конференции.
   - Да он наверняка убьет вас за это, - предположил Денис.
   - Наш директор - женщина, - секретарь удивленно подняла  глаза.  Глаза  у
нее просто-таки инопланетянские. Гуманоидные. Огромные. Денис хотел  сказать
об этом вслух, но не решился.
   - Все равно убьет. Я имею  в  виду,  что  моя  работа  -  это  не  только
расследование преступлений, это еще и их профилактика. Поэтому...  позвольте
взглянуть на ваш компьютер.
   - Вы тут все равно ничего не сделаете.
   Денис уже сидел перед монитором и нажимал на клавиши.
   - Преподаватель, который читал у нас информатику, не  уставал  повторять:
персональный компьютер - это самая снисходительная к  человеческой  глупости
машина на свете. Простите. Он имел в виду, что здесь всегда есть возможность
отыграть на пару  ходов  назад  -  надо  только  найти  в  каталоге  строчку
Unera-se... Честное слово, это все, что я запомнил со всего курса, это  была
единственная лекция по информатике, которую я не прогулял. Больше  я  ничего
не знаю. Если бы мне сказали:  включи  компьютер  или  выключи  -  я  просто
растерялся бы. Честно... Ага, вот она. "Юнрэйз". Та самая волшебная строчка.
Ну-ка посмотрите, Валерия  Михайловна,  что  мы  сейчас  сделаем...  Кстати,
честно вам скажу: это имя-отчество вам совсем не идет.

   * * *

   В архиве роно ему выдали целую стопку журналов -  с  первого  по  десятый
"Б". Знакомая  серая  обложка  формата  А-4,  обернутая  прозрачной  клейкой
пленкой. Когда Денис ходил в школу, такая пленка была в страшном дефиците, и
девочка по фамилии  Гулько  всегда  в  начале  года  преподносила  классному
руководителю бережно свернутый рулон -  специально  для  журнала.  Никто  не
знал, откуда она эту пленку брала. В то время к людям, которые умели  что-то
доставать, вообще отношение было  особое,  и  все  учителя  страшно  уважали
девочку Гулько. Потом оказалось, что  этой  пленкой  турецкие  строители  во
время ремонта оклеивают стены и полы в домах, чтобы не пачкать  краской  или
раствором. Но к тому времени Денис уже закончил школу.
   Он оставил перед собой журналы за девятый  и  десятый  классы,  остальные
отложил в сторону.
   Первым делом переписал себе  всех  двоечников  и  троечников:  фамилии  и
адреса. У Димирчяна, кстати, средний балл 4,2.  Четверочников  и  отличников
Денис решил тоже переписать. И девочек - на всякий случай.
   Бокун, Борисова, Витковский, Войтек.
   Он  работал  под   мигающим   светом   люминесцентной   лампы,   один   в
перегороженном  полками  зале  архива,  похожем   на   трюм   непотопляемого
"Титаника".  Воздух  наполнен  микроскопической  бумажной  взвесью,  запахом
старых чернил.
   Грибова, Грищенко, Гуцул, Далидович, Демидов, Друсь, Есипенко, Журбо.
   "Валерия", - думал Денис. Таежная симфония. Сердечный приступ.  Соседский
кот, забравшийся в аптечку и пьяно скачущий по занавескам.
   Денис сказал, что когда-нибудь позвонит, если она не против. И  пригласит
куда-нибудь. Возможно.
   Она сказала, что раз он спас ей жизнь, то вполне может рассчитывать.
   У нее очень мягкая, нежная кожа - особенно на шее, за ушными  раковинами.
Денису очень хотелось дотронуться. К своим двадцати пяти годам  он  знал  не
очень-то много женщин, а главное, он так и не научился  гипнотизировать  их,
чтобы они со вздохом "я твоя" оседали на кушетку и сбрасывали белье.
   Он, наверное, позвонит. Как назовет ее: Валерия Михайловна? Ни  в  жизнь.
Валерия? Нет. Валя? Лера?..
   Денис  тщательно  изучил  школьную  характеристику  Димирчяна.   "Средние
способности...  внушаем...   легко   подпадает   под   влияние...   открытый
характер... неусидчив... активно участвовал в  общественной  жизни  класса".
Ничего конкретного. В этот же день Денис заглянул на место последней  работы
Газароса: в  кассы  Аэрофлота,  где  тот  числился  слесарем  3-го  разряда.
Переписал в отделе кадров всю бригаду.
   Подумал, что на первое время хватит.
   Вечером заполнил толстую стопку требований в картотеку ГУВД, чуть рука не
отвалилась. Наверное, его  просто  пошлют  куда  подальше.  Тридцать  четыре
фамилии - среди которых, возможно, окажется предыдущий  владелец  ракетницы,
промежуточное звено между покойным шофером Старыгиным и покойным  лоботрясом
Димирчяном. Очень малая вероятность.

   * * *

   Агеев обычный  мудило.  Скот.  Наверное,  чтобы  плодотворно  работать  в
Управлении, которое только  тем  и  занимается,  что  выцарапывает  засохшее
дерьмо из укромных щелей, его сотрудники сами должны  быть  дерьмом;  у  них
наверняка и тестирование  есть,  анализы  в  пробирках,  которые  показывают
содержание фекалий в организме, и у кого оно выше среднего,  тот  имеет  все
шансы шагнуть из капитана в майоры... Сергей, конечно, всех  подробностей  о
поездке в "Пилот" не рассказывал,  но  ясно  дал  Агееву  понять:  место,  в
которое он угодил, - не для него.
   - Почему же? - удивился Агеев.
   - Да потому, что когда-нибудь мне сунут  в  руки  ломик  и  скажут:  убей
того-то и того-то!
   - Стоп. Ты уже кого-то убил? - майор растопырил пятерню, и вид у него был
такой, будто в случае положительного ответа он  скажет  "ага,  сколько?"  и,
загнув пальцы, деловито запишет результат себе в блокнот.
   - Нет, - сказал Сергей. И уточнил: - Пока нет.
   Агеев тяжело вздохнул и скорчил сострадательную мину.
   -  Я  понимаю,  что  тебе  трудно.  Но  ведь  сейчас   начата   война   с
организованной  преступностью.  Наркорынок  растет,   идет   передел   сфер,
централизация влияния... А ты находишься на переднем крае.
   - Плевать я хотел на все это! Передел сфер влияния - это их  проблема.  А
то, что меня втягивают в настоящую уголовку, - это уже моя проблема!
   Майор подсел и попытался приобнять за плечи, но Сергей отстранился.
   - В ту войну, Великую Отечественную, наши разведчики работали в  немецких
штабах, гестапо... Думаешь, что они там делали? Немцам вредили, как в  кино?
Нет. Они должны были как можно лучше выполнять ту работу,  получать  за  нее
чины, медали, продвигаться по  службе...  Только  тогда  они  могли  успешно
выполнять свою задачу. Значит, приходилось и операции против Советской Армии
планировать, и партизан расстреливать... Об этом, правда, не говорят,  но  с
чистыми руками служить в гестапо еще никому не удавалось!
   - Да при чем тут гестапо? Сейчас ведь  не  война!  И  я  не  хочу  никого
убивать, мать вашу! - почти крикнул Сергей. - Вы что, совсем спятили?..
   - Без истерики, - сказал Агеев сухим,  как  вобла,  голосом.  -  Вспомни:
разве Визбора судили за то, что он в "Семнадцати мгновениях" Бормана  играл?
Нет. То же самое и с тобой. У тебя есть роль, ты играешь по нашему  заданию,
значит, ты - лицо неподсудное.
   "Как же, неподсудное, - мрачно думал он, вспоминая разговор с  куратором.
- Чуть жареным запахнет - сдашь ты меня с потрохами..."
   Уже перед выездом на "стрелку" Сергей вторично отказался взять протянутый
Дрыном обрез.
   - Дубиной отмахаюсь, - он поднял рубаху  и  показал  торчащий  за  поясом
отпиленный черенок от лопаты.
   Дрын презрительно сплюнул.
   - Там не отмахиваться надо. Надо тех гадов уделать. А если каждый в штаны
напустит, то ничего не получится.
   - Посмотрим, кто в штаны напустит, а кто - нет...
   - Посмотрим, - Дрын сплюнул еще раз, прямо Сергею под  ноги.  Тот  сделал
вид, что ничего не заметил.
   Поехали на пяти машинах, хотя собралось человек пятнадцать, вполне влезли
бы в три. В двух "Жигулях" разместились Гога,  Паша,  Сергей  и  еще  пятеро
подсобных рабочих из "Визиря". В трех неновых  "БМВ"  ехали  семеро  крепких
парней, которых Курлов никогда раньше не видел. Мрачные, коротко стриженные,
одетые в спортивные костюмы и кроссовки, они мало походили  на  Дрына,  Гогу
или самого Курлова.
   "Боевики, профессиональные убийцы, -  подумал  Сергей.  -  Наверняка  они
вооружены. Когда всех повяжут, им не выкрутиться.  Да  и  Паша  спалится  со
своим дурацким обрезом..."
   За аэропортом начинался большой, изрядно запущенный лесопарк, с восточной
стороны он был превращен в свалку.  Свернув  с  шоссе  на  неровную  дорогу,
кортеж машин повилял между мусорными кучами и выехал  на  поросшую  высохшим
бурьяном поляну.
   Их уже ждали. Противная сторона была представлена шестью машинами,  среди
которых выделялся черный джип. Вокруг в напряженных позах стояли люди.  Тоже
человек пятнадцать.
   - Не такие уж они крутые, - с облегчением выдохнул Паша.
   Визаревцы остановились метрах в двадцати от джипа.
   - "Фронтера", - сказал Гога. - Говно. Ты прав, они не  крутые.  Может,  у
них и стволов нету...
   - Значит, слушай сюда, - деловито сказал Дрын. - Гость с ними базарит,  а
мы смотрим. А там - как получится. Но скорей всего без крови не обойдется...
   Спортивные костюмы, широко расставив ноги, выстроились редкой цепочкой, а
один направился к группе противника. Оттуда ему навстречу  двинулся  крупный
парень в джинсах и тельняшке с закатанными рукавами.  Они  сошлись  примерно
посередине и, не здороваясь, начали  базар.  Вначале  разговор  шел  тихо  и
Сергей ничего не слышал, но потом тон стал накаляться, и  обрывки  фраз  уже
доносились до слушателей.
   - У нас своя территория, а вы напали...
   - При чем здесь территория! Вы в чужое дело влезли! - уверенно  накатывал
Гость.
   - Башли всем нужны. Всем жить надо. Или  только  вам?!  -  огрызался  его
соперник.
   Страсти накалялись. Сергей несколько раз незаметно оглянулся по сторонам,
отыскивая в кустах камуфляжные фигуры омоновцев, но никого не заметил. "Надо
сразу лечь, чтоб калекой не сделали", - озабоченно подумал он.
   Внезапно Гость ударил своего оппонента в челюсть, и тот  как  подкошенный
рухнул на жухлый бурьян. Спортивные костюмы мгновенно вытащили  пистолеты  и
открыли огонь. Ряды противника дрогнули. Боевики бросились вперед.
   - За мной! - истошно заорал Дрын и тоже побежал, размахивая обрезом.
   "Где же менты?" - с тоской подумал Сергей  и,  доставая  палку,  бросился
следом.
   Пробегая мимо пытающегося сесть  переговорщика,  Дрын  выстрелил,  и  тот
вновь опрокинулся на землю. У Курлова  внутри  что-то  оборвалось.  Сознание
сделало спасительное  переключение,  и  он  будто  бы  оказался  в  стороне,
посторонним  наблюдателем.  Закрутилась  стремительная  и  жестокая   драка.
Спортивные костюмы спрятали стволы  и  действовали  короткими  цепями,  Дрын
выстрелил еще раз, но ни в кого не попал,  разворотив  дверь  джипа.  Курлов
ударил маленького юркого парнишку по голове, тот уклонился, и палка  сломала
ключицу. Деморализованный противник бросился врассыпную.
   - Уходим! - крикнул Гость.
   Все вернулись к машинам.
   - Зачем ты его завалил? - тяжело дыша, спросил Гость у  Паши.  -  Команды
такой не было, мы поверх голов стреляли!
   - Дык откуда ж я знал... - бестолково развел руками Дрын.
   Беспорядочно захлопали дверцы, взревели  моторы.  Объезжая  кучи  мусора,
пять машин выехали на шоссе и понеслись к городу. Никто их не преследовал.

   * * *

   Эхо победной "стрелки" раздалось уже на следующий день.
   Когда Гога заезжал во двор "Лабинки", его "уазик" едва  не  задел  крылом
синий фургон, пришвартованный к рампе.
   "Что еще за уроды повадились к нашему Ираклию?" - проворчал Гога.  Сергей
с Дрыном стали сгружать плоские железные ящики с говяжьими  полуфабрикатами,
а тут Ираклион появился сам - в белой тенниске и  белых  полотняных  брюках,
которые воронкой спускаются от  его  выпуклого  живота  к  тощим  ногам.  Он
отозвал Гогу и Пашу в сторонку, пошептался о чем-то, а потом повел вниз,  на
склад; вид у него был взволнованный.
   А ящики тяжелые. Прямоугольные, широкие, неудобные, обитые края  измазаны
салом, скользят. Вдобавок еще крышки все время падают, гремят, и это здорово
действует на нервы. Самый коварный груз, какой только можно представить себе
на продуктовом фургоне. Когда Сергей в одиночку перетаскал всю  говядину  на
кухню, хозяин "Лабинки" появился снова и сказал:
   - Слушай, Журавль, без твоей помощи нам не обойтись.
   Журавль - это кличка  Сергея  в  группировке.  Дрын  пытался  исковеркать
фамилию и называть его Курвой, но Сергей схватил Пашку за горло  и  пообещал
вынуть глаз, а для убедительности приставил к прижмуренному веку  выдернутый
из  ящика  гвоздь.  Это  подействовало,  и  Гога  придумал  другую   кличку,
необидную. Курлы, курлы - так журавли кричат.
   - Это точно, - согласился Сергей. - Без меня как без рук.
   Ираклий посмотрел на него внимательно.
   - Идем-ка.
   Они пошли на склад, мимо разделочной, мимо дверей кухни и  посудомоечной;
Сергей увидел симпатичную девушку в форменном голубом переднике, она курила,
прислонившись спиной к стене, кисти рук у  нее  багрово-красные  от  горячей
хлорированной воды.
   Потом спустились по лестнице с короткими неудобными ступенями.
   - Осторожнее, - говорит Ираклион.
   Когда рабочие выволакивают отсюда говяжьи и свиные туши, чтобы  загрузить
их на тележки и отправить  в  разделочную,  на  краешках  ступеней  остается
соскобленное мясо и жир, их никто не убирает. Поскользнуться здесь ничего не
стоит.
   Скрипнула, поворачиваясь, тяжелая дверь склада, свет брызнул на  каменный
пол. Сергей вошел вслед за Ираклием, пригнув голову.
   Гога и Дрын сидели на пустых поддонах, сосредоточенно рассматривая пальцы
на своих руках. Рядом, на фанерном ящике из-под отечественных сигарет, лежал
наполовину объеденный копченый цыпленок. У противоположной стены  находилась
холодильная камера, ее белая дверь забрызгана кровью. Рядом на каменном полу
валялся человек, волосы  которого  слиплись  в  мокрый  маслянистый  колтун.
Ираклий  подошел  к  нему,  опустился  на  корточки,  брезгливым   движением
приподнял голову. Сергей  увидел  лицо  в  кровоподтеках,  прикрытые  веками
глаза. Правая щека была черной от грязи.
   - Фирсов его прислал, - сказал Гога. - Фирсов, точно. Он сам признался.
   Ираклион отпустил голову, та безвольно упала на пол. Ираклион смотрел  на
Дрына.
   - Ты прикончил его, дурень...
   - Не-а, - бодро ответил Дрын. - Ты ж мне сказал... Что я, слов,  думаешь,
не понимаю?
   - Он не дышит.
   - Ага, еще как дышит!
   Дрын привстал, "щеточкой"  ударил  человека  по  почкам.  Тот  неожиданно
выгнулся, что-то простонал.
   - Ага, - повторил вслед за Дрыном Ираклион.
   Сергей не знал, кто этот человек и почему он валяется здесь,  похожий  на
слегка оживший кусок говядины, судорожно перекатываясь с живота на  спину  и
обратно; Сергей не знал, что имел в виду Ираклион, когда  говорил,  что  без
его, Сергея, помощи им не справиться.
   Он не знал, но начинал догадываться.
   - ...Видал? Вот какая сука!
   У Гоги в руке две гранаты - самых настоящих ребристых "лимонки" защитного
цвета, с позванивающими на предохранительных скобах кольцами. Если рванут, в
подвале никого не останется, только клочки  мяса.  Откуда  у  Гоги  гранаты,
почему он их показывает? Потом до него дошло, что это ответный ход.  Фирсов,
директор "Пилота" или тот, кто стоит за ним, прислали этого парня, чтобы  он
забросал гранатами склад и обеденный зал "Лабинки"...  Но  Ираклион  проявил
бдительность и задержал диверсанта.
   Гога и Дрын снова рассматривают свои пальцы. У Паши на костяшке  ссадина,
он ухмыляется себе под нос. Ираклион разговаривает с фирсовским гонцом,  тот
наконец открывает глаза - они у него голубые, как форма обслуги в "Лабинке",
- а потом, приподнявшись на локтях, отползает к дверце  холодильной  камеры.
Теперь Ираклион обращается к Сергею, они вдвоем с Гогой что-то  втолковывают
ему. Втолковывают,  втолковывают.  К  нижней  губе  Гоги  прилипла  табачная
крошка.
   - ...А почему я? - задает Сергей наивный вопрос.
   - По кочану, - отзывается Дрын. Он с хрустом доедает цыпленка.
   - Так надо, - терпеливо разъясняет Ираклий. - Мы  должны  доверять  тебе,
понимаешь?
   - Но я его даже не знаю!
   - Ты тупой, да? Тебе надо  еще  раз  все  рассказать?  С  самого  начала?
Хорошо...
   Парень попытался ползком выбраться из склада, у него ничего  не  вышло  -
Гога лягнул его каблуком в шею. Глаза безумные, рот  широко  раскрыт,  виден
острый обломок зуба и окровавленный язык.
   - Ты прикончишь его, - в третий раз повторил Ираклий. -  Сам,  вот  этими
своими граблями.
   - Да пошел ты на хер!
   Сергей сгреб в ладонь лицо Ираклия, отпихнул его метра на два  и  выбежал
на лестницу. На первой же ступеньке поскользнулся - хотя, может, его сбили с
ног; когда попытался встать, под носом вздулся красный  кровавый  пузырь,  а
рядом, вверху, стоял, как монумент, Паша Дрын с копченой  куриной  жопкой  в
руке.
   - Не сри, курва, - сказал Дрын.
   Сергей ударил его кулаком под коленку, Дрын свалился  на  пол.  Гога  тем
временем проворно запрыгнул на живот  Сергею  и  стал  топтаться.  Он  очень
невысок, этот усатый  ебарь-шофер,  метр  семьдесят,  не  больше,  он  носит
тяжелые туфли на высоких каблуках. Если Гогу не остановить, каблуками своими
он запросто порвет кишки. Сергей перевернулся на бок, свалил шофера и подмял
его под себя; тут же рядом что-то прогрохотало, и  в  голову  ему  врезалась
металлическая тележка - это Ираклион постарался.
   Удар был оглушительным, во рту стало кисло, губы онемели; в мозгах что-то
перетряхнулось, и из дальнего пыльного кармашка памяти, словно  затерявшееся
подсолнечное семечко, выпал древнющий детский сон, Сергей вспомнил его  ясно
и отчетливо...  Сочный  зеленый  луг,  обрывающийся  в  золотистый  песчаный
карьер, вдалеке - деревня с красными крышами. Сергей летит над  копошащимися
в траве коричневыми июньскими жуками, летит низко, быстро и легко, его  лицо
щекочут султанчики тимофеевки и дикого  овса,  в  горле  булькает  радостный
смех. Он - мальчик, чьи мягкие кости вытягиваются и крепнут  по  ночам,  его
мама и папа, обнявшись, спят в соседней комнате, утром он заберется к ним  в
постель, чтобы досмотреть этот удивительный сон... А потом земля резко  ушла
вниз, словно отпрянула от него, испугавшись чего-то. Далеко  внизу  -  сухой
жесткий песок, выцветшие от дождя обломки досок и кирпичей. И  Сергею  стало
страшно.

   * * *

   Фирсовский гонец снова попытался удрать, и Паша Дрын вконец  рассвирепел.
Он разбил ему затылок о ручку холодильной  камеры,  разбил  всмятку.  Он  не
хотел этого делать, конечно, - так получилось.
   На Курлова вылили двухлитровую бутылку минеральной воды, подняли.  Сергей
фыркал с полуприкрытыми глазами и беспрестанно вытирал пальцами  под  носом.
Потом ему дали выпить рюмку бренди и повели наверх. Он понемногу приходил  в
себя. Дрын дышал рядом острым запахом копченой курятины, слышался монотонный
голос Ираклиона:
   - Валыч тебе глаз на задницу натянет, дурак...
   У дверей моечной Сергей, видно, вспомнив  о  чем-то,  вдруг  развернулся,
сбросил тяжелую Пашинулапу с плеча и направился в обеденный зал.  Он  уселся
за стойкой, негромко бросил бармену:
   - Водки.

   * * *

   Сегодня  утром  наконец  позвонили  из  РОВД,  из   картотеки.   Спросили
недоверчиво: "Вам в самом деле нужны все  тридцать  четыре  фамилии?"  Денис
сказал: "Да, все". Ему предложили зайти после обеда.
   Двадцать один бланк требования был украшен на  обороте  кратким  "Д/0"  -
данные отсутствуют. Судьба остальных тринадцати  человек  из  класса  Газика
Димирчяна оказалась так или иначе связана с криминальным миром, а значит,  и
с органами внутренних дел.
   Иногда это была даже не связь - так,  лишь  едва  заметная  царапинка  на
самой поверхности: Слава Войтек, например, проходил подозреваемым по делу  о
краже на моторном заводе, но  в  конце  концов  оказался  свидетелем,  Олега
Демидова задержали после пьяной ссоры с  женой  (на  ксерокопированном  фото
видны отчетливые полосы на щеке - супруга постаралась),  Олег  Грищенко  был
задержан за кражу картофеля с колхозного поля и оштрафован.
   Иногда связь была более  глубокой  и  более  трагичной.  Оксана  Грибова,
староста класса - на фото это полная,  ще