ву, ждал своей очереди.
   - Сильно досталось? - спросил Старик.
   - Царапины, только глаза заливает, - осветил Петров.
   Веселовский молчал.
   - А где Фоменко? По-прежнему молча Веселовский показал рукой в сторо-
ну мертвой "Волги". Сизов направился туда.
   - Ну что, будем их выкуривать и брать живыми? Или как? - спросил Лес-
ков, подойдя к Мишуеву. Тот успел облачиться в бронежилет, надел  каску,
приготовил к бою автомат.
   - Или как... - ответил Мишуев. - Мало они наших побили?!  Вон,  полю-
буйся.
   Сизов открыл дверь "Волги" и подхватил сползающее тело Фоменко. Пово-
зившись над ним. Старик выпрямился и безнадежно махнул рукой.
   - Эх, ребятки! - с горечью сказал Мишуев, обращаясь к Веселовскому. -
Я ведь предупреждал об осторожности... - И жестко бросил Лескову: - Хва-
тит с ними церемониться!
   Командир специальной роты поправил тяжеленную каску-сферу  и,  пружи-
нисто подпрыгивая на носках, осмотрелся.
   Пятнистые комбинезоны замкнули дом в кольцо. Снайпер, не забывший  на
этот раз СВД, держал окна под  прицелом.  Изредка  "сицилийцы"  стреляли
одиночными, им отвечали офицеры в непомерно  больших  плащах,  несколько
длинных очередей выпустил по окнам Мишуев. Спецназовцы огня не  открыва-
ли.
   Внимание Лескова переключилось на строительную площадку в сотне  мет-
ров справа, где возле наполовину  снесенного  барака  стояли  трактор  и
бульдозер.
   - Пятый, ко мне! - сказал он в рацию.
   Два сержанта на сцепленных руках понесли к машине Веселовского.
   - Держись, Александр Павлович, - отеческим тоном напутствовал его Ми-
шуев. - Я сам приеду, поговорю с врачами. Все будет на высшем уровне...
   Веселовский не ответил.
   Лесков тем временем отдавал приказ Пятому - рыжему здоровяку  Борисо-
ву, который на полигоне пел под гитару лихие песни.
   - Понял... - Борисов побежал в сторону стройплощадки.
   Через несколько минут затарахтел дизель, и бульдозер, выплевывая  си-
зые клубы дыма, пополз к рубежу атаки.
   - Я с ним, - сказал Мишуев.
   Лесков, помедлив, кивнул. Он не отрывался от рации.
   Когда бульдозер приблизился, Мишуев вскочил в кабину. Туда  же  втис-
нулся еще один спецназовец. Борисов поднял лопату,  закрывая  кабину,  и
двинул бульдозер к осажденному дому.
   Снова истошно заорал Псих. Снова ударили автоматы.  Пули  попадали  в
толстую вогнутую сталь лопаты и с визгом уходили в небо.
   - Готов! - сказал снайпер. Его выстрела Старик не слышал,  но  теперь
стрелял только один автомат "сицилийцев".
   Бульдозер подполз вплотную к дому, оказавшись в "мертвой  зоне".  Две
пятнистые фигуры и одна в зеленом жилете поверх штатского костюма метну-
лись к двери и скрылись внутри.
   - Атака! - сказал Лесков в микрофон рации.
   Боевые двойней, прикрывая друг друга, рванулись "вперед.  Спецназовцы
бежали молча. Дом тоже молчал.
   "Ду-ду-ду" - глухо стукнула короткая очередь.
   Лесков поднес рацию к уху и тут же опустил.
   - Все... - облегченно выдохнул он и, распустив ремень, стащил с голо-
вы двухкилограммовую "сферу".
   - А твой начальник молодец, лихой парень, - улыбаясь, сказал он Сизо-
ву.
   Тот сплюнул и молча направился к машинам.



   Данил Корецкий
   Оперативный псевдоним

   Изд. МОСКВА, "ЭКСМО-ПРЕСС", 1998
   ОCR Палек & Alligator, 1998


   Часть I
   ЗАПАСНОЙ УРОВЕНЬ


   Глава первая
   ВНЕШНИЕ РАЗДРАЖИТЕЛИ

   Тиходонск, 7 февраля 1997 года, 17 часов 40 минут, температура возду-
ха минус 12 градусов по Цельсию.
   Жизнь все сильней брала за горло мозолистой рукой. Настолько холодной
и жесткой, что иногда казалось, будто это костлявая хватка смерти.  Ста-
рые, выношенные ботинки не защищали  от  холода,  так  же  как  вытертое
пальтецо и облезшая до самой кроличьей шкуры некогда меховая шапка. Если
бы выхлебать тарелку густого борща с хлебом да навернуть картохи под се-
ледочку и стопарик водки - сразу бы потеплело. Впрочем, и без водки обо-
шелся бы, и без селедочки, да и без борща - набить брюхо любой  жратвой,
чтобы не сосало под ложечкой, не тошнило, не подгибались ноги...
   Сергей Лапин медленно брел по проспекту Маркса - главной улице  Тихо-
донска. Ветхие домишки старого купеческого города из бесценных, но нико-
му не нужных, а потому ничего не стоящих памятников истории и архитекту-
ры превратились в престижные и дорогие вместилища  всевозможных  офисов,
магазинчиков, баров, представительств и фирм, мгновенно восстановив  бы-
лой, казалось, навсегда утраченный, лоск.  Лапин  шел  вдоль  отделанных
мрамором фасадов, лежащих у полированных дверей на  очищенной  от  снега
фигурной тротуарной плитке цветных ворсистых  ковриков,  ярких,  манящих
изысканной снедью либо ультрамодной одеждой витрин, мимо небрежно притк-
нутых у тротуарной кромки огромных всепогодных джипов, мимо нарядных ве-
селых женщин, сытых и уверенных мужчин - хозяев нынешней жизни.
   Его облик настолько контрастировал с окружающим великолепием, что мог
служить наглядной иллюстрацией к рубрике "Два мира, две судьбы", которой
в былые времена советские газеты приколачивали к позорному столбу  исто-
рии гнойные язвы капитализма. Сам Сергей об этом не думал - у него  было
предельно конкретное мышление, касающееся лишь того, что заботило в дан-
ную секунду. Сейчас он беспокоился, вернулась ли Тонька  -  в  противном
случае в дом не войти: ключ у него изъяли неделю назад. Да теплилась на-
дежда, что удастся чего-то подкалымить в чебуречной у Рубена.
   Доковыляв до Богатого спуска, Лапин свернул вниз и уже через  квартал
оказался в купеческом Тиходонске начала века.  Тогда  спуск  упирался  в
грузовые причалы, тут разгружали сухогрузы с лесом,  зерном,  табаком  и
мануфактурой и загружали баржи мукой с Парамоновской крупорушки, сигаре-
тами с Асмоловской табачной фабрики, овощами, вяленой рыбой. Здесь всег-
да можно было подработать или, на худой конец, украсть, потому  переулок
и прозвали Богатым. О разновидностях промысла  тех  времен  красноречиво
говорили названия коротеньких улочек и проулков: Соляная, Табачная,  Ма-
нуфактурный... Прилегающий к причалам район окрестили  Богатяновкой,  и,
хотя порт давно перенесли в другое место, название сохранилось. Сохрани-
лось в первозданном виде и  все  остальное:  обветшавшие  вконец  одно-,
двух-, редко трехэтажные домишки с приспособленными "удобствами",  соот-
ветствующее жилому фонду население, лихие обычаи и нравы. Одно  слово  -
Богатяновка!
   У Рубена посетителей почти не было: за угловым столиком трое  местных
мужиков пили вино, да два залетных парня с хищными лицами и приклеенными
к углам ртов "беломоринами" шушукались над тарелкой остывших  чебуреков.
Лапин несколько минут подождал хозяина, потом боком прошел  в  подсобку.
Здесь пахло раскаленными чебуреками и жареным  мясом...  За  замызганной
занавеской слышался веселый разговор: Рубен принимал друзей. Лапин  каш-
лянул.
   - Кэто там? - Занавеска  откинулась.  Круглолицый  армянин  с  усика-
ми-стрелочками выглянул из прокуренного закутка. Его  добродушному  виду
не соответствовали внимательные холодные глаза. Глаза человека, с  кото-
рым лучше не ссориться. Да и говорили о нем всякое...  Неизвестно,  нас-
колько слухи соответствовали действительности, но рэкетиры к  чебуречной
не приближались на дальность пистолетного выстрела.
   - Работы нет? - Голос звучал хрипло, наверное, от волнения -  слишком
важным был для него ответ на этот вопрос. Лапин откашлялся.
   - Нэт, дарагой, - Рубен развел руками. - Воду принэсли,  дрова  есть.
Давай завтра заходи...
   Он с симпатией относился к Сергею. Парень порядочный, не пьет, не де-
рется, не ворует. И вид приличный - всегда чисто  выбрит,  голос  тихий,
взгляд ясный - не похож на богатяновскую шпану...
   - Завтра, харашо? - Хозяин доброжелательно улыбнулся.
   Лапин печально кивнул и сглотнул.
   - Э-э-э, - насторожился Рубен. - Ты что, кушать хочэшь?
   Сергей молча отвел взгляд.
   - Сэйчас мы тэбя накормим... Так нэ годится... Нэ война вэдь...
   Рубен скрылся за занавеской.
   - Шашлык еще будэте? А это? Давай сюда... И водки налэй...
   Через минуту одуревший Сергей рвал зубами сочное, пахнущее углями мя-
со, вместо хлеба запихивал в рот щедро набитые острым  фаршем  чебуреки.
Водки ему налили почти полный граненый стакан, Сергей выпил в два  прие-
ма, показалось - вода, но тут же ударило по всему телу блаженное тепло и
приятно растаяло владевшее им весь день напряжение.
   Сейчас он был почти счастлив и испытывал  искреннюю  благодарность  к
Рубену. Тот даже посадил его одного в кухне, словно своего личного  гос-
тя. Чем можно отблагодарить доброго человека? Наносить завтра воды бесп-
латно? Но как бесплатно - ведь завтра тоже захочется есть...
   За занавеской звякнули стаканы, раздался смех.
   - Спасибо, хозяин! - от всего сердца сказал Сергей.
   - Нэ только мнэ, всэм спасибо скажы, - впервые замызганный полог  от-
дернулся, открывая стол, за которым, кроме Рубена, сидели три его земля-
ка. Двое смеялись и смотрели на третьего, который откинулся  к  стене  с
закрытыми глазами и тихо стонал.
   "Плохо ему, что ли? Но почему они смеются?"  -  недоумевающе  подумал
Лапин.
   Третий застонал громче, вытянулся и, будто придя в себя, открыл  гла-
за.
   - Молодец, - без акцента сказал он. - Хорошо сделала.
   Под столом обозначилось какое-то  шевеление,  скатерть  приподнялась,
показались несвежие пятки и белые ягодицы. Раздался новый взрыв  хохота,
только теперь все четверо смотрели на изумленного Сергея. Совсем молодая
и голая до пояса снизу рыжая девчонка вылезла, встала и тоже, не  прояв-
ляя ни малейших признаков смущения, уставилась на Лапина.
   - Пусть он ее отдерет через жопу, а мы посмотрим, -  лениво  произнес
третий, наливая себе водку.
   Рыжая молча повернулась спиной, нагнулась и чуть присела.
   - Хочэшь ей задуть, Вася? - склонив голову набок, спросил Рубен.
   - Я Сергей, - поправил Лапин и отступил к выходу.
   - Давай, Вася, давай! - с пьяной настойчивостью повторял третий.
   - Да нет, не буду... - Сергей сделал еще шаг.
   Рубен звонко шлепнул девку по заднице, она выпрямилась и как ни в чем
не бывало потянулась к стакану.
   - Мне одеваться? - буднично поинтересовалась она.
   - Подожды пока, - буркнул Рубен - А спорим на столнык, что Сэрежа два
мэшка с мукой подымет?
   - Такой задохлый? Не сможет! - категорично  сказал  третий  и  достал
деньги. Двое его друзей тоже отрицательно покачали головами.
   Радуясь, что может сделать приятное хозяину, Лапин прошел в кладовку,
положил на каждое плечо по мешку, вернулся обратно.
   - Хоп! - Рубен сгреб купюры. - Молодэц, отработал еду!
   Довольный Лапин отнес мешки. Когда он вернулся, третий что-то настой-
чиво говорил Рубену, тот не соглашался.
   - Нэт, Сурэн, это нэ получится. Он смырный. Шум нэ  лубит,  драка  нэ
лубит...
   Третий настаивал на своем. Рубен встал, приобнял Лапина за плечи, от-
вел в сторону.
   - Дэньги хочэш? - жарко дыша водочным и мясным духом, прошептал он. -
На дэло пойдош - мильон получит. Можэт, болшэ...
   Сурен настороженно следил за переговорами.
   - Там нычего страшнэго... Посыдишь в машыне,  можэт,  и  выходыть  нэ
прыдется...
   Лапин достаточно долго жил на Богатяновке, чтобы оценить предложение.
   - Не-ет, на такое я  не  подписываюсь...  Пусть  он  не  обижается...
Деньги нужны, но на зону неохота... - Миллион в  его  положении  казался
баснословной суммой, бесповоротно  отказаться  от  такого  богатства  он
просто не мог и попытался найти компромисс. - Если там  телевизор  почи-
нить, посторожить чего, погрузить... Ну, любую работу - я с удовольстви-
ем!
   Сурен, хотя и не разбирал слов, все понял и, потеряв интерес,  отвер-
нулся.
   - Как хочэш, - Рубен пожал плечами и вернулся к приятелям.
   - Чэво заснули? Наливай, далше вэселиться будэм!
   Рыжая натянула на иссиня-бледные ноги стоптанные, давно  не  чищенные
сапоги и терпеливо ожидала дальнейших распоряжений. Лицо  ее  ничего  не
выражало. Лапин вышел на улицу.
   Сумерки сгустились. Крутой тротуар напоминал каток, чтобы не  упасть,
приходилось двигаться боком на напряженных полусогнутых ногах, предвари-
тельно проверяя надежность каждого шага.  В  нескольких  метрах  впереди
прогрохотал трамвай, Сергей замер в неустойчивом равновесии,  рассматри-
вая сквозь заиндевевшие стекла тряпичных человечков, плотно набившихся в
плохо освещенный вагон. В этот миг стертая подошва  скользнула  по  зер-
кальной кромке. Лапин сорвался вниз, откинулся назад, стараясь  затормо-
зить, но лишь опрокинулся на спину и поехал ногами вперед прямо под ляз-
гающие, брызгающие крошевом льда колеса.
   Животный ужас взметнулся в глубине его существа и, как огненный столб
кумулятивного фугаса,  пробил  брешь  в  толстой  корке,  гасящей  любые
всплески эмоций лапинского сознания. Он вдруг увидел  себя  со  стороны:
жалкого, никому не нужного доходягу, кровавые куски которого отволокут с
рельсов, словно останки бесхозной дворняги, и ужаснулся этому зрелищу не
меньше, чем неминуемой смерти. Пальцы тщетно цеплялись за гладкий холод,
он пытался выпустить ногти, приклеиться к беспощадному склону, любым пу-
тем растянуть время гибельного скольжения,  но  сила  инерции  неумолимо
несла скрюченное тело в дешевом сношенном пальто под  бешено  крутящиеся
стальные ножи.
   Ему повезло: онемевшие ноги оказались на рельсах уже за последней ко-
лесной парой, плохо освещенный трамвай исчез за поворотом, нигде  ничего
не болело, одежда не порвалась  и  даже  не  сильно  испачкалась.  Лапин
встал, отряхнулся и двинулся дальше. Брешь затянулась, и  эмоции  немед-
ленно угасли. В конце концов, ровно ничего не произошло, упал - и  упал,
всего-то делов... Приятная сытость согрела и прибавила сил, день  закан-
чивался хорошо, если еще и Тонька дома... Увидев освещенное окно, Сергей
почувствовал себя счастливым.
   Тиходонск, 8 февраля 1997 года, 7 часов 15 мину т, минус  5  градусов
по Цельсию, ветер, мокрый снег.
   - Подъем по камере! На оправку по одному! Обиженные последними!
   Лапин приподнял голову от подушки, сложил ладонь козырьком, прикрыва-
ясь от света вспыхнувшей под потолком лампочки. На пороге криво скалился
Димка. Постель была разложена прямо на полу и занимала  практически  все
свободное пространство тесной кухоньки. На прошлой неделе Антонина  сде-
лала ему предварительный расчет. В тот субботний день она  вернулась  из
"Супермаркета" раньше обычного, лицом темная,  как  грозовая  туча.  Кто
знает, может, с рэкетом чего не поделила, или дневную  выручку  стащили,
или директор опять приставал, - эту бабу не разберешь:  сама  ничего  не
рассказывает, а спросишь - посылает.
   Лапин приготовился выслушать обычную в таких случаях порцию оскорбле-
ний, но на этот раз сожительница  резко  изменила  тактику.  Словам  она
предпочла дела. Первым делом отселила его из спальни. Привела на кухню и
ткнула пальцем на рассохшиеся половицы - не хер постель  продавливать  и
на шармака в дырку лазить, будешь, паразит, здесь спать. А не возьмешься
за ум - вообще выкину к едрене фене!
   Так он и прокрутился всю ночь на полупустом матраце, слушая возню мы-
шей под полом и натягивая постоянно сползающее  пальто.  Дело,  конечно,
обычное - что заслужил, то и получил, но хоть бы белье дала... На следу-
ющие сутки он получил что хотел: старую простыню с сомнительными пятнами
и расплывшимся фиолетовым оттиском "МО СССР" и старое порыжелое солдатс-
кое одеяло. Хватит тебе, паразиту, скажи спасибо, что вообще на улицу не
выкинула, хотя и за этим скоро дело не станет.
   Затем бывшая супружница, а ныне посторонняя гражданка Крылова  заста-
вила его переволочь холодильник из кухни в комнату. Нечего,  мол,  обжи-
раться на чужие деньги. Так что  теперь  ему  запрещено  заглядывать  не
только в горячую Тонькину лохматку, но и в стылое полупустое нутро допо-
топного "Саратова". А вдобавок ко всему у него еще были  отобраны  ключи
от входной двери.
   - Не возьмешься за ум - вообще выгоню к  чертовой  матери!  -  мрачно
повторила Тонька, и можно было с уверенностью сказать, что свое обещание
она выполнит.
   Вот такой на сегодняшний день имелся у Лапина расклад.
   - Убери копыта, дай к плите пройти! - в раздраженном голосе Димки от-
четливо слышались Тонькины интонации.
   Лапин послушно подобрал ноги. Димка перешагнул через матрас,  чиркнул
спичкой, зажег конфорку под чайником. Одет он был в  длинную,  доходящую
до колен спортивную майку. Если хорошо присмотреться, в размытых цветных
пятнах на груди можно угадать эмблему баскетбольного клуба "Чикаго  бул-
ле". Раньше майка принадлежала Лапину, в ней он бегал каждое утро по на-
бережной до моста и обратно, выходило пять километров - его дневная нор-
ма. Но это было еще в благополучные времена, потом стало не  до  бега...
Наступили суровые деньки, потому Димка и донашивает его вещички.
   Лапин несколько раз моргнул, привыкая к яркому  свету,  прищурившись,
посмотрел на циферблат настенных часов. Четверть восьмого.
   - Куда это ты в такую рань собрался?
   - Куда, куда... Тащить кобылу из пруда! Я руками за узду, а ты  зуба-
ми... Догадайся, за что?
   Перешагнув обратно через постель, подросток отправился в туалет. Лицо
у него было таким же мятым и линялым, как его одежка.
   Лапин хотел сделать замечание, но потом счел за лучшее промолчать. Он
всегда относился к пацану как к сыну, а к Антонине как к законной  жене.
Нормальная семья, нормальные отношения, и он вроде как глава  добропоря-
дочного семейства. Но теперь все лопнуло. И семьи никакой нет. И он  ни-
какой не глава, а так - сбоку припека. И Димка ему совершенно чужой. Как
ему вести себя с чужим дядей? А вот как - сама мать ему такой пример по-
дает.
   Тяжело вздохнув, Лапин повернулся на бок.  Спина  у  него  совершенно
одеревенела. Он где-то вычитал, что спать на твердом даже  полезно.  На-
верное, это писал тот, кто никогда на твердом не спал. Тем более не спал
на полу в богатяновских трущобах. Из щелей тянут  сквозняки,  в  подвале
всю ночь скреблись мыши, да и обидно... Все же он человек, а не дворняга
безродная...
   Процесс пробуждения для него всегда был болезненным. Как будто  между
сном и, явью протянулась граница, со всеми присущими ей атрибутами: мно-
гослойными проволочными заграждениями, слепящим светом прожекторов,  пу-
леметными вышками и злющими сторожевыми псами. Сознание порой выкидывало
с ним такие шутки, что если кому рассказать, так не  поверят.  Подумают,
что он сочиняет. Пытался как-то поговорить на эту тему с супружницей, но
сочувствия и понимания с ее стороны не встретил. Антонина всякий раз об-
рывала его на полуслове, а бывало и так, что обзывала психом. "Чем  хер-
ней заниматься, лучше деньги добывай, как другие мужики", - зло говорила
она и поправляла вечно выпадающие из лифчика арбузообразные груди.
   Каких мужиков она имеет  в  виду,  Тонька  не  уточняла.  Соседи  все
бедствуют: Петруху давно сократили, Кузьмичу тоже  полгода  зарплату  не
выдают, Кружок через две недели кровь сдает... Может,  молодые  бугаи  в
кожаных куртках, что рэкетируют рынок, должны  служить  ему  примером...
Или толстый Толян, что возит шмотки из Турции. Он - челнок, она - реали-
затор, партнеры, запираются дома на два-три часа, когда Лапина нет.  За-
чем? Тонька говорит - деньги считают да товар  проверяют.  Что  они  там
проверяют - неизвестно, только Кружок как-то летом подобрался под окно и
слышал, что Тонька орет, как будто ее жарят.
   Лапин у нее спросил, а гражданка Крылова в крик: "Псих  твой  Кружок,
да и ты такой же! Рано тебя из психушки  выпустили,  надо  опять  сдать,
чтобы чердак почистили. Мудак долбанутый! Одно слово - Чокнутый!"
   Что тут возразить? Он и правда долбанутый. Несколько лет назад  попал
под машину на вокзальной площади, после  чего  действительно  отлежал  в
психиатричке - куда деваться, если память отшибло и вообще сдвиг по фазе
получился. А что рано выпустили -  неправд