лечи, улыбнулся.
   - А случ чего - беги ко мне, не дам в обиду!
   Стелла сидела в машине, лучезарно улыбаясь. Рядом  толклись  любопыт-
ные.
   - Идет, идет...
   - Рог еще себя покажет!
   - Многих забодает...
   - Когда снова в сборную?
   - Можно автограф?
   Чемпион снисходительно улыбался, расписывался в подставленных блокно-
тах, вскидывал в приветствии мощную руку.  Спокойный  и  уверенный,  как
всегда, он ловко сел в машину, газанул так, что провернулись на асфальте
колеса, заложил лихой вираж и скрылся за  поворотом.  Толпа  восторженно
смотрела вслед.
   - Рог свое возьмет...
   - Он тренируется тихо, без афиши...
   - Рог, Рог, Рог...
   И только он, Генка Колпаков, знал, что это остаточная инерция славы.
   Домой он шел пешком, размышляя.
   Рогов прав. Ему не нравилась прямолинейная грубость бокса, не  нрави-
лись развинченные пацаны, сквернословящие и плюющие на пол в раздевалке,
не очень-то скрывающие, что готовятся к уличным дракам. Бросить!  И  ос-
таться беззащитным перед Гарандиным, Бычком и прочей швалью. Нет,  черта
с два!
   В школе не ладилось. Казалось - все обсуждают его позор,  смеются  за
спиной, тычут вслед пальцами. Нахватал четверок,  по  алгебре  умудрился
получить тройку. Лена ходила с Гарандиным, оскорбленный Генка делал вид,
что ему все равно. Да и что здесь изменишь?
   С тренировками тоже дела не шли на лад. Бить в лицо научиться не мог,
сам получал удары, проигрывал, с  обреченностью  отчаявшегося  продолжал
заниматься.
   Вмешался случай. За нарушение режима Литинский  выгнал  Гарандина  из
своей секции, а Рогов взял к себе. В зале стало тесно.  Ненавистный  со-
перник насмешливо рассматривал Генку, подавал  ядовитые  реплики.  Генке
казалось, что тот видит его насквозь. Он пропустил одну тренировку, вто-
рую, потом две сразу, а потом и вовсе забросил перчатки на шкаф.
   Говорят, случайность есть проявление закономерности. Через  пару  не-
дель кто-то из дворовых ребят бросил камешек в окно.
   - Петька Котов приехал, айда змею смотреть!
   Кроме чучела кобры, у Петьки было два копья, лук со  стрелами,  риту-
альные маски красного и черного дерева. Но для Генки встреча  с  Котовым
оказалась знаменательной совсем не этим. Другим.
   Но на это ушли годы.


   Глава первая

   - Значит, все дело в принципе?
   В тоне Гончарова угадывалась усмешка, сопутствующая обычно их  спорам
на эту тему, но Колпаков, как всегда, не обратил на нее внимания.
   - И последовательно. Ежедневная и ежечасная работа.  Крохотные,  мик-
роскопические, незаметные сдвиги в сознании, мироощущении...
   - Ты серьезен, как проповедник.
   Усмешка стала явной.
   - Потому что понял серьезность дела. И надеюсь  со  временем  убедить
тебя.
   - Вряд ли...
   - Посмотрим. А пока одолжи тестер, мой барахлит.
   Колпаков вернулся к стенду и занялся схемой. В индивидуальном  плане,
который он составлял на неделю вперед и старательно  выполнял  пункт  за
пунктом, сегодня значились окончательная доводка и регулировка. Но рабо-
та не ладилась, полдня ушло впустую. Значит, следует увеличить  скорость
и внимательность, спрессовать время, чтобы уложиться в график.
   - Пойдем обедать?
   - Нет, я потом.
   Отчего не идет наложение сигнала? Не иначе где-то просмотренный  "хо-
мут". Но где? Схема прозванивалась десятки раз... Вход - норма. И здесь.
Нормально. А отсюда - фон. Возвращаемся по  усилительному  каскаду...  В
нем ничего быть не может - сам монтировал, сам  проверял...  Но  все  же
посмотреть надо... И здесь... Вот! Черт побери! Нашел? Точно.
   Дымящееся жало паяльника проникло в  переплетение  монтажных  жгутов,
прижалось к матовому зернышку пайки, припой расплавился, и Колпаков  уз-
ким клювиком пинцета оторвал тоненький проводок. Поставим его куда поло-
жено... Фон  исчез.  Что  и  требовалось...  Теперь  посмотрим  выходной
блок...
   Закончив со схемой. Колпаков взглянул на часы. Все шло  по  плану.  И
замечательно, что нацеленный на конкретную задачу мозг не отвлекался  на
посторонние мысли. Молодец, Генка!
   О том, что Лена в городе, он узнал только вчера. Зимин позвонил  нас-
чет распространения билетов и попутно сообщил, что видел  ее  на  улице.
Саша ждал реакции на новость, но Колпаков промолчал - в  тот  момент  он
сам не знал, как поступит. Решение оформилось к концу дня, и после рабо-
ты Колпаков отправился  прямиком  к  ней,  удовлетворенно  отметив,  что
раньше не отважился бы на это.
   Громадный, на весь квартал, когда-то респектабельный и престижный дом
здорово обветшал. И мать Лены, некогда эффектная крашеная блондинка, за-
метно сдала: располнела, обрюзгла, только апломб остался прежним - как в
те времена, когда все звали ее Барыней.
   - Милый, передайте Софье Зенитовне, что это типичное не то, - небреж-
но кивнув в ответ на приветствие, царственно произнесла она. - Зайдите в
прихожую, я отдам обе коробки. Почему вы без сумки?
   Колпаков, вежливо улыбаясь, не перебивал.
   - Как вы их собираетесь нести? - В голосе  появилось  раздражение.  -
Что вы стоите как столб?
   - Лена дома?
   - Ах, Лена... Я немного ошиблась.
   Она внимательно осмотрела Колпакова, и вряд ли он ей понравился.
   - ...Скоро придет, можете подождать. Во дворе.
   Дверь захлопнулась.
   Вот курица, а какое самомнение! Ведь она всерьез рассказывала  сосед-
кам о блестящей карьере дочери  в  столице:  многочисленные  поклонники,
сделавший предложение иностранный дипломат, предстоящее распределение  в
Минвнешторг, квартира в столице,  интеллектуально-богемное  окружение  -
ученые, писатели, артисты, в перспективе - работа заграницей...
   Такие же клуши, как она, ахали и восхищались. Трезвые люди  представ-
ляли, что желающих жениться дипломатов гораздо меньше, чем  студенток  в
московских вузах, и что едва ли молодого экономиста ждет столь сказочная
жизнь, однако вряд ли ктолибо смог бы переубедить Барыню, если  бы  даже
взялся за столь заведомо неблагодарное дело.
   Теперь Лена вернулась, прекраснодушные мечты этой  дурехи  разбиты  в
прах, и она наверняка отыгрывается на дочери. Жаль девчонку.
   В подъезд прошел парень с огромной тощей сумкой,  когда  он  выходил,
сумка раздулась во весь объем.
   - Софье Зенитовне привет! - крикнул Колпаков.
   Парень нервно оглянулся, недоуменно кивнул и ускорил шаг.
   А во двор входила Лена...
   - Послушай, мыслитель, на собрание опоздаешь! - В лабораторию  загля-
нул Гончаров. - Не получается со схемой?
   - У меня все должно получиться.
   - Ах да, я забыл... - Снова насмешливый тон. - Хомут?
   Колпаков кивнул.
   - Надолго собрание?
   - Думаю, что нет. Попереливают из пустого в порожнее. Иван Фомич  не-
потопляем!
   - Вот как?
   У Колпакова мелькнула шальная мысль. А почему бы и нет?
   Он снял халат, повесил на  складную  вешалку,  вернувшись,  расправил
складку и вслед за Гончаровым направился в актовый  зал.  Действительно,
почему бы не разворошить муравейник?
   Собрание закончилось через два часа. Разгоряченные сотрудники не  ус-
покаивались и в вестибюле.
   - Щенок, набрался наглости!
   - Не побоялся авторитета, принципиальный.
   - Откуда он узнал про водопровод для матери?
   - Клевета! Эти студенты уже от Ивана Фомича не зависели.  Помогли  от
чистого сердца, из уважения...
   - Все правильно, молодец! Или правда глаза колет?
   Точно, муравейник!
   Колпаков был почти спокоен, пульс не превышал восьмидесяти. Дело сде-
лано, что говорилось вокруг, не имело никакого  практического  значения,
простое сотрясение воздуха, на которое не стоит обращать  внимания.  Ему
предстояла сегодня еще одна задача, ее тоже следовало решить с блеском.
   Он нетерпеливо посмотрел на часы и подавил неразумное желание рассечь
толпу, как глиссер рассекает мелкие волны. И все же опаздывать он не лю-
бил и, выйдя на улицу, два квартала до автобуса  мчался  бегом,  легкими
наклонами  корпуса  избегая  столкновений  с   ошарашенными   прохожими.
Навстречу в синих вспышках пронеслась "скорая" - Колпаков не обратил  на
нее внимание.
   К месту встречи он успел минута в минуту, но Лены не было, как и уве-
ренности в том, что она  вообще  придет.  Так  всегда  случается,  когда
пользуешься одолжениями. Но недостижимых целей нет.
   Вдали мелькнул знакомый красный сарафан. Колпаков недовольно отметил,
что пульс зачастил, и, направляясь навстречу девушке, поспешил  привести
его к норме.
   - Привет.
   Поздоровавшись, он не выпустил узкую кисть, а  одним  движением  взял
девушку под руку. И тут же пожалел, получилось слишком развязно. Хотя  с
технической стороны выполнено безукоризненно.
   - Однако! - Лена убрала руку. - За эти семь лет ты основательно  под-
набрался самоуверенности.
   - Нет. Просто уверенности.
   - Полезное качество. Если не переходит границ.
   Сказано вроде в шутку, но довольно прохладно. И вообще...
   Колпаков на миг пожалел, что с напористостью атакующего танка  сломил
противодействие Лены и склонил ее к сегодняшней встрече.
   Лена вовсе не выглядела неудачницей,  скорей  наоборот.  Держалась  с
подчеркнутым достоинством. Говорила свысока и несколько иронично.
   Мужчины откровенно рассматривали ее, оборачивались вслед. Она  попра-
вила лямку сарафана, и Колпаков подумал, что у нее красивые плечи.  Даже
в мертвенном свете ртутных фонарей не поблекли забранные  в  тугой  узел
тяжелые волосы медно-красного отлива.
   - Где работаешь?
   На красивом лице мелькнула гримаска.
   - На ТЗБ... Ну, торгово-закупочная база. Отдел изучения спроса потре-
бителей. Хотя чего там изучать: что есть, то и берут.
   Колпаков вспомнил прожекты Барыни.
   - А мать?
   - Что мать?
   Она осеклась, и Колпаков понял, что задел за живое. Не будет  же  де-
вушка рассказывать каждому про глупость не имеющей диплома и  болезненно
переживающей этот факт Барыни, которая по-своему представляет блага выс-
шего образования.
   - Давай лучше сходим в кино.
   Между плакатом с наставившим на  прохожих  длинноствольный  револьвер
красавцем и светящейся надписью "Билеты проданы" бушевала толпа.
   - Так ведь билетов нет...
   Лена взглянула удивленно.
   - И ты не можешь достать?
   - Как же я их достану?
   Она пожала плечами:
   - Одной уверенности в жизни мало.
   Колпаков молчал. Он был недоволен собой и  раздражен.  Это  усиливало
недовольство: холодное спокойствие - единственное допустимое состояние.
   - О чем задумался?
   - О прошлом. Похоже, что ты все забыла.
   - А ничего и не было... - В улыбке Лены холода имелось в  избытке.  -
Может быть, сны... С годами грань между сном и явью стирается,  особенно
у впечатлительных юношей.
   - С моей впечатлительностью давно покончено.
   - Рада за тебя.
   Разговор не клеился. Наступила томительная пауза.
   - Расскажи лучше, как жила в Москве? - бодро спросил Колпаков.
   На лице девушки отразилась досада.
   - Да что рассказывать... Совсем другая жизнь. Прекрасные театры,  ши-
карные рестораны, интересные люди. Даже не знаю, что я теперь буду здесь
делать?
   Это беспросветное "здесь" относилось к городу, в котором Колпаков ро-
дился и вырос, привычному укладу, сложившемуся кругу общения и, конечно,
к нему самому. Гена Колпаков испытал давно забытое  ощущение  маленького
мальчика, которого пацаны постарше тычками и подзатыльниками отгоняли от
недоступных, а оттого еще более притягательных рассказов о тайнах взрос-
лой жизни.
   Он быстро взял себя в руки, хотя неприятный  осадок  от  проявленной,
пусть даже только самому себе, слабости не проходил. У Лены тоже  испор-
тилось настроение, и, судя по всему, совместно проведенный вечер  грозил
стать не только первым, но и последним.
   Такого, конечно, случиться не должно, судьба обязательно выбросит вы-
игрышную карту, и Колпаков ждал события, которое придет ему  на  помощь.
Или которое можно будет использовать себе на  пользу.  И  такое  событие
произошло.
   Они проходили по центральной аллее чистенького скверика,  вдоль  ухо-
женной клумбы, а чуть в стороне, за живой изгородью,  прятался  павильон
"Соки - воды - мороженое". Ни того, ни другого, ни третьего там  испокон
веку не водилось, зато продавали на розлив дешевое вино,  ссуживались  в
обмен на пустую бутылку мутные выщербленные стаканы. И посетители  соби-
рались соответствующие: мятые хмыри  с  оловянными  глазами,  безвольная
пьянь из окрестных дворов, нервически-взвинченная блатная  мелочевка  да
совсем зеленая шпана, опасная непредсказуемыми, "на авторитет", выходка-
ми. Они пили, жевали, глотали и выпускали табачный дым,  сквернословили,
ссорились, порой доходило до драк.
   На этот раз скандал начался звоном разбитой посуды, невнятными выкри-
ками, кто-то упал вместе со стулом, место происшествия мгновенно  обсту-
пила плотная толпа зевак, и визг толстой буфетчицы: "Он с ножом!" -  из-
вестил, что каша заваривается круче обычного.
   - Что там? - Лена брезгливо сморщила носик.
   - Пойдем посмотрим.
   На опустевшей веранде возле перевернутого стула длинноволосый  парень
зажимал разбитый рот. В опущенной руке тускло отсверкивал металл.
   - Хде фета ссука?
   Он отнял ладонь, бессмысленно уставился на испачканные пальцы.
   - Где? - Длинноволосый нетвердо шагнул вперед, выругался. - Запорю!
   Толпа откачнулась, Лена вцепилась Колпакову в рукав.
   - Ужас! Пошли отсюда!
   - Нет. Вначале я его успокою.
   Колпаков сказал это достаточно громко и не торопясь двинулся к веран-
де, чувствуя, что мгновенно оказался в центре внимания.
   - Брось нож, дубина!
   Он говорил немного иронично, с ленцой, и видел себя со стороны - уве-
ренного, подтянутого, в отглаженном костюме,  коротко  подстриженного  -
полная противоположность измятому, окровавленному перегарному  субъекту,
бездарно размахивающему своей жалкой железкой.
   - Ты слышал, что я сказал!
   Парень попятился.
   Черт! Трусливый бык может испортить всю корриду!
   Тупое лицо, бессмысленный взгляд, сейчас он готов  воткнуть  холодный
металл в мягкое человеческое тело, чтобы завтра каяться, просить  проще-
ния, упирая на то, что чувствует силу, потому и пятится,  мерзость,  как
бы еще бежать не бросился...
   Может, так бы и получилось, но распахнулось наглухо задраенное окошко
выдачи и буфетчица панически завизжала:
   - Не лезь на рожон, зарежет!
   Испуганный крик вернул длинноволосому утраченную было  агрессивность,
он кинулся вперед, выставив перед собой нож.
   Эффектней всего выпрыгнуть и ударить пяткой в лицо, но  на  скользком
кафеле рискованно, да и неэстетично, к тому же этот болван сам  облегчил
задачу защиты выставленной далеко вперед рукой.
   Колпаков шагнул навстречу, развернулся корпусом, уходя с линии атаки,
для страховки поставил блок левой, а правой схватил запястье противника,
вывернул наружу, чувствуя, как прогибаются кости, и рванул книзу, однов-
ременно выстрелив коленом вверх, в локтевой сустав. Раздался  тихий,  но
отчетливый хруст.
   Колпаков аккуратно опустил бесчувственное тело на пол, нашел отлетев-
ший нож. Обычный перочинный, на синей пластмассе выштамповано "Цена 1 р.
40 коп.". Клинок в тусклых мазках, воняет рыбой.
   Он брезгливо бросил нож на прилавок.
   - Отдадите милиции. А понадобится свидетель... - Он записал  на  сал-
фетке фамилию, место работы и телефон.
   - Молодец, парень! - похвалила буфетчица. И, понизив голос, предложи-
ла: - Налить стаканчик? Я угощаю!
   - Спасибо, - усмехнулся Колпаков. - Не пью.
   Окруженный почтительным молчанием, он подошел к Лене. Она смотрела  с
интересом.
   - Молодец! Я не знала, что ты такой отчаянный! Совсем не испугался!
   - Нет. Испугался. Пульс подскочил до сотни. Впрочем, учитывая  ситуа-
цию, - это допустимо.
   - Что с тобой? Временами у тебя делается отсутствующий взгляд  и  ка-
кой-то деревянный голос...
   - Не обращай внимания, я снимал напряжение.
   - Ты и это умеешь?
   Лена взяла его под руку, прижалась, испытующе заглянула в лицо.
   - Да, ты здорово изменился... Надо же! А почему ты почти каждую фразу
начинаешь словом "нет"?
   - Потому что возражать трудней, чем соглашаться.
   - А ты любишь преодолевать трудности?
   - Приучил себя их не обходить. Теперь препятствие на пути только уве-
личивает мои силы.
   - Вот это здорово. Таким и должен быть настоящий мужчина.
   Колпаков сдержал довольную улыбку и подвел Лену к круглой, под стари-
ну, афишной тумбе.
   - Читай!
   - Что? А... Зеленый театр. Спортивно-показательный вечер "Знакомьтесь
- карате". В программе: что  такое  карате,  сокрушение  предметов,  де-
монстрационный бой. Вход по пригласительным..." Про это  я  слышала,  но
говорят, что пробиться совершенно невозможно...
   - Здесь я могу блеснуть. Держи.
   - О! Ты просто кладезь сюрпризов! Если быстро не иссякнешь, я могу  и
влюбиться!
   Небрежная обыденность фразы царапнула самолюбие, но вида он не подал.
Весело болтая, они дошли до Лениного подъезда и тепло распрощались.  Ве-
чер удался. И, возвращаясь домой, Колпаков подумал, что должен  благода-
рить за это патлатого хулигана, который так вовремя подвернулся под  ру-
ку.
   Проснулся Колпаков ровно в шесть, как приказал себе накануне, -  пос-
ледние годы он даже не заводил будильник для страховки.  Тихо  размялся,
чтобы не потревожить спящую за ширмой  мать,  она  работала  допоздна  -
прикнопленный к доске чертеж почти окончен. Полсотни раз отжался на  ку-
лаках, потом на кистях, на пальцах, выполнил норму приседаний,  работать
на макиваре без того, чтобы не переполошить всю квартиру, было нельзя, и
он только ткнул обтянутую поролоном пружинную доску.
   После обычной восьмикилометровой пробежки Колпакову  удалось  проско-
чить в ванную, которую, как правило, крепко оккупировали Петуховы, но не
успел он порадоваться своему везению, как выяснил, что нет горячей воды,
а холодного душа, несмотря на всю его полезность, он терпеть  не  мог  -
одна из немногих оставшихся неизжитыми слабостей.
   Ругая слесаря, домоуправление и  откладывающийся  уже  четвертый  год
снос вконец обветшалого дома, Колпаков подавил недостойное желание огра-
ничиться обтиранием влажным полотенцем и стал под слабые ледяные  струй-
ки.
   Завтракал он в полвосьмого, к этому времени мать накрывала в  комнате
стол - Геннадий не любил есть на общей кухне, - подавала  отварное  мясо
или рыбу, овсяную кашу, овощи, вместо чая - стакан теплой кипяченой  во-
ды.
   После еды он полчаса занимался медитацией, сегодня распорядок оказал-
ся нарушенным, и, выходя за дверь, Геннадий поймал удивленный взгляд ма-
тери - окружающие привыкли к его крайней пунктуальности.
   Отклонившись на несколько кварталов от повседневного маршрута. Колпа-
ков подошел к длинному, выкрашенному унылой блекло-голубой краской  зда-
нию, двумя прыжками преодолел бетонную лестницу, ступени которой - гряз-
но-серые, растрескавшиеся, с крошащимися краями, напоминали о тех  немо-
щах, страданиях и болях, которые приносят с собой посетители  городского
травматологического пункта, миновал шеренгу  выстроившихся  в  вестибюле
жестких просиженных стульев и решительно толкнул  обитую  вечным  черным
дерматином дверь, из-за которой невнятно доносились голоса: один тихий и
просительный, другой уверенный и гулкий.
   Первый принадлежал неказистому серенькому мужичку из тех, которые об-
речены быть неуслышанными даже  при  максимальном  напряжении  голосовых
связок. Он осторожно баюкал загипсованную руку, напротив хирург рассмат-
ривал черный прямоугольник рентгеновского снимка, от которого и исходила
отчетливо ощущаемая в кабинете напряженность.
   Колпаков поздоровался, мужичок на мгновение повернул изможденное неб-
ритое лицо, но не ответил, плаксиво добубнивая начатую фразу:
   - ...жена ругается - сколько можно на бюллетне сидеть... Да и мне ма-
яться уж невмоготу... Только лечить надо-то по-хорошему, на то вы и вра-
чи, калечить каждый умеет...
   - Я тебя калечил? - равнодушно спросил врач. - Пей  меньше  в  другой
раз.
   Хирург был приз