следние слова она выкрикнула фальцетом.
   Вершикову отвели в кабинет директора. Милиционер стал под окном, жен-
щина-сержант заняла пост в коридоре возле двери. Мы остались наедине.
   - Эксперимент показал, что вы не умеете даже вытащить кортик  из  но-
жен, - я говорил размеренно и спокойно. - Как это увязывается  с  вашими
показаниями?
   У нее дернулось веко.
   - Да-а-а, не в цвет. А я-то старалась - в петлю влезла и своей  рукой
затягивала. - Она скверно выругалась.  -  Значит,  есть  справедливость.
Пусть сам сидит десять лет! И так всю жизнь испортил, веревки  вил,  что
хотел, то и заставлял! На десять лет тоже бы, дуру, устроил, да,  видно,
не судьба...
   Она засмеялась. Это был нехороший, зловещий, с надрывом смех -  пред-
вестник близкой истерики.
   - Давайте по существу! - намеренно резко оборвал я ее. - Что произош-
ло на даче?
   Она опомнилась.
   - Что там было - не знаю, потому что с Галкой наверх пошла. Они вдво-
ем долго сидели, потом вроде шум. И вдруг Золото влетает в спальню, гла-
за вытаращил, челюсть отвисла, слюни бегут: "Скорей, - говорит, - Федька
на нож напоролся". А потом запел: "Если на меня подумают -  карьере  ко-
нец, тогда и вам с Куколкой худо придется, скажи так и так, тебе  ничего
не будет, дадут три года условно, в крайнем случае посидишь недельку,  я
лучшего адвоката возьму, и вытащим тебя под расписку..." Пугал,  золотые
горы сулил. Я и согласилась: мало дерьма хлебала, что ли? Разом  больше,
разом меньше. Да слишком большая ложка выходит - пусть сам жрет!
   Закончив допрос, я оформил необходимые документы,  Вершикову  увезли.
На улице дожидались истомившиеся практиканты, открывшие наконец для себя
новый поворот дела и выработавшие "верную" версию.
   - Значит, так, - азартно говорил Валек, забегая вперед  и  заглядывая
мне в лицо. - Надо проверить все окружение  Золотова,  найти  среди  его
друзей физически сильного человека и начать его отработку. Где был в тот
вечер и прочее. Сейчас ясно, что на даче находился пятый, тот, кто  спо-
собен нанести сильнейший удар!
   - Точно, - значительно кивнул Петр. - Классическая детективная  схема
- убийство в численно  ограниченной  компании  очень  часто  разрешается
именно так - кроме известных лиц, в месте совершения преступления  нахо-
дился еще один. Он и оказывается убийцей!
   - Думаете, надо искать новых подозреваемых? -  рассеянно  спросил  я,
думая о другом.
   - Конечно, - кивнул Валек, а Петр помедлил и задал встречный вопрос:
   - А вы как считаете?
   - Полагаю, что вам пора по домам. А я зайду еще в одно место.
   "Одним местом" был городской Дом физической культуры. Стенд  спортив-
ной славы напротив входа открывался фотографией легендарного Рогова. Его
еще называли экс-чемпионом, но сам он уже считал себя  бывшим.  Огромная
разница! И хотя для массы болельщиков, поклонников и  поклонниц,  много-
численных друзей-приятелей все выглядит  вполне  благополучно,  в  нашем
профессиональном кругу известно про две пьяные драки, означающие, что он
поставил на себе крест. И нетрудно предугадать развязку, как моряку  оп-
ределить судьбу ходко идущего судна с не замеченной  никем  пробоиной  в
трюме.
   В углу большого, с колоннами, вестибюля, закрывая спиной застекленную
доску, на которой висели разнокалиберные ключи, сидел пожилой  вахтер  с
могучей шеей борца.
   - Григорьева? - переспросил он. - Поднимитесь в пятый зал, у него как
раз тренировка.
   В зале пахло пылью и разгоряченными телами. Спортсменов было немного,
человек десять, они усердно гнули  друг  друга,  приседали  с  небольшой
штангой, "качали" пресс. За всем этим наблюдал сухощавый подтянутый  че-
ловек средних лет, в потертом красно-синем трико. Он оглянулся, когда  я
появился в дверях, потом посмотрел еще раз, уже внимательнее, и, убедив-
шись, что случайный посетитель не собирается уходить, медленно подошел.
   - Что вы хотели?
   Лицо загорелое, волевое, целеустремленный взгляд, белые полоски  мор-
щин на скошенном лбу.
   - Вы Григорьев?
   Человек кивнул, спокойно заглянул в мое удостоверение, жестом пригла-
сил в зал и указал на длинную низкую деревянную скамью, стоящую у стены.
   - Одну секунду, - Григорьев отошел к спортсменам и что-то сказал. Они
начали высоко подпрыгивать на месте, подтягивая колени к  груди.  Тренер
вернулся и сел рядом.
   - Итак, чем обязан интересу со стороны следственных органов?
   - Когда-то у вас тренировался Валерий Золотев. Хотелось бы знать, что
вы можете о нем сказать.
   Григорьев не выразил удивления.
   - Парень был перспективный. Из него мог толк выйти. Во всяком случае,
сейчас уже наверняка стал бы мастером.
   - Почему же не стал?
   Он зачем-то потрогал шнурки "ботосов".
   - Много причин. Склонность к полноте, надо стараться  форму  держать:
тренировки, диета, парная... Чуть ослабил режим - три-четыре  килограмма
и набежали. А он регулярности не признавал.
   Тренер вновь отлучился, отдал распоряжение, несколько человек продол-
жали общефизическую подготовку, а четверо облачились в костюмы для  фех-
тования и стали в позиции.
   - Давайте пока сами, без меня.
   Лязгнули клинки.
   - Интереса настоящего у него к спорту не было, - продолжал Григорьев.
- Толкаешь в шею - занимается. Перестал - бросил. Это любительство, что-
бы жиром не заплывать, и только. Настоящих результатов  так  не  достиг-
нешь.
   Зал был старый, с потрескавшимися стенами и давно не беленным  потол-
ком, стекла в окнах тусклые, почти не пропускающие света,  поэтому  лам-
почки горели даже днем. Фехтовальщики теснили друг  друга,  наступали  и
отступали, обменивались ударами, плели блестящими иглами тонкое  кружево
атак и защит. Мне зрелище нравилось, Григорьеву - нет.
   - Саша, это не работа. У тебя нет резкости! Выпад делается синхронно,
всем телом! Иди к зеркалу. Витя и Гриша по очереди работают с Сергеем. -
Он повернулся ко мне. - Я ему много раз говорил -  хочешь  добиться  че-
го-нибудь, старайся изо всех сил. Он всегда соглашался,  не  спорил.  Но
сосредоточиться не умел. Стрелять любил, фехтовать. А плаванье или бег -
не по нем. Да потом еще одна история получилась.
   Григорьев подошел к Саше, который, стоя перед зеркалом, резко  припа-
дал на согнутую в колене ногу, одновременно выбрасывая  вперед  руку  со
шпагой.
   - Корпус ровный, рука - перпендикулярно оси туловища,  вот  так,  ви-
дишь? И - раз! Как стрела из тетивы! Чтобы пробить любую защиту!
   - Какая история?
   - Отборочные соревнования. Два кандидата в сборную области -  Золотов
и Марцев. Идут голова в голову, вдруг по стрельбе Марцев почти все  пули
пустил "в молоко". Говорит: пистолет разлажен. А накануне Золотов  оста-
вался в тире позже всех и имел доступ к оружию. Я, конечно, ничего  ска-
зать не могу, но ребята решили - его рук дело.
   - Почему? Какие основания для таких подозрений? - перебил я.
   Тренер замялся.
   - Понимаете, было в нем нечто неприятное. Вот смотрит, а впечатление,
будто думает про тебя чтото нехорошее. Ребята его не  любили,  старались
держаться подальше. Может, поэтому? А оснований, в общем-то, никаких.
   - Ясно. А что потом?
   - Да ничего. Обиделся и ушел из команды. Иногда встречались в городе.
"Как дела?" - "Нормально". В последнее время важный стал. Он что, в  го-
рисполкоме работает?
   - Около него. - Я встал. - Спасибо за информацию. Не буду больше отв-
лекать.
   - Не думаю, чтобы я вам здорово помог, - улыбнулся Григорьев. - Вы же
его не тренировать собираетесь. Но что знал - рассказал.
   По дороге домой анализировал собранные данные, пробовал их  на  проч-
ность и пришел к выводу, что работа подходит к концу.  Не  хватало  лишь
нескольких деталей, последних штрихов, которые превратят версию  "Инсце-
нировка" в безупречно логичную конструкцию обвинения.
   Додумать мысль не сумел - разболелась голова, ныло под ложечкой,  как
всегда, когда оставался без обеда. Печальный опыт старших  коллег  подт-
верждал мнение врачей о губительности для желудка нерегулярного  питания
и нервных перегрузок: язва во все времена была профессиональной болезнью
следователей.
   Завернул в молочный за кефиром, двадцать минут протолкался в  раздра-
женной очереди и окончательно потерял охоту размышлять о деле.
   После ужина лежал на тахте, читал газеты,  журнал  и  разговаривал  с
Асей, точнее, говорила она, а я вставлял реплики и междометия, имитирую-
щие диалог. Спать лег рано, с ощущением, что среди ночи раздастся  теле-
фонный звонок, "выдергивающий" на происшествие. К счастью, оно не оправ-
далось.
   Утром я чувствовал себя значительно лучше, даже сделал некоторое  по-
добие гимнастики и, следуя устоявшемуся стереотипу, выпил "для бодрости"
чашку кофе, хотя никогда не ощущал его бодрящего действия.
   На работу шел не спеша, стараясь дышать "понаучному": на четыре  шага
- вдох через нос, на три - выдох через рот. Возле юридической консульта-
ции, дожидаясь открытия, толпились родственники  арестованных,  обвиняе-
мых, ожидающие суда под подпиской о невыезде. Все они  крепко  надеялись
на адвокатов, обсуждали способности каждого, пересказывали байки о блес-
тяще  выигранных  делах,  жаловались  друг  другу  на   несправедливость
следствия или превратность судьбы. То и дело слышалась фамилия Пшенички-
на. Нескольких человек я знал, но поздоровался  только  один,  остальные
отворачивались и замолкали.
   Когда я отпирал кабинет, зазвонил телефон. Без четверти девять,  кому
так не терпится?
   Не терпелось Крылову.
   - Отоспался? У меня был соблазн вытащить тебя из постели на рассвете.
Скажи спасибо, что сдержался!
   Я в очередной раз подивился верности предчувствия.
   - Ну, выкладывай.
   - Твой подопечный у нас. Давай быстро в отдел!
   В райотделе шла обычная утренняя суета: дежурный передавал смену, со-
бирались на развод милиционеры патрульного взвода, готовились к отправке
в суд покаянно-похмельные хулиганы. Звякали ведра,  разило  гуталином  и
карболкой.
   По широким каменным ступеням с вытоптанными в  середине  полукруглыми
углублениями я поднялся на второй этаж старого здания, свернул в  аппен-
диксом прилегающий к основному коридору тупичок уголовного розыска,  без
стука толкнул дверь, за которой слышалось знакомое жужжание.
   Крылов брился, неустойчиво пристроив на двух спичечных коробках круг-
лое дамское зеркальце.
   - Вчера вечером он поехал на дачу, -  как  бы  продолжая  только  что
прерванную мысль, встретил меня Александр. - И заночевал.  И  нам  приш-
лось... Холодно, доложу тебе, в лесочке, и сыро!
   Он выключил бритву, привычно сунул в ящик стола, вытряхнул на  ладонь
и вбил в щеки несколько капель дешевого одеколона с резким цветочным за-
пахом, поморщился.
   - Черт, никак не соберусь принести приличный лосьон!
   И без всякого перехода продолжил:
   - На рассвете вышел, и не на станцию, а в лес, у него  там  тайник  в
дупле, только собрался закладку делать, тут мы его и взяли!
   - А что прятал?
   Саша озабоченно провел рукой по щекам.
   - Интересную штуку.
   Крылов не торопясь отпер сейф,  вытащил  газетный  сверток,  медленно
развернул. В руках у него оказался зеленый мешочек из плотной, энергоза-
щитной ткани с застежками, крючками и тесемочками, точно такой  же,  как
изъятый в квартире Петренко, только туго набитый.
   - Ознакомься! - Зеленая колбаска тяжело шлепнулась на стол.
   Я распустил "молнию" и извлек из скользкого нутра три прозрачных цел-
лофановых пакета,  сквозь  которые  хорошо  просматривалось  содержимое:
свернутые в трубку иностранные банкноты, золотые монеты, тусклое  приис-
ковое золото - песок и самородки.
   - Тысяч на сорок?
   - Пожалуй, - кивнул Крылов и зевнул. - Вот мой рапорт,  вот  протокол
изъятия, вот объяснение Золотова.
   Рядом с золотом и валютой легли исписанные  неровным  почерком  листы
грубой, почти как оберточная, бумаги.
   - А я пошел спать.
   - Как он все объясняет? - спросил я, не прикасаясь к материалам.
   - Как обычно: беззаконие, провокация, подкинули.
   Крылов слегка улыбнулся.
   - Поначалу трепыхался, сила в нем есть, хотя с виду не скажешь. Потом
скандалил, телефон требовал, грозился всех с работы поснимать.  Скукоти-
ща.
   Он снова зевнул.
   - Ну, я пошел.
   - А кто будет со мной работать?
   Александр задумался.
   - Волошин после суток. Полугаров сидел со мной в засаде, от Трифонова
толку мало, Гусаров на учебе...
   Он махнул рукой.
   - А что делать? До обеда я продержусь...
   Я объяснил.
   - За два часа справишься.
   Крылов вздохнул.
   - Считай - уговорил. Деваться-то некуда.
   Вернувшись к себе, я оформил постановление о производстве обыска, за-
шел к прокурору, доложил обстановку.
   - Вот видите, что получается,  -  нравоучительно  проговорил  шеф.  -
Простое на первый взгляд дело оказалось разветвленным и запутанным. - Он
размашисто расписался, подышал на плоскую печать со складной  ручкой-пе-
телькой. - Потому они и хотели вас скомпрометировать, вывести  из  игры.
Так?
   - Так, - я кивнул.
   - Значит, надо быть осмотрительным, проявлять бдительность,  избегать
двусмысленных ситуаций. - Белов оттиснул печать на своей подписи, протя-
нул постановление. - Делайте выводы, Юрий Владимирович!
   И когда я уже шел к двери, сказал:
   - Будьте внимательны, у валютчиков бывают довольно хитроумные  тайни-
ки!
   Этому меня учили еще на третьем курсе университета, но  шеф  искренне
верил, что дал чрезвычайно ценный совет.
   На обыск я взял практикантов. Золотовы жили в центре -  десять  минут
ходьбы от прокуратуры. Крылов скрупулезно выполнял задание  -  когда  мы
подошли к добротному пятиэтажному зданию, нас уже ждал участковый -  мо-
лодой младший лейтенант в неловко сидящей форме.
   На третьем этаже я позвонил в пятьдесят вторую квартиру.
   Открыл Золотов-старший. Узнав о цели нашего прихода, он страшно  воз-
мутился и бушевал минут десять, крича, что нет закона, по которому можно
измываться над людьми, если у них в доме произошел несчастный случай. Он
угрожал самыми ужасными карами, называл фамилии ответственных  должност-
ных лиц, предрекал мне скорое увольнение с работы и  привлечение  к  от-
ветственности за злоупотребление властью.
   Слушая гневный монолог, я подумал, что  звонить  от  имени  Чугунцова
вполне мог сам глава семейства, все необходимые для этого качества у не-
го имеются.
   - Жаловаться вы имеете право, куда сочтете нужным, - прервал  я  его,
улучив момент. - Я несу полную ответственность за свои действия. Так же,
как и вы за свои. А теперь ознакомьтесь с постановлением и распишитесь.
   Мать Золотова - серая, невзрачная женщина -  испуганно  наблюдала  за
происходящим, но в разговор не вмешивалась: в семье она не  имела  права
голоса.
   Валерий Федорович занимал отдельную комнату. На  ковре  над  кроватью
висела фехтовальная маска, под ней, наперекрест - рапира и шпага.  Много
фотографий хозяина, в основном портреты, глаза картинно прищурены,  обя-
зательно присутствует сигарета. Несколько безвкусных ваз отражали предс-
тавление Золотова о прекрасном.
   Обыск продолжался несколько часов. Почти  ничего  интересного,  кроме
нескольких обрезков плотной зеленой ткани, обнаруженной в шкафу за ряда-
ми книг. Участковый заметно удивился, когда я включил их в  протокол,  а
Золотев презрительно скривился: "Она же по рублю за метр,  тут  всего-то
копеек на пять! При всем желании дело не раздуете!"
   В письменном столе полнейший беспорядок, уйма всяких бумаг, навалом -
альбомов с фотографиями.
   - Валера любит фотографироваться, - тихо пояснила мать, когда я пере-
листывал толстые картонные страницы. - Одно время вообще только  этим  и
занимался.
   На всех снимках красовался вальяжный и значительный Валерий Федорович
в окружении легкомысленного вида девиц или преданных сотоварищей. Разно-
образия он, похоже, не признавал.
   Между альбомами затесалась общая тетрадь в зеленом переплете. Я раск-
рыл первые страницы.
   "20 февраля на большой перемене Большаков сказал, что  Алехина  дура.
Слышали Минеева и Дозорцева".
   Что это такое? Я бегло просмотрел все девяносто шесть листов.
   "Громов курил в туалете... На вечере Зайцева  и  Китаев  заперлись  в
пустом классе и целовались... Фаина целый урок просидела в  спортзале  с
физруком, домой пошли вместе... Ермолай рассказывал,  что  в  шестьдесят
втором украл кольцо из комиссионки на Ворошиловском... Вершикова получа-
ла товар у Нюськи, продавала в "Комфорте", часть через Марочникову  сда-
вала в "Фиалке"... Шах говорил про Семена Федотовича, кличка  Полковник,
который миллионами ворочает..."
   Сплетни, слухи, обрывки подслушанных разговоров  записаны  аккуратным
почерком, разными чернилами, очевидно в соответствии с какой-то системой
классификации. На последних страницах в основном мелькают фамилии Верши-
ковой и Марочниковой.
   - Пиши, - сказал я ведущему протокол Петру. - Тетрадь в  зеленой  об-
ложке девяноетошестилистовая, на первой странице фраза "5 сентября Воро-
нов прогулял химию, ходил в кино на  "Великолепную  семерку",  последняя
запись: "После Нового года Шах показывал Вершиковой камни, в  скобках  -
бриллианты, вопросительный знак, она, дура, не определила - какие  и  на
какую сумму. Где они сейчас?"
   Золотов-старший никак не комментировал находку, глянув на его застыв-
шее напряженное лицо, я не стал класть тетрадь на стол,  а  дал  держать
участковому.
   В нижнем ящике секретера под ворохом всякого хлама лежал плоский, за-
вернутый в ватман пакет. Когда я его развернул, с глянцевых листов  уда-
рили в глаза розовые груди, колени, ягодицы... Те самые журналы, о кото-
рых говорил Золотов. Рядом - красная  пачка  из-под  фотобумаги.  Ну-ка,
посмотрим...
   Вот сволочь! Я бросил пачку обратно. Еще один из многочисленных крюч-
ков, которыми он держал своих подруг. Веселая вечеринка, "заморская" вы-
пивка, "финская" банька, оргии на манер древнего Рима плюс увлечение фо-
тографией и скрытая камера.
   - Что там? - полюбопытствовал участковый.
   - Фотографии в пачке, опечатанные на месте обыска печатью следователя
и скрепленные подписями понятых, - продиктовал я Петру, заклеивая  пакет
и опечатывая бумажную бандерольку. - Распишитесь вот здесь.
   - Делать нечего, вот и забирают все подряд, - снова подал голос Золо-
тов-старший. - Ничего, сейчас я сяду и напишу везде, куда надо.
   Он брюзжал до тех пор, пока из шифоньера в гостиной я не извлек толс-
тую амбарную книгу, прошитую, с тщательно пронумерованными страницами.
   "Мамонов вернулся из командировки семнадцатого,  а  на  работу  вышел
двадцатого, билет выпросил на вокзале... Черноплавский  выписал  матери-
альную помощь Ивашиной, деньги она отдала ему на  угощение  комиссии  из
министерства... После субботника Черноплавский с Мамоновым  заперлись  в
кабинете, вышли навеселе, за углом к ним в машину села Ивашина..."
   Опять досье для доносов! В отличие от сына Золотов-старший не разбра-
сывался: выдернутые из жизни факты и фактики  выстраивались  целенаправ-
ленно и били в одну точку. Ну и семейка!
   - На каком основании забираете мои документы? - сипло  выдавил  Золо-
тов-старший. - Это записи о непорядках в нашем учреждении, перечень зло-
употреблений некоторых должностных лиц. Разве советский  человек  должен
мириться с подобными явлениями? Или вы не одобряете  гражданской  актив-
ности простых тружеников?
   - Активность мы одобряем и очень приветствуем, - я качнул  на  ладони
увесистый гроссбух. - А потому тщательно изучим  ваши  записи  и  примем
нужные меры.
   Я сложил в портфель изъятые вещи, взял изготовленный Петром под  дик-
товку протокол.
   - А если оснований для вмешательства прокуратуры не окажется,  напра-
вим ваш труд в коллектив...
   У Золотова обмякло лицо, и он безвольно опустился на стул.
   - Потому что накопление недостатков вовсе не признак гражданской  ак-
тивности. Их надо выносить на обсуждение общественности, давать оценку и
устранять. Так?