- Как твой доклад?
   - Нормально. Жаль, что тебя не было.
   - Ничего, ты же можешь прочитать его специально для меня?
   - Конечно. Приходи завтра в гости.
   - Хорошо.
   Элефантов от радости подпрыгнул на стуле. Сейчас  ему  казалось,  что
все недавние сомнения не стоят выеденного яйца.
   Он с трудом дождался следующего дня,  после  работы  томился,  ожидая
звонка в дверь. Мари" запаздывала. С улицы донесся замысловатый  автомо-
бильный сигнал: фа-фау-фау! Он вышел на балкон. Мария переходила  улицу,
а на противоположной стороне стояла украшенная разными побрякушками "Ла-
да", шофер которой - молодой усатый парень - высунулся в окно и  пытался
привлечь ее внимание не только фасонистым сигналом, но и гортанными кри-
ками. Мария не реагировала, и "Лада" тронулась с места.
   - Чего же ты опаздываешь, я заждался, - он поцеловал Марию в  гладкую
пахучую щеку.
   - Спиря увязался. Шел до самого дома. Там я с ним  распрощалась,  по-
дождала немного - и в машину.
   - Вот в эту?
   Элефантов кивнул в окно.
   Мария захохотала.
   - Нет. Из одной вышла, а другая уже тормозит! С собой звали.
   Если Мария приехала в автомобиле, то только в этом -  никакой  другой
машины поблизости не было. Но уточнять ничего  не  хотелось,  и  несоот-
ветствие между тем, что говорила Нежинская, и тем, что видел сам Сергей,
прибавилось ко многим неясностям, не дающим ему покоя в последнее время.
   - Куда же тебя звали?
   - Не знаю, не интересовалась. Я ведь уже пришла куда хотела...
   Эти слова пролили елей на его душу.
   - Тебя нельзя одну выпускать на свободу. Надо везде ходить с тобой!
   - Ну-у-у, - вытянув губы трубочкой, с  легкой  укоризной  проговорила
Мария. - Ты хочешь посадить меня в коробочку! - Она  соединила  согнутые
ладошки, показывая, как именно он хочет оградить ее от окружающего мира.
- Так нельзя!
   "Почему нельзя?" - с недоумением подумал Элефантов, но ничего не ска-
зал. Присутствие Марии так радовало и волновало его, что трезвость  мыш-
ления он утратил начисто. Так бывает всегда.
   - Давай поужинаем?
   - Спасибо, я не голодна.
   - Машенька, как я соскучился по тебе...
   - Я знаю, иначе бы я не пришла, я ведь опять расхворалась...
   - Ты даже не представляешь, как много ты для меня значишь...
   - Ты стал совсем другим... Ты так волнуешься.
   - Да, когда я тебя жду и не знаю, придешь или нет...
   - И когда я прихожу, тоже волнуешься...
   - Тоже волнуюсь, - Элефантов удивился, что Мария точно чувствует  его
внутреннее состояние. - Это хорошо или плохо?
   "Почему?" - хотел спросить Элефантов и опять не спросил.  Что  слова!
Иметь бы тысячу губ, чтобы целовать одновременно всю Марию,  не  упуская
ни одного сантиметра нежной кожи, десяток рук - ласкать ее, как ли  один
мужчина на свете не ласкал свою возлюбленную... Сейчас он испытывал  та-
кую нежность к лежащей рядом нагой женщине, что, не задумываясь,  вскрыл
бы вены и отдал ей свою кровь.
   - Машенька, ласточка, солнышко, звездочка...
   - Иди ко мне, - прерывисто вздохнула она.
   Потом Мария, как всегда, заспешила.
   - Оставайся у меня.
   - Не могу, обещала маме прийти. И так  задержалась,  надо  позвонить.
Сейчас только приму душик...
   Выйдя из ванной, она забралась на письменный стол,  положив  ноги  на
подлокотник кресла, и придвинула телефонный аппарат.
   Изнывающий от нежности Сергей гладил узкие ступни, хотел перецеловать
пальцы, но постеснялся. И тут же подумал, что если  бы  Мария  полностью
отвечала взаимностью, он не боялся бы уронить себя  в  ее  глазах  таким
проявлением чувств. Нет, не все у них гладко, далеко не  все.  И  именно
предчувствие близкой потери обостряет любовь и  делает  ее  такой  мучи-
тельной.
   - Мам, здравствуй! Да, да, сейчас приду. Да, так получилось, задержа-
лась. Из автомата. Да, около дома...
   Сергей любовался ее телом, маленькой аккуратной головкой, миндалевид-
ными ноготками,  покрытыми  темно-бордовым  лаком,  но  его  второе  "я"
бесстрастно отметило, что врет она умело - и интонации, и выражение лица
были абсолютно правдивыми. Однако ко лжи она прибегала ради него, поэто-
му осуждать ее он не мог.
   - Знаешь, что я тебе хотела сказать, - одевшись, Мария села рядом, но
смотрела куда-то в сторону. - Ты должен быть спокойней.
   Она сделала паузу, но он молчал, ожидая продолжения.
   - Ты все время смотришь на меня, ходишь  по  пятам,  ревнуешь.  Также
нельзя! Это привлекает внимание и вообще... Надо держать себя в руках...
   Второе "я" Элефантова подсказало: "Уж она-то умеет держать себя в ру-
ках! Разговаривать с тобой, Спирькой, Эдиком, Астаховым, как с посторон-
ними. Ни один мускул на лице не дрогнет! Артистка!"
   Сергей не собирался выяснять  отношения  и  не  был  готов  к  этому.
Единственное, что он понял из рассудительной и в общем-то правильной ти-
рады Марии, прозвучало как детский лепет:
   - Но я же люблю тебя!
   - Ну и люби себе на здоровье! Кто тебе мешает?
   "Она говорит так, как будто это касается тебя одного!"
   - Но любовь порождает ревность и все остальное...
   Мария тряхнула головой, и в  этом  движении  чувствовалась  некоторая
раздраженность.
   - Да что ты заладил про ревность! Смотри, какой Отелло! Держи себя  в
руках! Вот Валентин, - голос ее приобрел явную назидательность,  -  ведь
он не изменил своего отношения ко мне. Понимаешь? Не изменил!
   "К чему она клонит?"
   Но задумываться над мелькнувшим вопросом он не стал. Раз она сама за-
говорила о Спирьке...
   - Кстати, Машенька, давно хотел тебя спросить...
   Она выгнула бровь.
   - Когда ты звонила из Хосты, помнишь? Мне показалось... В общем... Ты
говорила ему "целуют в конце разговора?
   Элефантов просто хотел убедиться во вздорности  своих  подозрений.  И
убедить его было легко, он даже был готов поверить, что  Спирька  сказал
"я тоже" в уже умолкнувшую трубку специально, чтобы позлить  его.  Марии
достаточно засмеяться, отшутиться, просто взлохматить ему волосы или ле-
гонько шлепнуть по затылку - дескать, каков ревнивец, - чтобы он поверил
ей слепо и бесповоротно и облегченно вздохнул. Но...
   - Я не помню, - она говорила невозмутимо и несколько задумчиво, и  от
этой невозмутимости и задумчивости за версту несло фальшью - не  помнить
таких вещей было нельзя. - Вообще-то не в  моих  правилах  говорить  та-
кое...
   Невозмутимость не помогла. Неопределенность ответа, который можно из-
менить в любую сторону в зависимости от степени осведомленности собесед-
ника, только усилила его сомнения.
   - И потом Спирька рассказал, как вы с ним пили коньяк и шампанское  у
тебя в номере...
   - Ну и что? - Мария смотрела с вызовом, холодно и презрительно. - Да,
я могу выпить с мужчиной в номере гостиницы. И что из этого следует?
   Следует из этого обычно то, о чем взахлеб рассказывают любители  пох-
вастать пикантными похождениями, что обсуждают и смакуют всякие  грязные
типы и на что, не без умысла, расчетливо намекнул сам Спирька, чтобы вы-
вести его из себя.
   Мария почувствовала - вопрос получился риторическим.
   - Ты ведь знаешь, я выпиваю очень умеренно и никогда не теряю контро-
ля над собой. Даже если выпито много, это не значит, что пили поровну...
   Спирька уверял - именно поровну. Да какое значение имеют детали!  Кто
сколько выпил - велика важность! Дело не в частностях, о которых она го-
ворит, а в главном, что обходит молчанием. Хотя и намекнула, мол,  может
позволять вольности, обычно расцениваемые как предосудительные,  но  это
ничего не значит: в последний миг она превращается в  неприступную  кре-
пость! В тот самый миг, когда свидетелей такому удивительному  превраще-
нию уже не бывает...
   - И вообще, - Мария перешла в атаку. - Я тебе уже говорила насчет на-
ших отношений с Валентином! Сейчас я повторялась! Надеюсь, ты удовлетво-
рен? Или хочешь обсудить кого-либо еще? Давай! Кто же следующий?
   Неприкрытая враждебность тона испугала Элефантова. Копаясь в прошлом,
он может только озлобить Марию и потерять ее совсем.
   - Да нет, ты меня не так поняла, - жалко залепетал он опять. - Я  ни-
кого не хочу обсуждать и не хочу раздражать тебя...
   Он оправдывался, и в глубине души это было ему противно. Ведь  он  же
ни в чем не виноват.
   - Ну ладно, - Мария смягчилась. - Мне пора.
   - Я тебя провожу.
   Несмотря на возражения, он на такси отвез Марию и,  прощаясь,  крепко
сжал ем предплечье.
   - Спасибо тебе.
   - За что? - улыбнулась она.
   - За то, что пришла. И не сердись, я не хотел сказать ничего  обидно-
го.
   Мария кивнула и, не оборачиваясь, пошла к дому.
   Возвращаясь к себе, Сергей, как всегда после близости с Марией,  ощу-
щал душевный подъем, прилив сил, бодрость и уверенность. Правда,  внутри
копошился червячок. Тоже как всегда. "Почему она  всегда  ставит  мне  в
пример Спирьку? Разве бесхребетность и неуважение к себе  -  это  досто-
инства? Какими мерками она руководствуется?"
   И, как всегда, он не давал простора этим мыслям, возвышенно  думал  о
своей возлюбленной, не подозревая, что уже включен механизм бомбы, кото-
рая вдребезги разнесет все иллюзии на ее счет.
   Назавтра Элефантов опять уехал в Москву. Его вопрос стоял последним в
повестке дня ученого совета, но он был  спокоен:  Карпухин  сказал,  что
серьезных возражений ни у кого нет - обычные  замечания  по  мелочам.  И
точно.
   Председатель кратко доложил суть  дела,  охарактеризовал  предложение
Элефантова как новое и представляющее несомненный интерес, суммируя мне-
ния членов совета, предложил доработать представленный материал, в част-
ности, показать практические возможности внечувственной передачи  инфор-
мации, после чего на следующем заседании совет даст  рекомендацию  вклю-
чить тему в план их института. Другие мнения есть? Других мнений не  бы-
ло. Обсуждение вопроса заняло пять минут.
   - Доволен? - спросил Карпухин. - За месяц успеешь?
   "Успею за два дня", - хотел ответить Элефантов чистую правду, но  пе-
редумал.
   - Постараюсь. Хотя замечания накидали серьезные.
   - А что ты думал, брат, у нашей фирмы уровень - будь здоров!
   На улицу Элефантов вышел в хорошем настроении.
   - Постой, Серега, - его догнал Володя Калина, завотделом беспроволоч-
ной связи.
   - Мечты сбываются, старик! Рад за тебя. Все сбывается, если изо  всех
сил бить в одну точку. Правда, - он хохотнул, - вопрос  в  том,  сколько
уйдет на это времени. Иногда всю жизнь  простучишь,  как  дятел,  а  ре-
зультатов - никаких! Так что тебе повезло.
   Володя был умным парнем, довольно известным, несмотря  на  молодость,
теоретиком и хорошим администратором. Ко всему этому - большим  жизнелю-
бом, балагуром, знатоком бесчисленного количества анекдотов и постоянным
тамадой на любых застольях. С Элефантовым они испытывали взаимную симпа-
тию.
   - Понял, к чему я клоню?
   По его хитрому прищуру Сергей, конечно, все понял, но решил подыграть
и постарался изобразить недоумение.
   - Не совсем.
   - Странно, ты же сообразительный парень. Видно, у тебя  избирательная
непонятливость. С тебя же причитается!
   - Ну что ж, придется уступить  такому  прямолинейному  натиску.  Куда
пойдем?
   - О, я знаю чудесное местечко неподалеку.
   Калина заговорщически взял его под руку.
   - Как ты насчет кавказской кухни?
   Элефантов подкатил глаза и восторженно покачал головой.
   - Отлично, там мы с тобой обсудим взаимно интересный вопрос. И имей в
виду - я угощаю!
   По Гоголевскому бульвару они вышли на Калининский проспект.
   - Хочешь пить?
   Элефантов кивнул.
   - Сейчас изопьем холодного кваску.
   На углу вилась к квасной цистерне огромная очередь.
   - Перестань. Пошли дальше.
   - Почему?
   - Тут человек девяносто, не меньше!
   - Ничего, движется быстро.
   - Пошли, пошли, - Элефантов потащил Калину за собой. Тот рассмеялся.
   - Я и не думал становиться. Это был тест для тебя. Прелюдия к настоя-
щему разговору.
   - Что за тест?
   - Ну вот объясни: почему ты ушел? Ты же хочешь пить?
   - Ну и что? Потратить сорок минут из-за  кружки  кваса?  Да  дело  не
только во времени. Знакомиться, смотреть на потные физиономии  вокруг...
"Кто последний? Нет, я за этим мужчиной... Вы  здесь  не  стояли!"  Бес-
цельное, зряшное времяпрепровождение... И вообще...
   - Ну-ну, формулируй четче! - Калина даже чуть забегал  вперед,  чтобы
заглянуть ему в лицо.
   - Да, лучше потерпеть! А если хочешь четкую формулировку, пожалуйста:
предполагаемая кружка кваса не превышает на весах целесообразности  неп-
риятных ощущений, связанных с ее получением. Значит, предпочтительнее от
нее отказаться.
   - Прекрасно, прекрасно, - Калина сиял от удовольствия. -  Но  люди-то
стоят! Почему?
   - Не знаю. Наверное, меньше ценят свое время. Или больше хотят пить.
   - Вот туг ты не прав. Сам же сказал, дело не  только  во  времени.  И
умирающих от жажды здесь нет - любой может потерпеть  часок.  В  чем  же
загвоздка?
   Элефантов пожал плечами.
   - В разном отношении к своим желаниям,  прихотям,  потребностям!  Эта
очередь - только модель. Миниатюрная, но исправно действующая  и  доста-
точно наглядная. Тебе неприятно целый час изнывать на жаре,  и  ты  ухо-
дишь, а есть люди, которые очень заботятся  о  каждом,  даже  самом  ма-
леньком, своем желании И удовлетворяют их, не считаясь ни с чем!  Живог-
лоты!
   Калина оживленно жестикулировал, так что Элефантов отошел на  полшага
в сторону.
   - И рассуждают живоглоты совершенно иначе. Когда пить хочется,  поду-
маешь - потерять полчасачас! Зато возьму уж не одну маленькую  кружечку,
а две большие и напьюсь от пуза. А значит, не  зря  стоял!  Улавливаешь?
Они каждый раз собирают все силы и бьют в одну точку. И достигают  цели!
Кстати, зачастую за наш с тобой счет!
   - Вот да все как? - удивился Сергей. - Это уж ты загнул!
   - Вовсе не г! Ты же ушел? Значит, очередь на одного человека  короче!
И я ушел. На двух! А сколько еще прошло мимо тех, кому лучше  потерпеть,
чем в толпе толкаться! Соображаешь?
   Калина сделал короткую паузу, переводя дух.
   - Ты сколько раз отдыхал по профсоюзным путевкам? Ни разу? Мол,  чего
там, и так обойдусь? А ведь наверняка есть у вас в конторе человек,  ко-
торый через год каждый год ездит! Есть ведь?
   - Есть, - кивнул Элефантов.
   - Небось жалуется все время на здоровье, сочувствия у всех ищет,  на-
чальству глаза мозолит, в местком бегает? Так?
   - Примерно так.
   - Вот пожалуйста. Что подтверждает мою теорию.
   - Ну ты даешь, Владимир! Целую теорию из простой очереди вывел!
   - Я же теоретик. Каждый день иду с работы, натыкаюсь на эту цистерну,
размышляю, к людям приглядываюсь. Ведут они себя по-разному: один  стоит
и ждет, настырно, терпеливо, только с ноги на ногу переминается  да  пот
утирает. Другой ловчит: вроде бы прохаживается от нечего делать,  а  сам
норовит вперед пролезть, хоть несколько человек обойти.
   Калина остановился.
   - Хочешь, вернемся, сам понаблюдаешь?
   - Да ладно! Верю на слово.
   - Только есть у них одна общая черта...
   Калина сделал паузу.
   - ...Лица у всех какие-то, - он пощелкал  пальцами,  подбирая  нужное
слово. - Невыразительные, что ли...
   - Ну это понятно. Одухотворение  не  увидишь.  Занятие-то  мало  спо-
собствующее самоуважению. И удовлетворения не приносит.
   - На твой взгляд. И на мой  тоже.  Действительно,  силы  распыляются,
дробятся и цели достигаются только мелкие, сиюминутные. Но  сами-то  они
этого не понимают! Урвал путевку, приобрел ковер, достал цветной телеви-
зор лучшей марки, выбил квартиру - и рад!
   - Гм... Квартира, по-твоему, тоже украдена?
   - Смотря с чем сравнивать. По их  масштабам  -  событие  грандиозное,
главное в жизни. А Карпухин уже доцентом был, докторскую писал, а жил  в
коммуналке. Только недавно трехкомнатную  получил  Ну,  новый  дом,  как
обычно: обои отваливаются, плинтусы отходят, в рамах  щели,  кухня  тем-
но-синей масляной краской выкрашена, как общественный туалет. Жена жалу-
ется: надо ремонт делать, а ему не до того - то монографию  заканчивает,
то рецензиями завален, то с аспирантами возится. Так и живут.
   - За научными материями забывать о делах мирских тоже не  годится.  А
то вся наша ученая братия будет в лохмотьях ходить да  в  винных  бочках
спать.
   Полгода назад Элефантов бы этого не сказал. А сейчас  пытался  оправ-
дать повышенную активность Марии по благоустройству своего жилья,  чтобы
не относить ее к обидной категории живоглотов, давящих друг друга в оче-
реди за квасом. Впрочем, она не стала бы стоять  в  очереди.  И  терпеть
жажду не стала бы тоже. Элефантов совершенно точно знал, как бы она пос-
тупила. Нашла бы знакомых, стоящих у самого прилавка. Или  познакомилась
бы с продавцом. На худой конец послала бы Спирьку, тот исправно  выстоит
сколько нужно и принесет ей кружку на блюдечке.  Могла  попросить  Эдика
или Толяна - те привезли бы по целой канистре. А если бы очень захотела,
нашла бы среди своих друзей такого, который может пригнать  полную  цис-
терну прямо к ее дому. Да, именно так привыкла она решать все  проблемы.
Но...
   Среди деляг, с которыми она связана, принцип "услуга за услугу" непо-
колебим. А какие услуги  способна  оказать  она?  Никаких,  кроме  разве
что... Сергей вспомнил, что говорил по этому поводу Спирька. Тогда он  и
думать о таком не хотел, но другого объяснения ее  широких  контактов  и
обширных возможностей найти не удалось. К - тому же... Спирька, конечно,
никчемный, спивающийся человечек, он безвольный,  бесхарактерный,  бесп-
ринципный... Но справедливости ради  следует  сказать,  что  пристрастия
врать, звонить языком абы о чем, без всякого повода, у него нет.
   Сердце Элефантова покатилось куда-то вниз, интерес ко  всему  пропал,
от хорошего настроения не осталось и следа. Больше всего ему сейчас  хо-
телось закрыться одному в комнате, лечь в постель и  заснуть.  Но  рядом
шел Володя Калина, и надо было скрыть свои чувства.
   - Все правильно, старик, кто спорит! - Калина говорил  по-прежнему  с
жаром, увлеченно. - Но дело в пропорциях - сколько приходится на  духов-
ное и сколько на материальное. Вот я на тот год во Францию  по  научному
обмену еду. Буду читать лекции, заработок приличный, валюты -  завались.
Некоторые завидуют - оденешься во все фирменное, ковров накопишь, серви-
зов, а может, и автомобиль привезешь! Да разве в этом дело? Ну, куплю я,
конечно, дубленку эту проклятую, пиджак кожаный, джинсы и другого  говна
наберу, но разве я из-за этого еду? Мне надо в ихнем  котле  повариться,
литературу перекопать, с ведущими  физиками  пообщаться,  материала  для
докторской поднабрать! Да еще хочу страну посмотреть, на Эйфелеву  башню
подняться, по ночному Монмартру погулять, по кафе, бистро, ресторанчикам
пошляться! Это же интересно, старик! И впечатлений - на всю жизнь!  А  у
меня от хороших впечатлений вдохновение появляется, идеи новые приходят,
мысли кипят, работа сама идет! Может, привезу болванку диссертации!
   - Смотри, если будешь во всеуслышание кричать о своих намерениях  хо-
дить по парижским ресторанам, то можешь дальше Тулы не уехать, -  мрачно
пошутил Элефантов.
   Калина криво усмехнулся.
   - Пару лет назад доцент Парненко вернулся из ФРГ. Нигде не был, ниче-
го не видел, дом - лаборатория, лаборатория - дом. В  кино  ни  разу  не
сходил, лишней чашки кофе не выпил. Аскет, да и только. На  четырнадцать
килограммов похудел! Зато навез десять чемоданов шмотья да "Волгу" двад-
цать четвертую на чеки взял. Теперь отъелся опять и важный - не  подсту-
пись, даже с Карпухиным свысока разговаривает. А научный результат  заг-
ранкомандировки - не надо было в Тулу посылать!
   Они прошли по Калининскому,  свернули  между  высотными  зданиями  на
узенькую улочку, по ней вышли на Арбат.
   - Пришли, - бодро объявил Калина, указывая на выписанную  затейливыми
буквами вывеску "Шашлычная "Риони".
   Небольшой темноватый зал был почти полон, но заказ официантка приняла
быстро, бы