известно чем завершится!
   - Почему же неизвестно? - растягивая слова,  сказал  подполковник.  -
Задержанием преступников, награждением Веселовского и Петрова.
   -  Посмертно?  Самый  молодой  сотрудник  знает:  для  обезвреживания
вооруженных преступников проводится общегородская  операция  "Тайфун"  с
применением специальных сил и средств, защитного снаряжения  и  техники,
чтобы свести к минимуму риск для личного состава.
   - Конкретный способ задержания выбирает руководитель  операции.  Если
он считает, что может обойтись своими силами...
   - "Сицилийцев" нельзя равнять  с  бытовым  дебоширом,  схватившим  по
пьянке охотничье ружье! - перебил Сизов плавную речь начальника отдела.
   Мишуев пренебрежительно отмахнулся.
   - Не нагнетайте панику. Пока у нас нет сведений, что они вооружены.
   Это ваши догадки, только и всего.
   Сизов молча встал и направился к двери, но  на  полпути  передумал  и
вернулся.
   - Опаснее всего, когда ложь имеет видимость правды. Семь лет назад вы
говорили Калмыкову, что в протокол записываются факты, а не  догадки.  И
это правда, но не вся. Потому что разумные предположения тоже необходимо
принимать  в  расчет.  Но  Калмыков  этого  не  знал.  Зато  сейчас  все
причастные к операции убеждены, что "сицилийцы" вооружены. А вы  делаете
вид, будто сомневаетесь. Сказать, почему? Чтобы иметь формальный предлог
не вводить "Тайфун"!
   Мишуев прищурился.
   - Для чего это мне?
   - Для того, что вам не нужны живые и дающие показания "сицилийцы"!  -
Старик повысил голос, как много лет назад,  когда  распекал  желторотого
Мишуева за очередной промах. - Я не спрашиваю, жалко ли вам подчиненных,
я знаю ответ, меня  интересует  другое:  стоит  ли,  по-вашему,  карьера
жизни, скажем, Веселовского?
   Старик резко повернулся и вышел из кабинета. В коридоре он столкнулся
с Губаревым.
   - Ну что там? - Губарев кивнул в сторону полированной двери.  -  Надо
выезжать на место...
   - Не пори горячку, - бросил Старик на ходу. - Что изменим ты или я на
месте? Сейчас все решается здесь.  От  управленческого  решения  зависит
гораздо больше, чем от наших пистолетов.
   - А чего ж он тянет? И голос по телефону какой-то  странный...  Вроде
заболел...
   - Примерно так. Уверенно и напористо зашагал вперед,  поднимался  все
выше, казалось,  вот-вот  ухватит  Бога  за  бороду.  И  вдруг  в  самый
неподходящий момент влипает мордой в  стену  -  тупик!  -  Старик  резко
остановился и повернулся к своему спутнику.  Зрачки  глаз  у  него  были
расширены. - И оказывается, всю жизнь шел  к  этому  тупику!  Заболеешь!
Думает лихорадочно, дергается: не понимает, не может, не хочет осознать,
что произошло!
   Сизов снова двинулся вперед, но продолжал говорить  с  несвойственной
ему горячностью.
   - Надеется - очередное препятствие, каких было много  в  жизни,  надо
только как следует разбежаться, ударить всем телом - и путь свободен...
   Только не сам бьет -  подставил  Веселовского  и  Петрова!  Локальная
операция, суматоха,  неизбежная  стрельба.  Девять  против  одного,  что
"сицилийцы" будут убиты. И все - концы в воду. Догадки выжившего из  ума
злопыхателя Сизова, которому давно пора на пенсию, - не стена,  нет,  не
стена!
   - Да-а, - протянул Губарев. Они стояли у высокой отделанной  под  дуб
двери в приемную генерала. - А сам он, как думаете, что сделает?
   Сизов взялся за ручку двери.
   - Рискнет лично - выедет на  место  и  возглавит  штурм.  Деваться-то
некуда! Ну, постарается себя  обезопасить  как  только  можно,  стрелять
будет больше всех...  А  потом  -  либо  "победителей  не  судят",  либо
"учитывая личную храбрость"... Ладно, подожди...
   Сизов вошел в приемную.
   На  пустыре  у  железнодорожной  насыпи  три  патрульных   "УАЗа"   и
оперативная "Волга" блокировали брошенный  двухэтажный  дом  из  старого
кирпича с пустыми, без рам, напоминающими амбразуру окнами.
   - Зубов и Ермак, район окружен, не усугубляйте  своего  положения,  -
грохотал динамик на крыше среднего "УАЗа". Звуковая  волна  ударялась  в
темнокрасный  растрескавшийся  фасад,  отражалась  и,  раздробленная  на
невнятные обрывки, эхом гуляла по пустырю:
   - Ен, йте, йя...
   Подполковник Петров опустил микрофон. Он неловко приткнулся на  месте
водителя,  сдавленный  обтянутыми  брезентом  титановыми  пластинами,  и
парился в наглухо застегнутом форменном  плаще  на  два  размера  больше
обычного. Свободной рукой он придерживал сползающий с  колен  заряженный
автомат.  Единственным  чувством,  которое  он  сейчас  испытывал,  было
сильное раздражение.
   Еще два офицера в непомерно больших плащах, с  автоматами,  не  особо
скрываясь, стояли за кузовом  автомобиля.  Нелепо  выглядевшие  в  сухой
летний   день   плащи    должны    были    замаскировать    бронежилеты:
подготовленность  сотрудников  милиции  к   выстрелам   в   себя   могла
подтолкнуть преступников к мысли произвести эти выстрелы.
   Теоретически правильные изыски, относящиеся к психологии  задержания,
сейчас казались такими же ненужными, как и плащи с чужого плеча. Поэтому
раздражение испытывал не только Петров. К тому же в реальность опасности
верилось  слабо:  сколько  задержаний  произведено  на  таких   обыденно
захламленных пустырях, а ЧП можно пересчитать по пальцам, да и случаются
они всегда с кем-то другим. Скорее всего вместо грозных  "сицилийцев"  в
брошенный  дом  загнали  какую-нибудь  шпану,  вот  и  сидит  там,   под
мегафонными криками, нос высунуть боится, а то и утекла уже через задние
окна... Чего ж устраивать представление?
   Серьезней всех воспринимали ситуацию сотрудники отдела особо тяжких.
   - Зубов и Ермак, сдавайтесь, у вас нет другого выхода, -  напряженным
голосом Веселовского заговорило громкоговорящее устройство из-под капота
"Волги". - Дом окружен. Возможные пути отхода перекрыты...
   В кабине находились только Веселовский  и  Фоменко.  Песцов  вызвался
отгонять от пустыря возможных прохожих, а  так  как  он  славился  своей
ленью, можно было сделать  вывод,  что  он  тоже  серьезно  относится  к
возможной опасности.
   - Чего они молчат, в натуре, -  нервно  елозя  по  сиденью,  просипел
Фоменко. - Дай я скажу...
   Веселовский отвел его руку и начал набирать на клавишах радиотелефона
номер начальника отдела. Одновременно он  в  который  уже  раз  повторял
обращение к "сицилийцам":
   - Зубов и Ермак, сопротивление бесполезно, выходите по одному...
   После ухода Сизова Мишуев несколько минут сидел в  тяжелом  отупении,
словно боксер  после  нокдауна.  Проклятая  Сыскная  машина  видела  его
насквозь! Если операция пройдет, как он и рассчитывал, тогда  плевать  -
домыслы, они домыслы и есть... А если события развернутся по-другому?
   Вишь, как он  выдал:  дескать,  Мишуев  убирает  ненужных  свидетелей
чужими руками да еще неоправданно подставляет  подчиненных  под  пули...
Вдруг действительно что-то случится... Вряд ли  Крутилин,  только-только
залечив ранение, войдет в его положение. Да он бы и раньше не вошел... А
генерал...
   Зуммер радиотелефона прервал его размышления.
   - На предложения сдаться "сицилийцы" не реагируют, - деловито сообщил
Веселовский. - Затаились и сидят как крысы. Попробуем войти в дом...
   - Подождите, - перебил Мишуев и, немного подумав, включил канал связи
с дежурной частью. -  Исходите  из  того,  что  они  вооружены!  Примите
максимальные меры предосторожности.  Повторяю:  исходите  из  того,  что
"сицилийцы" вооружены.  Захват  не  начинайте  до  моего  прибытия.  Как
поняли?
   - Понял, - с заметным удивлением отозвался Веселовский и отключился.
   - Слышали? - обратился к селектору начальник отдела.
   - Слышал, - сказал дежурный.
   -  Тогда  действуйте:  машину  к  подъезду,  приготовьте  мне  каску,
бронежилет, автомат!
   Через десять минут после того,  как  Сизов  зашел  к  генералу,  была
объявлена общегородская операция "Тайфун". Специальную роту  подняли  по
тревоге, патрульные автомобили кольцом стягивались к пустырю  у  поселка
железнодорожников. По давней традиции на место  происшествия  выехала  и
группа захвата управления.
   В переполненном салоне  микроавтобуса  было  жарко  и  тесно,  воняло
бензином. Никто не разговаривал.
   "Потеряли темп,  -  думал  прижатый  к  решетке  "собачника"  Старик,
страшась  своего  предвидения  и  отгоняя  картины,   которые   рисовало
воображение.
   - Вот и  цена  случайности...  Не  напорись  Крутилин  на  пику,  моя
информация ко мне бы и попала, тут же выскочили бы и сожрали их, пока не
опомнились... А сейчас заперли, раздразнили да дали время все  решить  и
обдумать..."
   В похожем на амбразуру окне что-то мелькнуло.
   - Не ушли... - процедил Петров и вернулся к прерванному  разговору  с
подошедшим Веселовским. - А мне говорил - вроде без оружия... Непонятно.
   Чего тогда голову ломать? Поднимать спецроту - и  дело  с  концом!  И
какой смысл в его приезде? Ждем, время теряем... Что изменится?
   Во втором окне ясно обозначился силуэт человека и  тут  же  пропал  в
темной глубине дома.
   - Вы что прячетесь, волки рваные! - взвинченно закричал вдруг Фоменко
через громкоговорящее устройство оперативной "Волги". - Как наших  ребят
убивать, так смелые? Вылазьте, падлы, а то мы вас тоже расшлепаем!
   Фоменко никто не поручал обращаться к "сицилийцам"  да  еще  в  такой
форме,  напрочь  перечеркивающей   все   тактические   рекомендации,   и
Веселовский рванулся было к "Волге", чтобы забрать у него  микрофон,  но
не успел.
   Из осажденного дома раздался тонкий животный визг, и в тот же миг обе
амбразуры взорвались грохотом автоматных очередей.
   Лобовое  стекло  оперативной   машины   засеял   десяток   маленьких,
беспорядочно разбросанных отверстий, вокруг  которых  вспыхивала  густая
белая паутина трещин, мгновенно превративших  сверкающий  широкообзорный
глаз "Волги" в сплошное бельмо. Струя свинца прошила капот, хлестнула по
крыше, коротко вякнул клаксон, машина  задрожала  и  внезапно  осела  на
сплющенные передние скаты.
   Омертвевший от ужаса Веселовский понял, что ничего живого остаться  в
расстрелянном  автомобиле  не  могло,  и,  нашаривая  деревянной   рукой
пистолет, обернулся  к  Петрову,  чтобы  крикнуть  какие-то  необходимые
слова, хотя все слова вылетели из головы, и он немо открывал и  закрывал
рот, словно вырванная из воды, оглушенная воздухом и светом рыба.
   Стекло "УАЗа" тоже было разбито вдребезги, Петров откинулся на спинку
сиденья, закрыв  растопыренными  ладонями  окровавленное  лицо.  Быстрые
молоточки ударили по открытой  двери  с  надписью  "милиция",  невидимые
бритвы проткнули бок неразмерного плаща начальника  райотдела,  звякнули
титановые пластины. Одновременно со свистом рикошета Веселовского что-то
рвануло за ногу, и он упал, больно ударившись о землю и, может быть,  на
миг потеряв сознание.
   Но пистолет оказался в руке и стрелял сам по себе, неприцельно - пули
ударяли в кирпичный фасад. После третьего выстрела Веселовский пришел  в
себя и направил ствол в темный провал окна. Там уже никого не было.
   Огонь прекратился, только в глубине дома раздавался истерический  вой
вперемежку с гнуснейшей бранью.
   За десять секунд автоматы  "сицилийцев"  извергли  в  окружающий  мир
шесть десятков смертей, и картина на пустыре резко и страшно изменилась.
   "Волга" уголовного розыска уткнулась капотом в землю,  словно  убитый
наповал  зверь.  Патрульные  машины  стояли  с  разбитыми   стеклами   и
простреленными бортами. Особенно досталось "УАЗу", из динамика  которого
Петров обращался к бандитам.
   Сам Петров вывалился на землю, промокая платком изрезанное  осколками
стекла и металла лицо, и, пытаясь определить, ранен он или нет, ощупывал
бронежилет.
   Автоматная пуля могла прошить титан навылет, а одеревеневшее  тело  в
нервном возбуждении не чувствует боли. Но, к счастью, пробоин  не  было:
попадания оказались касательными.
   - Повезло, кажется, цел! - крикнул он Веселовскому. - Как ты?
   - Нога... Не могу встать, - отозвался тот. - Надо брать их,  пока  не
перезарядили...
   Петров огляделся. Сержанты разбежались  с  открытого  пространства  и
прятались за кустарником на краю пустыря. Офицеры в  плащах  залегли  за
машиной и целились взведенными автоматами в окна дома. Больше он  ничего
не рассмотрел, потому что кровь залила глаза.
   За десять секунд обыденность обстановки исчезла. Захламленный пустырь
стал местом одного из крупнейших за последние годы ЧП.  Не  было  больше
размягченного состояния сотрудников, да и  численный  перевес,  пожалуй,
тоже утрачен.
   - Скалов, возьми кого-нибудь и проверь дом с той  стороны,  -  сказал
Петров  одному  из  офицеров.  -  Если  там  все  перекрыто,  свяжись  с
"Эльбрусом" и запроси помощь. Если нет, останься и держи заднее окно.
   Лейтенант встал и, пригибаясь, побежал за дом.
   - Иванов, за мной! - на бегу крикнул он.
   - Куда "за мной"? Без жилета, без автомата! Низкорослый  сержант  все
же выполнил приказ, хотя было видно, что  его  боевой  дух  основательно
подорван.
   Слабеющий   Веселовский   подумал,   что   операция   по   задержанию
"сицилийцев" проваливается.
   И вдруг обстановка опять резко изменилась. Под звуки сирен к  пустырю
подъехали еще  три  патрульных  автомобиля.  Веселовский  несколько  раз
выстрелил в воздух, и они затормозили в отдалении. Там  же  остановилась
"Волга" уголовного розыска и "РАФ" дежурной части. Через несколько минут
подъехал крытый грузовик специальной роты.
   - Не возьмете, суки! - раздался истерический вопль,  и  окно  второго
этажа снова брызнуло огнем, но за секунду  до  этого  лежащий  у  колеса
расстрелянного "УАЗа" офицер дал короткую очередь и пули бандита  прошли
над скоплением машин, никого не задев.
   - Рассредоточиться! - громко крикнул Мишуев. - Машины убрать!
   Эта  команда  не  требовалась.  И  так  сотрудники  управления   вмиг
освободили микроавтобус, из грузовика сноровисто выпрыгнули спеиназовцы.
Пятнистая, удобная для боя форма, открыто надетые  пулезащитные  жилеты,
каски, стальные щитки. Они были готовы к тому, чтобы в них  стреляли,  и
не скрывали,  а  демонстрировали  эту  готовность.  Но  профессиональная
четкость и слаженность действий говорили о том, что попасть в них  будет
не так-то легко... Короткими перебежками  боевые  двойки,  страхуя  друг
друга, выдвинулись на рубеж атаки. Майор Лесков управлял ими по рации.
   Группа захвата управления оставалась в резерве, наблюдая,  как  бойцы
спецроты окружают кирпичный  дом.  Сизов  подумал,  что  один  к  одному
повторяется ситуация, разыгранная на полигоне. Похожий дом, только фасад
меньше поклеван пулями, да изрешеченные милицейские машины... Он  увидел
копошащихся на земле людей и быстро пошел вперед.
   - Менты позорные, козлы  паршивые!  -  надрывался  Псих.  -  На  всех
патронов хватит!
   "Ду-ду-ду" - застучал автомат из окна,  но  в  ответ  ударили  четыре
ствола, и очередь  оборвалась.  Снова  раздался  нечеловеческий  вой,  в
котором переплелись злоба, безысходность и тоска.
   Сизов подошел к раненым. Один из спецназовцев  бинтовал  Веселовскому
простреленное бедро. Петров, запрокинув голову, ждал своей очереди.
   - Сильно досталось? - спросил Старик.
   - Царапины, только глаза заливает, - осветил Петров.
   Веселовский молчал.
   - А где  Фоменко?  По-прежнему  молча  Веселовский  показал  рукой  в
сторону мертвой "Волги". Сизов направился туда.
   - Ну что, будем их выкуривать и брать  живыми?  Или  как?  -  спросил
Лесков, подойдя к Мишуеву. Тот  успел  облачиться  в  бронежилет,  надел
каску, приготовил к бою автомат.
   - Или как... -  ответил  Мишуев.  -  Мало  они  наших  побили?!  Вон,
полюбуйся.
   Сизов открыл дверь  "Волги"  и  подхватил  сползающее  тело  Фоменко.
Повозившись над ним. Старик выпрямился и безнадежно махнул рукой.
   - Эх, ребятки! - с горечью сказал Мишуев, обращаясь к Веселовскому. -
Я ведь предупреждал об осторожности... - И жестко бросил Лескову:
   - Хватит с ними церемониться!
   Командир  специальной  роты  поправил   тяжеленную   каску-сферу   и,
пружинисто подпрыгивая на носках, осмотрелся.
   Пятнистые комбинезоны замкнули дом в кольцо. Снайпер, не забывший  на
этот раз СВД, держал окна под  прицелом.  Изредка  "сицилийцы"  стреляли
одиночными, им отвечали офицеры в непомерно  больших  плащах,  несколько
длинных  очередей  выпустил  по  окнам  Мишуев.  Спецназовцы   огня   не
открывали.
   Внимание Лескова  переключилось  на  строительную  площадку  в  сотне
метров справа, где возле наполовину снесенного барака стояли  трактор  и
бульдозер.
   - Пятый, ко мне! - сказал он в рацию.
   Два сержанта на сцепленных руках понесли к машине Веселовского.
   - Держись, Александр Павлович, -  отеческим  тоном  напутствовал  его
Мишуев. - Я  сам  приеду,  поговорю  с  врачами.  Все  будет  на  высшем
уровне...
   Веселовский не ответил.
   Лесков  тем  временем  отдавал  приказ  Пятому  -  рыжему   здоровяку
Борисову, который на полигоне пел под гитару лихие песни.
   - Понял... - Борисов побежал в сторону стройплощадки.
   Через несколько минут  затарахтел  дизель,  и  бульдозер,  выплевывая
сизые клубы дыма, пополз к рубежу атаки.
   - Я с ним, - сказал Мишуев.
   Лесков, помедлив, кивнул. Он не отрывался от рации.
   Когда  бульдозер  приблизился,  Мишуев  вскочил  в  кабину.  Туда  же
втиснулся еще один спецназовец. Борисов поднял лопату, закрывая  кабину,
и двинул бульдозер к осажденному дому.
   Снова истошно заорал Псих. Снова ударили автоматы.  Пули  попадали  в
толстую вогнутую сталь лопаты и с визгом уходили в небо.
   - Готов! - сказал снайпер. Его выстрела Старик не слышал,  но  теперь
стрелял только один автомат "сицилийцев".
   Бульдозер подполз вплотную к дому, оказавшись в "мертвой  зоне".  Две
пятнистые фигуры и  одна  в  зеленом  жилете  поверх  штатского  костюма
метнулись к двери и скрылись внутри.
   - Атака! - сказал Лесков в микрофон рации.
   Боевые двойней, прикрывая друг друга, рванулись "вперед.  Спецназовцы
бежали молча. Дом тоже молчал.
   "Ду-ду-ду" - глухо стукнула короткая очередь.
   Лесков поднес рацию к уху и тут же опустил.
   - Все... - облегченно выдохнул  он  и,  распустив  ремень,  стащил  с
головы двухкилограммовую "сферу".
   - А твой начальник молодец,  лихой  парень,  -  улыбаясь,  сказал  он
Сизову.
   Тот сплюнул и молча направился к машинам.



   Данил КОРЕЦКИЙ 
   ПРИНЦИП КАРАТЕ 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
   Цель атаки в карате - вывести противника из боя по возможности  одним
ударом.  К  этой  цели  ведут  следующие  средства:  удары  наносятся  с
максимально достигаемой скоростью;  удары  нацелены  в  жизненно  важные
центры  противника;  каждый  должен  наноситься  с   мыслью,   что   это
единственный шанс одолеть противника, чтобы  в  удар  была  вложена  вся
энергия и сила.
   Р. Хаберзетзер (3-й дан).
   Путеводитель Марабу по карате.
 
Преамбула 
 
   На пустыре между школой  и  филармонией  -  традиционном  месте  всех
толковищ, и больших и малых,  Гарандин  бил  Колпакова.  По  принятым  в
микрорайоне меркам происходящее не относилось даже к малым  -  обыденный
эпизод уличной жизни. Один выступал не по делу, другой  за  это  с  него
получает.
   Так и было. Гарандин подошел  в  шумной  толчее  последней  перемены,
глядя в сторону, сказал:
   - Я с тебя имею.
   И удалился скользящим боксерским шагом.
   Теперь он получал.  Вначале  удары  были  несильными,  простой  обряд
унижения, потерпи - тем дело и кончится, даже следов  на  физиономии  не
останется.  Но  Генка,  проявив  крайнюю  глупость,  дал  сдачи,  зеваки
оживились, сидящий в стороне на штабеле досок Бычок настороженно  дернул
круглой стриженой башкой с проплешинами то ли лишаев, то  ли  шрамов.  А
Алька вошел в азарт и замолотил вовсю: расквасил Генке нос, губы, подбил
глаз, и по животу навешал, и в солнечное...
   Гр