Маир, -  всегда  мечтал  принять  участие  в
твоих шпионских расследованиях. Надеюсь, теперь стану настоящим шпионом.
   - Не так громко, - проворчал Потапчук, - здесь полно наших туристов.
   Когда принесли мясные блюда, Дронго попросил кетчуп. Официант  принес
бутылочку  с  недовольной  миной   на   лице.   Он   посчитал   клиентов
американцами, которые все блюда  заливают  густым  слоем  кетчупа  и  не
разбирают, что лежит перед ними под этой приправой  -  изысканное  блюдо
французской кухни или обыкновенный гамбургер.
   Дронго посмотрел на часы. До  назначенной  встречи  в  казино  "Рулл"
оставалось еще около двух часов.
   - Может, мы закончим обедать и немного  прогуляемся  по  бульвару?  -
предложил Дронго.
   - Я не люблю гулять, - отрезал Потапчук, энергично уминая мясо.
   -  В  таком  случае  мы  вдвоем  выйдем  немного  пройтись,  а  позже
встретимся в казино, - предложил Дронго.
   - Вы собираетесь гулять по городу без оружия? - поднял на  него  злые
глаза Потапчук. - Мне кажется, вы  все-таки  не  совсем  понимаете,  что
именно  происходит.  Семенов  профессиональный  "ликвидатор".  Если   он
приехал  сюда  вместе  с  Игнатом  Савельевым,  значит,   нам   угрожает
опасность, очень большая опасность.
   - Может, нам вообще не  ходить  в  казино?  -  разозлился  Дронго.  -
По-моему, Савельев сделал правильный выбор, это самое лучшее  место  для
встречи. С оружием они туда не  войдут,  и  мы  можем  спокойно  с  ними
побеседовать.
   - А если в казино войдет только Савельев, а Семенов  останется  ждать
нас на улице, перед выходом? Вам такой вариант не приходил в голову?
   - Вы хотите полностью исключить риск в нашем деле? - спросил  Дронго.
- Думаю, так не получится. И в казино лучше сначала появиться нам двоим,
- кивнул он на Маира, - а потом уж вам. Савельев ожидает только двоих, о
которых ему сообщит брат. Появление третьего не входит в его планы.
   Потапчук осторожно положил вилку на стол. Потом  посмотрел  Дронго  в
глаза.
   - Это вы придумали сейчас? - тихо спросил он.  -  Или  когда  увидели
своего товарища?
   - А вы как думаете? - улыбнулся Дронго.
   - Черт вас возьми! - выругался Потапчук. - Иногда я думаю, что вы  не
хуже Игната умеете устраивать такие подлые номера. Мне  даже  неприятно,
что я оказался в такой компании.
   - Зато вы сейчас на нашей стороне, - кивнул  Дронго,  -  и  это  пока
главное.
   В общем, договорились, через два часа мы встретимся с вами в  казино.
Мы с моим другом заглянем туда пораньше. -  Он  посмотрел  на  Маира.  -
Надеюсь,  ты  можешь  спокойно  вести  себя  в  казино?  Или  срываешься
по-прежнему?
   - Как тебе не стыдно! - искренне возмутился Маир. - Конечно, могу.  Я
полностью контролирую ситуацию. Иногда позволяю себе  немного  поиграть,
но всегда успеваю остановиться вовремя.
   - Тогда пойдем вместе, - решил Дронго.
   Уже через полчаса они неторопливым шагом  прогуливались  по  верхнему
ярусу набережной, наслаждаясь прекрасным видом.
   - Красивый бульвар, - восхищался Маир, - вообще Европа  мне  нравится
гораздо больше, чем Америка. Там я все куда-то торопятся, а здесь  умеют
наслаждаться жизнью.
   Он  подмигнул  красивой  женщине,  прошедшей  мимо  них  с  маленькой
собачкой.
   Она была высокого роста, в светлых брюках и легкой  замшевой  куртке.
Традиционно отсутствовала косметика. Женщина улыбнулась в ответ.
   - Вот видишь, - оживился Маир, - а  попробуй  подмигнуть  американке.
Они  же  ненормальные.  Все  как  мужики,  ноги  расставлены,   короткая
прическа, упрямый взгляд. Не люблю я американских женщин,  какие-то  все
они мужеподобные.
   - Надеюсь, Мэрилин Монро ты к ним не относишь?  -  улыбаясь,  спросил
Дронго.
   - Не отношу. И еще несколько сот женщин тоже.  А  остальные  миллионы
очень даже отношу. И их "главную муже-бабу"  Хиллари  Клинтон  в  первую
очередь. Мне не нравятся женщины,  которые  вмешиваются  в  дела  своего
мужа.
   - Я всегда подозревал, что ты типичный бабник,  -  беззлобно  заметил
Дронго, - у тебя и рассуждения настоящего самца. А может, женщина просто
хочет добиться успеха в жизни, занять свое место, доказать свое право на
самостоятельность.
   - Если выяснится, что ты разделяешь точку зрения феминисток,  я  умру
прямо здесь, на бульваре, - шутливо  схватился  за  сердце  Маир.  -  Ты
посмотри вокруг, какие роскошные женщины. А мы гуляем вдвоем,  как  пара
гомосексуалистов.
   - Мы идем в казино, - напомнил Дронго, - а что  касается  женщин,  то
недавно моя знакомая объяснила мне мое собственное отношение к  женскому
полу. Она считает, что интеллект  подавляет  все,  в  том  числе  и  мою
сексуальность.
   Интересная мысль, как ты считаешь?
   Маир расхохотался.
   - Тебе срочно нужна женщина, - убежденно сказал он. - Давай  вернемся
в Канны. Я познакомился там кое с кем.
   - В следующий раз. Не забывай, я здесь по важному делу.
   - Ты так мне ничего и не сказал. Вы что-то ищете?
   - Почти. Мне нужны  некоторые  бумаги,  которые  могут  находиться  у
людей, назначивших нам встречу в казино.
   - Я думал, речь идет о спасении человечества или хотя  бы  президента
Ширака. А ты, оказывается, стал канцелярской крысой и собираешь бумажки.
Ты посмотри, посмотри  туда.  Какие  женщины!  -  закричал  вдруг  Маир,
показывая рукой вниз, где у самого берега  располагались  многочисленные
кафе и рестораны.
   - Мы идем в казино, - терпеливо напомнил Дронго.
   - Честное слово, ты сошел с ума. Раньше ты таким не  был,  -  заметил
Маир. - Когда ты получишь сегодня свои бумаги, я заберу тебя куда-нибудь
в Германию или Голландию. Там можно вызвать по телефону  прямо  в  номер
потрясающих девочек.
   - Мы должны перейти улицу, - предупредил его Дронго.
   - Ты слышал, что я сказал?
   - Слышал. Тебе сколько лет?
   - Сорок четыре.
   - А мне только тридцать  восемь.  Но  иногда  мне  кажется,  что  все
семьдесят.
   Может, слишком насыщенная жизнь, вмещающая в себя массу впечатлений и
поездок получилась чересчур  концентрированной  и  я  израсходовал  свои
эмоции намного вперед?
   - Ты серьезно? - спросил Маир тревожно. - Если  тебе  уже  ничего  не
хочется в тридцать восемь лет, то это очень плохо.
   - Я этого не говорил. Просто с физиологической  стороны  женщины  уже
волнуют меня гораздо меньше.
   - Я уже об этом слышал. Тебе важны их душевные качества, - с гримасой
на лице заявил Маир. - Вот что я тебе  скажу,  дорогой.  Я  перепробовал
миллион женщин. Разных. Блондинок и брюнеток. Наших и не наших. Все  они
одинаковые. Они любят принимать загадочные позы и доказывать, что читали
Пруса и Кафку. На  самом  деле  в  постели  все  они  одинаково  стонут,
одинаково молчат и одинаково кричат.
   - Тебе никто не говорил, что ты циник?
   - Опять? - поморщился Маир. - Скажи что-нибудь другое.
   - По-моему, ты сексуальный маньяк.
   - А по-моему, настоящий мужчина должен всегда думать о женщинах.  Это
единственное, о чем можно мечтать постоянно.
   - Тогда мечтай молча, - посоветовал Дронго, - и, пока мы не придем  в
казино, постарайся говорить о чем-нибудь другом.  Лучше  скажи,  что  за
музей находится рядом с нашим отелем?
   - Откуда я знаю! Ты думаешь, я хожу в музеи?
   - Да, тут я был не прав, - согласился Дронго. - Вот  и  наше  казино.
Паспорт у тебя с собой?
   - Конечно. Они каждую  ночь  надувают  сотню  людей,  а  сами  боятся
пустить к себе одного опытного игрока.
   - Надеюсь, ты  еще  не  попал  в  их  компьютер  как  неблагонадежная
личность? - пошутил Дронго.
   - Как тебе не стыдно! Я играл во всех  казино  мира.  Меня  внесли  в
компьютеры как самого надежного игрока.
   Они вошли в просторный холл. Касса размещалась слева от двери. Справа
находился гардероб, куда сдавали личные вещи. В кассе проверяли паспорта
и  затем  выдавали  желтые  билеты,  стоившие  семьдесят  пять  франков.
Предъявив документы и получив свои билеты, они направились в зал.
   По всему южному побережью Франции в знаменитых городах, раскинувшихся
на Лазурном берегу, имелись казино и игорные залы. Не такие  знаменитые,
как казино Монте-Карло или  Лас-Вегаса,  но  в  них  кипели  страсти  не
меньше, чем в широко известных игорных залах городов, ставших  символами
игорного бизнеса, который охватил все человечество.
   - Надеюсь, здесь нам повезет, - пробормотал Маир, подходя к рулетке.
   Дронго пожал плечами. Он не любил рулетку. Здесь все зависело от воли
случая, от стихийного попадания  нужного  номера.  Он  предпочитал  блэк
джек, в котором игрок оказывался почти на равных с крупье.  Кроме  того,
Дронго считал эту игру психологической и часто выигрывал небольшие суммы
денег. Однажды в Тбилиси, во времена, когда город  с  наступлением  ночи
погружался в полную тьму, он зашел в открывшееся на проспекте  Руставели
казино "Сакартвело" и выиграл тысячу сто долларов. В те времена зарплата
людей не превышала двух-трех долларов. И за такие  деньги  вполне  могли
убить человека прямо на улице. Но он спокойно взял свой выигрыш и как ни
в чем не бывало вышел на улицу.
   Ошеломленные служащие казино проводили его растерянными взглядами.  И
только один из  охранников  успел  поинтересоваться:  "Откуда  ты  такой
взялся?" - но Дронго уже уходил, махнув рукой на прощание.  Он  вспомнил
эту историю, отходя от стола с рулеткой и направляясь к  другому  столу,
где играли в блэк джек. Здесь было не так  много  людей,  а  минимальная
ставка равнялась ста франкам.
   Он разработал свою систему игры,  при  которой  крупье  нужно  просто
сбивать с толку нелогичными действиями, чтобы тот  не  смог  догадаться,
как именно сыграет сидевший  перед  ним  клиент.  На  семнадцать  Дронго
просил карту, а имея тринадцать,  отрицательно  качал  головой.  Обычная
игра  строилась   на   логических   действиях   игроков,   выдерживающих
определенный стиль, к которому крупье мог приспособиться.  Но  абсолютно
нелогичные  действия  Дронго,  а  также  его  феноменальная  способность
запоминать карты из нескольких колод и приспосабливаться к  манере  игры
самого крупье почти всегда приносили ему успех.
   На этот раз за  столиком  рядом  с  ним  расположился  темпераментный
итальянец с живописной бородкой и закрученными  усами.  Здесь  же  сидел
мрачный южанин-француз с характерным голым черепом.  Еще  один  нервный,
дергающийся тип непонятной национальности пристроился с  самого  края  и
нерасчетливо ставил крупные суммы.
   Дронго играл спокойно, ставя минимально возможные суммы и внимательно
наблюдая за игравшими. Пока ничего необычного он не заметил. Если  бы  в
зале появился Савельев или Семенов, он бы наверняка их  узнал:  Потапчук
очень тщательно описывал внешность обоих, как способен описать сотрудник
КГБ, специально тренирующий свою наблюдательность.
   Маир сидел  за  столиком,  где  играли  в  рулетку.  Ему  уже  выдали
специальную лопаточку, позволявшую делать  ставки  на  удаленные  цифры,
которые он не доставал рукой.
   Дронго получил короля и обернулся в сторону открывающейся двери.  Там
показался  белый  смокинг.  У  крупье   выпал   валет.   Дронго   поднял
указательный палец правой руки, требуя карту, и получил  тройку.  В  это
время в зале появилось сразу несколько человек. Автоматически Дронго еще
раз попросил карту. И снова выпала тройка. В зал вошел  Игнат  Савельев.
Дронго узнал его сразу, как только увидел это характерное запоминающееся
лицо.
   И машинально опять попросил карту.
   - Еще? - удивленно переспросил крупье.
   Дронго посмотрел  на  лежавшие  перед  ним  карты.  И  только  теперь
заметил, что у него шестнадцать очков, Игнат Савельев прошел  к  другому
столу и, оглянувшись вокруг, сел. Пока  рядом  с  Савельевым  никого  не
было. Он действительно походил на  иезуита.  Невысокого  роста,  заметно
плешивый, с жесткими четкими чертами лица и упрямыми тонкими губами.
   - Карту, - кивнул Дронго, поставив еще жетон и попросив не  открывать
следующей карты.
   Все удивленно смотрели на него. Но  в  казино  не  принято  обсуждать
действия других игроков. Савельев разменял деньги и получил свои жетоны.
   Крупье стал раздавать карты и в самом  конце  открыл  свою  следующую
карту. У него выпал король. Теперь все  взгляды  обратились  на  Дронго.
Крупье улыбнулся. У него набралось двадцать очков против  шестнадцати  и
закрытой карты у странного игрока, решившего рискнуть. Он улыбнулся  еще
шире и открыл карту. Там  лежала  пятерка.  У  Дронго  получилось  ровно
двадцать одно очко.
   - Вам всегда везет, мсье, - сказал крупье, перестав улыбаться.

Глава 28

   Утром девятнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто первого  года
Игната Савельева разбудил возбужденный Семенов.  Они  знали  друг  друга
давно и даже работали вместе в Латинской  Америке,  во  время  одной  из
командировок, несколько лет назад, когда у Советского Союза еще  хватало
сил и средств вмешиваться в  дела  далеких  от  него  латиноамериканских
стран.
   - Что случилось? - недовольно спросил Савельев, открывая глаза.
   - Послушай, что они говорят, - крикнул Семенов, кивая на телевизор.
   Савельев недовольно поднялся, принялся  натягивать  брюки.  Во  время
своей специальной командировки в Литву они оставались на  конспиративной
квартире во избежание утечки информации. Лозинский и Потапчук уже сидели
на стульях у "ящика".
   Диктор торжественным голосом передавал сообщение о создании  ГКЧП,  о
предполагаемой  болезни  Михаила  Горбачева,  о  введении  чрезвычайного
положения в стране.
   - Слава богу, - сказал Савельев,  усаживаясь  на  свободный  стул,  -
теперь все будет в порядке.
   - Еще неизвестно, чем все это кончится, - на  всякий  случай  заметил
осторожный Лозинский.
   - Уже все кончилось, -  мрачно  улыбнулся  Савельев,  -  теперь  наши
списки нужны только для архивов. Вот и все,  ребята.  Придется  готовить
другие списки.
   Люди, которые отказывались от  сотрудничества  с  нами.  Члены  новых
общественных  формирований,  выступавшие  за  независимость,   вся   эта
национальная шушера, которая  поднялась  со  дна.  Нам  предстоит  много
работы.
   Немного пугала эта торжественно-мрачная манера диктора,  тревожили  и
слова Савельева о готовящихся акциях. Из истории офицеры  знали  о  том,
как начавшийся молох репрессий раскручивался до предела, пожирая и  тех,
кто верно ему служил.
   - Думаешь, все начнется по новой? - спросил Семенов.
   - Обязательно начнется, - подтвердил Савельев.
   - Психушки, лагеря, ночные аресты,  расстрелы  -  заново?  -  спросил
Лозинский.
   - Тебе что-то не  нравится  в  нашей  работе?  -  повернулся  к  нему
Савельев.
   - Нравится. Наша работа нравится. Только мне совсем не по душе,  если
повторится все сначала. - Все  смотрели  на  Лозинского.  -  Просто  мне
кажется, - выговорил тот, с усилием преодолевая себя, -  что  возрождать
опыт тридцать седьмого года не совсем правильно. Репрессии  к  добру  не
приводили. Можно действовать более умными методами. Андропов был гораздо
умнее, чем Ежов или Берия.
   - Ах, вот ты о  чем!  -  коротко  хохотнул  Савельев,  чувствуя,  что
спадает напряжение. - Ты у нас  чистеньким  остаться  хочешь.  Тебя  вид
крови пугает. А  если  сегодня  не  объявили  бы  о  создании  ГКЧП,  ты
представляешь, чем все это могло кончиться? Страна и так  уже  на  грани
разрушения. Мы потеряли почти  всех  своих  союзников,  сдали  все  свои
позиции. Ты хочешь, чтобы и дальше так продолжалось?
   - Не хочу. И ты сам это  знаешь.  Но  если  Горбачев  болен,  то  это
переворот, а перевороты никогда к добру не приводили.
   - Горбачев мямля и  размазня,  -  презрительно  заметил  Савельев,  -
поэтому его и скинули. Я в этой компании только Ельцина немного  боялся,
он мужик рисковый. Но теперь и он ничего не сможет сделать.
   Начали   показывать   заседание    Государственного    комитета    по
чрезвычайному положению. У  сидевшего  во  главе  стола  вице-президента
Янаева заметно дрожал голос, он путался, нервничал, запинался, срывался,
особенно когда его спрашивали о болезни Михаила Горбачева. Его соседи по
столу - большая  и  разношерстная  компания  людей  -  почти  все  время
молчали, отводя взгляды в сторону.
   - Черт бы их побрал! - нервно произнес Савельев. - Посмотрите,  какие
кретины нами руководят.  Почему  они  высыпали  все  разом?  Послали  бы
кого-нибудь одного из своих. Или пресс-секретаря. Нужно признаться,  что
Пиночет в черных очках смотрелся намного эффектнее, чем  Язов  со  своим
убитым видом. Он, кажется, боится содеянного больше  всех  остальных.  С
такой кислой физиономией не объявляют о том, что  взяли  власть  в  свои
руки.
   Какая-то журналистка, совсем молодая девушка, спросила,  понимают  ли
они, что фактически совершили государственный переворот. Ей начали долго
и нудно что-то объяснять.
   - Слизняки! - разозлился Савельев.  -  Нужно  ответить  ей  быстро  и
прямо, а не разводить сопли.
   Следующий вопрос задал известный журналист, полный,  тучный  человек,
известный своими либеральными взглядами.
   - Как вы  попали  в  эту  компанию?  -  спросил  он  у  Стародубцева,
председателя  образцового  колхоза,   Героя   Социалистического   Труда,
известного хозяйственника.
   - Вы посмотрите, какие  вопросы  им  позволяют  задавать!  -  вставил
Семенов. - Как можно разрешать такие вещи!
   - Как фамилия этого толстяка? - зло спросил Савельев.
   - Кажется, Бовин, - ответил Лозинский, журналист-международник.
   - Они и развалили нашу страну, - нервно сказал Потапчук, - такие, как
они.
   - Это не пресс-конференция, а настоящее представление, - подвел  итог
Савельев. - Если они так  будут  мямлить,  уже  через  пару  месяцев  их
скинут.
   - Там просто нет лидера, человека, который мог бы заменить Горбачева.
Им нужно было позвать в свою компанию Ельцина. Он  единственный  мужчина
среди этих дохлятиков, - вставил Семенов.
   - В любом случае сегодня вечером мы уезжаем, - подсел итог  Савельев,
- но сначала я позвоню в Москву и узнаю, что нам делать дальше.
   Все молча поддержали его  решение.  Савельев  поднял  трубку,  набрал
известный ему телефон Лякутиса.
   - Вы уже слышали? - спросил он вместо приветствия.
   - Да, конечно. У нас все об этом говорят. Ожидается, что с минуты  на
минуту нас соберут. У меня есть сведения, что Ландсбергис готов покинуть
страну. Решается вопрос о создании правительства в изгнании.
   - На Магадане? - грубо пошутил Савельев.
   - Что вы сказали? - вежливо переспросил Лякутис.
   Но Савельев не собирался отступать.
   - На Магадане, - повторил он, - они там создадут свое  правительство,
в полном составе.
   - У вас есть ко мне  какое-нибудь  дело?  -  спросил  Лякутис  ровным
голосом.
   Он не хотел начинать разборок и выяснений. Его  сильно  задела  фраза
Савельева о Магадане. Он абсолютно  не  разделял  идей  Ландсбергиса  и,
более того, считал  их  вредными  для  собственного  народа.  Он  всегда
выступал  за  развитие  Литвы  в  составе  Советского  Союза,  но  слова
прибывшего  из  Москвы  офицера  КГБ  о   Магадане   для   национального
правительства Литвы ему показались обидными. Как литовец он  любил  свою
маленькую страну, но расходился с националистами в вопросе о  дальнейшем
пути ее развития.
   Савельев понял, что несколько перегнул  палку.  Он  умел  чувствовать
настроение собеседника.
   -  Кажется,  я  не  совсем  удачно  пошутил,  -  в   виде   извинения
примирительным тоном заявил он. - Мне нужен срочный разговор с Москвой.
   - Я его для вас закажу по внутреннему телефону, - пообещал Лякутис. -
У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?
   - Больше ничего. Я хотел еще раз  вас  поблагодарить  и  попрощаться.
Сегодня мы выезжаем в Москву. Думаю, теперь у нас  прибавится  работы  и
документы можно будет сдать в архив.
   - До свидания, - сухо попрощался Лякутис и положил трубку.
   "Они все ненадежные сотрудники, эти  прибалты,  -  подумал  про  себя
Савельев, - им нельзя особенно  доверять.  Хорошо,  что  в  нашу