х заданий.
   Сейчас задача была простой и понятной: сесть на один из  островов,  взять
немолодого, но сильного и способного к  самообороне  человека,  не  причиняя
вреда  нейтрализовать  его  активность  и  погрузить  в   вертолет.   Дальше
действовать по команде. Особое условие: не причинять объекту вреда.  Правда,
при сопротивлении сломанная рука, нога или пара ребер вредом не считались.
   Грач грузился последним. Низкорослый и  широкоплечий,  со  сросшимися  на
переносице бровями и полукруглым ножевым  шрамом  на  щеке,  он  неторопливо
курил в метре от железной лестницы, а перед тем как шагнуть на  нее,  бросил
непроизвольный взгляд в сторону леса.
   За деревьями стоял Роберт Смит: он любил лично убедиться, что все идет по
плану. Когда вертолет взлетел, разведчик  прошел  несколько  сот  метров  до
спрятанной в кустах машины и включил мотор. Выехав на шоссе, он вдавил в пол
педаль газа и через полчаса  лавировал  в  уличных  пробках  на  подъезде  к
посольству. Войдя в охраняемый коридор  резидентуры,  Смит  сразу  прошел  к
шифровальщику.
   Несмотря на раннее время, тот находился на месте  и  через  десять  минут
передал в штаб-квартиру ЦРУ закодированную радиограмму:  "Принять  объект  в
миле к югу от Миконоса. Готовность - десять ноль-ноль по местному времени".
   Еще через полчаса находящаяся в Эгейском море  на  шельфе  острова  Тинос
подлодка поддержки боевых пловцов "Мурена"  получила  шифрограмму  из  штаба
военно-морских сил США: "С десяти ноль-ноль находиться под перископом в миле
к югу от Миконоса в готовности принять объект. В надводное положение перейти
непосредственно в момент передачи".
   Получив расшифрованный текст, капитан взглянул на часы, крякнул и  быстро
прошел на нижнюю палубу, где готовилась к выходу за борт четверка "тюленей".
Виндоуз и Джонсон уже облачились в жесткие скафандры, Гарднер  и  Томпсон  с
помощью матросов влезали в тяжелые костюмы из специального,  особо  прочного
сплава.
   - Через сколько времени  вы  вернетесь?  -  спросил  капитан,  размахивая
листком радиограммы.
   Виндоуз выругался. Подобные вопросы не  задают  перед  погружением:  ведь
можно никогда не вернуться! А его и так угнетают нехорошие предчувствия...
   Капитан понял, что допустил бестактность.
   - Просто пришел приказ к десяти часам переместиться на двенадцать миль, -
будто оправдываясь, пояснил он. Джерри выругался еще раз.
   -  Пусть  те,  кто  отдает  эти  говенные  приказы,   сами   выходят   на
двухсотметровую глубину!
   - О'кей, ребята, я не  собирался  никого  обидеть.  -  Смяв  радиограмму,
капитан сунул ее в карман.
   - Если не возникнет проблем, всех  дел  на  полчаса,  -  негромко  сказал
Гарднер. И повторил: - Если не возникнет проблем.
   В то же самое время в полицейском участке на Тиносе Влакос инструктировал
группу задержания.
   - Ордер на арест получен, что дает вам основание действовать решительно и
уверенно. Пусть вас не смущает, если Григориадис начнет  ссылаться  на  свои
связи. И он, и его гость - опасные уголовные преступники!
   Двое инспекторов считали Влакоса полицейским чиновником из Афин.  Третьим
являлся  Иорданидис,  который  и  должен  был   непосредственно   руководить
задержанием.   Он   считал   подтянутого,   худощавого   человека   убийцей,
заслуживающим ареста не в меньшей степени, чем Григориадис и Кордэйл. Сейчас
он, опустив голову, рассматривал пол из толстых некрашеных досок,  чтобы  не
смотреть на контрразведчика,
   Андреас понимал, что оперативную работу нельзя делать в белых  перчатках,
те или  иные  нарушения  закона  неизбежны.  Иногда  приходится  без  ордера
заглянуть  в  квартиру  в  отсутствие  хозяев,  или  прослушать   телефонный
разговор, или намять  бока  чересчур  скрытному  наркоману...  Но,  совершив
убийство, переступаешь грань допустимого и оправдаться тут совершенно нечем.
Если государственный служащий  стал  убийцей  и  как  ни  в  чем  не  бывало
продолжает  службу,   значит,   государство   превращается   в   соучастника
преступления. А Андреас всегда враждовал с преступниками всех  мастей  и  их
соучастниками. Много раз  уголовная  островная  мелочь  и  стоявшие  за  ней
серьезные  группировки   предлагали   инспектору   "оклад"   -   ежемесячное
содержание, размер которого зависел от полезности услуг  и  мог  значительно
превышать основное жалованье. Но Иорданидис не хотел играть в эти игры.
   - Не исключено сопротивление, - продолжал Влакос. - Григориадис  вряд  ли
станет дергаться, а вот второй может оказаться  опасным.  В  крайнем  случае
разрешено применять оружие,  но  стрелять  только  по  конечностям!  Вопросы
есть?
   Вопросов  не  оказалось.  Проверив  оружие   и   наручники,   полицейские
погрузились в катер. Легкая волна мерно плескалась о  дюралевый  борт.  Было
сыро и зябко, Иорданидис  натянул  на  голову  капюшон  брезентового  плаща.
Взревел двигатель, сизый выхлоп смешался с курящимся над водой  туманом.  На
удаляющемся берегу неподвижно стоял худощавый человек в джинсах и мешковатой
куртке. Инспектор знал, что контрразведчик последует за ними и будет скрытно
контролировать весь ход операции.
   "Если на этом мое участие в деле не закончится, напишу рапорт, -  подумал
Андреас. - Буду ловить рыбу  или  торговать  ею...  Фирс  по  старой  памяти
пристроит..."
   Катер вышел в открытое море и взял направление  на  Миконос.  Они  прошли
неподалеку  от  вспомогательного  корабля   греческих   ВМС,   грязно-серого
гражданского бота и какого-то иностранного судна.
   "Что они все здесь собрались?" - Иорданидис поднес к глазам бинокль.
   "Солнечный берег", - прочел он на борту иностранца. А ниже порт приписки:
"Варна".

   ***
   "Солнечный берег" ходил под болгарским флагом  и  по  документам  являлся
исследовательским    судном    Государственного    историко-археологического
института. В случае необходимости  экипаж  предъявлял  болгарские  паспорта,
прекрасно говорил по-болгарски, многое знал о  подводных  раскопках  древних
городов, хотя в действительности не имел к этой республике и к археологии ни
малейшего отношения. На самом деле "Солнечный берег" был плавучей базой  КГБ
СССР для проведения специальных операций в территориальных  водах  и  портах
других стран.
   Развал СССР, агония и гибель  КГБ,  разрушение  блока  стран  Варшавского
Договора - эти катаклизмы самым негативным образом сказались на  специальном
судне. Срок действия паспортов истекал, легальная  возможность  продлить  их
отпала  начисто,  а  подделка  при  отсутствии  прикрытия  болгарского  МИДа
никакого  смысла  не  имела.  Резко  сократилось  финансирование,  ежегодный
поддерживающий  ремонт  отменили,  прекратили  выплату  надбавок  за  знание
языков, специальное  образование,  ученую  степень,  даже  обычную  зарплату
задерживали на несколько месяцев.
   Результаты были налицо: потускнела традиционно сияющая  медяшка,  некогда
белоснежные надстройки покрылись грязно-бурым налетом, все чаще давали  сбои
судовые механизмы, в штатной численности появился постоянный  некомплект,  а
также то, что кадровики называют  "снижением  качественного  уровня  личного
состава", - специалисты ушли, а пришедшие на их место никогда не  слышали  о
Шлимане*, мало  знали  о  Трое  и  вместо  способностей  к  языкам  обладали
фальшивыми паспортами. "Солнечный берег" доживал свой век, и, судя по всему,
экспедиция к Тиносу являлась его последней операцией.
   Легендой прикрытия служили поиски  галеры,  затонувшей  в  эпоху  первого
Болгарского царства и доказывавшей факт торговых связей потомков фракийцев с
греками.  Разрешение  на  подводные  работы  дали  гражданские  власти,   не
осведомленные о русской СПЛ и связанных с ней заботах Военно-Морских Сил.  В
тот момент, когда полицейский инспектор Иорданидис  рассматривал  в  бинокль
безобидное иностранное судно, в нижнем трюме "Солнечного берега"  готовились
к погружению российские боевые пловцы.
   Лейтенант  Еремеев  и  старшие  лейтенанты  Кисляков  и  Ершов  стояли  у
огромного металлического стакана, торчащего из  днища  специальной  плавучей
базы. Это был герметичный шлюз, в который плотно входил стакан чуть меньшего
диаметра с толстыми стальными стенами  -  глубоководный  водолазный  колокол
образца тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года.  Сквозь  герметизированные
отверстия в верхней части шлюза проходили тяговый трос, электрический кабель
и воздушный шланг, намотанные на огромные барабаны.
   Люки шлюза и колокола были открыты, пловцы  наблюдали,  как  два  матроса
заносили вовнутрь их снаряжение.
   - Зачем нам оружие? - спросил вдруг Кисляков. - С кем воевать?  На  такой
глубине оно все равно стрелять не будет!
   - Начальство перестраховалось, -  нехотя  отозвался  Ершов.  -  Все,  что
нужно, выдано, значит, с него при любом раскладе спроса  нет.  Значит,  если
что, мы и виноваты.
   - СП возьмем на всякий случай, - сказал Еремеев. Младший  по  званию,  он
был назначен командиром группы.  И  хотя  понимал,  что  на  двухсотметровой
глубине  заряд  не  вытолкнет  пулю  из  ствола  подводного  пистолета,   но
саботировать приказ Сушнякова  не  хотел:  при  любом  разборе  он  окажется
крайним, и самое незначительное нарушение поставят ему в вину.
   Вскоре погрузка закончилась.
   - Ну, помолимся Посейдону...
   Следуя традиции, все трое с минуту  помолчали.  Кто  просил  поддержки  у
высших,  не  укладывающихся  в  материалистическое  мировоззрение  сил,  кто
вспоминал семью, кто просто отстраненно наслаждался  последними  мгновениями
безопасной жизни.
   - Пора! - скомандовал Еремеев.
   Ершов тяжело вздохнул и первым шагнул сквозь два люка, за ним  последовал
Кисляков.  Еремеев,  как  и  положено  командиру,  зашел  последним,  закрыл
тяжелую, заржавевшую снаружи крышку, закрутил штурвал системы герме-тизации.
Один из матросов проделал ту же процедуру с внешним люком,
   Рукояткой ножа лейтенант трижды ударил в стальную стену. Металл  загудел.
Внизу что-то заскрежетало, закрутились с душераздирающим скрипом  гигантские
барабаны, разматывая трос, кабель и шланг. Колокол начал  падать  в  пучину,
словно сорвавшийся с тормозных колодок лифт в шахте небоскреба.

   Глава пятая
   Телохранитель обязан всегда  находиться  рядом  с  охра-няемой  персоной,
поэтому не было ничего удивительного в том, что генерал-майор Коржов  жил  в
одном доме и даже на одной лестничной площадке  с  Президентом.  Хотя  слово
"жил" не в полной мере  соответствует  действительному  положению  вещей:  с
раннего утра до поздней ночи он не появлялся в своей квартире, а очень часто
не приезжал и ночевать, оставаясь с Хозяином  в  Кремле  либо  в  загородной
резиденции.
   Сегодня как раз  он  ночевал  дома.  У  первой  леди  накануне  был  день
рождения, который праздновался в узком семейном кругу, но  начальник  службы
безопасности входил в этот круг, причем по торжественным случаям - вместе  с
супругой.
   -  Какие  все-таки  милые  люди!  -  восторженно  щебетала  Алла,   меняя
изысканный  вечерний  туалет  на  домашний  халатик.  -  Такие   простые   и
доброжелательные! Некоторые жены министров как королевы  нос  задирают...  А
Нина Ивановна сама голубцы готовит!
   Коржов чуть заметно улыбнулся. Каждый раз, побывав  в  семье  Президента,
жена впадала в  восторженную  эйфорию,  не  понимая,  что  на  таком  уровне
поведение людей определяется не столько их личностными  качествами,  сколько
имиджем. Народный президент обязан быть простым и свойским, а  его  половина
должна поддерживать и утеплять такой образ. Другое дело, что у президентской
четы эта  игра  получается  совершенно  естественно,  без  малейшей  натуги.
Холодный чай и стул  с  гвоздем,  поданные  известному  режиссеру,  ведущему
предвыборную  передачу  из  семьи   будущего   президента,   явились   столь
выраженными  чертами  типичного  российского  разгильдяйства,  что  добавили
кандидату не один миллион голосов. Вопреки домыслам недругов и чай, и гвоздь
не были  инсценировкой.  Другое  дело,  что  режиссер  вряд  ли  решился  бы
обнародовать просчеты хозяина и хозяйки, если бы  Коржов  предварительно  не
посоветовал ему предать гласности любые милые бытовые оплошности.
   - Жаль, нельзя на работе рассказывать! Вот бы поумирали от зависти...
   Алла прилично владела английским и не хотела  сидеть  дома,  поэтому  всю
жизнь трудилась - то в библиотеке иностранной литературы, то в  "Интуристе",
а когда Коржов вошел в силу, он устроил ее в МИД  -  конечно,  под  девичьей
фамилией и легендированной биографией.
   - У нас есть одна блядушка - ни кожи ни рожи, а самомнения!
   Совершенно  неожиданно  в  лице  жены  Коржов  получил  еще  один   канал
информации в МИДе. Прямой и высокой степени достоверности.
   - Как приезжает, смотрит на  всех  свысока,  здоровается  через  губу.  А
всего-то - жена третьестепенного  дипломатишки!  Правда,  в  любые  кабинеты
заходит словно к себе домой...  Нет,  не  в  любые!  Балабачева  ее  однажды
выставила с треском, теперь  не  суется.  Зато  с  мужиками  любые  вопро-сы
решает...
   - Как это? - притворно удивился генерал.
   - Да как баба свои вопросы решает - известно! Тут другое удивительно: она
дистрофичка, скелет ходячий! А мужики - как мухи на мед!
   - Интересно... Кто такая?
   - Я как-то про нее рассказывала,  ты  просто  забыл,  ее  десять  раз  за
аморалку высылали. И каждый раз обратно  возвращалась.  Ну  есть  у  мужиков
глаза? Ты б ее видел!
   Коржов ничего не забывал. Он видел Леночку Дерюгину и досконально  изучил
все материалы о ее жизни.  Поводом  к  такому  вниманию  явился  возмущенный
рассказ супруги и отсутствие резидента  СБП  в  Греции.  Дерюгина  подходила
почти по всем статьям. Леночка искала  покровителя,  когда  ее  привезли  на
конспиративную квартиру, где уже ожидал начальник СБП. Она  истолковала  это
однозначно и, поздоровавшись, легла на широкий диван, задрав тонкие ноги  на
спинку. Коржов молча расстегнул брючный ремень. Леночка поощряюще улыбалась.
Узкая полоска настоящей кожи хлестко обвилась вокруг бледных бедер,  оставив
багровую полоску. Она завизжала, дернулась, но  получила  еще  пару  ударов,
после чего вскочила и отбежала к двери. Так же молча Коржов вернул ремень на
место и как ни в чем не бывало спросил:
   - Что же вы там стоите? Проходите, присаживайтесь,  у  нас  будет  долгий
разговор. Вы ведь хотите вернуться в одно из российских  загранучреждений  и
уже исчерпали свои возможности? Теперь выслушайте мои предложения...
   Как он и ожидал, Дерюгина пошла на вербовку  легко  и  работала  неплохо.
Если она поможет разрушить операцию "Ло...
   - Ты меня не  слушаешь?  -  Алла  переоделась,  смыла  грим  и  приобрела
домашний вид. Невнимание супруга всегда ее обижало.
   Звонок интерфона помог избежать оправданий.
   - Вам пакет, - сообщил охранник с внешнего поста. Через  просторный  холл
Коржов вышел в не менее  просторную  прихожую.  У  наружной  двери  стоял  в
готовности охранник  внутреннего  поста.  Завидев  шефа,  он  кивнул,  давая
понять, что неурочный визит не сулит опасности. Генерал все  же  выглянул  в
глазок,  способный  выдержать  взрыв  среднемощного  заряда.  На  лестничной
площадке  все  было  в  порядке:  охранник,   чуть   отступив   в   сторону,
контролировал  каждое  движение  фельдъегеря  СБП  Иващенко  -   немолодого,
начинающего сутулиться человека с  тоскливыми  глазами.  Слишком  часто  ему
приходилось  проходить  через  строгие  контрольные   посты,   ожидать   под
телекамерами,  глазками  и  недоверчивыми  взглядами  готовых   к   выстрелу
телохранителей, чтобы сохранить жизнерадостность и безмятежность.
   Коржов сам открыл дверь, через порог расписался в разносной книге, принял
конверт из плотной вощеной бумаги и быстро прошел к себе в кабинет.
   "Задание  выполнено,  результат  пока   неизвестен.   Графиня   сработала
блестяще. Гвоздь".
   Как герой фильма "про шпионов", главный телохранитель сжег  в  пепельнице
шифрограмму, растолок пепел и смыл его в унитаз. В кабинете воняло гарью,  и
он открыл форточку - Алла не любила запаха  дыма.  Над  корзиной  для  бумаг
стояло новейшее устройство,  превращающее  секретный  документ  в  пригоршню
микроскопических квадратиков по типу  конфетти,  но  он  не  любил  новинок,
отдавая предпочтение испытанным радикальным методам.
   Вчера Сам подписал Указ о помиловании Верлинова. Сегодня, похоже, Коржову
удалось спасти ему жизнь. Теперь осталось  вытащить  опального  генерала  из
Греции, и у  того  будут  достаточно  веские  основания  для  благодарности.
Дружить лучше, чем враждовать.  Он  получит  назад  автономный  одиннадцатый
отдел, обезвредит угрожающий Кремлю подземный заряд и  будет  верно  служить
своим благодетелям. А виновным в закладывании бомбы под Кремль  можно  будет
выставить Степашкина! И вряд ли Хозяин станет с ним церемониться, даст пинка
- и дело с концом... А кому в  столь  сложное  и  нестабильное  время  можно
доверить   безопасность   государства?   Только   надежному   соратнику    -
генерал-лейтенанту  Борецкову.   Тот   заберет   с   собой   верных   людей,
спецподразделения ГУО, и  что  останется  от  Главка  охраны?  Самый  мизер!
Значит, всю охранную структуру надо изменять. Проект Указа о введении Службы
безопасности  в  Администрацию  Президента  с  подчинением  напрямую  только
первому лицу уже готов. И генерал-лейтенант, нет,  генерал-полковник  Коржов
становится фактически вторым человеком в России!
   Начальник СБП зевнул и взглянул на часы. Половина первого. Лечь  спать  и
проспать до утра без всякого дурацкого феномина...
   Снова прогудел интерфон. Докладывал внешний пост.
   - Позвонили из подъезда, товарищ генерал-майор... Тимофей привел  гостей,
уличный пост их не пускает... Голос охранника был виноватым.
   - Сколько гостей? - после паузы спросил Коржов.
   - Двое. Парень и девушка.
   - Спустись вниз, Тимофея домой, гостей в дежурную машину,  отвезти,  куда
попросят, и чтобы вежливо.
   - Есть, товарищ генерал! - Внешний пост отключился. Спокойно  лечь  спать
не удалось. Через пять минут хлопнула входная дверь, послышались крики.
   - Почему вы меня тащите?! Я что, арестован? Коржов вышел встретить  сына.
Растрепанный и возбужденный Тимофей если и был пьян,  то  несильно.  Круглое
простодушное лицо раскраснелось, он размахивал руками и без конца  поправлял
съезжающие с переносицы очки с круглыми маленькими стеклами.
   - Я что, не могу привести домой гостей? - Жестом обличителя  он  наставил
на отца указательный палец. - Я неоднократно бывал у своих товарищей, а  они
у меня - ни разу!
   Охранник внутреннего поста с каменным лицом стоял  у  стены,  старательно
изображая, что он ничего не слышит.
   Коржов увлек Тимофея в глубь квартиры.
   - Ты знаешь, что у нашего дома особый режим охраны, - привычно  начал  он
обычные увещевания. - Здесь живет Президент...
   - Плевать! Я не к Президенту иду, а к себе домой!
   - Круг лиц, имеющих право входа, ограничен, - терпеливо продолжал Коржов.
-  Те,  кто  не  включен  в  список,  могут  проходить  через  КПП  лишь  по
предварительным заявкам...
   - А я включен в список?
   - Тебя пропускают без всяких списков  и  не  требуя  документов.  Но  эта
привилегия не распространяется на твоих друзей.
   - Входить в собственный дом - "привилегия"? Однако! А  как  же  Президент
встречается с народом? Или там собирают тех, кто по заявкам? Сейчас я  пойду
и у него спрошу!
   Тимофей  дернулся,  но  железный  захват  только  сильнее  сомкнулся   на
предплечье.
   - Алла! - не выказывая раздражения, крикнул Коржов. Он испытывал комплекс
вины перед сыном. Вечная занятость, круглосуточная работа... Они практически
не виделись и похвастать, что приложил руку к  воспитанию  Тимофея,  главный
телохранитель не мог. Устроил в МГИМО, пару раз  вытащил  из  милиции,  куда
парня забирали за всякую мелочевку, - вот и вся родительская забота.
   - Ты опять не