а пушку выдернул: "Стоять,  мать
вашу!" А им-то что? Не будет же ментяра стрелять! Сейчас по тыкве и "ду-
ру" заберем, пригодится, за нее десять штук дают...
   Отскочил Лунин, вверх шарахнул: "Ложись, сволочи, перебью!" А те  еще
азартней прут. Пугает мент, значит, боится, с трех сторон его и ногой  -
вот так!
   Бах! Бах! Бах! Тупая девятимиллиметровая "пээмовская" пуля на близком
расстоянии отбрасывает человека, как удар  тысячекилограммового  молота.
Раскинулись на асфальте вареночные фигуры, даже не успев удивиться тому,
что произошло, побежали по пыльной мостовой темные ручейки, зп трезвони-
ли телефоны в дежурке Центрального раиотдела, потом в городском  УВД,  в
областном, в квартирах  начальства...  ЧП  по  личному  составу!  Пьяный
участковый перестрелял в ресторане трех человек! Надо давать спецсообще-
ние в Москву! ЧП! ЧП! ЧП! Кому отвечать?  Кто  руководил  пьяницей,  кто
проводил политико-воспитательную работу, кто доверил оружие, кто контро-
лировал? То-то паника началась!
   А виновник этого переполоха делал все, как  положено  по  инструкции:
вызвал "скорую", сообщил в отдел,  перевязал  пострадавших  разорванными
рубашками, хотя двоим перевязка была уже не нужна. Но как положено после
применения оружия оказать первую помощь, так Лунин ее и оказал. И дальше
действовал по правилам: охранял место происшествия  до  прибытия  первых
машин, потом отправился в отдел, сдал оружие, написал  подробный  рапорт
и, ожидая, как решат его судьбу, засел в кабинете, дооформляя неокончен-
ные материалы. Это последнее было уже сверх всяких требований.
   Но долго работать ему не дали: приехавший на ЧП дежурный  следователь
прокуратуры отобрал подробное объяснение, направил на медицинское  осви-
детельствование, а потом наступил черед протоколов допроса и  задержания
подозреваемого. Так Лунин оказался в изоляторе временного содержания,  а
через трое суток плановый автозак перевез его в  следственный  изолятор,
где для таких, как он, имелась специальная камера номер  семьдесят  два.
Там участковый оказался в компании адвоката, патрульного  милиционера  и
инспектора вневедомственной охраны, которые сообща проанализировали  си-
туацию и пришли к выводу, что его дело - труба.
   Действительно, первичная информация,  зациркулировавшая  по  общим  и
специальным телефонным сетям, полностью подтвердилась.
   Пьяный? Установлено медициной. Мало ли, что выпил сто  пятьдесят  при
норме восемьсот, хоть рюмку, хоть наперсток - значит, пьяный!
   Перестрелял троих? Факт налицо: два трупа, один - в реанимации.
   А какое основание для стрельбы? Ссора на бытовой почве. Какая ругань,
какое замечание, кто это подтвердит? Собутыльник не в счет!
   И потом - у них что, ножи были, кастеты, обрезы? Ничего ведь не было!
И какой тебе вред причинили? Никакого! Если бы избили в  котлету:  ребра
поломали, зубы выбили, глаза, легкие отбили, тут,  истекая  кровью,  мог
стрельнуть одному в ногу... Вот тогда суд, может, и признал бы необходи-
мую оборону. А так: по безоружным в упор... Это даже не превышение  пре-
делов необходимой обороны. Это превышение власти с применением оружия  -
до десяти лет! А вторая статья и  того  хуже:  "мокрая",  сто  вторая  -
убийство двух лиц и  покушение  на  убийство  третьего.  Тут,  извините,
вплоть до высшей меры...
   Поначалу, конечно, никто "вышки" не предполагал. Думали,  влепят  де-
сять-двенадцать, тоже не мед, конечно... Но механизм расследования  зак-
рутился, все набирая обороты. Потерпевшие из богатых семей,  родственни-
ков, друзей, знакомых видимо-невидимо. Все со связями, при деньгах.  Шум
подняли страшный.
   "Правовое государство строим, а пьяный мент на улице людей расстрели-
вает!" Телеграммы во все  инстанции,  письма  с  сотнями  подписей,  де-
монстрацию перед горкомом организовали, голодовку устроили. В  городской
газете статья: мол, беззаконие служителей закона  особенно  недопустимо,
дело Лунина должно стать примером отхода от произвола властей! Ну и  все
в таком же духе.
   В любом следствии по серьезному делу, кроме видимых механизмов,  есть
множество скрытых рычажков, кнопочек, пружинок...  Могут  они  незаметно
затормозить машину правосудия, могут наоборот - раскрутить на полную.  А
Лунин инструктора райкома у черного хода промтоварной базы с сумкой  де-
фицитных продуктов задерживал. Под Новый год масло и конфеты, для испол-
кома приготовленные, заставил в свободную продажу пустить. Руководителей
дискредитировал: директора райпищеторга пьяным за рулем поймал, завмага,
как преступника, в милицию притащил...
   Много, очень много обид на Лунина накопилось и в районе, и в  городе.
Конечно, никто ничего не высказывал, не злорадствовал, старого не припо-
минал, и характеристику начальник  хорошую  выдал:  боролся  с  преступ-
ностью, задерживал, раскрывал. Правда, для самостраховки дописал:  скло-
нен к самоуправным действиям, на замечания реагирует некритически, к со-
ветам не прислушивается. Но в целом характеристика нормальная, не приде-
решься. А маховик следственный раскрутился вовсю, потом выездная  сессия
суда и приговор под аплодисменты - высшая мера!
   Суд вроде как мнение всего общества выразил, хотя  бывало  частенько,
что народ одного требует, а судейская машина еле-еле поворачивается,  на
тормозах спускает, будто заело что-то в механизме. А тут полное единство
позиций органа правосудия и граждан!
   Сослуживцы было решили, что это кость толпе бросили, чтобы успокоить,
а кассационная инстанция смягчит приговор втихую, так тоже часто бывало.
Нет, Верховный Суд приговор оставил  в  силе.  А  теперь  и  центральная
власть свое слово сказала...
   - Это они в политику играют, - вслух  рассуждал  Иван  Алексеевич.  -
Мол, люди властью недовольны, а зря - власть ни при чем,  отдельные  ис-
полнители палку перегибают! Но времена, мол, сейчас другие, и  мы  таких
негодяев беспощадно наказываем... Только если сторожевого пса за усердие
казнить, то кто охранять будет? Они того не понимают, что сами под собой
сук рубят!
   Попов с такими рассуждениями, если бы они велись абстрактно,  никогда
бы не согласился. Но применительно к делу Лунина они были убедительны, и
он поддержал Ромова. Тот сдержал довольную улыбку.
   После поминок поехали по домам, но Сергеев вышел вместе с Поповым.
   - Дело есть, Валера, - возбужденным шепотом сказал он. - Давай зайдем
к тебе на полчасика...
   Валентины дома не было, они устроились на кухне. Пить гигант отказал-
ся, Попов заварил крепкий чай и, переступая через  ноги  зажатого  между
шкафом и холодильником Сергеева, который явно не  вписывался  в  размеры
малогабаритки, собрал на стол.
   - Я ведь Лунина с детства знаю, жил-то у него на  участке,  и  скажу:
настоящий мужик! Справедливый, смелый... Я, может, из-за него в  милицию
пошел, по примеру, что ли...
   Сергеев медленно произносил слова, уставясь  неподвижным  взглядом  в
какую-то точку перед собой.
   - Но ведь должна же быть справедливость! - вдруг быстро и горячо  за-
говорил он. - Если Лесухина миловать, а Лунина расстреливать  -  значит,
все наоборот, навыворот! Они там, - он указал вверх, - по-своему решают,
нас в расчет и не берут, но мы-то тоже можем по-своему решить? По  спра-
ведливости?
   Сергеев ждал ответа. Он был пьян, и Попов не понимал,  что  он  хочет
услышать.
   - Как это "по-своему"?
   - Да очень просто! Они же не могут работу сделать, только бумажки пи-
шут да печати ставят! А работу-то мы делаем!
   - И что же?
   - То самое! - Сергеев понизил голос. - Лично я  Лунина  исполнять  не
буду! А ты будешь?
   - Буду, не буду! - озлился Попов. - Кто меня спрашивает! Что  ты  хо-
чешь сказать? Давай напрямую, без выкрутасов! Ты  что,  можешь  приговор
изменить?
   - Изменить не могу, и черт с ним! Я могу не исполнить - это важнее. И
ты можешь мне помочь...
   - Думаешь, других исполнителей не найдут? Да отправят его в  Северную
зону обслуживания, и тамошний "Финал" сделает все в лучшем виде! Так или
нет?
   - Давай его спасем, - сказал Сергеев совсем тихо. - Спасем  человека,
который не заслужил смертного приговора... Два суда, республика, Союз  -
никто не захотел ему помочь. Давай мы поможем.
   - Ты что, Господь Бог? Сейчас я постелю - и спать...
   - Нет, - Сергеев упрямо мотнул головой. - Мы должны быть людьми. Они,
наверху, могут что угодно творить, издалека не видно, особо когда чужими
руками... Но нам-то эти руки - свои! Мы-то  должны  справедливость  тво-
рить, порядочность сохранять... Нельзя его так, как скотину...  За  что?
Действовал как положено, жестко только чересчур... Ну  уволили  бы...  В
Штатах, наверное, премию бы получил за решительность, потому там блатные
полицейских боятся, а у нас скоро будут ноги вытирать! Надо спасать  че-
ловека!
   - Что ты заладил: спасать, спасать... Как спасать? Саботировать  при-
говор? Ну просидит лишний месяц, потом Кленов начнет во все концы телег-
раммы слать. И что дальше?
   - Да нет, от Кленова мы его заберем. - Сергеев, обжигаясь, хватил  из
треснутой чашки глоток крепкого чая. - От Кленова надо забрать...
   - Ну а дальше? Забрали, везем. Дорога-то известная. Или остановимся и
отпустим на все четыре стороны? Если Викентьев нас всех не перестреляет.
Ну допустим, ты и его уговорил, и Сивцева. - Попов даже с усилием не мог
представить, как это может выглядеть. - А в "уголке" Ромов ожидает, про-
курор, врач и этот, как его... Что ты им объяснишь? Отпустили  смертника
и готовы вместо него идти в камеру? Можешь быть  уверен  -  там  и  ока-
жешься. А его через пару-тройку дней возьмут и исполнят!
   - Мы его просто так не выпустим. - Сергеев наклонился вперед  и  пос-
мотрел Валере в глаза. Взгляд у него был совершенно трезвый. - Мы имити-
руем исполнение. Слышал аксакала? Он тоже не хочет его исполнять. Докто-
ра уговорим, ему вообще все это не  погуще,  он  поймет,  согласится.  А
больше нам никто и не нужен! Акт составлен, приговор исполнен.  Кто  его
будет искать? Заберем паспорт из дела, одну  букву  исправим  на  всякий
случай - Лукин или Луний, уедет куда-нибудь... И все дела!
   Попов отставил свою чашку.
   - Ты пьяный или трезвый? Или самый умный и могущественный?  Президент
в помиловании отказал, а майор Сергеев с капитаном Поповым взяли и поми-
ловали! Неужели ты всерьез думаешь, что можно провернуть такое  дело?  А
прокурор, а начальник группы, а пятый и шестой?
   - Трезвый я. Вначале ударило в голову, а сейчас отошел. Слушай:  пер-
вый стреляет над головой, доктор подходит, смотрит... Он вообще-то и  не
глядит никогда, но на всякий случай надо с ним решить, чтобы без случай-
ностей. На опилки надо будет краской брызнуть или бычьей крови на  мясо-
комбинате взять... Прокурор из-за стола не встает, Викентьев тоже  особо
не рассматривает... Пусть пятый и шестой заворачивают или мы  побыстрому
брезент закатаем. А когда все разъедутся, мы пятого и шестого  отпустим:
сами, мол, справимся... Отвезем его ко мне, съездим яму закопаем - и все
дела. Детали уточним еще, но канва такая...
   Сергеев смотрел настороженно и требовательно.
   - Что скажешь?
   - Если все так просто, почему другие группы смертников не  отпускают?
Ведь тебя послушать - за спецгруппой контроля нет! Неужели же никому  не
пришло в голову?
   Сергеев искривил губы в нехорошей улыбке.
   - Может, и отпускают. Фактов таких не установлено, а информация пони-
зу ходила: якобы в среднеазиатском регионе за миллион можно  было  жизнь
выкупить. Вроде даже встречали в Сингапуре  одного  расстрелянного...  А
контроль тут какой... Мы уже за гранью закона действуем. Как на  фронте,
в нейтральной полосе. Спроси у Наполеона: какой там контроль...
   Третий  номер  спецгруппы  "Финал"  стер  улыбку.  Лицо  вновь  стало
бесстрастным.
   - Согласен?
   Попов молчал. Сказанное товарищем  было  слишком  невероятным,  чтобы
воспринимать всерьез. И слишком продуманным и  логичным,  чтобы  считать
это шуткой. Да и сам Сергеев не производил впечатления шутника.
   Собственно, только нереальность предложения  заставила  Валеру  заду-
маться. Мысли о том, что речь идет о нарушении служебного долга, о долж-
ностном преступлении мелькали где-то  в  глубине  сознания,  но  не  за-
действовали тормозящие механизмы. Потому что четвертый номер  спецгруппы
"Финал" уже привык к ним во время исполнений. Конвейер,  включающийся  в
особом корпусе Степнянской тюрьмы и выключающийся в  заброшенном  районе
Северного кладбища, стирал в представлении обслуживающих его людей  чет-
кую грань между преступным  и  непреступным,  запретным  и  дозволенным,
опасным для общества и полезным для него. И  блокировал  в  их  сознании
чувства, эмоции и реакции, присущие обычным  законопослушным  гражданам,
непричастным к переводу людей из живого состояния в мертвое. Потому  что
без подобной спасительной для психики блокировки этот перевод  восприни-
мался бы как убийство, со всеми вытекающими последствиями в виде необра-
тимой личностной деформации. К тому же Попов сочувствовал Лунину  и  был
уверен, что он не заслуживает участи обычных объектов исполнения.
   - Согласен? - еще более требовательно спросил Сергеев.
   Валера Попов молча кивнул. Когда делаешь какое-то дело через  силу  и
вдруг появляется возможность уклониться от  неприятной  обязанности,  то
грех ею не воспользоваться. Особенно  если  одновременно  своими  руками
исправляешь явную несправедливость, которую не захотели признать таковой
ни Верховный Суд, ни высшие органы власти республики и страны.


   Глава пятнадцатая

   Московская бригада перешерстила Урук-Сартанский район и  основательно
потревожила всю республику. По ее данным, здесь завязывались в узел нес-
колько крупнейших в стране дел: "Трасса", "Кочевники", "Дурман". И "вып-
лывшая" автомашина, проходящая по РД "Трасса", подтверждала эти  предпо-
ложения.
   В сеть оперативных мероприятий попались две группы сбытчиков наркоти-
ков, несколько крупных скотокрадов, скупщики краденого. Почти у всех бы-
ло изъято оружие, что упрощало дело, ибо статья двести восемнадцатая на-
дежно пришпиливает к уголовному делу, даже если не удастся доказать  ни-
чего другого.
   Но по "Трассе" особо продвинуться не удалось. За день  до  того,  как
Сергеев и Попов вошли в палату к Идримову, одновременно были произведены
обыски у Идримовых - Султана и Магомета и у Ильяса Алиева. Детали с  ма-
шины Плоткина изъяли и задокументировали, но дальше дело  не  сдвинулось
ни на шаг. Магомет и Ильяс в один голос повторяли, что  купили  запчасти
на рынке у незнакомых людей, а оружие: автоматический  нож,  самодельный
однозарядный пистолет "харбук" и боевой карабин - им подкинули неведомые
злоумышленники. Жена Султана сказала, что вообще впервые видит эти желе-
зяки, а сразу после допроса принялась звонить в Тиходонский  травматоло-
гический институт, но связаться с мужем, по понятным причинам, не  смог-
ла.
   Хотя Магомет и Ильяс сидели в изоляторе временного содержания, в  Ти-
ходонск прибыл гонец, который Султана на месте  не  обнаружил,  выяснил,
что его перевели обратно в республиканскую  больницу  Предгорья,  и,  не
вступая ни с кем в контакт, вернулся восвояси.
   Султана Идримова дважды допрашивал следователь  прокуратуры,  но  тот
повторял свою версию: ничего не знаю, кузов купил у незнакомого  челове-
ка. Султан содержался в межобластной больнице исправительно-трудовых уч-
реждений. На жаргоне обитателей зарешеченного мира это место  называлось
ласково "больничка", но Идримов считал, что здесь сошлось  самое  худшее
от тюрьмы и от больницы, и переносил свое пребывание здесь  с  ужасом  и
отвращением.
   Нога постепенно заживала, он ковылял на костылях и готовился к  пере-
воду в следственный изолятор, где, как предупреждали опытные  сопалатни-
ки, "в сто раз кислее". Жизнь перевернулась, но делать  нечего,  мужчина
должен быть готов и к таким поворотам судьбы. Сидеть надо было красиво и
с достоинством. Что докажут - то докажут... Главное - никого не  сдавать
и ни в чем не признаваться. Тогда и срок дадут поменьше, и друзья с воли
помогут, да и в зоне жить можно неплохо... Земляки и здесь есть, и в ав-
торитете: сильные, смелые, гордые - мужчины!
   После очередной перевязки Идримов возвращался  в  палату,  но  вместо
этого его завели в кабинет для допросов. Там ждал  тот  самый  амбал  со
зверской рожей, что арестовал его в больнице.  Поздоровался,  дал  заку-
рить, тут другая цена сигарете - "Тиходонск"  все  равно,  что  на  воле
"Мальборо". Значит, будет "колоть"... Ну что ж, пусть старается,  работа
такая.
   - Прочитал, что ты рассказал следователю, Султан, - начал Сергеев. Он
умышленно не приготовил ни бланка протокола, ни ручки, ни даже листа бу-
маги. - Врать надо умно. А у тебя идет явное фуфло!
   Идримов со вкусом затягивался.
   - Что знаю, то и рассказываю. Разве у вас другие показания есть?  Мо-
жет, брат что-то другое сказал или жена? А может, Ильяс?
   - Да нет, они то же самое говорят. Не знают, не помнят,  впервые  ви-
дят, купили у незнакомого. Такую же ерунду прогоняют.
   Идримов внимательно наблюдал за амбалом, хотя старался этого не обна-
ружить. Поведение опера сбило его с толку. Если бы сказал: да,  расколо-
лись Магомет и Ильяс, выдали тебя с потрохами и жена тоже все  выложила,
тогда можно было рассмеяться ему в лицо или про себя, в  зависимости  от
расклада - на рожон-то лезть ни к чему... Но был бы понятен сыщик и спо-
койней душа стала... А он правду говорит. Зачем? Султан и так знает:  на
куски режь Магомета - слова не вытащишь. И жена рта не откроет. Ильяс не
родственник, на него надежды меньше, но тоже сломать его  нелегко,  надо
какой-то большой крючок найти...
   Но амбалу-то невыгодно карты раскрывать! Он  должен  давить,  обманы-
вать, шантажировать... Мог бы подложный протокол показать с  Магометовой
подписью, мог фальшивую пленку прокрутить - они мастера на всякие  штуч-
ки. А он вроде как поддерживает: не бойся, никто против  тебя  показаний
не дает, держись! Может, Магомет уже с ним договорился? Поладили, удари-
ли по рукам...
   От приятной догадки Идримов воспрянул духом.
   - Как там Магомет? - бросил он пробный шар.
   - Сидит, - равнодушно ответил Сергеев. - У него пистолет нашли,  нож,
а у Ильяса - карабин. Тоже сидит.
   Султан обмяк на жестком стуле и сразу почувствовал,  как  ноет  нога.
Значит, он ошибся! Жалко ребят. Сколько раз предупреждал: не держите до-
ма стволы! Сам спрятал свой "ТТ" так, что ни одна собака не найдет, и им
советовал... А теперь не выкрутятся. Но почему амбал так спокойно выдает
все расклады? Чего он хочет?
   - Мне нужно знать: у кого купил машину. Без записи. Ты сказал, я  ус-
лышал. И разошлись, - ответил Сергеев на незаданный вопрос.
   И тут в душе у Султана Идримова шевельнулось неприятное чувство.  Ему
было сорок пять лет, и за всю жизнь он никого не боялся. Здоровьем Аллах
не обидел, в молодости занимался боксом, умел постоять за себя, да и род
у них сильный - в республике это много значит. В дела чужие не лез,  за-
нимался потихоньку коммерцией: лук перепродавал,  яблоки,  арбузы...  За
последнее время много всякой  нечисти  развелось:  налетчики,  рэкетиры,
бандиты. Пришлось пистолет завести, кому надо - узнали и  поняли:  лучше
дорогу не переходить! Законов он тоже не боялся: ну спекуляция, ну взят-
ка, ну оружие, ну машину угнанную купил... Дела житейские, все так  пос-
тупают, иначе не выжить. Не грабил, не воровал, не насиловал, не убивал.
   А сейчас вдруг ощутил страх. Потому что очень дерзко  вел  себя  этот
опер, и чувствовалось, что поймал он Султана на такой крючок, с которого
не соскочишь. Все в лоб лупит, без подходов,  значит,  уверен,  что  де-
ваться Султанчику некуда, что сумеет привязать его к тем трупам  на  фо-
тографиях... Но сдаваться нельзя, пусть на куски режет!
   - Я уже все рассказал, гражданин  начальник,  -  сказал  Идримов  без
прежней убедительности.
   - Тогда вот что сделаем. -