оватые сержанты милицейского сопро-
вождения или подвыпивший Бабочкин не имели ни малейших шансов. Для этого
требовались заслоны из изощренно-бдительных  "волкодавов"  контрразведки
СМЕРШ, действующих по законам военного времени и  правилам  прифронтовой
полосы. Но те заслоны остались в далеких сороковых, а  военное  время  и
прифронтовые зоны хотя и возродились в наши дни, но официально не  приз-
навались. Поэтому расколоть диверсантов было некому.
   Вспыхнувшая в одном из вагонов стрельба встревожила группу, а узколи-
цый Али по прозвищу Кинжал поймал даже случайную пулю. Но все  обошлось.
Ранение оказалось сквозным, и в туалете соседнего вагона  Исмаилов  при-
вычно обработал и  перевязал  рану,  напоил  пострадавшего  нужными  ле-
карствами и уложил на свое место. Самому командиру поспать не  пришлось,
он толкался среди взбудораженных пассажиров, слушал разговоры и  оконча-
тельно убедился, что происшедшее группе ничем не угрожает.
   Через два часа после прихода поезда, тщательно  проверившись,  боевая
десятка прибыла на конспиративную квартиру. Внешне это выглядело  вполне
обыденно: к богатому особняку с небольшим интервалом подъехали три  так-
си, и демонстративно оживленные молодые люди с цветами и пакетами  вошли
в охраняемую молчаливыми кавказцами калитку. Обычно так приезжают  гости
на семейное  торжество.  В  данном  случае  так  завершилась  переброска
бандгруппы, ставящей своей целью уничтожение офицеров Тиходонского  СОБ-
Ра.
   - Нам нужно железо, самое простое, пусть будет "макар", или "ТТ", или
"наган" - все равно, - говорил Ужах, и его тонкие, жирно лоснящиеся губы
дергались, как туловище раздавленной машиной  змеи.  Гостям  приготовили
тушеную баранину, и это был выраженный знак уважения в краю, где не раз-
бирают чистых и нечистых животных, жест понимания, подчеркивающий  общие
корни приезжих и хозяина. Али Кинжал сидел за столом и ел вместе со все-
ми, демонстрируя полное презрение к полученной ране. Это тоже был жест -
демонстрация силы и несокрушимой воли, характерной для настоящего  горс-
кого мужчины.
   - Три-четыре "акаэма", пару "лимонок", - гость жадно выпил стакан ми-
нералки. Спиртного на столе не было вообще. - И желательно познакомиться
с кем-нибудь из милиции. Чтобы был своим и...
   В наступившей тишине слышалась только работа мощных челюстей, но  хо-
зяину стало ясно, к чему клонит командир группы.
   - И не очень полезным, - довел свою мысль до конца Ужах.
   Над столом снова сгустилась тишина. По кавказским обычаям  к  деловым
разговорам приступают после еды, потому Гуссейн Гуссейнов  молчал,  под-
черкивая недопустимость проявленной рыжим чеченцем поспешности.  Они  не
были ни родственниками, ни даже соплеменниками, их  объединял  ислам  да
общие интересы в торговле оружием, что  позволяло  называть  друг  друга
братьями, однако каждый из них понимал, что это не больше, чем красочная
кавказская метафора.
   Криминальная азербайджанская группировка переживала не лучшие  време-
на. Несколько месяцев назад убили их вожака -  Эльхана  Тахирова,  потом
последовали обычные в таких случаях разборки, в которых погибло еще нес-
колько человек, но власть в конце концов перешла к  Гуссейну.  Он  занял
дом Эльхана, оставил его прислугу, охрану и жену,  тем  более  что  свою
семью пришлось отослать на родину - там  безопасней.  Очень  влиятельным
конкурентом был Кондрат, но того застрелили менты, когда они всей кодлой
нарвались на засаду в чебуречной. Правда, опера не пользуются "ТТ" и  не
делают контрольный выстрел в голову, но братва в подобные тонкости  вда-
ваться не стала. Только сам Гуссейн помнит ту морозную ночь и  выхвачен-
ное желтой вспышкой из тьмы изумленное лицо Кондрата. Он все  равно  был
чужаком. По крови, вере, обычаям. Жалеть о нем не стали - как вышло, так
и лучше. В группировке все улеглось. Теперь следовало  добиться  прежней
стабильности в городе, но приезд группы Ужаха сулил новую волну кровавых
разборок. Пистолеты и автоматы нужны не для азартных игр и не для  охоты
на оленей...
   Гуссейном владели противоречивые чувства. С одной стороны, он  должен
был по-братски принять единоверцев и оказать им максимальную  помощь.  С
другой - ничего, кроме вреда, это ему не принесет. Лучше всего, если  бы
беспокойные и кровожадные "братья" не приезжали вообще.  Но  они  здесь,
они заканчивают трапезу, и через несколько минут он должен будет сказать
свое слово. Не обязательно то, которое хочет сказать. Его связывали  ты-
сячи условностей и совершенно реальные опасения: за отказ  вполне  можно
заплатить жизнью. От братской дружбы до смертной вражды расстояние быва-
ет короче пистолетного ствола...
   Ужах отодвинул тарелку и вытер ладонью губы. Кто привык к войне,  тот
отвык от правил приличия. Он был голоден и имел дело к Гуссейну. Он поел
и изложил суть вопроса. Теперь он хотел получить ответ. Узко  посаженные
черные глаза напоминали дуло двустволки. Его спутники, как  по  команде,
тоже подняли головы. Казалось, от них пахнет землей, потом  и  пороховой
гарью.
   - Железки найдем, - кивнул Гуссейн. - А человека... Был один подходя-
щий, но его убили вместе с Тахиром. Слышали про это?
   Ужах отрицательно цыкнул.
   - Совсем не слышали? - удивился хозяин. - Такая бойня  была...  Одних
наших четверых убили...
   - А наших знаешь, сколько поубивали? - недобро  прищурился  рыжий.  -
Вот мы, сидящие за столом, пять близких родственников похоронили!
   Дуло двустволки пальнуло таким зарядом злобы и ненависти, что в  душе
Гуссейна сдетонировали аналогичные чувства.
   - Разве я в этом виноват?! Или мои люди? - привстал он. В конце  кон-
цов, это его дом, это его территория, он здесь хозяин, и  одного  кивка,
головы достаточно, чтобы дерзкие пришельцы навсегда исчезли с лица  зем-
ли. - Тот, кто помнит только о своем горе и забывает о беде друга, может
потерять дружбу навсегда!
   - Извини, брат. - Ужах прикрыл глаза и сложил ладони перед грудью.  -
Твоя беда - наша беда. Просто мы слишком ожесточили сердца...
   Показное смирение не могло обмануть никого в этой комнате. На Кавказе
знают: смиренный жест, примиряющая улыбка, кивок  согласия  -  это  тоже
оружие. Такое же, как кинжал в спрятанной за спину руке.
   - Ничего, брат, - кивнул Гуссейн в ответ и через силу  улыбнулся.  Он
лучше многих знал лукавые обычаи гор.
   Когда все отправились отдыхать, а руководители за чаем продолжали об-
суждать свои дела, в комнату зашел один из помощников хозяина  и  что-то
пошептал в привычно подставленное ухо.
   - Пусть зайдет, - скомандовал Гуссейн и многозначительно взглянул  на
Исмаилова.
   - Присмотрись, может, тебе подойдет...
   Тот покосился на высоченную резную дверь.
   - Здорово, Гуссейн, - в комнату зашел человек в форме капитана  мили-
ции, с одутловатым лицом прохиндея и пьяницы. Мундир и лицо  в  принципе
не сочетались, но на подобные мелочи в этой стране уже давно не обращали
внимания.
   - Слушай, друг, выручи, завтра у братана свадьба, одолжи свой "мере",
чтоб красиво все было...
   Подобная фамильярность всегда коробила Гуссейна: он был  на  короткой
ноге с большим городским и милицейским начальством, а этот жалкий участ-
ковый вел себя так, будто они с ним ровня. Но  для  пользы  дела  эмоции
нужно скрывать.
   - Возьми, друг, какой разговор.
   Капитан приободрился, видно, в глубине души он опасался отказа: отказ
сразу бы обозначил разницу в их положении, которую он прекрасно понимал,
хотя незаурядным нахальством скрывал это понимание.
   Не спрашивая разрешения, он присел к столу, достал из раздутого  кар-
мана сигареты, закурил.
   - Слышишь, Гуссейн, там наши ребята обижаются на  Эльяса.  Патрульным
машинам недоплачивает, за новый киоск ничего не выставил. Ты бы ему ска-
зал...
   Участковый вел себя так, будто они были компаньонами,  ведущими  одно
дело, и разговаривали наедине. Присутствие незнакомца его совершенно  не
смущало. Очевидно, потому, что он понимал: здесь все  свои.  И  себя  он
считал своим для собравшихся в этой комнате.
   - Скажу, - хозяин посмотрел на Ужаха. Тот прикрыл глаза.
   - Познакомьтесь, друзья, - это наш участковый  Петр  Владимирович,  а
это мой друг...
   - Иван, - дружески улыбнулся Исмаилов.
   - Петр Владимирович - человек со связями, почти всех в городе  знает,
- продолжил Гуссейн и незаметно подмигнул.
   - Я выйду во двор по делам, а вы тут  посидите.  Петя,  тебе  водочки
прислать?
   - Стаканчик. Да закусить чего, а то я не позавтракал.
   Когда Гуссейн вышел. Ужах придвинулся поближе:
   - Слушай, друг, чего ты машину одалживаешь, не можешь свою купить?
   - У меня есть девяносто девятая, - самодовольно ответил участковый. -
Я же сказал - красивая нужна, на свадьбу.
   - Так купи себе красивую!
   Петр Владимирович обиделся.
   - Купи, купи... На какие шиши?
   - А я тебе денег дам.
   На плутовской физиономии проявилось выражение живейшего интереса.
   - Сколько?
   Он даже не спросил "за что? ", и это окончательно решило его судьбу.
   - Да сколько надо будет! Или знаешь как - я позвоню в Москву, и  тебе
пригонят хорошую тачку!
   - Это еще лучше... Только чтоб не числилась в угоне...
   - Обижаешь, друг! Как можно! Ты из СОБРа кого-нибудь знаешь?
   - Из СОБРа?
   Принесли водку и закуску. Петр Владимирович со вкусом выпил и  теперь
с удовольствием закусывал.
   - Они с нами не дружат... И бабки не берут. Злые, как собаки. Вам че-
го надо-то? Может, без них порешаем?
   - Адреса надо. С десяток адресов, лучше офицеров.
   Выражение лица капитана не изменилось.
   - Адреса... Надо подумать.
   Не выказывая презрения. Ужах смотрел на утоляющего голод  человека  в
форме. Если бы эту свинью подстрелили несколько часов назад, она бы виз-
жала и плакала. А если бы Али угрожали неминуемой смертью, он бы никогда
не предал никого из своих. Не говоря уже о предательстве  за  деньги.  В
этом и состоит разница между настоящим мужчиной и вонючим свиным салом.
   - Есть у меня один ход. Сделаем, - пробурчал Петр Владимирович, пере-
жевывая бесплатное угощение.

                                 * * *

   Криминальный Тиходонск готовился к большой  сходке.  Он  уже  не  был
столь однородным, как в прошлые годы, когда единая воровская община  де-
лилась на "малины" или "кодланы", и собрать сходняк можно  было  за  два
часа, потому что каждый вор, жулик, козырный или честный фраер, сявка  и
даже пацан из пристяжи строго соблюдал "закон" и  воровскую  дисциплину.
Главным для любого из них были дела общины и "воровское благо"  -  общая
касса, своевременный взнос в которую считался святым делом. Даже доходя-
щий от туберкулеза некогда знаменитый щипач Жора Шлеп-нога в конце  каж-
дого месяца нес  Хранителю  четвертачок  из  шестидесятирублевой  пенсии
электрика, которым он был в своей официальной жизни. Его пытались  осво-
бодить от оброка, но он обижался и в следующий раз вновь приходил с  за-
жатой в кулаке купюрой.
   Теперь все не так. Наряду с традиционными уголовниками преступным ре-
меслом занялись вроде бы благополучные молодые люди,  которые  не  имеют
опыта совершения разбоев и краж, не топтали зону, не завоевали авторите-
та у паханов и бывалых арестантов, не знают "законов", "фени", не разби-
раются в "росписи". Единственное, что у них есть - физическая сила, наг-
лость и желание получить все и сразу. Они обзавелись оружием  и  первыми
начали использовать взрывчатку, потому что среди воров нет  специалистов
- взрывников и бывших спецназовцев.  Они  придумали  свой  набор  обяза-
тельных правил, который назвали "понятиями", они практикуют широкий под-
куп нужных людей во властных структурах, они без всяких приговоров  схо-
док расстреливают тех, кто встал поперек дороги. В отличие от воров,  их
стали называть "спортсменами" или предельно откровенно - бандитами.
   "Спортсмены" расчистили себе место под солнцем и несколько  потеснили
воров, потому что были здоровей, многочисленней, имели чистые  биографии
и лучше умели обращаться с оружием, а главное -  не  останавливались  ни
перед чем...
   Теперь в Тиходонске сосуществовали изрядно изменившаяся под  влиянием
времени воровская  община  и  многочисленные  организованные  преступные
группировки, проходящие в милицейских" документах под сокращенным наиме-
нованием ОПГ. Сосуществование в отличие от многих других регионов проис-
текало мирно, но довольно прохладно: обе стороны соблюдали дистанцию.  И
все же в серьезных делах обойтись друг без друга стороны не  могли:  так
ненавидящие друг друга и годами не разговаривающие  между  собой  жильцы
ветхой коммуналки собираются на опостылевшей общей кухне и  решают,  как
заменить прогнивший канализационный стояк.
   Поэтому старый лагерник и авторитетный "законник" по  прозвищу  Крест
послал гонцов не только к воровским авторитетам, но  и  к  руководителям
ОПГ.
   - Сейчас много смуты и много непоняток, - гулко вещал он, восседая во
главе длинного полированного стола в офисе акционерного общества  закры-
того типа с динамичным названием "Движение".
   Уместнее было бы назвать его "Стоянка", потому что основным  занятием
фирмы являлось взимание платы за парковку автомобилей в местах массового
посещения населением: у кинотеатров, ресторанов, рынков, стадионов, тор-
говых центров. За день через все эти места проходили тысячи машин, шуст-
рые мальчишки сноровисто, без всяких кассовых аппаратов, квитанций и то-
му подобных бюрократических извращений собирали деньги... В переводе  на
твердую валюту в среднем выходило пятьдесятшестьдесят тысяч  долларов  в
месяц, контролеры получали по пятьсот тысяч рублей, никаких  капитальных
вложений и дополнительных затрат не требовалось.
   Работа строилась на полном доверии: мальчикам и в голову не приходило
присвоить хоть один рубль, потому что они отлично знали:  и  за  копейку
оторвут яйца. Налоговая инспекция не требовала корешков квитанций и кас-
совых лент, ибо была убеждена в кристальной репутации учредителей  "Дви-
жения" - граждан Калашникова Олега Васильевича и Старова Ивана  Иванови-
ча, в параллельной жизни - Креста и Севера. И отделы борьбы  с  экономи-
ческими преступлениями всех  уровней  не  докучали  своим  вниманием,  и
участковые, и районные администрации...
   Пятнадцать тысяч ежемесячно забирал на "оперативные  расходы"  Север,
который придумал и организовал этот бизнес, остальное оставалось  чистой
прибылью. За свою пятидесятивосьмилетнюю, включающую двадцать лет отсид-
ки криминальную жизнь Крест никогда не занимался столь прибыльным и  бе-
зопасным делом. Его партнер постоянно расширял территорию платных парко-
вок, для этого приходилось контактировать с руководством районных  адми-
нистраций, принимавшим окончательное решение, несколько раз Север брал с
собой Креста.
   Тому  вначале  приходилось  преодолевать  некоторую   робость   перед
властью. За последние несколько лет под влиянием  Севера  Крест  здорово
изменился: свел татуировки на  видимых  частях  тела,  заменил  стальные
"фиксы" на тщательно подобранную по цвету металлокерамику,  стал  носить
дорогие костюмы с крахмальными сорочками и  галстуками,  элитную  обувь,
подаренные партнером швейцарские часы и паркеровскую ручку с золотым пе-
ром, но все это были внешние изменения, глубоко внутри жил  гонимый  всю
жизнь властями уголовник, опасающийся, что дорогую маскировочную  шелуху
в любой момент обдерут и поставят голого для шмона  в  положение  раком,
чтобы обысчик мог засунуть палец в задницу и найти  свернутые  трубочкой
общаковые деньги, "палочку" - опий в целлофановом пакете, "малевку"  или
"постановочное письмо".
   Внутреннее изменение произошло, когда  хозяйка  очередного  солидного
кабинета, выслушав предложение Севера, моментально превратилась  из  от-
ветственного должностного лица в обычную,  слегка  напуганную  бабу,  и,
спрятав глаза, пробормотала:
   - Я-то не против, я вас поддержу... Только знаете, как такие дела де-
лаются... Вы вначале с Калашниковым переговорите, он эту территорию дер-
жит... Если договоритесь - приходите, решение в три дня оформим...
   Крест решил, что Калашников - это однофамилец из какого-то более  вы-
сокого учреждения, но Север добродушно рассмеялся и  показал  на  своего
партнера.
   - Так вон он, Калашников Олег Васильевич, собственной персоной. Мы  с
ним вместе работаем!
   - Да... Вот как... Ну тогда все в порядке...
   Женщина стала суетливо перекладывать на столе бумаги.
   - Тогда мы все быстро проведем... Позвоните в конце недели или подош-
лите кого-нибудь...
   Привыкший за свою жизнь безошибочно различать запах страха, Крест по-
чувствовал, что она боится его куда больше, чем  он  опасается  властей.
Внутри что-то  щелкнуло,  и  гонимый  уголовник  исчез.  Респектабельный
предприниматель дружески попрощался с хозяйкой кабинета и вместе с парт-
нером вышел на улицу. С этого момента он ощущал себя совсем другим чело-
веком и не раз похвалил себя за то, что пересмотрел свои прошлые  взгля-
ды, заскорузлые, как портянка камерного "чушка". К этому его подтолкнуло
неудавшееся покушение и слова Севера, сказанные наедине и вполне искрен-
не:
   - "Законы" наши да-а-авно составлялись, а времена-то  теперь  другие.
Жить так, как двадцать лет назад, никто не хочет, и воры тоже не  хотят.
Если их заставлять - плохо получится. Дремучего пахана терпеть никто  не
станет, даже на сходку не позовут и предъяву не сделают - замочат, и де-
ло с концом...
   Хранитель старых воровских традиций понял, что так оно и будет.  Сна-
чала он переехал в новый дом, потом вывел электротоком рисунок  восходя-
щего солнца на правой кисти, потом согласился переодеться  в  пристойный
костюм...
   Сейчас он сидел в кожаном вертящемся кресле, как будто провел  в  нем
всю жизнь.
   - Очень много смуты, - повторил Крест и обвел тяжелым  взглядом  тех,
кто его слушал.
   Справа сидел Север - правая рука  пахана,  ему  исполнилось  тридцать
пять, но он давно был в авторитете, имел две "ходки" - за разбой и  гра-
беж, отмотал шестерик. Недавно его короновали  вором  в  законе.  Сходку
собрал Крест, он же выступал основным поручителем. Нечасто бывает, чтобы
"законник" готовил под себя другого, так сказать, растил смену... Обычно
в городе один вор, он и является полновластным хозяином общины.  А  если
есть достойные кандидаты на смену - пусть ждут, пока пахан уйдет  в  мир
иной... Но чаще терпения не хватает и кандидат пытается поторопить заси-
девшегося в своем кресле старика. Иногда это удается, иногда нет - тогда
идет оборотка: гремят выстрелы, сверкают ножи, льется кровь...  Так  что
Крест поступил мудро, и они с Севером живут душа в душу...
   Чуть дальше откинулся на спинку кресла Лакировщик  -  круглолицый,  с
редкими бесцветными волосами, белесыми веками и ресницами.  Человек  без
возраста, броских признаков, особых примет. На самом деле ему было сорок
два года и всего две судимости за кражи с общим сроком пять лет. Невыра-
зительное лицо, непрезентабельная одежда... Он руководил угонами автомо-
билей. В его империи перекрашивали машину, перебивали номера на  агрега-
тах и выписывали новые документы за полдня.  Отдельная  группа  работала
под заказ: марка, год выпуска, цвет... Две  бригады  гоняли  "тачки"  из
Германии и Польши, причем, угнаны они или куплены на распродажах, не мог
сказать никто. Сам Лакировщик получил прозвище еще в молодые годы за то,
что мастерски подбирал краску и умел наводить "заводской" блеск. И  сей-
час, став "королем угонов", не гнушался надевать комбинезон  и  лезть  в
покрасочную камеру, со стороны казалось, что  это  доставляло  ему  удо-
вольствие. Так оно и было.
   За Лакировщиком, отставив стул, чтобы можно было вытянуть  покалечен-
ную ногу, сидел Хромой. Он оттянул за  колючей  проволокой  четырнадцать
лет за кражи, грабежи и разбои и выглядел гораздо  старше  своих  сорока
семи. У него был нездоровый вид усталого и больного человека.  Все  при-
сутствующие знали, чт