибку.
   - Добрый день, господин Тетеринцев, - начал Николай Николаевич.  -  С
вами говорит редактор газеты "Новое время" Глебов. Я  хотел  бы  с  вами
встретиться и поговорить с глазу на глаз.
   - О чем? - насторожился депутат.
   -  О  вашем  помощнике.  Некоем  Бондаренко.  Вчера  он  целый   день
преследовал нашу сотрудницу Римму Кривцову. Я знаю, она повела  себя  не
лучшим образом и даже поспорила с кем-то из депутатов. Но насколько  мне
известно, вы не были  тем  человеком,  с  которым  у  нее  произошел  по
недоразумению конфликт. И я не могу понять, почему ваш помощник с  таким
упорством преследует Кривцову.
   Как и всякому порядочному человеку, Глебову казалось,  что,  узнав  о
подобном поведении помощника, депутат возмутится. И  даже  если  у  него
существуют какие-то интересы, связывающие его с  этим  человеком,  то  и
тогда  он  должен  скорректировать  свое  поведение,   боясь   публичных
разоблачений. С точки  зрения  цивилизованного  обывателя  у  журналиста
Глебова была своя логика. Но только с точки  зрения  нормы,  принятой  в
некриминальном мире. С точки зрения преступника,  каким  безусловно  был
Тетеринцев, главный  редактор  газеты  явился  еще  одним  нежелательным
свидетелем, которого нужно поскорее устранить.
   - Как фамилия моего помощника? - спросил Тетеринцев, сжимая трубку.
   -  Некто  Бондаренко,  -  ответил  Глебов,  -  я  был  бы  вам  очень
признателен, если бы вы приструнили его.  Наша  журналистка  -  одинокая
молодая женщина и она опасается за себя. Ведь у этого человека уголовное
прошлое, - не удержавшись, добавил Ник-Ник.
   -  Откуда  вы  знаете  про  его  уголовное  прошлое?   -   возмутился
Тетеринцев. - Разве вы запрашивали его досье?
   - Мы были вынуждены. Вчера Бондаренко явился ко мне от вашего имени с
просьбой разыскать нашу журналистку. Я ему отказал, но решил  проверить,
кто приходил ко  мне  с  подобной  просьбой.  Согласитесь,  мы  живем  в
тревожное время. И журналистика перестала  быть  безопасной  профессией.
Даже в Москве.
   - Идиоты, - прошипел Тетеринцев, закрывая трубку рукой  и  косясь  на
стоящих рядом Бондаренко и Юрлова.
   - Уж вы не обессудьте, - продолжал ничего не подозревающий Глебов,  -
но почему-то Бондаренко не внушил мне доверия. А проверив его  досье  по
нашим каналам, я вынужден был сегодня позвонить к вам. Я уверен, что вас
ввели в заблуждение, что вы ничего не знали о его уголовном прошлом.
   - Обязательно все проверю, - сказал Тетеринцев как можно любезнее.  -
Я действительно ничего  не  знал.  Вот  так  подставляют  нас  в  глазах
общественного мнения. Вы же знаете, сколько  нареканий  вызывает  работа
наших  помощников.  Это  чья-то  продуманная  акция  с  целью  подорвать
авторитет законодательной власти. Мы будем решительно  освобождаться  от
таких элементов.
   Стоявшие рядом Бондаренко и Юрлов нагло улыбались. Тетеринцев  метнул
на них взгляд, полный ярости.
   - Спасибо вам за понимание, - сказал Глебов. - Мы обязательно отметим
в своей газете вашу принципиальную позицию.
   - Не сомневаюсь. Всего хорошего, -  сказал  на  прощание  Тетеринцев.
Положив трубку, он победоносно хмыкнул.
   -  Главный  редактор  Николай  Николаевич  Глебов.  Прошу  любить   и
жаловать! - провозгласил он. - Наивный дурачок, которого нужно заставить
замолчать, - сказал он, глядя на Бондаренко. - Учти, этот  тип  все  про
тебя разнюхал, а мне не нужно, чтобы в их газетенке появилась  статья  о
тебе и твоем руководителе. Вы узнали, в какой больнице лежит Кокшенов?
   - Узнали, - кивнул Бондаренко.
   - Отправляйтесь к нему. Вытрясите из этой пьяни все, что он знает.  И
главное - куда он дел магнитофон. Возьми Василия, журналист знает его  в
лицо как моего парламентского помощника. Ему он быстрее  расскажет  все,
чем вам.
   Если, конечно, помнит, кто его измордовал.
   - Ясно, - кивнул Бондаренко.
   - И найдите, наконец, эту журналистку, - приказал Тетеринцев, - нужно
кончать с этим делом.  Из-за  разгильдяйства  Малявко,  не  проверившего
кабинет, мы теперь сидим в полном дерьме.
   - Все сделаем, - сказал Бондаренко, - в чистом виде сделаем.
   - Вчера уж сделали, - напомнил Тетеринцев. - Еще вот что. Не стоит  с
Главным разбираться  вашими  методами.  Шум  большой  будет.  Придумайте
что-нибудь поизящнее. И как можно быстрее, пока он не отправил статью  в
набор. Сам понимаешь, если выйдет эта статья, я от тебя тут же откажусь.
Мне помощничек с уголовным прошлым не нужен,  -  издевательски  закончил
Тетеринцев.
   Бондаренко угрюмо кивнул и молча вышел, оставив  хозяина  в  глубокой
задумчивости. Взяв чистый лист бумаги, он размашисто написал на нем  три
фамилии - Глебов, Кокшенов и Кривцова и поставил у каждой фамилии жирный
вопросительный знак.

Глава 13

   На следующий день Дронго приехал  в  редакцию  после  полудня,  когда
основная масса журналистов уже находилась на  рабочих  местах.  Его  уже
узнавали. Точкин приветливо поздоровался, Виола только кивнула  головой,
а Корытин, крепко пожав руку, увел в свой кабинет.
   - Вчера вечером после вашего ухода звонил следователь, - сообщил  он,
понизив голос.  -  Кажется,  у  нас  кто-то  успешно  стучит  в  органы.
Следователя  Бозина  интересовало,  откуда  приехал  никому  неизвестный
журналист и почему он расспрашивает всех про Звонарева.
   - Откуда он узнал, что я расспрашиваю про Звонарева?
   -  Сорокин  дал  указание  редакторам  отделов,  чтобы  те   помогали
итальянскому журналисту в подготовке материала. Те, очевидно,  поставили
в известность своих сотрудников...
   - Что конкретно интересовало следователя?
   - Какую станцию вы представляете и почему собираете материал именно о
Звонареве. Немного необычная для зарубежного журналиста тема.
   - Что вы ему сказали?
   -  Послал  к  Главному,  объяснив,  что  все  детали  известны  Павлу
Сергеевичу.
   Сорокин умеет разговаривать с работниками правоохранительных органов.
Он сразу находит верный тон.
   - Бозин позвонил и ему?
   - Нет. Насколько я знаю, пока не звонил. Во всяком случае  вчера  мне
Павел Сергеевич  ничего  об  этом  не  говорил.  Вы  же  понимаете,  что
дозвониться Сорокину куда труднее,  чем  мне.  Я  хоть  и  ответственный
секретарь такой популярной газеты, как "Московский фаталист", но все  же
обыкновенный журналист, а Павел  Сергеевич  фигура  политическая.  Часто
встречается с министрами, депутатами. И говорить с ним не так  просто  -
не наорешь, не припрешь к стенке.
   - А Бозин орал на вас?
   - Нет. Он вообще  всегда  говорит  спокойно,  старается  не  повышать
голос. Я за две недели ни разу не видел и не слышал, чтобы он  сорвался.
Я говорю, если бы захотел...
   - Понятно. У вас есть телефон  Бозина?  Кажется,  его  зовут  Арсений
Николаевич?
   - Да. Вы его знаете?
   - Нет. Мне рассказал про него Сорокин. Он сейчас у себя?
   - Должен приехать. Вам удалось что-нибудь выудить из той  информации,
которую дал Точкин?
   - Кое-что, весьма мало, -  признался  Дронго.  -  Есть  необходимость
поговорить именно с Сорокиным. И, конечно, встретиться с  Бозиным,  если
это возможно.
   - Не стоит, - вдруг сказал Корытин,  -  не  нужно  этого  делать.  Он
потребует ваши документы, а у вас, как я понимаю, нет документов на  имя
Дино Конти. Да и потом любой обман легко раскрывается. Он  может  начать
подозревать  черт  знает  что.  Поэтому  вам  вообще  лучше  с  ним   не
встречаться.
   -  Обязательно  повидаюсь,  -  возразил  Дронго,  -  мне   нужна   та
информация, которую может дать только Бозин.
   - Как вы ему объясните свой интерес?
   - Расскажу правду. В таких случаях всегда лучше говорить правду.
   - Полагаете, он будет  в  восторге  от  того,  что  у  него  появился
конкурент?
   Обычно следователи не любят частных детективов. Тем  более,  если  он
узнает, что вас наняли для расследования убийства. Он  может  воспринять
это как личное оскорбление или как знак недоверия лично ему.  Поэтому  я
бы на вашем месте поостерегся.
   - Ничего страшного, - улыбнулся Дронго. - Как вы думаете,  кто  может
поддерживать негласные контакты с органами в вашей газете?
   - Не знаю, - честно признался Корытин. - Вы  же  понимаете,  что  ФСБ
имеет своих осведомителей почти во всех  крупных  газетах,  выходящих  в
стране. И МВД наверняка имеет своих информаторов. Никто не станет бегать
по редакции с  криками,  что  он  информатор  органов.  Но  среди  наших
наверняка есть их осведомители. Впрочем, кое-кого я давно подозреваю.
   - Можете сказать, кого именно?
   - Нет, конечно, не могу. Ведь я только подозреваю, может, и напрасно.
   Зачем говорить вам о своих подозрениях?  Это  даже  некрасиво.  Пусть
Сорокин скажет, если он кого-то подозревает, на то он и Главный.
   - Савелий Александрович, - услышали они голосок Виолы, донесшийся  из
селекторного аппарата, - пришел Павел Сергеевич.
   - Хотите зайти? - спросил Корытин.
   - Обязательно, - Дронго поднялся, - и желательно наедине.
   - Предупрежу Виолу, чтобы она никого не пускала, - кивнул Корытин.
   - Спасибо, - Дронго вышел от ответственного секретаря, направившись к
кабинету Главного.
   В приемной, кроме Виолы, находился некто с растрепанной прической,  в
больших очках с толстыми стеклами. Он явно хотел прорваться к  Сорокину.
Увидев Дронго, Виола нахмурилась, но смолчала, когда он прошел в кабинет
Главного.
   Сорокин  вышел  из-за  стола  навстречу  гостю,  крепко  пожал  руку.
Пригласил сесть.
   - Слышали? - спросил он. - Говорят, вчера сам Бозин звонил нам.
   Интересовался вами. Кто-то из наших успел настучать.
   - Этого  следовало  ожидать.  Ваша  газета  всегда  вызывала  большой
интерес, в том числе и у правоохранительных органов.
   - Мне этот интерес уже  вот  где,  -  показал  Сорокин  на  горло.  -
Что-нибудь выяснили?
   - За один-то день? - улыбнулся  Дронго.  -  Пока  прояснились  только
некоторые детали, кое-что хотел с вами уточнить.
   - Да, да, конечно. Я скажу Виоле, чтобы никого не впускала.
   - Корытин уже сказал ей, - сообщил Дронго.
   Его слова явно не понравились  Главному,  и  тот  слегка  нахмурился.
Поэтому Дронго тут же добавил, что секретарь сделала это по его просьбе.
   - Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? - начал Сорокин.
   - В последние месяцы Звонарев вел четыре главные темы. В том числе  о
коррупции среди судей, статью о которой подготовил  для  газеты.  Еще  -
наркомания среди молодежи, скинхеды и дедовщина в  армии.  Вот  основные
направления его интересов  в  последние  три-четыре  месяца.  Во  всяком
случае, я сужу по материалам его компьютера.
   - Точкин дал вам всю информацию, - удовлетворенно кивнул  Сорокин.  -
Все  правильно.  Именно  эти  четыре  направления  мы  ему   определили.
Криминальные сюжеты у нас в основном вел  Точкин,  а  это  специфические
темы, которые интересовали самого Звонарева.
   - У него накоплен довольно основательный материал, - заметил  Дронго.
- Позволю себе сказать, что мне нравится, как работают ваши  сотрудники.
Они собирают огромное досье, прежде чем публиковать статью на конкретную
тему. Это статьи-исследования довольно основательные.
   - Мы  так  и  ориентируем  наших  сотрудников,  -  сказал  польщенный
Сорокин.
   - Итак, четыре ведущие темы. Во  время  своих  поисков  Звонарев  мог
напасть на нечто такое, чего не должен  был  знать  журналист.  И  тогда
кто-то принял решение  о  его  ликвидации.  Я  убежден,  что  заказчиков
преступления нужно искать среди тех, кому перешел дорогу Звонарев именно
в кругу этой тематики. И проверять нужно самым скрупулезным образом  все
четыре темы.
   - Наверное, это так, - вежливо согласился Сорокин. -  Но  у  нас  нет
никаких догадок о том, кто именно мог ему угрожать.
   - Не обязательно, чтобы ему  угрожали  конкретно.  Еще  древнеримские
юристы  советовали  прежде  всего  искать  тех,  кому   выгодно   данное
преступление. Когда убивали  другого  вашего  журналиста,  подложив  ему
специальный чемодан со взрывчаткой, почти все знали,  кому  понадобилось
его убийство. И вы тогда довольно точно определили круг подозреваемых. И
теперь я убежден, что заказчики преступления, из числа главных  "героев"
этих четырех тем. Мне нужно теперь знать, есть  ли  у  вас  какие-нибудь
дополнительные материалы по этим проблемам.
   Возможно, он обращался лично к вам за помощью.
   - Конечно, обращался, - сказал Сорокин. - Когда он  собирал  материал
про наркоманов, я дважды звонил в МУР, просил помочь ему  с  материалом.
Когда готовил статью о разных фашиствующих  группах,  я  звонил  в  ФСБ,
просил разрешить его встречу с кем-нибудь из  сотрудников,  занимавшихся
этой проблемой. И, наконец, когда Звонарев готовил материал  про  судей,
он несколько раз ездил и  в  управление  судебных  органов  Министерства
юстиции, в Верховный суд и, по-моему, еще куда-то.  Я  ходатайствовал  о
пропусках. Вот насчет армии - этого не знаю, он сам собирал материал про
дедовщину, даже ездил в военную прокуратуру.  Был  на  пресс-конференции
солдатских матерей. Но я никуда не звонил.
   - Ясно. Еще один вопрос. Он был должен вам крупную сумму денег?
   - И вы думаете, что я был заинтересован в его смерти? - не без иронии
спросил Сорокин. -  Или  считаете,  что  решил  поручить  розыск  убийцы
специальному эксперту в надежде вернуть хотя бы часть своих денег?
   - Нет, - улыбнулся Дронго, - я  ничего  подобного  не  думаю.  Просто
хотел уточнить и эту деталь.
   - Кто вам об этом рассказал?
   - А разве это был секрет?
   - Нет. Но вообще-то неприятно  узнавать,  что  покойник  должен  тебе
крупную сумму и об этом все болтают в редакции.
   - Не все, - успокоил его Дронго, - я случайно узнал об этом. Скажите,
вы знали об особых отношениях вашего секретаря Виолы и  погибшего  Славы
Звонарева?
   - Здорово! - хмыкнул Сорокин, поправляя очки. - Значит, вам и об этом
успели доложить. Ну и  профаны  у  нас  работают.  Все  замечают  и  все
рассказывают.
   Полагаю, мне трудно будет определить, кто именно стучит на нас в  ФСБ
или в МВД.
   Получается, что все стучат на всех.
   - У меня специфический интерес, -  напомнил  Дронго.  -  И  я  честно
говорил людям, что пытаюсь найти возможных  заказчиков  убийства  вашего
сотрудника.
   - Только этого не  хватало,  -  вздохнул  Сорокин.  -  Когда  ко  мне
позвонит Бозин, я не смогу ему соврать.
   - И не нужно, - сказал Дронго. - Я ведь собираюсь сейчас  отправиться
к нему. А вы не припоминаете, с кем именно в МВД и  в  ФСБ  разговаривал
Звонарев, собирая материалы для своих статей?
   - У Виолы все было записано. Я попрошу ее сделать для вас выписки.
   - Вы не ответили на мой вопрос насчет Виолы и Звонарева,  -  напомнил
Дронго.
   - Я все знал. И про Виолу, и про их отношения. И про Валю, с  которой
он потом встречался. Кстати, я хорошо знаю  отца  Вали,  очень  крупного
художника.
   - Вы можете позвонить Вале, рекомендовать меня? Или хотя бы ее отцу?
   - Нет,  это  неудобно.  Они  очень  переживают,  -  подумав,  ответил
Сорокин. - Мне бы не хотелось их тревожить лишний раз.
   -  Придется  потревожить.  Объясните  им,  что  я  частный  детектив,
действующий по вашему заданию человек, который пытается помочь следствию
установить истину.
   Они должны быть заинтересованы в этом не меньше нас с вами.
   - Хорошо. Я позвоню сегодня вечером. Виолу я попрошу сделать для  вас
выписки. Куда вы хотите сейчас поехать?
   - К Бозину, - ответил Дронго. - Меня  очень  интересует  следователь,
который ведет дело погибшего журналиста.
   - Хорошо, что он вчера мне не  позвонил,  -  пробормотал  Сорокин,  -
иначе я выглядел бы сегодня в дурацком виде. И все же зачем  вам  с  ним
встречаться? Вы думаете, это поможет вашему расследованию?
   - Это традиция, оставшаяся у нормальных людей  после  романов  Артура
Конан-Дойля, - улыбнулся Дронго, -  я  имею  в  виду,  что  следователь,
ведущий расследование,  -  абсолютный  дурак  или  примитивный  неуч,  а
частный детектив - почти совершенство и гений. Может, во времена Шерлока
Холмса так и было. А сегодня - нет. Частный детектив не  может  иметь  и
сотой  доли  тех  возможностей,  которыми  располагает   государственный
чиновник.  Поэтому  мне  обязательно  нужно  встретиться  с   господином
Бозиным.
   - Как  вам  будет  угодно,  -  пожал  плечами  Сорокин  и  вызвал  по
селекторному аппарату Виолу. - Виола, - попросил он, - посмотри,  с  кем
конкретно встречался Звонарев за последние несколько месяцев. Я  имею  в
виду фамилии офицеров МУРа и ФСБ, их телефоны. Выпиши и принеси нам. Да,
еще, пожалуйста,  выпиши  телефоны  работников  Министерства  юстиции  и
Верховного суда, с которыми он договаривался о встрече.  Если,  конечно,
эти фамилии у тебя есть.
   - Хорошо, Павел Сергеевич, - ответила девушка.
   - Она все сделает, - кивнул Сорокин. - Вы знаете, вы меня удивили. Вы
здорово работаете. Такой объем информации за один день. Я даже начал вас
ревновать к редакции. Может, вы будете приходить к нам  раз  в  месяц  и
рассказывать мне последние новости о коллективе? - сказал  он  и  первый
раз за все это время рассмеялся.
   - Не уверен, что мне все будут  докладывать,  раскрывать  секреты,  -
пробормотал Дронго, - тут все-таки исключительный случай. Так вы  можете
дать мне телефон Бозина?
   Сорокин раскрыл лежавший на  столе  блокнот  и  продиктовал  телефон.
Дронго попросил разрешения и набрал номер следователя  по  особо  важным
делам. Трубку снял сам Бозин.
   - Арсений Николаевич? - спросил Дронго.
   - Да, кто со мной говорит?
   - Говорят из редакции "Московского фаталиста".  Вчера  вы  спрашивали
обо мне. На другом конце провода молчали.
   - Вы меня слышите? - спросил Дронго.
   - Слышу, - глухо ответил Бозин. - И даже знаю, что вы не  итальянский
журналист. Что вам угодно?
   - Простите, что вы сказали?
   - Ничего. Мы тоже умеем работать. Вы  слишком  известны,  чтобы  ваше
появление в редакции "Московского фаталиста"  осталось  незамеченным.  Я
без труда выяснил, что никакого Дино Конти в природе не существует.  Для
этого достаточно было позвонить в ФСБ и узнать, что  Сорокин  уже  давно
ищет  частного   детектива,   которому   хочет   поручить   параллельное
расследование. Вы ведь некто Дронго? Не так ли?
   - Кажется, моя популярность начинает играть со  мной  злую  шутку,  -
пробормотал Дронго. - Когда я могу к вам приехать?
   - Когда угодно, - ответил Бозин. - Буду рад с вами познакомиться.
   Дронго положил трубку, посмотрел на Сорокина.
   - После вашего  расследования  уйду  на  пенсию,  -  пообещал