но номер кузова и сразу же - совсем другой номер в техпаспорте. На  сле-
дующем снимке из разрытой ямы выглядывала полуразложившаяся голова чело-
века. Султан отбросил фотографии, и они веером разлетелись по комнате.
   - Давай рассказывай, - буднично предложил  Сергеев,  будто  продолжая
давно начатый разговор.
   У Идримова закружилась голова.
   - Ничего не понимаю, ребята, честное слово,  -  машинально  залопотал
он.
   Какой идиот! Надо было сразу вырезать переднюю панель с номером и за-
менить, как все нормальные люди делают! Специалисты так  вваривают,  что
шов только экспертиза определит! А он понадеялся, что гаишники под капот
не заглядывают, особенно когда в правах четвертной... Может, на  экспер-
тизе выплыло? Тогда откуда они знают про Магомета и про нож его знают? И
что это за труп? Какое отношение к машине, номерам, аварии  имеет  труп?
Никакого!
   - Про что спрашиваете? Может, перепутали меня с кем? - продолжал  ло-
потать он, даже не контролируя автоматически вылетающие слова и не пыта-
ясь придать им хоть какую-то убедительность. Он уже понимал, что это  за
труп, но не хотел признаться даже самому себе, сознание не впускало кош-
марную догадку, она билась где-то глубоко-глубоко, и надо было так и ос-
тавить ее внутри, потому что в привычных мыслях и ощущениях ей просто не
находилось места!
   Еще пять минут назад он думал, что скоро обед и повариха Галя  поджа-
рит сочную баранью отбивную и сто пятьдесят  отличного  коньяка  приятно
обожгут пищевод и сладко обволокут голову, и можно  поспать  до  вечера,
посмотреть футбол, а после отбоя молоденькая  медсестра  Танечка  скорее
всего согласится сделать то, к чему он склоняет ее несколько дней.
   - У кого купил машину? - резко спросил Сергеев. - Хватит  дурака  ва-
лять!
   - Ничего  не  знаю,  на  техстанции  кузов  поменял,  а  машина  моя,
собственная...
   И ароматная отбивная, и приятно расслабляющий коньяк,  и  симпатичная
Танечка исчезали из ближайших планов, и важно было сохранить их хотя  бы
на потом - на завтра или, в крайнем случае, на  послезавтра.  Дело  надо
улаживать, срочный звонок Ильясу - пусть  приезжают,  только  бы  сейчас
отстали, дали передышку...
   - На какой техстанции? - презрительно сказал майор. - Думай, что бол-
таешь! Там же документы остаются: наряды, счета, пропуска...
   - На какой - не помню, частным образом делали, без регистрации, а ку-
зов незнакомый человек уступил... Говорит, для себя взял, да  не  приго-
дился, а деньги нужны...
   - И двигатель он тебе уступил? И резину? И мост? И все с этой машины?
- Сергеев поднял и ткнул в лицо Султану снимок,  на  котором  незнакомец
важничал у "Волги". - Вот посмотри, что сделали с хозяином!
   Он ткнул еще одну фотографию, но Идримов закрыл глаза.
   - А хочешь - я тебе и других покажу! Полюбуйся,  что  твои  дружки  с
людьми творили!
   Если бы можно было никогда не открывать  глаз  и  не  возвращаться  в
столь неожиданно и страшно изменившийся мир!
   - Не знаю я ничего, детьми клянусь, не знаю!
   - А мы знаем! За десять штук купил "Волгу"!  Сказать  у  кого?  Скажу
немного позже! А ты пока поясни: знал, что на машине кровь? Или  догады-
вался?
   - Клянусь Аллахом: кузов купил, больше ничего не знаю.
   - Тогда поедешь с нами! Скупка заведомо краденого у тебя уже есть.  А
там, может, и на соучастие в убийствах раскрутишься!
   Идримов обессиленно откинулся на подушку. Через несколько минут  Сер-
геев и Попов погрузили его на носилки и вынесли в белый санитарный  фур-
гон. Совсем не так Султан предполагал покинуть региональный  травматоло-
гический центр.
   Белый санитарный фургон принадлежал спецгруппе "Финал"  и  предыдущей
ночью использовался по прямому  назначению.  Исполняли  Одинцова  -  на-
сильника и убийцу. Операция прошла без осложнений, если не считать того,
что всю дорогу от Степнянска до Тиходонска Одинцов монотонно выл, утроб-
но и страшно. У Попова даже разболелась  голова.  Неоднократные  команды
заткнуться смертник оставлял без внимания так же,  как  угрозы  Сергеева
вставить кляп. Впрочем, кляп вою не помеха, поэтому угрозу так и не  ис-
полнили.
   - Подумаешь, - сказал Шитов, когда Попов в "уголке" попросил у  врача
таблетку от головной боли. - Надо было открыть камеру и  отмудохать  его
до потери пульса...
   - Что я, сюда таблетки беру? - Буренко пожал плечами и замолчал, хотя
было видно, что ему хочется продолжить фразу. В короткой борьбе победила
пропитанная сарказмом половина натуры доктора. - Здесь все  болячки  вот
кто вылечивает! - Врач указал кивком головы и  отвернулся.  Ромов  недо-
вольно закряхтел, а Шитов громко захохотал, выпустив из рук ненамотанный
еще край черного брезента.
   - Чего ты ржешь! - неожиданно взорвался Сергеев. - Ты что, на  диско-
теке? Надо же совесть иметь!
   Викентьев успокаивающе похлопал его по руке.
   - Номера пять и шесть, -  холодно  и  властно  произнес  руководитель
группы, и атмосфера в сыром подвале сразу построжала. - Работайте в  со-
ответствии со своими  функциональными  обязанностями!  Смешки,  шутки  и
анекдоты - в нерабочее время! Это и вас касается, доктор!
   Шитов поспешно домотал брезент, затянул ремни.
   - Раз, два... - Они с Сивцевым подхватили сверток и, пыхтя,  потащили
по лестнице - это был самый неудобный участок. Лишь уложив груз  на  но-
силки в белом фургоне, сержанты перевели дух и обменялись впечатлениями.
   - Вот дела! - Шитов зажал ноздрю и, чуть отвернувшись, высморкался. -
Они мозги вышибают, а мне надо совесть иметь! А чего я сделал? Этому все
равно, - он ткнул ногой брезентовый сверток. - Да и они  не  шибко  пла-
чут...
   - А я так вообще ни при чем, - пожаловался Сивцев. - За что Кулак  на
меня полкана спустил?
   Обиженные сержанты вообще не пошли в диспетчерскую, а  там  за  двумя
бутылками водки происшедший инцидент подвергся тщательному разбору.
   - Правильно Сашенька замечание сделал,  -  хрустя  домашним  огурцом,
сказал Иван Алексеевич. - Для шуток надо знать время и место.  Только  я
вам скажу, что здесь и Николай наш Васильевич виноват.
   - Да я просто пошутил, - оправдывающимся тоном начал Буренко. -  Вос-
питанный человек мог улыбнуться... Но этот парень настолько толстокожий,
что просто не понимает, как можно себя вести...
   - А может, в этой толстокожести и  есть  его  счастье?  -  неожиданно
спросил Попов, хотя вовсе не собирался вступать в разговор. - Разве  ис-
полнять расстрел годятся тонкокожие? Воспитанные,  начитанные,  интелли-
гентные люди?
   Наступила тишина. Приготовившийся разливать Наполеон отставил  бутыл-
ку. Недобро покосился прокурор, с интересом смотрел Буренко. Лица Серге-
ева и Викентьева, как всегда, были непроницаемы.
   - Это ты зря, Валерочка, - урезонивающе произнес Ромов. - Посмотри на
нас всех... И начитанные, возьми хотя бы доктора,  хоть  Михайлыча...  У
меня уже глаза плохие, но газеты - от корки до корки... Да и сам ты раз-
ве мало читаешь?
   - Много, аксакал, - разомлевший от водки Попов не мог остановиться. -
Я даже вычитал главный довод против расстрела. Знаете какой?
   Попов сам протянул руку к бутылке, разлил по стаканам, поднял свой.
   - Ну, будем!
   Подождав остальных, выпил, понюхал хлеб, закусил огурцом.
   - Знаете какой? - повторил он, обводя взглядом настороженно ожидающих
коллег. - Очень простой. В  момент  исполнения  исполнитель  переступает
грань, запретную для любого человека. За нарушение этой грани и расстре-
ливают преступника. А в момент расстрела исполнитель  официально  стано-
вится с ним на одну доску. Но официально. 0-фи-ци-аль-но!  -  по  слогам
произнес Попов, назидательно подняв палец. - Но это дела не меняет.  Об-
щество избавилось от одного убийцы, но приобрело другого. Да еще профес-
сионального, делающего это многократно.
   Попов посмотрел на покрывающееся пятнами лицо первого номера и  отыг-
рал назад.
   - Вот такое в книжках пишут. Не знаю - правильно, нет...
   - Да глупости все это! - грубым голосом сказал первый номер. -  Выхо-
дит, я убийца. А вы все соучастники?! А судья, вынесший приговор? А кас-
сационный суд? А Президиум? Выходит, все убийцы? - Он  перестал  сдержи-
ваться и почти кричал. - Давай не будем казнить Удава, Лесухина,  Учите-
ля, давай в задницу их целовать! Кто только пишет такую ерунду?!
   - Да разное пишут. Одни против смертной казни - они свое  доказывают,
другие - за, они с первыми спорят. Есть профессор, он в свое время руко-
водил судебной коллегией и, видно, немало расстрельных приговоров вынес,
так он предлагает исполнение сделать гласным: в присутствии журналистов,
адвокатов, представителей общественности... Чтоб все ясно и понятно и не
ходили слухи про урановые рудники...
   - Тоже глупость! - непримиримо отрезал Ромов. - Зачем из этого предс-
тавление устраивать? Это ведь не театр!
   - Валера же объяснил, аксакал. Чтобы все знали: приговор исполняется,
никаких замен рудниками. Для гласности, одним словом.
   Сергеев разглядывал Ивана Алексеевича в упор и едва заметно  улыбался
какой-то неопределенной улыбкой.
   - А я говорю - глупость! Ну посуди сам - кто тогда согласится  приго-
вор исполнять? Может, еще по телевизору показывать?!
   - А чего стыдиться? - с той же странной полуулыбкой продолжал  майор.
- Закон ведь исполняем! В крайнем случае, маску  надеть.  Или  колпак  с
прорезями...
   - Да ну вас к свиньям собачьим! - Иван Алексеевич встал,  с  грохотом
отбросил стул. - Совсем сказились!
   Хлопнув дверью, он выскочил во двор.
   - Дисциплина ни к черту, - сказал прокурор Викентьеву.  -  Исполнение
превращается в балаган с пьянкой. Чтоб это было в последний раз!
   - Пишите на меня представление, - безразлично отозвался второй номер.
- Или сами исполняйте. Можете судью с собой прихватить, вдвоем надежней.
Справитесь? А у меня группа работает. Худо-бедно, а приговоры в исполне-
ние приводятся. И клиенты не жалуются. - Последнюю фразу он  произнес  с
явной издевкой.
   Григорьев отодвинул нетронутый стакан, поднялся и, зажав  под  мышкой
неизменную папку, направился к выходу. Попову показалось, что кособочит-
ся он больше обычного.
   - Да, пора ехать, поздно уже. - Сглаживая неловкое молчание,  Буренко
стал собирать посуду, болтая ни о чем, будто поддерживал общий разговор.
- Пойду вымою...
   - Зачем вы все это затеяли? - спросил Викентьев, когда  они  остались
втроем. - Ты, Валера, стал много пить. Раньше прикладывался через  силу,
по необходимости, а сейчас с удовольствием. Командуешь, разливаешь, раз-
говоры провокационные заводишь... Доктор поутих, так ты хочешь его заме-
нить?
   - Брось, Михайлыч! - фамильярно сказал Сергеев, небрежно развалившись
на стуле. - Я-то не пил и не пью, трезвый как стеклышко. А скажу то  же,
что и Валера: он все правильно сказал. Другое дело, что говорить об этом
не принято! Но он живой человек и не такой толстокожий, как  этот  дурак
Шитов, да и мы все, кстати сказать. И он поступал в уголовный розыск,  а
не в спецгруппу! Я, кстати, с самого начала был против. Да я и сам  пос-
тупал в уголовный розыск...
   - Что ты из себя целку строишь! - Викентьев ударил  железной  ладонью
по столу, бутылка подпрыгнула и со звоном упала на пол. - Я тебя  совра-
тил?! Тебе предложили, ты согласился, да и  он  тоже!  Взрослые  мужики,
свои головы на плечах! А теперь виноватого ищете? Да пошли вы знаете ку-
да?!
   - Я не жалуюсь и виноватых не ищу, - сказал Попов. - Просто  черт  за
язык дернул...
   Викентьев уставился на Сергеева, ожидая, что скажет тот.  Но  Сергеев
ничего не сказал и даже не изменил развязной позы. Пожалуй, впервые  тя-
желый, парализующий волю взгляд Железного Кулака не оказал обычного воз-
действия. Попову показалось, что  Сергеев  именно  это  и  хотел  проде-
монстрировать руководителю спецгруппы.


   Глава четырнадцатая

   Гальского хоронили в середине ноября.
   Организацию похорон по инициативе Сергеева взяла на себя  спецгруппа.
По официальному, подписанному генералом, письму УВД для погребения выде-
лили четыре квадратных метра земли в одиннадцатом  квартале  северо-вос-
точного квадрата - между лесополосой и ложбиной, где  "Финал"  закапывал
свои брезентовые свертки. Сержант Шитов,  который  исполнял  обязанности
шестого номера спецгруппы, тесно контактировал с кладбищенскими работни-
ками, устроил место во втором квартале, рядом с центральной аллеей.
   Яму выкопали аккуратную, положенной глубины и, главное, к намеченному
времени. С траурным салютом тоже  были  сложности:  комендантский  взвод
разрывался между погребениями отставных офицеров, и время похорон Женьки
оказалось уже забитым. Сергееву пришлось ехать к коменданту гарнизона, и
неизвестно, решилось бы дело или нет, но комендант вспомнил атлета с уг-
рожающей внешностью, который участвовал в задержании вооруженных  дезер-
тиров, и над могилой капитана милиции Гальского троекратно ударил резкий
и сухой автоматный залп.
   К автобусу возвращались медленно: впереди, опираясь на костыль, тяже-
ло ковыляла Женькина тетка, рядом семенила его двоюродная  сестра,  чуть
сзади Эд Тимохин и неизвестный пожилой человек вели рыдающую навзрыд Ве-
ру. Больше родственников не было: несколько школьных  товарищей,  инсти-
тутские друзья и сослуживцы.
   Гальские жили в Рабгородке на кривой и грязной улице, откуда  в  1902
году пролетариат вышел на знаменитую Тиходонскую  стачку.  За  прошедшие
десятилетия там ничего не изменилось, только трущобного типа дома вконец
обветшали, а бесконечные разрытия сделали дорогу непроезжей осенью, вес-
ной и зимой. В двенадцатиметровую комнату все собравшиеся поместиться не
могли, и, подходя к автобусу, Попов с  тоской  представлял  унизительную
толкучку в темном коридоре коммуналки и конвейерную сменяемость за поми-
нальным столом.
   - Подожди, Валера, поедем на машине.
   Сергеев придержал его за локоть и увлек к стоящей в  стороне  "Волге"
спецгруппы "Финал". За рулем сидел Шитов, рядом Викентьев, сзади мостил-
ся Иван Алексеевич.
   - Все правильно сказал этот долбаный коротышка. -  Сергеев  с  трудом
втиснулся вслед за Поповым на заднее сиденье. - Ему  на  кладбище  рабо-
тать, а не в больнице!
   - Могилы копать! - встрял Шитов, хотя понятия не  имел,  о  чем  идет
речь. - Только я вам скажу, они тут больше генерала нашего зашибают.  Да
что генерал! Кооперативщиков многих за пояс заткнут...
   - А знаете что, - деловито начал Ромов, едва машина  выехала  на  Ма-
гистральный проспект. - Давайте-ка мы заедем в "уголок" и  спокойно  Же-
нечку помянем. Ей-Богу, удобней, чем к нему домой,  только  беспокойства
больше людям...
   Возражений не последовало, и через несколько минут машина свернула  в
знакомый тупик. Водка и спирт в точке исполнения имелись,  а  запасливый
Иван Алексеевич припас нехитрую закуску.
   - Вот чего стоит жизнь человеческая, -  скорбно  сказал  Ромов  после
первой стопки. - Женечка только хорошее  людям  делал,  пользу  обществу
приносил, и на тебе - за пару месяцев сгорел! А эта гадюка Лесухин  нао-
борот - ничего хорошего никому не сделал, убил двоих, а его раз - и  по-
миловали!
   - Правда, что ли? - Сергеев недоверчиво взглянул на Викентьева.
   Тот кивнул.
   - Учитывая, что ранее не судим, по  работе  характеризовался  положи-
тельно, раскаялся...
   - По работе, значит... Видно, правду болтали, что он родственник  Фо-
мичева... Вот суки!
   - А что, Фомичев на союзном уровне? - возразил Попов. - Его оттуда  и
не рассмотрят.
   - Ты за них не беспокойся! - с прежней злостью огрызнулся Сергеев.  -
Они друг друга рассматривают... Как-то интересно получается  -  работягу
на луну без лишних рассуждении, а как чей-то зять или сват -  тогда  ха-
рактеристика хорошая...
   - У Лунина характеристика тоже хорошая, - ни к кому не обращаясь, со-
общил Викентьев.
   - И что? - вскинулся Сергеев.
   - Утвердили...
   - А я так и знал! - Ромов махнул рукой и,  посолив,  отправил  в  рот
ломтик лука. - Бучу-то какую подняли...
   Сергеев будто окаменел. Лицо искривила гримаса боли.
   - Отклонили?! Окончательно?!
   Викентьев кивнул.
   - Будем исполнять.
   - Пусть им пьяный ежик исполняет! - Сергеев с остервенением  выругал-
ся. - Да он же золотой мужик! Разве сравнишь с этой гнидой!
   - Правильно, Сашенька, - покивал Иван Алексеевич.  -  Я  бы  тоже  не
стал. Пусть они сами, эти умники, пусть попробуют...
   - Ай-ай-ай, что делается, - потерянно, побабьи запричитал  Сергеев  и
взялся за голову. - Что хотят, то творят! Это же беспредел какой-то!
   Неуверенно, как слепой, он пошарил рукой по столу.
   - И мне налейте!
   Пьющий Сергеев выглядел еще более непривычно, чем растерянно причита-
ющий. Почти полный стакан он проглотил с такой легкостью, будто  в  нем,
как обычно, была вода.
   Лунин работал участковым в Центральном райотделе. Мужик крутой,  ста-
рой, редко встречающейся сейчас закалки: сидел на одном участке двадцать
лет и крепко держал его в руках. "Я на своей территории и уголовный  ро-
зыск, и БХСС, и пожарный надзор, - любил говорить он. - Участковый - это
представитель всей милиции, всего государства".
   И вел себя соответственно. По собственной инициативе устраивал засады
и несколько раз задерживал преступников, за которыми безуспешно охотился
уголовный розыск. Проводил рейды по торговым точкам: обсчет-обвес, укры-
тие товаров, нарушение правил продажи. Опера БХСС возмущались: мол,  ле-
зет не в свое дело, нарушает оперативные планы, показатели  наши  из-под
носа уводит... И торговые работники тоже жаловались,  почему-то  хотели,
чтобы их проверял именно БХСС. Однажды какой-то завмаг не пускал ретиво-
го капитана в подсобку, но тот закрутил ему руку за  спину,  доставил  в
отдел и оформил материал за неповиновение, как на рядового уличного  за-
булдыгу. А подсобку все-таки осмотрел, нашел укрытый  товар  и  по  всем
правилам составил соответствующий акт.
   Понятно, что при такой манере работать Лунин имел множество врагов на
самых разных уровнях. Но никого не боялся. Пистолет носил при  себе,  на
ночь сдавать отказывался: "Тогда надо одновременно и погоны снимать. Бе-
жать-то в случ-чего за ним некогда будет! А погибать при исполнении охо-
ты нет". Потом, кстати, и приказ вышел о  постоянном  ношении,  а  тогда
клевали Лунина и начальник и замы, в УВД тягали, до  генерала  дошло.  А
тот частенько подписывал поощрения на Лунина за задержание  преступников
и потому дал команду оставить участкового в покое.
   В конце концов пистолет его и погубил. Вечером после работы  встретил
Лунин бывшего сослуживца-пенсионера, зашли в ресторан поужинать,  выпили
по сто пятьдесят, собрались уходить, участковый сделал замечание матеря-
щейся компании, и те вышли следом. Молодые парни новой генерации: варен-
ки-дубленки, стольники-полтинники, схвачено-уплачено, девочки - Тойоты",
мускулы-карате, уверенность-раскованность-безнаказанность.  А  чего  бо-
яться?
   Знали, что Лунин - сотрудник милиции, и пошли  следом  "разбираться".
Вот бы удивился такому раскладу трижды судимый Костя  Валет,  оттянувший
на зоне восемнадцать лет и кутающий даже летом отбитые почки. Его-то вся
округа боялась, а он перед участковым шапку ломал. Как же иначе?  Власть
и сила!
   Но времена поменялись. И трое накачанных мальчиков знали, что  сейчас
свобода и демократия, гуманность и либеральность, и адвокаты, и поддерж-
ка, и связи, и закон на их стороне. Да и где он, этот закон? Вокруг  ка-
бака место тихое и темное, а хоть и людное и светлое - все  равно  никто
не влезет, да и в свидетели не пойдет. Что он сделает, этот ментяра,  со
своим дружком-доходягой? Уже потом позвонит,  а  пока  приедут...  Пойди
найди... А нашел - докажи... А доказал -  осуди...  Действительно:  чего
бояться? Новая формация. И ведь все правильно прикинули, только одно  не
учли: Лунин-то из старой гвардии...
   Когда налетели, то пенсионера сразу сшибли, как и задумано, а  участ-
ковый устоял, переднему нос расквасил, д