грань  разумного?  -  спросил  он,
когда она сделала к нему еще один шаг. Теперь они оказались очень близко
друг к  другу.  Она  закрыла  глаза,  чуть  наклонила  голову.  "Будь  я
проклят", - с отчаянием подумал Дронго. Она ему нравилась,  но  здесь  в
Ницце, в условиях той игры, которую они затеяли, заводить  романтическое
знакомство глупо и опасно.
   - Я вам не нравлюсь? - спросила она.
   Она  не  страдала  комплексами  старой  девы,  не  имевшей  успеха  у
окружающих мужчин, в ней отсутствовали сомнения  неудачницы,  когда-либо
терпевшей поражение. Но стоявший  перед  ней  мужчина  все  еще  медлил,
словно просчитывал варианты, словно и здесь пытался выгадать, рассуждая,
какой из последующих ходов его соперников станет самым  сильным  в  этой
партии. Как игрок, он не мог позволить романтике завладеть его  сердцем.
Но молодая женщина ему очень нравилась.
   - Поцелуйте меня, - вдруг требовательно сказала она, приблизив к нему
свое лицо.
   "Проклятая работа", - с ненавистью подумал  Дронго,  осторожно  целуя
молодую женщину в лоб. Она открыла глаза, блеснувшие гневом и яростью.
   - Вы всегда целуете женщин только в  лоб?  -  саркастически  спросила
она, явно собираясь уходить.
   - Когда они мне нравятся так, как вы, всегда,  -  последовал  быстрый
ответ.
   В этот момент он даже пожалел, что никогда не носил темных очков.
   - Вы... вы... вы...
   - Не договаривайте, - покачал головой Дронго, - я знаю, что вы хотите
сказать.
   Она поставила свой бокал на столик. Повернулась к нему.
   - Ну почему, почему вы себя так ведете? - недоумевала Мари. - Или вам
просто нравится, когда вас долго упрашивают?
   Он смотрел ей  в  глаза  и  ничего  не  говорил.  Она  что-то  сумела
прочесть, что-то понять, что-то почувствовать. Поэтому,  кивнув  ему  на
прощание, пошла к двери. Уже открыв ее, она остановилась.
   - А я обманула свою охрану во второй раз, - вдруг пожаловалась  Мари,
- думала, они ни о чем не догадаются. А они  ждут  меня  в  коридоре,  -
показала она на двух молчаливых мужчин, стоявших у  двери.  -  Спокойной
ночи, мистер моралист, - добавила горько и вышла. Дверь за ней  бесшумно
закрылась.
   "Будь я проклят, - с отчаянием еще раз  подумал  Дронго,  -  и  зачем
вообще я согласился на розыск этих документов?"
   Он заснул через полчаса, приняв традиционный ночной душ. Ему  снилась
Мари, которой в своих сновидениях он не собирался отказывать.

Глава 33

   Они стояли и  смотрели  на  лежавший  перед  ними  труп  водителя.  В
сторожке лежало еще  несколько  человеческих  тел,  изрешеченных  пулями
профессионалов. Все понимали, что отныне пути назад нет.
   - Что будем делать? - спросил Семенов, и эта фраза  больно  хлестнула
по нервам всех четверых.
   - Для начала уедем отсюда, -  предложил  Савельев,  -  заберем  трупы
водителей  и  уедем.  Пусть  думают,  что  это  обычное   нападение   на
пограничный пост. Сейчас в стране  начнется  настоящий  кавардак,  никто
ничего не разберет.
   - Оружие забирать? - спросил Потапчук.
   - Ничего не трогать, - приказал полковник. - Все должно выглядеть как
акция возмездия  или  нападение  террористов.  Проверьте  все  вокруг  и
уезжаем.
   - Этот еще жив, - показал на тяжелораненого пограничника  Семенов.  -
Может, добить его? Нельзя оставлять в живых  никого.  -  Он  уже  поднял
пистолет, но Савельев схватил его за руку.
   - Не стреляй. Если начнут проводить расследование,  они  не  поверят,
что мы могли оставить раненого в живых. Понимаешь?
   - Ты с ума сошел?! - разозлился Семенов, стряхивая руку полковника. -
Он же все расскажет.
   - Пусть рассказывает, - кивнул Савельев, - это даже хорошо.  Что  ему
известно? На двух автомобилях  проезжали  в  Белоруссию  какие-то  чужие
люди, которые ответ на требование открыть чемоданы начали стрельбу. Ну и
что? Он ведь не знает, кто мы и откуда.
   Они поняли коварный замысел  полковника.  Если  начнется  официальное
расследование,  ни  один  следователь  прокуратуры  или  КГБ,  ни   один
сотрудник   милиции   не   поверит,   что   здесь   побывали   настоящие
профессионалы. "Ликвидаторы"
   КГБ не  могли  оставить  в  живых  свидетеля,  это  считалось  первым
признаком непрофессионализма. И именно поэтому Савельев хотел  поступить
нестандартно.
   Иезуит полностью соответствовал своей собственной кличке.
   - Заканчиваем, - приказал полковник.  -  Грузите  трупы,  садитесь  в
машины и поедем дальше. Через десять-пятнадцать километров  остановимся.
А сейчас разойдитесь и проверьте все вокруг. Надеюсь, никто  не  выронил
своего паспорта?
   Так обычно шутили среди "ликвидаторов" КГБ,  которые  выполняли  свое
дело, умело уходя от преследования. Считалось, что  главным  достижением
профессионала является не стрельба по живой  мишени,  а  умение  уйти  с
места. Удачно выполненная операция засчитывалась только  в  том  случае,
если "ликвидатор" исчезал, не  оставляя  следов  и  не  попадая  в  руки
преследования. "Оставить паспорт" на  жаргоне  офицеров  КГБ  -  значит,
оставить следы, которые выведут на "ликвидатора", то есть проявить  себя
с самой худшей стороны.
   Савельев входил в  группу  обеспечения  безопасности  "ликвидаторов",
которых ему предстояло  прикрывать  после  совершения  непосредственного
акта уничтожения конкретного физического лица  и  снабжать  необходимыми
документами.
   Они разошлись в разные стороны, осматривая место  трагедии.  Чемоданы
перенесли в первый автомобиль, а трупы погрузили во  второй.  Уже  через
десять  минут  они  снова  сидели  в  машинах,  направляясь  в   сторону
Белоруссии. Проехав около пятнадцати километров, свернули к лесу.
   В первой  машине  работало  радио,  и  диктор  торжественным  голосом
сообщил об  арестах  членов  ГКЧП,  о  запрете  Коммунистической  партии
Советского Союза, об упразднении КГБ.
   - Что думаешь делать, полковник? - спросил сидевший в этом автомобиле
Семенов у своего руководителя.
   - Уходить, - отрывисто бросил Савельев, - убираться отсюда к чертовой
матери. Теперь мы будем как волки, которых все ненавидят  и  преследуют.
Нужно уходить в леса, как думаешь?
   Он почему-то сам сел за руль, словно  не  доверяя  в  этой  последней
поездке никому из офицеров собственную судьбу.
   - Ты "ликвидатор", тебя повесят  в  первую  очередь.  Понимаешь,  что
сейчас начнется? Они уже запретили  Коммунистическую  партию,  разогнали
КГБ.  Сейчас  тебя  ждут,  чтобы  торжественно  казнить  перед  Кремлем.
Представляешь, каких собак на тебя навешают? - зло  спрашивал  Савельев,
выжимая из машины все возможное.
   - Представляю, - очень серьезно ответил Семенов. - И что нам делать?
   - Уходить за кордон. Как раньше. У нас остались деньги, за которые  я
обязан отчитаться. На первое время хватит. Документы  возьмем  с  собой.
Через несколько лет им не будет цены, как бы ситуация ни повернулась.  А
сейчас возвращаться в Москву нельзя. Нам пришьют и эти убийства, а потом
шлепнут в горячке, не разбираясь.  Нужно  выждать,  оглядеться,  немного
успокоиться.
   - Думаешь, они побегут с нами? - показал Семенов  на  вторую  машину,
следовавшую за ними.
   - Нет, - убежденно сказал Савельев, - не  побегут.  Лозинский  вообще
странный тип. У него полулиберальные взгляды на все, что происходит. А у
Потапчука больная жена. На всякий случай я  всегда  смотрю  личные  дела
своих офицеров. И оперативные данные по наблюдению  тоже  изучаю.  Чтобы
точно  знать,  с  кем  я  работаю.  Ты  можешь  уходить  спокойно,  твоя
сожительница плакать о тебе не станет, а сын твой растет в новой семье и
уже называет отчима "папой".
   - Заткнись, - разозлился Семенов, - без тебя все знаю.
   - А раз так, то не валяй дурака, - тоже окрысился Савельев. -  Уходим
вместе. И заберем все документы.
   - А эти?
   - Они останутся...
   - Здесь? - Он взглянул на Савельева,  опасаясь  увидеть  кивок.  Одно
дело - стрелять неопытных пограничников, другое - попытаться убрать двух
офицеров КГБ, один из которых "ликвидатор". В этом деле шансы уже равны,
и те двое могут оказаться проворнее их. Но Савельев медлил,  не  решаясь
кивнуть. Потом раздраженно сказал:
   - Черт с ними, пускай живут. Их нельзя устранять, иначе  все  кинутся
искать документы у нас. А так они могут рассказать всем о нашей гибели.
   - Что они скажут?
   - Ты думаешь, я  напрасно  взял  с  собой  два  трупа?  -  усмехнулся
Савельев. - Это наше алиби. Настоящее алиби, главное, чтобы напарники не
подвели нас.
   Когда машины остановились, он вышел первым, сильно  хлопнув  дверцей.
Из второго автомобиля выбрались остальные офицеры. Они не слушали радио,
пока их машина ехала за первой. И почти все время молчали. Лишь  однажды
Лозинский сказал сидевшему за рулем Потапчуку:
   - Влипли мы с тобой в историю, Виктор.  И  неизвестно,  чем  все  это
кончится.
   Потапчук угрюмо промолчал.  Он  думал  о  своей  больной  супруге,  о
документах, находившихся в первом автомобиле,  о  случившихся  в  Москве
событиях, в корне меняющих их собственную жизнь. В таком  настроении  он
подъехал к первому автомобилю, притормозив свою машину в пяти метрах  от
уже стоявшего под начинающимся дождем Игната Савельева.
   Выходя из машины, Потапчук на всякий случай  проверил  оружие:  когда
рушится мир, доверять нельзя никому.  Он  шагнул  к  Савельеву.  За  ним
подошел Лозинский.
   - Все в сборе, - невесело подвел итог полковник. - Теперь  нам  нужно
решать, что делать дальше.
   - У вас есть план? - спросил Лозинский.
   - Некоторые соображения, - кивнул полковник.  -  Но  сначала  я  хочу
знать, слушали ли  вы  последние  известия  из  Москвы?  Их  только  что
передавали по радио.
   Лозинский с Потапчуком переглянулись.
   - Мы не включали радио, - сказал Лозинский.
   - В Москве запрещена Коммунистическая партия,  -  невесело  улыбнулся
Савельев. - Вот и все, ребята. Они объявили КГБ преступной организацией.
   Значит, отныне мы с вами преступники.
   Они молчали, ошеломленно глядя на полковника. Они  еще  не  понимали,
что в небытие  уходит  целый  отрезок  истории.  Начинается  смена  вех,
приходит время потрясений,  катаклизмов,  что  все  вскоре  отзовется  в
Югославии,  Боснии,  Албании,  Болгарии,  Македонии;   распадутся   одни
государства, исчезнув с политической карты мира, и появятся другие. Люди
станут убивать друг  друга,  вспыхнут  ожесточенные  военные  схватки  в
Грузии и Азербайджане, в Армении и Молдавии. Мир расколется  пополам,  и
через несколько месяцев не останется даже понятия такого, как  Советский
Союз, каркасом которого  служила  партия  единоверцев,  созданная  волей
фанатичного и целеустремленного Ленина, выпестованная грозным Сталиным в
железный отряд не знающих пощады людей.
   - Какие же у вас предложения? -  спросил  Лозинский.  Он  подчеркнуто
часто называл Савельева на  "вы".  Впрочем,  того  не  оскорбляло  такое
вежливое недоверие.
   - Мы не вернемся в Москву, - с вызовом сказал Савельев.
   Семенов чуть шевельнулся, и Потапчук выхватил пистолет.
   - Спокойно, - крикнул Савельев, - иначе мы перестреляем друг друга! Я
не  собирался  принимать  таких  кардинальных  решений,  -  зло  заметил
полковник, - наоборот,  я  считал,  что  мы  можем  использовать  вас  в
качестве прикрытия для нашего исчезновения.
   - Исчезновения? - переспросил Потапчук, убирая оружие.
   - Мы  не  собираемся  возвращаться,  -  повторил  Савельев.  -  А  вы
наверняка предпочтете вернуться. Я прав?
   Они молчали.
   - Я спрашиваю, -  повысил  голос  полковник,  -  я  прав?  Кто  хочет
вернуться?
   Опять молчание.
   - Лозинский?
   - Да, - чуть помедлив, произнес Лозинский.
   - Потапчук?
   - Да, - сразу ответил Потапчук.
   Он прежде всего думал о больной жене.
   - Семенов?
   - Нет, - так же быстро воскликнул уже все решивший для себя Семенов.
   - Значит, я прав, - кивнул Савельев. - Тогда  сделаем  следующее.  Мы
разгоним один из автомобилей и сбросим его с обрыва. В нем останутся два
трупа.
   Конечно, не наши с Семеновым. Трупы  сгорят,  и  их  как  погибших  в
перестрелке с неизвестными нам людьми похоронят  Лозинский  и  Потапчук.
Все документы сгорят в этом  автомобиле.  Про  наши  тела  вы  вспомните
только тогда, когда вас начнут допрашивать. Та же банда,  которая  убила
пограничников, напала на нашу машину, застрелив меня и Семенова.  Думаю,
никто проверять особенно не станет.
   Удовлетворятся вашими показаниями.
   -  А  если  трупы  сумеют  идентифицировать?  -  спросил   осторожный
Потапчук.
   - Не сумеют. Там, в Москве, такое творится, что они просто не  станут
ничего проверять. За два дня трех  председателей  КГБ  поменяли.  Такого
даже в тридцать седьмом году не было. В общем, можете все валить на нас.
   - Вы хотите взять с собой документы? - понял Лозинский.
   - Да, эти документы -  наше  главное  богатство.  Мы  забираем  их  и
уезжаем за границу. Я думаю, через год-два вся эта пена спадет  и  тогда
снова понадобятся такие профессионалы, как мы. Или наши  документы.  Вот
тогда вы и позовете нас  вернуться  с  документами,  которые  мы  сумеем
правильно использовать. Эти бумажки сейчас  стоят  не  дороже  туалетной
бумаги. Через несколько лет они превратятся в настоящее золото.
   - Вы хотите инсценировать собственную гибель?  -  понял  Потапчук.  -
Чтобы все считали вас обоих мертвыми?
   - Да, - кивнул Савельев, - это  единственно  возможный  вариант,  при
котором никто не станет искать документы, исчезнувшие вместе с  нами.  А
трупы у нас уже имеются, - показал он на второй автомобиль.
   -  Это  интересное  решение,  -  осторожно  сказал  Лозинский,  -  и,
по-моему, достаточно продуманное.
   - Слава богу, - улыбнулся Савельев, - кажется, мы впервые нашли общий
язык.
   - Вы не хотите возвращаться в Москву? - спросил Потапчук.
   - Не хочу.  Меня  в  лучшем  случае  посадят  в  тюрьму  или  выдадут
литовцам, а  я  не  люблю  однообразную  жизнь.  Тюрьма  на  меня  плохо
подействует, - пошутил Савельев.  -  Кроме  того,  именно  сейчас  можно
спокойно перейти  государственную  границу.  Уже  через  несколько  дней
сделать это будет просто невозможно.
   Лозинский посмотрел на Потапчука и кивнул.  Полковник  Савельев,  как
всегда, продумывал  свои  планы  идеально,  обращая  внимание  на  любую
мелочь.
   Обернувшись, Савельев показал на второй автомобиль Семенову,  и  тот,
пройдя к машине, по очереди вынул оба трупа из багажника, перенес их  на
переднее сиденье, размещая таким образом, чтобы они казались сидящими  в
автомобиле в обычных позах водителя и пассажира.  Лишь  после  этого  он
достал  автомат,  снова  внеся  некоторое  напряжение  в   среду   своих
напарников. Но он быстро развернул  автомат  в  сторону  и  дал  длинную
очередь по машине, намеренно постаравшись попасть в бензобак. Автомобиль
все никак не хотел гореть, и тогда Потапчук, вынув свой пистолет, сделал
несколько прицельных выстрелов в бензобак.
   Машина вспыхнула, и через минуту раздался глухой взрыв. Они стояли  и
смотрели, как догорает автомобиль с останками трупов.
   - Все, - подвел итог Савельев, - кажется, я только что умер.
   Семенов подошел к нему.
   - Чемоданы я сложил в багажник,  но  он  не  закрывается,  -  доложил
"ликвидатор".
   - Ничего, - обернулся к нему Савельев,  -  стяни  веревкой  багажник.
Пусть думают, что мы типичные дачники,  возвращающиеся  после  окончания
летнего сезона.
   - Вам придется нелегко, полковник, - заметил  Лозинский.  -  Куда  вы
поедете без денег и без документов?
   - Что-нибудь придумаем, - улыбнулся  Савельев.  -  Давайте  подождем,
пока догорит машина,  и  предадим  трупы  земле.  Нам  представится  еще
возможность побеседовать на эту тему.
   - Нам нужно тщательно  все  обговорить,  -  сказал  вдруг  Лозинский,
обращаясь к Потапчуку, и тот понял, что их товарищ  окончательно  принял
предложенный Игнатом Савельевым план.

Глава 34

   Утром Дронго разбудил телефонный звонок. Открыв глаза, он  недовольно
поморщился и поднял трубку.
   - Ты еще спишь? - послышался голос Майра.
   - Господи, - недовольно проворчал Дронго, - даже здесь  ты  не  даешь
мне спокойно поспать. В чем дело? Что опять случилось?
   - Ты посмотри на часы, - посоветовал Маир,  -  уже  одиннадцатый  час
утра.
   По-моему, давно пора завтракать.
   - Приятного аппетита, - сказал Дронго, собираясь положить трубку.
   - Не уходи со связи, - успел предупредить Маир.
   -  Что  еще?  -  Дронго  понадобилось  определенное   усилие,   чтобы
окончательно проснуться.
   - Сейчас внизу, в службе размещения,  вами  кто-то  интересовался.  Я
запомнил  этого  человека.  Высокий,  худой.  Говорил  по-английски.  Он
спрашивал, кто остановился в ваших номерах.
   Остатки сна исчезли моментально. Дронго поднялся, не выпуская трубки.
   - Опиши мне его.
   - Я же говорю: высокий, худой, хорошо одетый. По-моему, спортсмен,  у
него неплохая выправка. Спросил о вас и ушел. Я специально смотрел, куда
он направился. Он проследовал примерно по направлению к вокзалу.
   - Спасибо, - поблагодарил Дронго.  -  Кажется,  ты  становишься  моим
негласным помощником.
   - Но ведь это здорово, - обрадовался Маир, -  всегда  мечтал  понять,
как ты проводишь свои знаменитые расследования.
   - Должен тебя огорчить, - съязвил Дронго. - Работа  не  очень  видна.
Она проходит у меня в голове. А уже потом я  выдаю  результат.  Если  ты
считаешь, что я крушу чьи-то челюсти или прыгаю с крыши, то сразу должен
тебя разочаровать.
   Ничем таким я давно не занимаюсь.
   - Это я уже понял, - рассмеялся Маир.  -  Ну  что  ж,  понаблюдаю  за
работой твоего мозга. Это тоже полезно для моего развития. Хотя лучше бы
ты на все плюнул и просто приехал сюда однажды на отдых. Честное  слово,
это гораздо приятнее.
   - Я учту твои пожелания. У тебя все?
   - Но я тебе хоть немного помог?
   - Конечно. Большое спасибо.
   Дронго положил трубку, задумчиво потер подбородок. Он не любил, когда
его  видели  небритым,  и  поэтому  тщательно  следил  за  своим  лицом.
Почувствовав  под  пальцами  обычную  утреннюю  щетину,  он  вздохнул  и
отправился в ванную комнату.
   Спустя некоторое время, чисто выбритый  и  окончательно  пришедший  в
себя, он уже завтракал на веранде в  обществе  Маира.  К  ним  спустился
угрюмый Потапчук.
   - Доброе утро, - вежливо поздоровался Маир.
   Потапчук в ответ только кивнул. Он с самого утра пребывал в  скверном
настроении.
   - Кто-то о нас спрашивал, - сообщил он Дронго, морщась,  когда  перед
ним поставили чашечку кофе. - Принесите чай, - приказал он официанту,  и
тот, почувствовав недовольство гостя, поспешил унести чашку кофе.
   - Знаю, - ответил Дронго.  -  Судя  по  всему,  ваш  полковник  начал
действовать. Вам не кажется, что он ведет себя некорректно по  отношению
к своему старому боевому товарищу?
   - Если вы меня считаете его товарищем, то ошибаетесь. Когда мы с  ним
расставались в последний раз  на  литовско-белорусской  границе,  я  был
убежден, что он просто не оставит меня в живых. Но он предпочел пощадить
нас с Лозинским, чтобы мы могли обеспечить ему алиби.
   - Почему вы никогда об этом не рассказывали?
   - А вы об этом не спрашивали. Это не тот человек,  который  помнит  о
совместной работе.
   - Но зачем тогда он позвал нас сюда?
   - Не знаю, - пожал плечами Потапчук, - мне кажется, он просто заманил
нас сюда, как в ловушку.
   Мимо прошли две девушки  в  купальных  костюмах.  Пляж  и  набережная
находились через дорогу, и клиенты отеля могли не утруждать себя  лишней
одеждой.
   - Сумасшедший  дом,  -  проворчал  Потапчук,  -  все  ходят  голые  и
счастливые.
   - А может, действительно рай? - вспомнил Дронго слова Савельева. - Он
ведь обещал нам рай.
   - Какие красавицы! - вздохнул Маир. - Если вы будете все время сидеть
за  столом  и  вздыхать,  у  вас  ничего  не  получится.  Посмотрите  на
прекрасных женщин вокруг.
   - В следующий раз, - зло пообещал Потапчук, -  обязательно  посмотрю.
Вы